Идейно-художественные функции темы «мальчиков» и образов-символов «детей» («дитё») в романе Достоевского «Братья Карамазовы»

Алеша любит детей, быстро привязывается к ним, устанавливает контакт. Алеше удалось внушить мальчикам, дразнившим Илюшу, любовь и сострадание к нему. Умирающий маленький Снегирев был обрадован и утешен добрым отношением Алеши и бывших врагов - одноклассников. Четвёртая часть начинается десятой книгой, носящей название "Мальчики". А заканчивается роман "Речью у камня", где дети клянутся на могиле Илюшечки послужить народу и человечеству – ярким и трогательным эпизодом, в котором ощущается особое единение Алёши Карамазова и детей - детей, уже становящихся личностями.

Страдания детей из рассказов Ивана Карамазова проникают и в душу Мити через плачущее «дите» из его символического сна. «Мой герой, – пишет Достоевский, – берет тему, по-моему, неотразимую: бессмыслицу страдания детей и выводит из нее абсурд всей исторической действительности».

Сон напоминает Мите о страданиях крестьян, о том, что плачет их «дите». Боль Ивана Карамазова за страдания детей, поднимающая его «бунт» на такую высоту человечности, перед которой меркнут все его формулы крайнего индивидуализма, - та же боль рождает и в сознании Мити вопрос: «Почем бедны люди, почему бедно дите?»

Иван строит свою аргументацию на самом выигрышном виде несправедливости – страдании детей, которые не успели в своей жизни совершить никаких грехов, за которые их могла бы наказать кара Божья. “Не стоит она [мировая гармония] слезинки, хотя бы одного только замученного ребенка, который бил себя кулачками в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к “Боженьке”, – заявляет Иван и насмешливо заключает: “Слишком дорого оценили гармонию, и не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно… В христианстве все человечество грешно: все “зачаты в беззаконии и рождены в грехах”. Иван отрицает наличие первородного греха, считая, что человек рождается невинным. Поэтому страдания детей несправедливы и Страшный Суд бессмыслен.

"Дети, пока дети, до семи лет, например, страшно отстоят от лвдей: совсем будто другое существо и с другою природой", - заявляет Иван в "Братьях Карамазовых", и по "Дневнику писателя" мы знаем, что Достоевский разделяет мнение своего героя» Не противопоставление "большие - маленькие" (люди) - в основе воззрений Достоевского на детство, но "взрослые люди - дети", а то и резче - "человек - ребенок". В чем же, по Достоевскому, особенности "детской природы"? "Слушайте: мы не должны превозноситься над детьми, мы их хуже. И если мы учим их чему-нибудь, чтоб сделать их лучшими, то и они нас учат многому и тоже делают вас лучшими уже одним только нашим соприкосновением с ними. Они очеловечивают нашу душу одним только своим появлением между нами. А потому мы их должны уважать и подходить к ним с уважением, к их лику ангельському, к их невинности, даже и при порочной какой-нибудь в них привычке, к их безответсвенности и к трогательной их беззащитности ".

Итак, сразу можно очертить "традиционное" во взглядах Достоевского: для него детство - это прежде всего невинность, беззащитность, безответственность. Бессознательная гармония детства позволяет Достоевскому еще включать ребенка в такой же бессознательно-гармоничный мир природы. Как на залог торжества красота и идеалов в реальном человеческом обществе, как на "некое указание" смотрит на детей старец Зосима: "Деток любите особенно, ибо они тоже безгрешны, яко ангелы, и живут для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам".

Необходимо и важно для человека, живущего в мире социального зла и, по Достоевскому» несущего ответственность за это зло, - знать, что он когда-то, в начале жизни, был вполне хорош и чист. "Детки никогда не бывают дурны лицом" - и, вероятно, обаяние всякого ребенка есть слабый сигнал о потенциальной красоте всякого человека.

"Как дитя" глядит и радуется чему-то Грушенька в "Братьях Карамазовых".

Старец в "Братьях Карамазовых", рассказывая о смерти своего старшего брата и духовном перевороте, происшедшем стем накануне смерти, замечает о своих детских впечатлениях: "Юн был, ребенок, но на сердце осталось все неизгладимо, затаилось чувство. В свое время должно было все восстать и откликнуться".

В "Братьях Карамазовых" объяснено вполне и значение этих "детских впечатлений прекрасного": они - тот родник человечности, присутствие которого во взрослой душе удержит в дурную минуту от зла, "спасет". И знаменательно, что произносит эти слова Алеша, более того - произносит их "под занавес", завершая тем самым сложнейшую повесть о жизни человеческой, о муках, надрывах и прозрениях. И говорит он эти слова детям:"Помните всегда эту минуту, когда вы плакали. Это на всю жизнь останется, может быть, и верить не будете,и сердцем одеревенеете, а вот эту минуту чистых слез всегда помнить будете, таких минут немного, но они-то и спасают, они всегда спасают. Хоть над всем будете смеяться, а над ними не усмехнетесь. А и усмехнетесь если, то вы же в сердце скажете: нет, это я дурно сделал, что усмехнулся, над этим нельзя смеяться".

В художественных произведениях Достоевский неизменно подчеркивает важность какого-либо детского впечатления для духовной жизни того или иного героя. Чаще всего именно память о детском ощущении, чувстве предваряет (а то и определяет) переломный момент в жизни героя. Почти обязательно перед принятием важного решения или перед свершением крупного (а то и главного) поступка человека Достоевского оказывается во власти детского воспоминания. Потрясение от духовного преображения и смерти старшего брата "отзывается" в Зосиме - уже взрослом человеке - решением посвятить свою жизнь боту. Воспоминание о молитве матери, о "косых лучах" приходит к Алеше перед тем, как он решает уйти в монастырь. Сон "из детства" видит Раскольников перед убийством.