Наука встречается с метафизикой. Рамеш Садашива Балсекар

Рамеш Садашива Балсекар

Сознание говорит

 

СОЗНАНИЕ ГОВОРИТ

Беседы с Рамешем С. Балсекаром

 

С Глубочайшим Почтением

Посвящается

Изначальному чуду;

Не осознающему Себя

Сознанию,

Внезапно,

Необъяснимо,

Беспричинно

Осознавшему

Себя.

Я есть то, что Я есть.

 

Примечание редактора

 

Все, что есть – это Сознание. Если есть полное, глубокое, интуитивное понимание этого, то вам нет надобности читать дальше. Отложите эту книгу и продолжайте весело и расслаблено шагать по жизни.

Если, однако, вы принадлежите к той неизмеримо большей группе людей, которые считают себя людьми, тогда здесь может быть кое-что для вас. Как редактор, могу вас заверить, что это действительно очень хорошая книга. Я прочел ее. Некоторым может показаться, что в ней мало неприкрытого секса, насилия и подобных развлекательных моментов, но все равно это хорошая книга. В самом деле, если вы являетесь одним из тех несчастных существ, которых лишили всякой определенности относительно того, кем или чем они являются в действительности, тогда то, что вы найдете ниже, может оказать помощь.

 

 

* * *

Предостережение покупателю.

В этой книге не воплощена Истина. Истину нельзя уместить в переплет книги. Здесь лишь указатели, знаки, подсказки; все они описывают слегка различными словами слегка различные пути, но все указывают в одном направлении... Прямо Здесь, Прямо Сейчас.

 

 

* * *

Рамеш, мудрость которого я считаю безграничной, попросил меня рассказать в этом предисловии мою собственную историю. Те из вас, кто посещал беседы Рамеша, могли уже слышать некоторые ее фрагменты. Он любит рассказывать ее, правда, иногда не очень скрупулезно относясь к деталям. Некоторые части этой истории можно найти в различных местах этой книги, где он упоминает меня как наглядный пример получателя Милости свыше. Я являюсь тем планеристом, чья жизнь была спасена благодаря тому, что мой аппарат упал на линии электропередач. Я также тот «джентльмен, пристрастившийся к спиртному» (это его мягкое выражение для обозначения «безнадежного алкоголика»), который однажды просыпается после девятнадцати лет, проведенных в пьянстве и употреблении наркотиков и обнаруживает, что эта одержимость спиртным и наркотиками чудесным образом исчезла.

Есть такое санскритское слово – садхана, означающая практики, которые человек выполняет для продвижения по пути к просветлению. Обычно это слово рассматривается в сочетании с такими практиками, как медитация, распевание мантр и баджанов, молитвы, пост, соблюдение ритуалов, благотворительная деятельность и т.д. Цель всего этого – освободить человека от его тотального отождествления с эго. До того как я «протрезвел», я никогда ничем этим не занимался. У меня не было никакого интереса к просветлению или чему-то еще, выходящему за рамки непосредственного выполнения моих желаний. Я считал себя центром вселенной и был уверен, что могу сделать все, что только пожелаю. Духовность, религия и «прочая чушь» были для слабаков и трусов, людей, боящихся взять на себя всю ответственность за свою жизнь. Рамеш помог мне понять, что моя девятнадцатилетняя садхана состояла в том, чтобы пить и принимать наркотики до тех пор, пока мое «я» не придет к полному смирению. Он сказал мне: «Ничего не происходит напрасно, все является подготовкой к следующей сцене».

Наконец тот факт, что моя многолетняя одержимость исчезла в мгновение ока, привлек к себе мое внимание. Я не мог отрицать, что я этого не делал. Нечто сделало это за меня. Глубоко в душе я знал, что какая-то сила, большая, чем мое эгоистическое «я», должна была быть задействована во всем этом, и я решил понять, что же это за сила. Тогда мне повезло – я встретил еще одного бывшего алкоголика, который имел подобный опыт, и он познакомил меня с книгой «Дао Дэ Цзин». Хотя я и не понимал ее, я интуитивно чувствовал, что эти простые строки указывают прямо на истину.

Уверенный, что мне нужно что-либо предпринять для того, чтобы ускорить этот процесс, я занялся тайцзи-цюань, перепробовав множество медитативных практик и в течении последующих двух с половиной лет просто бродил по духовной рыночной площади. Затем я получил по почте рекламный листок, извещающий о лекции некоего гуру из Индии, о котором я никогда не слышал, но поскольку это стоило всего один доллар, я подумал: «Что я теряю?» И 16 сентября 1987 года с несколькими друзьями я отправился послушать первое публичное выступление Рамеша в США (и, кстати, первое вообще). Мне было тридцать шесть лет, и я понятия не имел, что меня ожидало впереди и то, что я потеряю все. Я не имел никакого представления о том, что это был момент высшей Милости. Я не знал, что такое джняни, не имел абсолютно никакого понятия об Адвайте, никогда не слышал великих имен Адвайты – Нисаргадатты Махараджа или Раманы Махарши – и слово «сознание» было мне известно только как состояние, предшествующее тому, как тебя ударят бейсбольной битой по голове. Это давало мне огромное преимущество. У меня было меньшее количество духовных концепций, за рамки которых нужно было выйти, чем у других, более опытных ищущих, находившихся в зале, хотя в то время я почувствовал, что я забрел в нечто такое, что было мне явно «не по зубам». Сам Рамеш выглядел очень обычно; довольно интеллектуально развитый президент банка на пенсии, без каких-либо притязаний и с мягким характером. Ту первую встречу я покинул с легким желанием увидеть Рамеша еще раз.

Вернувшись через две недели из деловой командировки, во время которой я почувствовал, что «созрел», я отправился послушать Рамеша еще раз. На этот раз в интимной обстановке роскошного дома Генри Денисона я обнаружил, что присутствие Рамеша и его учение преобразили меня. Я был пленен. Я был очарован. Меня ежедневно тянуло послушать его и быть рядом с ним. Учение начало проникать из моего ума все глубже и глубже. Каждое утро, когда моя машина достигала поворота, ведущего к дому Генри, мое сердце буквально начинало скакать от нетерпения. Мой ум был полон картин пребывания с ним. Я глубоко ревновал его к человеку, который возил его на прогулки и обеды. Я понял, что влюблен!

Через несколько недель после этого к своему собственному изумлению я написал этот стих:

 

Кто бы мог подумать,

Что я могу влюбиться

В банкира из Бомбея,

Носящего очки?

 

Нелепо,

Смехотворно,

Наверное, я сошел с ума.

У меня жена – и дети –

Я – бизнесмен и циник,

А здесь порхаю я

Вокруг Тебя,

Как мотылек вокруг огня.

 

Мне странно...

Я боюсь...

Надеюсь тайно...

Что это «я» приблизится

И в жертву принесет себя.

 

В течении трех месяцев, которые Рамеш пребывал в США, я самым бесстыжим образом надоедал ему. Каждое возможное мгновение я проводил рядом с ним, измышляя как бы я мог пробыть с ним еще подольше. Он был очень терпим по отношению ко мне, что для него характерно.

Когда пришло время его возвращения в Индию, несколько человек, включая меня, собрались в аэропорту, чтобы проводить его. Мы сидели в кафе, убивая время, и речь зашла о том, чтобы опубликовать содержание всех тез бесед, которые Рамеш провел за последние три месяца. По мере того как планы и замыслы становились все более и более грандиозными, я почувствовал, что должен сделать следующее замечание: «Вы понимаете, что речь идет о том, чтобы начать бизнес? Создание книги – великое дело, но для этого мне нужно еще масса финансовых операций...» Генри перебил меня: «Ты же занимался издательским делом?»

Я ответил: «Нет», – и тут же Рамеш, который сидел рядом со мной, сказал: «Еще нет».

Я почувствовал, будто меня стукнули кулаком. Я слабо засмеялся и спросил: «Вы знаете о чем-то, чего я еще не знаю?» (Можно себе вообразить более глупый вопрос?) Рамеш лишь загадочно улыбнулся и отвел глаза, но в этот момент я уже знал, что я уже вовлечен в издательское дело; это был момент зачатия «Адвайты Пресс».

И это было изумительным поводом для моей поездки в Индию. В конце концов, я не собирался ехать туда, чтобы заниматься чем-нибудь пустым – как, например, сидеть у стоп гуру – я ехал туда для работы с автором над рукописью. Это было настоящее дело. Все это понимали. Так что я отправился в Бомбей «работать над рукописью». Рамеш говорил, а я слушал. Его жена Шарда (мягкая, очаровательная женщина, демонстрировавшая непревзойденный талант на кухне) готовила еду, а я ел. Это был рай.

Из всего этого получилась книга «Опыт учения» [“Experiencing the Teaching”, Los Angeles: Advaita Press, 1988], но намного более важной для меня была возможность полностью погрузиться в Рамеша и учение. В течении года весь процесс был завершен. В результате я обнаружил, что прогулки с Рамешем стали такой же частью меня, как «я». Когда я упомянул об этом Рамешу и сказал, что по этой причине мне было довольно легко редактировать его книги, он сказал, что он пережил то же самое, когда переводил для своего гуру, Нисаргадатты Махараджа. Он сказал: «Иногда кто-нибудь спрашивал меня – что сказал Махарадж? – и я говорил, что я не всегда могу точно передать то, что он сказал, но я могу сказать совершенной точно то, что он имел в виду».

Эта книга «Сознание говорит» является плодом того зерна, которое было брошено в почву в тот роковой день в аэропорту. В ней не всегда содержится в точности то, что сказал Рамеш, но она содержит именно то, что он имел в виду. Потребовалось пять лет, чтобы закончить ее, хотя в этот промежуток времени вышли четыре другие книги Рамеша и книга Рам Цзы.

 

 

* * *

Если эта тема для вас новая, и вас смущают все эти термины, не переживайте. Большая часть материала этой книги взята из бесед, которые я посещал до того, как мое понимание стало углубляться. Я помню, как я слушал эти слова и те концепции, которые они выражают, но в то время многое из этого было для меня бессмысленным. Эти слова описывали истину, которую я не мог постичь; в действительности, она и непостижима. Когда наступает понимание, оно всегда бывает интуитивным и мгновенным. Фактически, весь этот процесс духовного поиска предназначен лишь для того, чтобы мы были при деле, пока ожидаем, что произойдет НЕЧТО.

Рамеш использует аналогию, в которой идет речь о попытках описать цвет человеку, слепому от рождения. Описание может быть ярким, красочным, точным и правдивым, но оно может быть эффективным только в той степени, в какой слушающий способен ассоциировать то, что он уже знает, с тем, что ему говорите вы. По мере того, как вы будете описывать цвет этому слепому все более и более детально, он будет создавать все более богатую умственную картину того, что он понимает под цветом. Однако, если ему дать способность видеть, он тут же осознает, что хотя то описание, которое вы ему дали, соответствует действительности, реальный цвет не имеет ничего общего с его умственной картиной цвета, поскольку эта картина, которую он создал, находится совершенно в другом измерении.

Настоящее видение цвета является трансцендентным переживанием, выходящим за рамки умственного образа. Так же обстоит дело и с учением Рамеша.

 

 

* * *

Простое наступление просветления не обязательно наделяет способностью передавать сопутствующее ему понимание. Однако в случае Рамеша эта способность достигла необычайной глубины. Этот организм, известный как Рамеш, в полной мере наделен состраданием, терпением, чувством юмора и красноречием. Хотя диалоги, представленные в этой книге, могут дать лишь небольшое представление о том воздействии, которое может оказать присутствие Рамеша, в процессе чтения вы можете получить ощущение той энергии, которая наполняет зал, когда Рамеш с воодушевлением излагает свое учение.

И все же самой отличительной чертой Рамеша является обыденность его самого и обыденность его учения. Хотя вокруг него можно возвести грандиозные теоретические построения – хорошим примером является его концепция работающего ума и ума различающего – сутью учения является сама простота. Он не предлагает никаких чудес, никаких излечений, никаких особых способностей; фактически, все, что он предлагает, – это Ничто, то Ничто, которым мы все на самом деле являемся.

И хотя часто говорится о том, что Рамеш выглядит очень обычно, ни за что нельзя сказать, что он посредственен. Именно полное отсутствие какой бы то ни было претенциозности смягчает сияние его достижения с ослепительного блеска до теплого свечения. Обучаясь в Индии и в Лондонской школе экономики, он всегда был в числе лучших, но не самым лучшим в классе. В своих увлечениях атлетической гимнастикой, бадминтоном и гольфом он всегда был на высоте, хотя редко выше всех.

В 1940 году Рамеш женился на Шарде, и они воспитали троих детей. Старший, Аджит, отличался блестящим умом, но постоянно болел. Он умер в 1990 году в возрасте сорока девяти лет. Средняя дочь Джайя вышла замуж и переехала в Бангалор, где она успешно занимается производством молочных продуктов. Его младший сын Шивдас также женат и работает старшим исполнителем в Индийском филиале международной фармацевтической компании.

Именно в своей карьере, которую он начал в 1940 году на посту служащего индийского банка, Рамеш проявил свои блестящие способности. Несмотря на отсутствие страстного желания продвижения по службе, он постоянно поднимался на более высокие должности и в 1877 году ушел на пенсию с поста генерального управляющего (в США эта должность называется «президент компании»). За время его десятилетней службы в качестве руководителя банк успешно и стремительно развивался, на работу нанимались тысячи новых людей, открывались сотни филиалов как в Индии, так и во многих других странах.

Вскоре после ухода на пенсию в возрасте шестидесяти лет Рамеш прочел в одном журнале статью о некоем гуру по имени Нисаргадатта Махарадж, который излагал учение Адвайты (недвойственности) в одном из бедных районов Бомбея. Этой темой он всегда очень интересовался. Рамеш отправился послушать его и сразу же понял, что это был его главный гуру – и уже через три или четыре месяца он начал переводить ежедневные беседы Махараджа. Вскоре и сам Рамеш достиг конечного интуитивного понимания. Более детальный рассказ об этих событиях читатель найдет на страницах этой книги.

Президент банка на пенсии, игрок в гольф, муж и отец – все это не очень вписывается в стереотип индийского гуру... и, возможно, именно это объясняет, хотя бы частично, тот факт, что девяносто процентов людей, приходящих к нему, являются представителями Запада. Его жизнь и полученное образование в сочетании с его пониманием делают его тем мастером, который символизирует собой идеальный мост между Востоком и Западом, между духовным и материальным.

 

 

* * *

Все, что есть – это Сознание. Эти слова и это учение повторяются на страницах этой книги снова и снова. Такое повторение не является беспочвенным. Рамеш рассказывает историю о том, как он однажды попал в ресторан, фирменным блюдом которого был картофель, запечатанный в глиняной оболочке. Официант подходит к столику и бьет по глиняным оболочкам до тех пор, пока они не раскалываются. Рамеш говорит, что его учение подобно этой процедуре; он постоянно стучит, стучит, стучит тем же молоточком, пока оболочка не треснет – и невозможно сказать заранее, сколько ударов для этого потребуется.

 

Уэйн Ликерман

17 октября 1992 г.

 

Глава 1. Начало

 

Если есть что-либо, чего бы я всегда очень желал, так это то, чтобы участники семинаров были уверены, что я никому ничего не пытаюсь продать. Но потом я внезапно понял, что это не так. Я продаю нечто, являющееся ничем относительно Божественной сущности, которая в действительности сущностью не является и поэтому также есть ничто. И самая большая шутка состоит в том, что я продаю это ничто вам, которые сами есть ничто! Это действительно шутка. Но до тех пор, пока шутка на самом деле не постигнута как шутка, она может быть ужасно трагической.

Вчера мы задавали вопрос: «Кто ищет и что?». Мы обнаружили, что этого «кто» просто не существует, кроме как в виде сгустка сияющей энергии, вибрирующей с невероятной скоростью в определенном режиме. И тогда «кто» рушится. «Что» это не нечто, что можно воспринимать посредством какого-либо из наших органов чувств, и потому оно также рушится. Без поддержки этих «кто» и «что» и сам поиск должен рухнуть! И поиск рушится в то ничто, в то чистое ноуменальное молчание, в котором нет ни ищущего, ни искомого и никакого поиска.

Сейчас мы поняли это на интеллектуальном уровне, но это легко и испытать в действительности, здесь и сейчас. Давайте попробуем. Я предлагаю закрыть глаза и расслабиться.

Я сказал: «расслабьтесь», я не говорил: «выпрямите свои спины». Сидите так, как вам удобно и просто расслабьтесь. Но вот что происходит. Как только нам говорят сделать что-то, даже расслабиться, первое, что мы делаем, это не расслабляемся. До этого вы были расслаблены, а тут внезапно выпрямляетесь. Это как раз в точности то, что происходит, когда вы ищете. Поиск продолжается постоянно, но никакого ищущего нет. Поиск происходит все время. Итак, просто закройте глаза и расслабьтесь – и поймите, что в действительности никакого «кто» нет. «Кто» – это лишь концепция в воображении. Нет никакого «кто» и нет никакого «что», которое следует искать. Когда вы действительно постигаете, не просто интеллектуально, а когда вы ощущаете это, чувствуете, что нет никакого «кто» и нет никакого «что», тогда вы испытываете то громадное ощущение отсутствия чего бы то ни было, громадное чувство полнейшей свободы, и вы переживаете настоящий момент, момент вечный. Фактически, вечный момент, настоящий момент является переживанием.

В этот момент нет никого, кто бы переживал что-либо. Все что есть – это переживание, которое являет собой настоящий момент, здесь и сейчас. И в этом вечном настоящем моменте нет никакого «я» и нет никакой протяженности во времени; нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. И когда нет этого «я» и ощущения времени, все что есть – это молчание, в котором не может быть никакой концептуализации. Создание концепций целиком зависит от этого «я» и от времени. Если же нет никакого «я» и нет никакой протяженности во времени, тогда не может быть и концептуализации. Это настоящий момент, вечный момент. Любое переживание, которое мы «имеем», происходит лишь когда мы говорим об этом переживании. Когда мы говорим о переживании, оно находится во времени. Оно всегда в прошлом. Переживание возникает как событие в прошлом, когда мы думаем о нем, и только тогда, когда мы думаем о нем. Когда же переживание имеет место в действительности, нет никого, кто бы испытывал его. Любое переживание обязательно является безличностным переживанием. Это – безличностное событие, принимающее индивидуальность только тогда, когда «я» думает об этом переживании. Но само это переживание уже в прошлом.

Итак, в самом переживании, будь это боль или экстаз, в этом переживании никакого «я» никогда не бывает, поскольку переживание всегда имеет место исключительно в настоящий момент – в тот момент, который вне пределов времени. Оно находится совершенно в другом измерении. Оно не в настоящем. Настоящий момент не является настоящим, поскольку «настоящее» соотносится с прошлым и будущим. Это переживание, любое переживание, боль или удовольствие, всегда находится в настоящем моменте. Если достигнуто понимание этого, масса заблуждений, масса вопросов автоматически должна исчезнуть. О любом переживании вы можете сказать: «Но я могу думать об этом переживании сейчас, в настоящий момент». Да, вы можете, но то переживание, о котором вы говорите, относится к памяти. Вы никогда не можете пережить это снова. Вы можете иметь подобное переживание, но оно будет уже другим, не тем же самым. Переживание в настоящем моменте исчезает в то самое мгновение, когда вы подумали об этом переживании. Вы можете также вообразить это переживание в будущем. Вызвано переживание в памяти из воспоминаний о прошлом или оно проецируется в будущее, это не настоящий момент. И это типичный трюк ума – вспоминать о прошлом переживании и либо хотеть его повторения, либо не хотеть в зависимости от того, приемлемо оно или нет.

Когда понимание этого достигается, оно создает удивительную трансформацию, возможно на интеллектуальном уровне, но тем не менее это трансформация. Даже при интеллектуальном постижении результатом является то, что постепенно вовлеченность уступает место наблюдению. Это не просветление. Это не истинное пробуждение.

(Вопросы слушателей даются курсивом. Прим. Ред.)

Если существует процесс достижения понимания, начинающийся на интеллектуальном уровне и доходящий до глубин того, что называют Внезапным Пробуждением, как об этом можно говорить как о процессе?

Это существенный вопрос. И на него можно ответить так: вот вы взбираетесь вверх по лестнице – и это опять же концепция – и вы понятия не имеете, сколько же там ступеней. Все, что вы можете делать – это продолжать подъем. Процессом является восхождение по лестнице. И вы никогда не знаете точно, сколько еще ступеней осталось до верха. Последний шаг всегда внезапен. Препятствием является то, что если вы все время думаете о темпе своего восхождения, вам хочется ускорить его. Такова природа ума. Один из ведущих психологов из Сан-Франциско посещал эти беседы в течении трех или четырех лет и он все еще не избавился от этого. Он говорит: «Рамеш, я понимаю, но поскольку это является процессом, я, должно быть, как-то могу ускорить его». Поэтому я возвращаюсь к своему вопросу: «кто» может ускорить этот процесс? Данный прогресс можно ощущать, а процесс ускоряется сам по себе, если не совершаются никакие усилия, чтобы ускорить его. Поскольку усилия всегда совершает это «я».

Итак, этот процесс можно ощущать, но пока остается это «я», спрашивающее: «Что мне делать?», вопрос тоже остается. Ответ таков: единственное, что вам следует делать, это не вовлекаться в него, не думать о прогрессе. Внезапно возникает мысль: «У меня было все больше и больше этих моментов!» Прекрасно! Это мысль, которая возникает спонтанно и над которой вы не имеете никакого контроля. Или мысль может быть такой: «Я не совершаю совсем никакого прогресса». То ли это мысль о том, что вы прогрессируете, то ли это мысль об отсутствии прогресса, это все равно мысль, возникающая в Сознании, и над этим у вас нет никакого контроля. Какой бы ни была мысль, положительной или отрицательной, если за ней просто наблюдать, быть свидетелем, она исчезает, и вы больше не являетесь вовлеченным.

 

Наука встречается с метафизикой

 

Основной проблемой человека является то, что он хочет видеть всю картину целиком, феноменальную картину и нефеноменальную картину, видеть все своим огрниченным интеллектом. Это подобно желанию отвертки узнать обо всей машине в целом.

Гейзенберг, первым заявивший о принципе индетерминизма, говорит: «Сама попытка вообразить картину элементарных частиц и думать о них визуально – значит иметь абсолютно неверное представление о них». Но это как раз то, что хочет сделать человеческий интеллект. Он хочет найти, обнаружить. И пытаясь обнаружить, он создает проблемы. Итак, до тех пор, пока человеческий интеллект не примет тот факт, что все, что он может сделать – это следовать природе, человеческий интеллект никогда не сможет понять природу. И это происходит на уровне феноменального. Как же может человеческий интеллект надеяться на то, что он увидит источник, из которого возник весь этот феноменальный мир?

Гейзенберг далее говорит: «Атомы – это не вещи». Электроны, образующие оболочку атома, уже не являются вещами в смысле классической физики, вещами, которые могут быть четко описаны с помощью таких концепций, как местонахождение, скорость, энергия и размер. Эти концепции человеческий интеллект понять способен, но когда мы доходим до атомного уровня, объективный мир в пространстве и времени попросту более не существует.

Единство физики – это опять же концептуализация, не так ли? Она основана на концептуализациях относительно субатомных невидимых частиц, она полностью концептуальна. Не является ли концептуализация Адвайты так же концептуальной, всего лишь точкой зрения?

Конечно же, это точка зрения, это концепция. Все является концепцией. Все, что когда-либо было сказано мудрецами, святыми, кем бы то ни было – все это концепция, идея.

Что же тогда не является концепцией?

На феноменальном уровне единственное, что не является концепцией, есть это знание, которым обладал каждый человек, каждое живое существо в каждый момент времени в истории: я существую, я есть в этот момент, здесь и сейчас.

И даже это является концептуализацией.

Даже это в конечном итоге становится концептуализацией.

 

 

* * *

Вы говорите, что все мы являемся инструментами Бога. Не отсюда ли произошло высказывание «Ты един со всем»?

Вы, как Сознание, да – едины. Сознание имманентно, оно является основой всего бытия, основой всего.

Этот стол является Сознанием? Это окно и все остальное в мире является Сознанием, и я един со всем этим?

Да, мистики говорили об этом на протяжении тысячелетий. Теперь и наука говорит, что все, что существует – это целостность, и эта целостность воистину и действительно неделима. Другими словами, человеческий ум, основанный на отношении субъект-объект делит то, что по природе своей неделимо, и поэтому попадает в затруднение.

 

 

* * *

Что вы имеете в виду, когда говорите, что все происходит сейчас?

Я даю метафору с картиной длиной в милю и высотой с десятиэтажный дом. Посредством ограниченного физического зрения, которым вы обладаете, как бы далеко вы ни отошли, вы все равно сможете видеть лишь определенный участок за один раз. Поэтому вы осматриваете картину участок за участком, и вам потребуется какое-то время, чтобы добраться до конца. Но картина была целиком все это время.

То, что было, есть. Что есть – есть. И то, что будет, также уже есть, сейчас. Но человеческий ум не способен познать это кроме как через интуитивное озарение, не через рассуждение. На самом деле, только когда отступает рассуждение, прорывается это интуитивное озарение.

 

 

Глава 2. Природа сознания

 

Общий обзор

 

Вы сказали, что все проявленное является в своей основе безличностным. Как же индивидуальность вписывается в эту картину?

Что такое проявленный мир? Это просто внезапное спонтанное одновременное проявление, возникновение в Сознании, в пределах Сознания, вызванное Сознанием. В этом проявленном мире человек – лишь один из объектов. По существу, что касается проявленного мира, нет никакой разницы между человеком и неживым объектом. С точки зрения проявления человек является объектом в такой же степени, как и камень. Так что о какой индивидуальности можно вообще говорить? Этот вопрос возникает потому, что в неживом объекте сознание не присутствует в виде чувствительности. Человек же как любое животное наделен способностью чувствовать. Чувствительность делает возможной работу органов чувств. В сущности человек являет собой неживой объект плюс чувствительность, точно также, как любое другое животное или насекомое, имеющее ощущение присутствия, чувство присутствия. Это чувствительность.

Кроме этой чувствительности, которой обладает насекомое или животное, человек наделен еще интеллектом. Интеллект – это то, что позволяет человеку различать и интерпретировать то, что он познает, животному в этом нет необходимости. Итак, именно эта способность интеллекта различать и интерпретировать познаваемое дает отдельному существу, индивидууму ощущение индивидуальности и заставляет его считать себя чем-то особым в этом проявленном мире. Более того, он доходит до того, что начинает думать, что весь проявленный мир был создан ради него! И он все время думает: «Какую пользу я могу получить, эксплуатируя природу?» И в какой степени человек извлек эту пользу для себя, мы все можем видеть.

Итак, мы возвращаемся к тому принципу, что человек – такой же объект в проявленном мире, как и любой другой и что он является лишь иллюзорным (снящимся) действующим лицом, наделенным чувствами, дающими ему возможность воспринимать вещи, познавать, толковать и различать то, что он видит. Если он видит безличностность во всем этом, то, что он является лишь еще одним объектом в проявленном мире, наделенным определенными дополнительными возможностями, такими как чувствительность животных плюс интеллект, это есть первый шаг в постижении имперсональности всего проявленного мира в целом. В безличности этого проявления существует исконное понимание того, что все, что возникло, никоим образом не может иметь какого бы то ни было собственного неотъемлемого существования.

Поэтому то, что возникло, является чем-то вроде отражения главной основы, зовите ее Сознанием-в-покое, Богом или как-либо еще. Видение единства – не только в проявленном, но также и единства проявленного и непроявленного – вот что означает просветление. Когда индивидуум думает с точки зрения своей индивидуальности, забывая это единство – не только проявленного и непроявленного, но всего проявления в целом, тогда он начинает думать с точки зрения личной безопасности, надежности для себя – и тогда он создает для себя несчетное количество проблем. Таким образом, на этом уровне первым шагом в понимании индивидуального является осознавание того факта, что не может быть никакой надежности для индивидуума, что движение и изменение являются самой основой жизни и бытия. Поэтому, стремясь к надежности, он стремится к тому, чего просто не существует. Это понимание является началом понимания жизни, а через понимание жизни происходит возврат к имперсональности. Ребенок на самых ранних стадиях своего развития обладает врожденным, исконным осознаванием вещей. Это его действительность, как он воспринимает ее на собственном опыте – и никаких вопросов не возникает. Но когда интеллект постепенно расширяется, ребенок начинает задавать вопросы. Когда ребенок впервые сталкивается с феноменом смерти, смерть дает ему идею жизни. Смерть и распад раскрывают перед ним идею жизни и надежности. По мере развития интеллекта интуитивное естественное осознавание Единства постепенно затуманивается, угасает.

 

 

* * *

Что же такое в действительности человеческое существо?

Мастер дзэн Тун Чан выразил этот основополагающий факт очень ясно, когда сказал: «Я показываю истину живым существам – и после этого они уже не являются живыми существами». И тогда конечным вопросом является: «Кто я сейчас на самом деле?» По сути, все, чем любой человек является, это объект. А что представляет из себя этот объект, если посмотреть на него через электронный сканирующий микроскоп с громадным увеличением? Тело окажется ничем иным, как пустотой и уж, конечно, не плотным объектом. Более того, в глубинах этой пустоты, как говорят нам физики-атомщики, находится ядро, которое, будучи колеблющимся полем, начинает растворяться, демонстрируя дальнейшие организованные поля – протоны, нейтроны и даже более мелкие частицы, каждая из которых также растворяется, образуя не что иное, как ритм вселенского пульса. Другими словами, нет вообще никакой плотности ни на самом тонком уровне тела, ни в глубинах вселенной. И ядро в самой глубине атома вовсе не является чем-то плотным, а скорее представляет собой динамический индивидуальный рисунок концентрированной энергии, вибрирующей и пульсирующий на невероятной скорости.

Этот же объект, человеческое тело, может быть рассмотрен в совершенно иной перспективе, но в равной степени показательно. Если смотреть на этот объект, удаляясь от него все дальше и дальше, то вначале будет виден дом, затем по очереди – город, страна, континент, затем планета Земля, после нее – солнечная система, Солнце, Галактика, Млечный Путь и наконец – скопление галактик, быстро сжимающихся до светящихся точек в безграничном пространстве, готовых совсем исчезнуть.

Итак, рассмотрение как с внешней, так и с внутренней перспективы приводит к одному и тому же: человек является собой в сущности пустое пространство и чистую иллюзию. И тогда возникает вопрос: «Какова же наша истинная природа? Кем или чем я в действительности являюсь?» Ноумен стал феноменальным проявлением, Абсолютное стало относительным, потенциальное стало действительным, и потенциальная энергия стала энергией активированной, приведенной в действие. На этой пустой сцене происходит этот спектакль, и на пустом полотне возникла эта картина. Источником всего является потенциальное ничто. Но из-за нашего ограниченного восприятия мы считаем, что реально то, что может быть воспринято нашими чувствами, в то время как реальным является то, что чувствами не воспринимаемо.

Метафизически мы возвращаемся обратно к вопросу: «Кто ищет и что?» Этот «кто», как мы увидели, является не чем иным как пустотой, поэтому никакого реального «кто» быть не может. Не может быть никакого плотного «кто». Не может быть плотной индивидуальной, отдельной сущности, которая является ищущим. Мы также видели, что то, что является искомым, также есть ничто. Это «что», которое ищут, не является чем-то, что можно увидеть глазом, услышать ухом, ощутить носом или на вкус, или пощупать пальцами. Итак, то нечто, что является искомым, не является вовсе ничем.