И способ нормативного мышления 2 страница

Следует отметить, что предметом судебного познания являются не «объектные», т. е. вещественно, материально оформленные и вы­раженные в конкретных событиях, общественные и природные про­цессы, а обстоятельства дела. Познание ориентировано в этом слу­чае на определенную локальную область и по этой причине не мо­жет быть признано в качестве незаинтересованного воспроизведения того, что дано органам чувств, оно не есть свободное проявление чисто перцептивной установки, характерной для такой модели по­знания, как обсервационизм, критика которого была в свое время дана известным философом и логиком К. Поппером: «Обсервацо-низм исходит из того, что источником нашего знания являются на­ши чувства, или наши органы чувств; что нам '"даются" некоторые так называемые ''чувственные данные" (чувственное данное — это нечто такое, что дано нам нашими чувствами), или некоторые вос­приятия, и что наше знание есть результат или сводка этих чувст­венных данных, или наших восприятий, или полученной информа­ции. Место, где эти чувственные данные сводятся воедино, или ус­ваиваются, — это, конечно, голова...

Эту теорию можно изложить и следующим образом. Чувствен­ные данные вливаются в бадью через семь хорошо известных отвер­стий — два глаза, два уха, один нос с двумя ноздрями и рот, а также через кожу— орган осязания. В бадье они усваиваются, а конкрет­нее связываются, ассоциируются друг с другом и классифицируют­ся. А затем из тех данных, которые неоднократно повторяются, мы получаем — путем повторения, ассоциации, обобщения и индук­ции — наши научные теории.

Обсервационизм, или бадейная теория, — это теория, утвер­ждающая, что знания могут вливаться в бадью снаружи, через наши органы чувств. На самом же деле мы, организмы, чрезвычайно ак­тивны в приобретении знания— может быть даже более активны, чем в приобретении пищи. Информация не вливается в нас из окру­жающей среды. Это мы исследуем окружающую среду и активно

440____________________________________________________ Глава 4

высасываем из нее информацию, как пищу. А люди не только актив­ны, но иногда и критичны».

Судебное познание, исходя из самого смысла публичного пра­восудия и особого способа активного и критически конструктивного похода к ценностному качеству социальной действительности, сле­дует отнести к специфической сфере познания, которая имеет про­цедурно-нормативную локализацию в виде судебного дела или. как это нередко передается обыденным языком, «подсудного» дела. Обыденный язык четко устанавливает разницу между рядовым, ес­тественным делом как проблемой, задачей и процессом повседнев­ной жизни и судебным делом, которое в сознании индивида ассо­циируется с употреблением власти и публичной процедуры, сопря­женной с применением юридической ответственности.

В этой связи судопроизводство можно расценивать как осо­бый когнитивный процесс. Вместе с тем, судебное познание нель­зя отождествлять с методической процедурой чистого естествен­нонаучного познания, целью которого является получение знания ради него самого. Во многих случаях такая направленность по­знания не приводит к приращению знания и какому-либо его предметному практическому воплощению, что исключается в сфере судебного познания.

Конечно, как в обыденном, так и в научном опыте нельзя обой­тись без представления о прагматическом аспекте получаемого зна­ния, но прагматический компонент естественнонаучного знания со­вершенно иной, чем в правосудии, он не связан с применением от­ветственности и установлением справедливого положения дел. Иными словами, в научном и обыденном познании получение зна­ния не связано с распределением прав и обязанностей и процедурой установления универсального равновесного баланса в такого рода системе положения дел. В отличие от видимой безучастности позна­вательных усилий такого социального института, как наука, общест­ву в целом следует обладать ритмической социальной характеристи­кой в виде методического публичного усилия по справедливому ус­тановлению дел и приведению их в соответствие со всеобще значимыми требованиями юридического закона.

³ Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Карл Поппер и его критики М.,2000 С. 59, 60, 61.

Юридическая эпистемология и юридическое мышление_____________ 441

Эти рассуждения призваны высветить характерную особен­ность, которая свойственна познавательной процедуре судопроиз­водства. Восприятие происходящего в судебном заседании осущест­вляется через присущее субъекту познания и действия обычное объ­ектное чувственное усвоение наличие данного. Вместе с тем, такое усвоение налично данного не ограничивается чисто «эстетической» стадией вхождения в поток воспринятого.

Речь все-таки идет о публичной локальной области — судебном деле. В контексте такой локализации наряду с обычной «эстетиче­ской» функцией познания используется социально-оценочный меха­низм соотнесения полученной по делу информации со схемой уста­новления единичной объемной конфигурации состояния в праве в виде юридически значимых обстоятельств дела.

Информация, полученная судом, соотносится с нормой закона, которая регулирует спорные отношения, возникшие между людьми. Именно здесь происходит установление правового смысла конфлик­та между сторонами по делу и необходимости предоставления су­дебной защиты или отказ в ней. Поэтому судебное познание — это такой способ удостоверения в характере обстоятельств дела, пред­ставляющих собой особый фрагмент социальной действительности, где познание связано с обоснованием правового притязания или с процессом доказывания правоты в контексте публичного установле­ния прав, обязанностей и ответственности.

В отечественной теории процессуального права между процес­сом судебного познания и доказывания нередко ставится знак ра­венства. В соответствии с гл. 6 ГПК РСФСР «Доказательства» этот раздел теории гражданского процессуального права принято назы­вать юридическим институтом доказывания (М. К. Треушников)⁴

⁴ В монографии М. К. Треушникова даются, например, такие характеристики до­казательственного права как совокупности правовых институтов: «При исследовании проблем доказательственного права невозможно обойтись без обращения к фило­софским категориям познания и его видам, а также к категории истины как цели по­знания. Для современного периода развития российского гражданского процессуаль­ного права и его теории характерно кардинальное изменение взглядов на сущность и содержание принципа состязательности и его нормативное закрепление. В зависимо­сти от представлений юристов, касающихся состязательности процесса как принципа, определяющего институты доказательственного права, по-новому решаются и про­блемы теории доказательств, а именно, понятия предмета доказывания и его форми­рования, сущности доказывания, распределения обязанностей по доказыванию,

442____________________________________________________ Глава 4

или комплексной юридической дисциплиной — доказательственным правом (И. В Решетникова)⁵. В учебнике М. А. Викут и И М Зайцева «Гражданский процесс России» доказывание призна­ется разновидностью судебного познания обстоятельств дела. В то же время судебное доказывание характеризуется этими авторами как «четко и детально регламентированная процессуальным правом гражданско-процессуальная деятельность суда, лиц, участв^тощих в деле, и иных субъектов по изучению фактических обстоятельств де­ла. Она осуществляется с помощью доказательств для законного и обоснованного разрешения дела».

Такое определение качества судебного познания вызывает во­прос следующего свойства: либо мы имеем логику восприятия есте­ственных налично данных нам в повседневной жизни социальных процессов, которая подпадает под обычный процесс восприятия ок­ружающей действительности посредством органов чувств и пред­ставляет по своему характеру традиционную теорию познания — гносеологию, либо здесь налицо специфический процесс социально-когнитивной логики в публичной сфере жизни, подчиненный ценно­стной динамике правообразования и реализации юридической нор­мы, поскольку результатом познания является, как уже было сказа­но, установление прав, обязанностей и ответственности?

Если говорить о последней ситуации, то мы имеем дело не с де­скриптивной (описательной) стороной исследования действительно­сти, а с прескриптивным (предписывающим), ценностным (аксиоло­гическим) и деятельностным подходом к ней.

оценки доказательств, методики применения отдельных видов доказательств и мно­гих других» (Треушников М К Судебные доказательства М, 1999 С 10, 12,13)

⁵ И В Решетникова определяет доказательственное право как правовой инсти­тут следующим образом «Доказательственное право — это комплексный институт, состоящий из совокупности норм, регулирующих отношения, связанные с доказыва­нием по гражданским делам с целью их разрешения в суде Совокупность норм дан­ного института образуют процессуальные нормы общего и специального характера, а также специальные нормы материального права, конкретизирующие доказывание по отдельным категориям дел Предметом доказательственного права как комплексного института является доказывание по гражданским делам, подведомственным суду общей юрисдикции В этом смысле доказательственное право является комплексным институтом гражданского процессуального права» (Решетникова И В Курс доказа­тельственного права в российском гражданском судопроизводстве. М, 2000 С 24).

⁵ Викут М. А., Зайцев И М Гражданский процесс России. М, 2001. С 156

Юридическая эпистемология и юридическое мышление 443

Известный отечественный логик и философ А А. Ивин характе­ризует оппозицию между дескриптивным и прескриптивным, цен­ностным (аксиологическим) подходами к действительности как оп­позицию между истинностным и ценностным отношением человека как субъекта познания к материалу восприятия: «Истинностный и ценностный подходы к вещам не тождественны друг к другу. Они имеют противоположную направленность и уже поэтому не могут совпадать. В случае истинностного подхода движение направлено от действительности к мысли В качестве исходной точки выступает действительность, а задача заключается в том, чтобы дать ее адек­ватное описание. При ценностном подходе движение осуществляет­ся от мысли к действительности Исходной является оценка сущест­вующего положения вещей, и речь идет о том, чтобы преобразовать его в соответствии с этой оценкой или представить в абстракции та­кое преобразование».⁷

Данная оппозиция между истинностным и ценностным отно­шением к действительности имеет важное методологическое зна­чение для теории процессуального права, так как дает возмож­ность определить место познавательной процедуры в осуществ­лении правосудия.

Динамическая и статическая дифференция дескриптивного и прескриптивного, как финальных модификаций познавательных усилий в языке и деятельности, позволяет установить наличие осо­бого социального ингредиента — юридического отношения к дейст­вительности. Такое отношение присутствует и предметно реализо­вано в контексте разделения властей в обществе. Мы связываем его с существованием судебной власти и публичного судопроизводства как необходимых атрибутов общества, а также с социальной по­требностью людей в публичном отправлении правосудия.

Ценностный подход к действительности здесь выражается в та­ких оценочных понятиях, как право— неправо, следование зако­ну — преступление, правомерное — противоправное, законопослу-шание — отрицание идеи и факта юридического закона в обществе.

Реальный практический выход такое ценностное отношение к действительности имеет в сфере разбирательства дел в судах при реализации права на судебную защиту'. Сам термин «защита» в его

⁷ Ивин А. А. Теория аргументации М., 2000. С 180

444____________________________________________________ Глава 4

социальном выражении отсылает к внешне выраженному противо­действию наступательной разрушительной активности и как посто­янная деятельность характеризуется в качестве механизма защиты. Термин «судебная защита» имплицитно содержит в себе момент го­сударственной опеки или заботы, поскольку на индивидуальном уровне защита личностью самой себя есть проявление заботы и сле­дование норме частного партикулярного самосохранения. Аналогию этому с той или иной степенью соответствия можно выявить значе­ние термина и на публичном государственном уровне. Трудно пред­ставить себе общество и государственную власть без механизма са­мосохранения, который бы действовал в тех или иных исторических границах права, хотя бы минимальных. Угнетение господствующего класса в принципе не может перейти определенную антропологиче­скую черту, иначе такой класс уничтожил бы свое собственное су­ществование и подобный тип общества в целом. В этой связи нужно отдать должное логике марксизма, в которой отрицание господ­ствующего класса, стремящегося к максимуму подчиняющего воз­действия на угнетаемый класс, приводит к самоотрицанию его как класса вообще.

История знает распады обществ и смену государственной вла­сти, но не знает фактов самоуничтожения государственной власти через абсолютизацию насилия и угнетения. Это отступление необ­ходимо нам для того, чтобы подчеркнуть устойчивое присутствие в истории обществ социальных институтов, олицетворяющих публич­ное правосудие как внутренне присущий им и необходимый атри­бут. Через инстанцию публичного правосудия и сформировалось юридическое отношение к действительности, которое в свое время К. Маркс квалифицировал как феномен абстрактного и односторон­него юридического мышления.

Относительная самостоятельность юридического мышления ос­новывается на своей собственной логике, и если эта логика развива­ется в контексте публичного рассуждения о правом и неправом, то можно с полной уверенностью утверждать, что действительной сти­хией, в рамках которой осуществляется юридическая логика, явля­ются язык и речевая деятельность.

Что касается непосредственного восприятия природной дейст­вительности — объектов физического, растительного или животного мира, то здесь суд может выступать в качестве регистратора и опо-

Юридическая эпистемология и юридическое мышление 445

знавателя реальных вещей, а не наблюдателя, исследующего зако­номерности развития этих регионов действительности. Можно со­слаться на подобные этому способы удостоверяющей активности суда, такие, как как осмотр вещественных доказательств, осмотр на месте и т. д., однако они составляют лишь отдельные моменты в су­дебном познании и не отражают существа его логики и метода.

Язык существует в таких формах своего выражения, как речь и письмо, поэтому юридическая деятельность представляет собой су­договорение в судебном заседании и письменную фиксацию процес­суальных действий в материалах дела. Эти формы есть не что иное, как необходимое условие течения судебного процесса и производст­ва доказательственного материала при разбирательстве дел в целях достижения определенного результата — принятия судебного акта, которым разрешается дело.

Ценностный подход к действительности существует на индиви­дуальном и публичном уровнях. На индивидуальном уровне он осу­ществляется в рамках квалификации человеком окружающей дейст­вительности в категориях абсолютной «эстетической» оценки: хо­рошо — плохо, и в аналогичном этическом контексте через категории добро — зло (худо). Что касается правосудия, то ценност­ное отношение здесь носит многослойный характер, где опосредо­ванное и непосредственное восприятие находятся в постоянном взаимодействии, и в этом отношении юриспруденция лишена чисто «объектных» пропозиций эмпирического свойства, которые прису­щи обыденному сознанию и языку. С этой точки зрения законода­тельство как базисная система ценностных пропозиций в виде нор­мативных квалификаций социальной действительности является обобщением эмпирического социального опыта.

По мнению известного английского философа-логика Б. Рас­села, «мы можем... определить первичный или же объектный язык или язык, полностью состоящий из "объектных слов", где "'объект­ные слова" логически определены как слова, обладающие значением сами по себе, в изоляции от других слов, и психологически опреде­лены как слова, изучение которых не требует предварительного изу­чения других слов. При изучении объектного языка следует рас­смотреть четыре вещи: понимание услышанного в присутствии объ­екта, аналогичное понимание в отсутствие объекта, произнесение слова в присутствии объекта и в отсутствие объекта. Приблизитель-

446____________________________________________________ Глава 4

но говоря, именно в такой последовательности ребенок приобретает эти четыре способности».⁸

Юриспруденция использует язык, который характеризует отно­шения между людьми, гражданином и государством, в абстрактном правовом смысле это социальное взаимодействие между физиче­скими и юридическими лицами. Уже в этом первичном обзоре юри­дического отношения к действительности можно усмотреть наличие базисного нормативного языка, который дает возможность выявить существо отношений между субъектами права и обязанности, власти и подчинения. Если говорить о глубинном способе артикуляции ценностного отношения к социальной действительности, то субъек­том ее восприятия выступает все общество, именно оно через акку­муляцию индивидуального, группового, классового, профессио­нального и прочего опыта формулирует так называемые базисные нормативные суждения в виде юридических норм. Эти нормы, с точки зрения генеалогии и формирования, представляют собой ис­торический процесс социального самообнаружения общества в мо­дификации самосохранения.

Исторически закрепление юридической нормы происходит че­рез установление результатов первичного социально-аксиоло­гического опыта в казуистике запретов и предписаний В этом мож­но усмотреть следы динамики непосредственного перцептивного опыта в сфере индивидуальных и социальных ценностей.

Б. Рассел, логические классификации которого в современной научной литературе уже давно приобрели признаки устойчивой ав­торитетности, отмечает: «Многие писавшие о теории познания, ут­верждали, что единичное событие ничему не учит. Они мыслят все эмпирическое знание состоящим из индукций на основе большого числа более-менее сходных опытов. По моему мнению, подобный взгляд делает историю невозможной, а память — невразумительной. Я убежден, что из любого события, замеченного человеком, он мо­жет извлечь знание, которое, если его лингвистические навыки пра­вильные, он может выразить в предложениях. Его лингвистические навыки, конечно, порождены прежним опытом, но опыт определяет только употребляемые слова. Истинность того, что человек говорит при данном значении его слов, если она задана адекватно, может

Рассел Б. Исследование значения и истины. М., 1999. С. 69, 70.

Юридическая эпистемология и юридическое мышление 447

полностью зависеть от характера того события, на которое он обра­щает внимание. В этом случае он утверждает то, что мы называем «базисным суждением».

Учитывая, что действия человека с точки зрения его значения можно расценивать как линейно предметный и нагруженный мыс­лью способ взаимоотношений между людьми и определять по их смысловому качеству как своеобразное «пространственное слово», существующее в единстве обычно понимаемых категорий слова и дела, то можно отметить, что базисное суждение в области совмест­ного бытия людей и есть субстанциальный норматив или ценност­ный хабитус, который участвует в создании нравов и законодатель­ства. Такой хабитус, или найденное и выработанное умение в сфере нравов, и становится, в случае учреждения механизма его внешнего принудительного воспроизведения, юридической нормой, соответ­ствующим способом отношения к социальной действительности. Этот способ предметно формулируется и институционально форми­руется через провокативную дистанцию с дозволенным, находясь при этом в единстве с системой нравов в определении меры дозво­ленного как средоточия правового качества социального. Иными словами, в юридическом способе отношения к действительности фиксируется динамика приемлемости в сфере нравов, через которую создается специальный механизм исключения из этой системы того, что неприемлемо с точки зрения самосохранения общества. В сфере юридического отношения к социальной действительности воспроиз­водится система обязывающей регуляции, обеспечивающая его ста­бильность.

Мы говорим о наличии базового перцептивного опыта в сфере социально-нормативного знания, апелляция к которому, и генетиче­ски-креативная сила воздействия которого на юридическое законо­дательство, сохранялась и продолжает сохраняться в истории, начи­ная с архаических форм законодательства и заканчивая его совре­менным состоянием.

При этом общественные отношения квалифицируются нами не столько с точки зрения первичной перцепции внешнего усвоения воспринимаемого извне как воздействия предметного окружения, а в категориях первичных способов самообнаружения индивидуального

Там же. С. 151, 152.

448 Глава 4

существования людей в обществе и в контексте функционирования социальных институтов. Речь идет о воздействии на индивидуальное существование человека феномена публичного, т е проявляющего себя на виду у всех, господства. Господства как власти над обстоя­тельствами и владения ими, а также воссоздания вследствие направ­ленного давления внешних обстоятельств со стороны политического могущества архетипа, модели и образцов ответственных типов по­ведения в обустройстве индивидуального бытия. Подобный схемы ответственного поведения и начинают выполнять регулятивную функцию совокупного обязывающего, авторитетного начала. Такое публичное воздействие обусловлено целью сформировать систему подчинения, которая предназначена выполнять роль цивилизующего начала в историческом процессе.

Именно в этом отношении перцептивный опыт получает диф­ференцированное социальное начертание в виде интереса, права, обязанности и долга Такое начертание возможно только через ус­воение перцептивного социально-антропологического опыта в но­минациях вреда, пользы, удовольствия, наслаждения, боли, любви, ненависти, т. е. через аксиологические или ценностные параметры измерения. Таким образом, опыт социально-нормативной логики в общественных отношениях выделяет принципы и способы прием­лемого и неприемлемого поведения внутри общества. Именно такое нормативное восприятие социальной действительности в отличие от обычного индивидуального перцептивного опыта вкуса на уровне витальной «эстетики» и можно считать эпистемой или социально-перцептивной моделью юридического отношения к действительно­сти. Ее особенностью является выбор между интенцией индивиду­альной пользы и социально приемлемым способом поведения

Юридический аспект в этой ситуации выбора заключается в ее обзоре с внешней стороны путем использования ресурсов менталь-ности индивида, усвоившего требования внешней социальной дей­ствительности и учитывающего наличное положение дел в общест­ве Отсюда сфера правообразования представляет собой публичное рассуждение о такой модальности названного положения дел, ко­гда ставится под вопрос соответствие поведения субъекта установ­ленной законодательством норме. Эта норма имеет значение стан­дарта и через ее соблюдение обеспечивается право индивида, оно нарушается в результате перехода через границу меры как соответ-

}Оридическая эпистемология и юридическое мышление 449

ствия должному, которое выражено в логико-правовых предписа­ниях закона.

Известный немецкий социолог Н. Элиас описывает генеалогию социальной нормы таким образом: «Исторически рационализация не могла одновременно появиться у множества не связанных друг с другом людей — как бы в силу некой предустановленной гармо­нии — в виде некоего нового органа, новой субстанции, ''разума" или ratio, каковые ранее отсутствовали Произошло следующее Из­менился способ сосуществования людей, а тем самым и их поведе­ние, их сознание и структура влечений в целом. Изменившиеся "об­стоятельства" не есть нечто привнесенное '"извне'", поскольку эти '"обстоятельства'' есть не что иное, как сами отношения между людьми.

Человек представляет собой чрезвычайно изменчивое существо, и при этом существо моделируемое: изменения, о которых шла речь, являются примерами такой моделируем ости. Последняя относится не только к тому, что мы обычно называем "психологическим", от­личая его от ''физиологического'' В ходе истории, в соответствии с сетью пронизывающих человеческую жизнь зависимостей, по-разному моделируется как "фюсис"' индивида, так и его "псюхэ", — они находятся в неразрывной связи друг с другом. Можно вспом­нить хотя бы о моделировании лицевой мускулатуры, а тем самым и выражения человеческого лица на протяжении его жизни; в качестве примера можно привести и то, как образуются центры чтения и письма в мозгу индивида. То же самое можно сказать о том, что приобретает у нас облик некой субстанции, получившей название "ratio'', "рассудок" или ''разум". Она не существует в той же мере независимо от социально-исторических изменений, как сердце или желудок, но представляет собой выражение определенного рода мо­делирования всей душевной структуры. Она выступает как частный аспект постепенно развивающегося моделирования, которое заявля­ет о себе тем сильнее, чем более принудительным и тотальным явля­ется контроль над влечениями, чем сильнее спонтанные аффекты связываются с чувствами неудовольствия, поскольку они угрожают падением в глазах других и даже могут привести к краху все соци­альное существование индивида. Мы имеем здесь дело с аспектами того моделирования, что ведет ко все более четкой дифференциации Центров влечения и центра "Я" в психике, а в конечном счете и к

'53ак 4184

450____________________________________________________ Глава 4

образованию всеохватывающего, стабильного и в высшей степени дифференцированного аппарата самопринуждения. Не существует "ratio" как такового, существует в лучшем случае только "рациона­лизация". Аппарат самопринуждения, сознание и аффекты у ''циви­лизованного" человека и у так называемых "дикарей'' в целом ясно и отчетливо различаются; но в обоих случаях мы имеем дело с ясным по своей структуре моделированием примерно тех же самых при­родных функций».¹⁰

В связи с этим судебное познание, о котором мы ранее говори­ли, не есть первичный базовый компонент непосредственной оценки впервые воспринимаемого в социальном опыте. Оно представляет собой публичный слой социальной институциональной логики, по­средством которой устанавливаются право, обязанность, ответст­венность. При этом субъект такого логико-нормативного рассужде­ния находится по отношению к действительности и обстоятельствам на дистанции фактума, имевшего место в действительности, а не датума как контекстуальной данности общественного целого.

Понятие датума является ключевым в философской концепции познания американского философа Дж. Сантаяны, однако оно по своему внешнему абстрактному качеству вполне применимо, на наш взгляд, для схематизма судебного познания. При этом приемлемым для целей нашего исследования может быть признан именно этот абстрактный образ датума как нерасчлененной социальной материи, где нормативом является чувство, ощущение, прагматическая дея­тельная реакция на окружающие обстоятельства и господствуют импульсы витальности. При этом мы далеки от приложения к со­держательному и институциональному материалу юриспруденции методологических ресурсов, которые присущи полной концептуаль­ной завершенности понятия датум в иерархической гносеологии этого философа.

«Датум остается явлением только в том смысле, что его природа совершенно открыта, что это конкретное бытие, которое можно обо­значить, помыслить, увидеть, определить, если у кого-то хватает ра­зума. Но его собственная природа ничего не говорит ни о скрытых

¹⁰ ЗпиасН. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 2. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации. М.-СПб., 2001. С, 279, 280.

эпистемология и юридическое мышление_____________ 451

условиях, которые выводят его на свет, ни о каком-либо случайном наблюдателе, который обнаружит его. Он остается исключительно в пределах своей определенности. Если это цвет, то именно цвет, если это боль, то именно эта боль. Это содержание, которое просто полу­чает наслаждение от присущего ему качества, лишенное каких бы то ни было внешних связей, не подвергающееся никакой опасности перестать быть тем, что оно есть, ему не присущи ни случайности, ни перспективы, свойственные существованию; оно есть то, что оно есть по своей природе, логически и неизменно».¹¹

Датум и фактум находятся в ритмическом взаимодействии, да-тум является динамическим условием фактума, выделяя его из себя как из базового нерасчлененного контекста. Однако последний не покидает контекста датума, а создает, если иметь в виду пространст­во юридического анализа и правовую сферу социума, целостную индивидуальную локализацию единства внешнего и внутреннего пребывания процессуальной институциализации в осуществлении прав по типу атомарного образования. Эта локализация принадле­жит субъекту права и придает лицу соответствующий статус, лицо в пространстве права существует одновременно как субъект продуци­рования юридической фактографии и ее носитель, определяя харак­тер и содержание каждой индивидуальной конфигурации юридиче­ского фактума.