ОПРЕДМЕ́ЧИВАНИЕ. См. ОВЕЩЕСТВЛЕНИЕ

 

ОПРОВЕРЖЕ́НИЕ – в широком понимании процесс рассуждения, с помощью которого обосновывается ложность выдвигаемого тезиса, отдельных посылок или умозаключения в целом. Часть ораторской речи, содержащую О., называют антипараста́зисом.

В риторике выделяют два вида (по сути две стратегии) О.: критику (её цель – показать несостоятельность или неприемлемость предложений оппонента и тем самым заставить его изменить мнение о предмете обсуждения, а аудиторию − принять иное решение) и разоблачение (его цель – показать несостоятельность оппонента как личности и побудить аудиторию отвергнуть его и его позицию). Использовать разоблачение как «переход на личность» не рекомендуется с точки зрения норм риторической этики.

Существуют три способа О.: О. доводов оппонента, выявление несостоятельности демонстрации (логической связи между доводами и тезисом) и О. самого тезиса (прямое и косвенное). Как правило, в споре одновременно используют разные способы О.

Поскольку тезис может оставаться истинным при ложных аргументах и несостоятельной демонстрации, наиболее сильным способом О. является О. тезиса. Оно осуществляется при помощи приведения фактов или наглядных примеров (прямое О.), установления ложности (или противоречивости) следствий, вытекающих из тезиса («сведение к абсурду»), или доказательства Антитезиса (см.) (косвенные способы О.). Напр.: Не справляясь с фактами, мало того, − совершенно игнорируя их, пытались во что бы то ни стало идеализировать покойного Довнара, чтобы отстоять положение, что он явился жертвой, систематически затравленной Палем. <…> Выяснилось целым рядом свидетельских показаний, что покойный, скромный и приличный на людях, не стеснялся в присутствии бесхитростной прислуги проявлять довольно жёсткие черты своего характера. Иногда он избивал Палем до крови, до синяков, пуская при этом в ход швабру; однажды изломал на ней ножны своей старой шашки студента-медика (Н. Карабчевский. Речь адвоката по «Делу Ольги Палем») – О. тезиса (Довнар является жертвой Палем) при помощи приведения фактов, доказывающих насильственное поведение Довнара по отношению к Палем; Но при этом он против введения рыболовных путёвок. «Я думаю, это не очень справедливое ограничение, поскольку получается: есть деньги – купил, нет денег – пошёл вон. Не нужно делить людей по уровню материального обеспечения». Мне нравится ход его мыслей. Может, тогда и удочки на базаре раздавать всем желающим бесплатно? А то что получается? Есть у тебя деньги – купил себе удочку. Нету денег – пошел вон? Так же можно и с бензином. Да и с путёвками в Турцию. Не у всех ведь деньги есть, чтобы купить? Если уж равноправие, то пусть оно будет всем, а не только в части рыбалки (Комок. 16.01.2012) – О. путём «сведения к абсурду».

О. доводов оппонента осуществляется через доказательство их ложности или несостоятельности. Оппоненту указывают на неточное изложение фактов, неправдоподобность статистических данных, выражают сомнение в авторитетности эксперта, на которого он ссылается и т.д. Напр.: Ещё ничтожнее улика по сходству почерков. В экспертизу сходства почерков я никогда не верил — ни в чистописательную, ни в фотографическую, потому что признание сходства почерков есть решительно дело вкуса. Мне кажется, что почерк похож, а другому что − нет, и мы оба правы. <…> Когда М-ва, не удовлетворённая помилованием сыскной полиции, пожелала сама вновь поднять это дело и явилась к адвокату, то, главным образом, она домогалась, чтобы он объяснил ей, может ли экспертиза безошибочно и научно определить на суде, её рукой или чужой написана записка в магазине Лутугина, или же этот вопрос и на суде останется в зависимости от случайного мнения сличающих, которые снова могут оставить хотя бы тень подозрения на ней, М-вой? Адвокат ответил (Брафман слепо верует в фотографическую экспертизу), что решение экспертов будет точное и бесспорное. Тогда М-ва с радостью взялась за дело восстановления своей чести. Было ли бы это возможно, если бы к лутугинской записке прикасалась её собственная рука? Нет! (С. Андреевский. Речь по делу о краже изумрудной брошки).

Выявление несостоятельности аргументации осуществляется путём указания на логические ошибки, демонстрации несостоятельности посылок, на которых строится тезис оппонента, при этом не обязательно доказывают их ложность, иногда их просто подвергают сомнению. Напр.: Господин товарищ прокурора опирается преимущественно на косвенные улики. Первой уликой он представляет народную молву. Господин товарищ прокурора говорит, что народный голос редко ошибается; я думаю наоборот. Народный голос есть воплощённое подозрение, которое нередко вредит крестьянину. Почему в настоящем случае народный голос является против подсудимой? Труп найден в погребе дома Волохова. Волохов жил несогласно со своей женой, после этого следует немедленное заключение − она виновна. Почему? Больше некому. Вот народная логика (А. Урусов. Речь по делу Волоховой) – указание на ложные причинно-следственные отношения.

Некоторые тактики, связанные с О. довода оппонента, получили в риторике терминологические наименования. К ним относятся, напр., антистрефо́н (истолкование аргументов противника в свою пользу), антире́зис (оценка доводов противника как смешных или нелепых), экспеди́ция (последовательное устранение ложных положений), аподио́ксис (отклонение аргумента с негодованием как не относящегося к рассматриваемому вопросу).

На практике в процессе О. довольно часто применяется «возвратный удар», или «приём бумеранга», заключающийся в том, что довод или тезис поворачивается против того, кто его высказал. Напр.: «Что он в самом деле, – подумал про себя Чичиков, – за дурака, что ли, принимает меня?» – и прибавил потом вслух: – Мне странно, право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия, иначе я не могу себе объяснить... Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит? кому нужен? – Да вот вы же покупаете, стало быть нужен. Здесь Чичиков закусил губу и не нашелся, что отвечать (Н. Гоголь).

О. начинается с точного формулирования предмета разногласия, после чего показывается ложность тезиса, аргумента или демонстрации Оппонента (см.). Далее возможно предъявление своего тезиса и его обоснование. В процессе О. придерживайтесь следующих рекомендаций: 1) не отвергайте чужие доводы без доказательства их несостоятельности; 2) обобщённые доводы оппонента разделяйте на составляющие и разбивайте их по отдельности; 3) не оставляйте без возражения сильные доводы оппонента, но, опровергая эти доводы, не развивайте их и не повторяйте те соображения, которые использовал оппонент; не представляйте опровергаемую позицию в привлекательном виде; 4) каждый последующий полемический аргумент должен быть логическим продолжением предшествующего; 5) не доказывайте очевидное; 6) не спорьте против несомненных доказательств и верных мыслей оппонента; 7) максимально используйте факты, признанные оппонентом; 8) не опровергайте невероятного; 9) возражая, не показывайте особой старательности: слишком настойчивое возражение против того или иного довода, не сопряжённое с его безусловным опровержением, придаст ему новый вес в представлении оппонента или слушателей; 10) нежелательно отвечать на возражения словом «нет», лучше предлагать альтернативу и использовать позитивные формулировки. Эффективность О. зависит от того, как будут восприниматься ваши слова оппонентом, поэтому тщательно продумывайте и выбирайте выражения. Ср.: Я считаю… и Вы не находите, что…; Вы поймите… и Согласны ли вы с тем, что…; Мы вам поможем… и Вы сможете добиться…

Наряду с корректными приёмами О. существуют разного рода уловки (см. Речевые уловки), благодаря которым можно опровергнуть любой тезис. Однако они всегда узнаются грамотным оппонентом и с лёгкостью подвергаются разоблачению, поэтому губительны для того, кто их применяет.

Лит.: Андреева И.В. Опровержение в институциональном дискурсе: КД. Волгоград, 2008; Аристотель. О софистических опровержениях // Логика и риторика: хрестоматия / сост. В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. Мн., 1997; Гетманова А.Д. Учебник по логике. М., 2000; Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева и др. М., 2003; Москвин В.П. Аргументативная риторика: теоретический курс для филологов. Ростов н/Д, 2008; Пучкова Е.В. Аргументативно-лингвистический анализ дискурса опровержения: КД. Калуга, 2006; Рузавин Г.И. Логика и аргументация: учеб. пособие. М., 1997; Сергеич П. Искусство речи на суде. Тула, 1998; Стешов А.В. Как победить в споре. О культуре полемики. Л., 1991; Филиппов А.В., Романова Н.Н. Публичная речь в понятиях и упражнениях: справочник: учеб. пособие. М., 2002; Хазагеров Г.Г. Риторический словарь. М., 2009; Хазагеров Г.Г., Лобанов И.Б. Риторика. Ростов н/Д, 2004; Шейнов В.П. Искусство убеждать. М., 2000.

Г.А. Копнина

 

ОРАТО́РИКА, или ОРАТО́РИЯ (от лат. oratōria − ‘ораторское искусство, красноречие’), – раздел риторики, в котором изучается теория и практика функционирования устной публичной монологической речи. В О. исследуются формы, законы и правила построения ораторских речей, поэтому выделяется прежде всего теория О. с научно-рекомендательной стороной, хотя чаще приходится говорить об ораторском искусстве как умении эффективно и выразительно создавать и исполнять ораторские речи, приводя аудиторию к поставленной цели.

Вариативность в назывании дисциплины (ораторика/оратория) связана с неустоявшейся до сих пор терминологией, но вариант ораторика представляется более предпочтительным вследствие аналогии с риторикой, грамматикой и т.д. и нежелательной ассоциацией варианта оратория с одноимённым музыкальным жанром.

О. включает следующие разделы: 1) история О.; 2) виды и жанры О.; 3) учение об образе оратора; 4) образцы ораторства; 5) обучение О.

Ораторское искусство рождено в Древней Греции и является культурно-речевой характеристикой греко-римского полиса как колыбели европейской цивилизации. Античное государство формировалось в условиях публичной ораторской речи, поэтому требование владеть ораторским искусством распространялось на основные государственные профессии политика и судьи. Правила ораторской речи описывались в риторике, а сам оратор в Древней Греции называется ритором. Параллельные именования двух языков – греч. ритор и лат. оратор – способствовали синонимическому смешению этих слов, хотя в дальнейшем история науки чётко развела оба понятия. Поскольку предметом риторики стала «речь вообще» (К.П. Зеленецкий) в разных её видах, предметом О. является ораторская речь. Вот почему определение риторики как науки об ораторском искусстве (ср. у С.И. Ожегова, Ч.Б. Далецкого и мн. др.) неточно: О. – всего лишь раздел риторики, хотя ораторская речь была исторически первым «родом речи», описанным и исследованным у античных авторов (см. «Риторику» Аристотеля).

Теория О. берёт своё начало в трудах Платона, Аристотеля, Квинтилиана, Цицерона и других античных классиков. Их советы и рекомендации положены в основу всех дальнейших национальных преобразований О.

Слово «оратор» с однокоренными образованиями − достаточно позднего происхождения. На русской почве однокоренные слова впервые встречаются у А. Курбского: «Истину тщатся разорити араторскими штуками», т.е. ораторскими приёмами, искусством (польск. štuka – ‘искусство’). У него же обнаруживается слово «орация»: «Посылаю те, вашей милости, подарок духовный: орацыю едину Григория Богослова, а другое слово Великаго Василия».

Само слово «оратор» впервые отмечено в первой русской «Риторике» 1620 г., где говорится о некоем «ораторе или речиточнике», и в словарях XVII века: в «Лексиконе» Е. Славинецкого («oratio – молитва, слово, речь; orator – ритор, оратор, ветий, хитрословец, речеточец»), в «Алфавите» XVII века («оратор – краснословецъ, еже есть ритор и вития»). Слову «оратория» впервые даёт научное объяснение М.В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» 1748 г., которым планировались «три учения», «три книги сего руководства»: риторика как общая наука − «учение о красноречии вообще» (и именно она была написана); затем должны были следовать «оба сии красноречия» – Оратория как учение о прозе и Поэзия как учение о стихотворстве. Однако М.В. Ломоносовым была написана только общая риторика в трёх разделах: изобретение, украшение, расположение.

Исполнить замысел М.В. Ломоносова – написать Ораторию как учение о прозе – было суждено Амвросию Серебрянникову, назвавшему своё сочинение «Краткое руководство к оратории российской» (1778). В русской традиции это единственное сочинение, имеющее название «оратории». В сущности А. Серебрянниковым написана частная риторика как учение о разных видах словесности, хотя по преимуществу он писал как раз о видах и жанрах ораторского красноречия.

Раздел ораторство присутствует у всех русских теоретиков риторики и словесности первой половины XIX века. А.Ф. Мерзляков в разделе «Речи ораторские» определяет речь как «рассуждение, составленное по правилам искусства и предназначенное к изустному произнесению». Им выделяются следующие виды ораторской речи: духовные, политические, судебные, похвальные, академические.

Н.Ф. Кошанский в «Частной реторике» определяет «ораторство, витийство (ars oratoria)» как «искусство даром живого слова действовать на разум, страсти и волю других». Как большинство авторов своего времени, Н.Ф. Кошанский обращает внимание на этическую составляющую действий оратора: «Цель ораторства – благотворная для людей – состоит в том, чтоб согласить различные мнения в одну мысль, различные страсти в одно направление, различные желания в одну волю». Об ораторстве продолжают писать и другие русские теоретики-словесники: И.И. Давыдов, В.В. Плаксин, К.П. Зеленецкий и др.

С критикой риторики раздел ораторства существенно редуцируется в русских учебниках словесности второй половины XIX – начала ХХ столетия, тем не менее, выходят оригинальные труды по теории, практике, психологии красноречия и ораторства. К ним следует отнести многотомный учебник о развитии дара слова Н. Абрамова, книгу М.Н. Попова о политическом красноречии и мн. др. К сожалению, их роль во влиянии на образовательный процесс в России и на общественное мнение была невелика.

Теория ораторского искусства получила бурное развитие в первые годы после Октябрьской революции, когда ораторская практика включала организацию митингов и собраний, а большевистская агитация и пропаганда требовали теоретического обоснования новой речевой ситуации и языковой политики становящегося советского государства. Большевистская партия очень хорошо понимала значение публичного ораторского слова и его влияния на народные массы. Нет сомнения в том, что энергичная и увлечённая агитация со стороны большевиков как создателей нового стиля мысли и речи была гораздо эффективнее, нежели агитация их оппонентов.

Понимание роли слова и эффективной речи в организации новой жизни выразилось в создании Института живого слова в Санкт-Петербурге в 1918 г., целью которого было распространение риторических знаний и совершенствование народной речи. Требование «учить говорить весь народ» вообще явилось одним из самых популярных в это время. Хотя очевидна эристически-манипулятивная природа ораторского искусства большевиков, тем не менее, почти все мемуаристы пишут о «железной логике», честности, преданности делу, последовательности, страстности, увлечённости, яркости и выразительности языка ораторов ленинской школы.

Соответственно в двадцатые годы ХХ столетия выходят научно-популярные учебники по ораторскому искусству, написанные ярким и образным языком. Вдохновлённый идеями построения нового общества, А.В. Миртов писал: «В новых условиях нашей жизни всякому, не ушедшему целиком в свою скорлупу, приходится время от времени быть и оратором» («Умение говорить публично», 1927, 3-е изд.). Оратором Миртов называл всякого человека, кому приходится обращаться с «живым словом – могучим орудием в умелых руках». «Убедить, разъяснить что-л., успокоить, ободрить, призвать – вот обязанности, постоянно налагаемые на нас жизнью. Особенно это относится к лицам, занятым общественной работой: сделать доклад, отчёт, отстоять свой план, проект и т.д. – это их повседневная работа». Данное понимание оратора как ритора-мастера красноречия в разных видах речи вполне соответствовало объяснениям классических теоретиков риторики.

Последней книгой, которая говорила об ораторском искусстве, была книга Виктора Гофмана «Слово оратора» 1932 г., в которой замечательно утверждалась связь риторики и политики: «Риторические принципы – это переодетые политические принципы, а риторика – мистифицированная политика. Риторика как теория ораторской речи есть как бы суррогат политической теории, руководства политической борьбы».

Начиная с 30-х гг. всякие исследования ораторского искусства оказались фактически под запретом. Внимание филологов переходит в область нормативного учения культуры речи, а развитие теории О. (ораторского искусства) продолжается в основном в русле теории и практики партийной пропаганды, которая идеологически распространяется на все виды словесности. В сущности, советский человек призван был занимать (и, как правило, честно это делал) активную жизненную позицию, уметь выступать, действовать словом, к чему он призывался и многосторонне обучался. Единство идеологии предполагало разнообразие личностных проявлений (декларировалось именно так!), поэтому во многих произведениях искусства пропагандировался образ активно, творчески, импровизационно действующего и говорящего человека (в противовес какому-нибудь бюрократу), способного изобретательно мыслить, предлагать свежие решения и оригинально выражать их в слове. По крайней мере, таков риторический образ положительного героя в большинстве советских кинофильмов.

В 30-е годы О. продолжает присутствовать в речах политических деятелей, руководителей государства. В общественном настроении сложилась парадоксальная ситуация: на заводах и фабриках работники могли выступать с пламенными речами против империализма или «врагов народа», искренне веря в существование последних. Характерно доверие к «отцу народов» Сталину, сложившееся в результате активных речевых форм новой массовой информации. Именно в это время были созданы массовая пресса и радио, которые могли формировать «единую идею» и вкладывать её в сознание масс. Именно так, формами массовой речевой пропаганды, формировались культ личности и советский образ жизни.

Создание новых фактур речи с появлением новых форм массовой речи (напр., массовых митингов, собраний, пропагандистских компаний) влекло трудности в организации общественной жизни.

В Великую Отечественную войну 1941-45 гг. особенно велика была роль объединяющей идеи спасения Родины – и эта идея, конечно, находила выражение в слове. «Отступать некуда – позади Москва!» – разве это не военно-политическое красноречие? Такие афористические выражения становились общенародно известными. Риторическую работу по поддержанию народного духа вели не только агитаторы и пропагандисты воинских частей, но и газеты, радио, выступления артистов – всё было настроено на то, чтобы словом звать народ на борьбу с захватчиками.

Теоретические исследования ораторского искусства начались только с 60-х гг. ХХ столетия. Характерно, что именно в хрущёвскую оттепель появляется ряд трудов советских теоретиков Е.А. Адамова, Г.З. Апресяна, Н.И. Ерастова, Я.В. Толмачёва и др. Активная подготовка пропагандистов велась во Всесоюзном обществе «Знание» (см. ежемесячно выходившие брошюры по методике ведения партийной пропаганды, а в начавшуюся перестройку − брошюры серии «Риторика – наука убеждать»).

Виды О. впервые описаны в «Риторике» Аристотеля как «три рода речей»: совещательная, судебная, эпидейктическая. Цель совещательной речи – польза, судебной – истина, эпидейктической – похвала или хула. В совещательной речи необходимо говорить о будущем, в судебной – о прошлом, в эпидейктической – о настоящем, соединяя прошлое с будущим. Эти основные положения будут по-разному интерпретироваться вплоть до настоящего времени.

О. разовьётся в дальнейшем на русской почве в разные виды красноречия с последовательным их увеличением: политическое (гражданское), судебное, торжественное (показательное, эпидейктическое, хвалебное), академическое, церковное, а затем также военное, дипломатическое, социально-бытовое. Видимо, в будущем этот ряд может быть продолжен в соответствии с профессиональными интересами риторов.

В ХХ в. ораторское искусство не только не прекратило своего существования, но приобрело новые формы. Новые технологии речи диктуют и новые слова в назывании похожих явлений. Если коммунистическая Россия называла ораторские формы агитацией и пропагандой, то посткомммунистическая Россия включает описание ораторских форм речи как в пиар-коммуникации (презентация, выступления на собраниях и проч.), так и в имиджелогию и в иные речеведческие дисциплины (прагматика, психолингвистика). Во всяком случае, налицо стремление уйти от традиционных названий и создавать новые системы ценностей через новые именования.

В ХХI в. ораторское искусство принимает новые формы, связанные с развитием техники речи, электронных СМИ, технологии проведения политических и деловых собраний. Публичная монологическая речь необходима в каждой речевой профессии, и обучение ораторской речи принимает новые формы с опорой на классические традиции. В настоящее время популярными стали различные тренинги с преимущественно практическими задачами выработки навыков и умений современного политика, предпринимателя, журналиста и проч. Потребность в обучении О. велика – необходимо искать новое содержание и формы такого обучения с опорой на всё лучшее, что имеется в риторической классике.

Лит.: Абрамов Н. Дар слова. СПб., 1900 – 1912. Вып. 1 – 15; Адамов Е.А. Мысли об ораторском искусстве. М., 1966; Аннушкин В.И. История русской риторики: хрестоматия. М., 2002; Аннушкин В.И. Риторика. Вводный курс. М., 2006; Аннушкин В.И. Риторика. Экпресс-курс. М., 2007; Аннушкин В.И. Русская риторика: исторический аспект. М., 2003; Античные риторики / под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1978; Апресян Г.З. Ораторское искусство. М., 1972; Граудина Л.К. Русская риторика. М., 2001; Граудина Л.К., Миськевич Г.И. Теория и практика русского красноречия. М., 1989; Ерастов Н.И. Культура публичного выступления: Беседы с начинающим оратором. Ярославль, 1972; Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. 7. М; Л., 1951; Попов М.Н. Политическое красноречие: Что нужно для оратора. СПб., 1906; Цицерон Марк Фабий. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1972.

В.И. Аннушкин