Власть и реформы при Петре великой 4 страница

Податная реформа Петра I сильно подстегнула распад служи­лых корпораций. Но социальные последствия преобразований бы­ли опосредованными: реформатор не ставил прямой задачи изме­нить социальный статус человека или социальной группы, однако это происходило само собой вследствие перемен в характере служ­бы, зависимости или порядке несения тягла. В других случаях власть сознательно шла на изменения статуса различных катего­рий населения, проводила реформы, которые иначе как социаль­ными не назовешь. Податная реформа включала в себя все виды социального реформирования. В 1717 г. неэффективность подвор­ного обложения и потребность, в связи с приближающимся окон­чанием Северной войны, разместить армию на мирных квартирах привели к массовой переписи мужского податного населения. На­чатая как сугубо финансово-фискальная мера, подушная перепись сразу же потребовала проверки-ревизии ее материалов — так много душ мужского пола оказалось утаено от учета. Когда же силами армейских команд началась ревизия, ставшая впоследст­вии известной как Первая ревизия из тех пяти, которые пришлись на XVIII век, выяснилось, что нужно — по ходу проверки налич­ного числа душ — решать массу проблем социального свойства. Так, резко обострилась проблема беглых крестьян, которые были обнаружены на новых местах жительства. Вывоз крестьян на прежние места к прежним помещикам обернулся грандиозной по масштабам карательной операцией, которой еще на знала Россия. Десятки тысяч крестьян одновременно были сняты с насиженных мест и переброшены в другие, резко возросло бегство их за грани­цу, на Дон. Правительству пришлось вплотную заняться законо­дательством о беглых, и его общее направление можно назвать по­следовательно репрессивным. Значительно ужесточились все из­вестные до этого правовые нормы и процедуры по вывозу беглых.

Податная реформа поставила точку в истории служилых кор­пораций. В ходе проведения ревизии на Юге большая часть одно­дворцев — южных служилых по отечеству — была положена в подушный оклад наряду со своими крестьянами. Явки на тради­ционные смотры служилых людей для однодворцев отныне отме­нялись. Главная причина включения их в тягло состояла в том, что они вели крестьянский образ жизни, работали на земле.

Включение служилых людей по отечеству Юга в подушную по­дать означало, что отныне эта служилая корпорация распадается на две части: податную и неподатную. В последнюю попали царе­дворцы, московские дворяне. Неподатное состояние их стало при­вилегией дворянства России, но освобождение от тягла не означа­ло свободы новой группы от массы других обязанностей. Более то­го, условия существования дворянства петровского времени стали более суровыми, чем условия, в которых жили служилые люди по

отечеству в XVII в. Вся их жизнь с ранней юности, когда им по­лагалось учиться, являться на смотры, была подчинена государст­ву. До самой старости они были обязаны бессрочно, постоянно, дисциплинированно служить в офицерских, солдатских чинах, на посылках, комиссарствах и на других государевых службах, ли­шенные права не только покидать службу по истечении ряда лет, но и хотя бы на время возвращаться в свои деревни. Жесткая пет­ровская политика вымела подчистую из дворянских вотчин и по­местий молодежь и даже стариков, суровы были наказания за по­пытки избежать службы или смягчить ее бремя. Отписание земли и крестьян, лишение дворянства, телесные наказания, тюрьма и каторга — таков был удел представителей дворян, которые, примени­тельно к петровским временам, исключительно по недоразумению в советской науке называются «господствующим классом». Права дворян в земле- и душевладении, которые служат основанием для такой характеристики «господства», были резко ограничены. Глав­ную роль в этом ограничении сыграл петровский указ 23 марта 1714 г. о единонаследии, навеянный европейским законодатель­ством о майорате, обеспечивавшим преемственность дворянского землевладения. Петровский указ ставил точку в процессе слияния вотчины и поместья, которые отныне становились единым «недви­жимым имением». Но одновременно он лишал всех дворянских сы­новей, кроме одного из них, права на долю отцовского наследства, обрекая остальных на поиски службы как источника пропитания. Позже был принят закон, который препятствовал попыткам роди­телей обеспечить других сыновей наследством с помощью продажи части имения и передачи им денег. Тем самым во имя своих целей государство сохранило традиционное ограничение свободы купли-продажи владений. Власть по-прежнему вмешивалась в имущест­венную сферу, как и в частную жизнь подданных царя. Были и другие существенные ограничения (вроде запрещения дворянину жениться до окончания учебы), которые делают характеристику дворянства как «господствующего класса» сильным преувеличени­ем.

Отделенные от дворян служилые люди Юга, получившие на­звание «однодворцы», не превратились в самостоятельную соци­альную группу. Они попали в новую категорию, которую Петр I создал в 1723 г. одним росчерком пера: на заседании Сената царь предписал объединить черносошных крестьян русского Севера, инородцев Поволжья, пашенных крестьян Сибири, однодворцев Юга в единую группу, получившую название «государственные крестьяне». Этим самым подчеркивалось, что невладельческие, негородские группы населения, составлявшие одну пятую населе­ния страны, не остаются в неопределенном состоянии, объявляют­ся принадлежащими государству, которое с них взимает подуш­ную подать в увеличенном размере. Этот размер надбавки опре­делялся приблизительно величиной денежного эквивалента помещичьих повинностей крепостных крестьян. Создание соци­альной группы государственных крестьян привело к ужесточению государственного контроля, ограничению юридических прав и воз­можностей свободных людей, шире — народа. Привязанные к тяг-

лу, фактически лишенные права пространственного и социального перемещения, государственные крестьяне становились своеобраз­ными крепостными государства, резервуаром, из которого русские самодержцы черпали людей для подарков своим сановникам и фа­воритам.

Осуществляя податную реформу в деревне, петровские ревизо­ры столкнулись с проблемой податного статуса дворовых, состояв­ших в значительной степени из холопов, многие из которых имели право выхода из холопства по завещанию господина. После неко­торых колебаний было решено включить всех дворовых в подуш­ный оклад, «дабы вечно с крестьянами» быть в тягле и зависимости от помещика.²⁴ Петр I, принимая это решение, исходил из фис­кальных соображений, перекрывая недобросовестным владельцам путь к утайке крестьян под видом холопов. Но фактически этим решением 1723 г. Петр I ликвидировал тысячелетний институт холопства, существование которого коренилось не только в иду­щих с древности традициях домашнего рабства, организации рус­ской армии, но и в экономической потребности иметь категорию зависимого населения, обслуживающего помещика на барской пашне и в домашнем хозяйстве. С уничтожением института хо­лопства был сломан довольно тонкий социальный механизм регу­лирования и специализации подневольного труда. Значительное усиление барщины в структуре повинностей помещичьих крестьян после Петра I, отмеченное в литературе ²⁵, было обусловлено не только естественным процессом товаризации помещичьих хо­зяйств, но и тем, что после ликвидации института холопства бре­мя барщины и обслуживания дома помещика всей тяжестью легло на плечи крестьян, способствуя усилению крепостничества.

Городским категориям населения пришлось не легче сель­ских. В 1721 —1722 гг. Петр I задумал грандиозную городскую реформу, «дабы всероссийское купечество, яко рассыпанную храмину, паки собрать». «Собирание» понималось как насильст­венное возвращение всех городских тяглецов в посады, откуда они вышли, что и было осуществлено в ходе ревизии. 25 мая 1722 г. решили вообще запретить купцам переезжать из города в город, что вызвало протест купечества. Угроза парализовать в результате этой полицейской меры торговлю в стране вынудила Петра I отступить. Но он стремился к другой цели: коренным образом изменить, унифицировать социальную структуру города путем переноса в русский город европейских магистратов, цехов, гильдий. Эти выросшие на Западе в течение столетий институты были разом внедрены в русскую почву. 16 января 1721 г. жи­тели русских городов проснулись членами гильдий и цехов. Осу­ществлялось это в силу регламента Главного магистрата, а ре­визоры подушной переписи приступили к «расписыванию» го­родского населения по гильдиям и цехам. Делалось это грубо, непродуманно. Главной целью образования цехов и гильдий бы-

²⁴ РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 53. Л. 534—536.

²⁵ См.: Тихонов Ю. А. Помещичьи крестьяне в России: Феодальная рента в
XVII—начале XVIII в. М., 1974.

до вовсе не развитие торговли и ремесла, а решение сугубо фи­скальных проблем. Власти стремились к тому, чтобы все жители городов были поголовно положены в оклад подушной подати. В некоторых городах до 45% гильдейского купечества занималось «черной работой» и не имело никакого отношения к коммер­ции.²⁶ В погоне за выполнением своеобразного «плана» по ско­лачиванию «податного числа» ревизоры включали в гильдии и цехи нищих, крепостных работников и пр. Так благое дело, за­ложенное в идею развития в России столь плодотворных в Ев­ропе городских порядков, сразу же превратилось в фикцию, вы­лилось в искусственное расширение чиста городских плательщи­ков. Причем власти не отменили архаичную круговую поруку при платежах налогов, и увеличение числа «гильдейских куп­цов», «мастеров и подмастерьев» означало только одно — на со­стоятельных членов посадской общины ложились новые налоги. Чтобы предотвратить переход крестьян в города, было разрабо­тано целое законодательство о «торгующих крестьянах», соглас­но которому крестьянин сохранялся за владельцем, а тот позво­лял ему торговать, брал с него налоги, но не давал закрепиться в городе. Таким образом, воздух города не делал крепостного свободным. Процесс развития русского города по европейскому пути был существенно затруднен петровской городской рефор­мой. Этому же благоприятствовала и структура управления го­родами. Образованные в них магистраты сразу же стали бюрок­ратическими учреждениями, подчиненными Главному магистра­ту — коллегии по управлению городами. Представители купечества привлекались, как и раньше, для исполнения адми­нистративных обязанностей и несли материальную ответствен­ность за успех порученного им дела. Ни о каком подлинном са­моуправлении не шло и речи.

Трудно назвать социальную группу русского населения, кото­рой бы не коснулись реформы Петра I. Особое внимание Петр I уделил духовенству. Рационалистическое мышление, презрение к духовенству и монашеству, постоянно порождавшим в своей среде врагов реформ, — все это сделало Петра I ярым противником цер­кви как автономной в государстве организации. Он встал на путь секуляризации церковных имений, а самое главное — полностью подчинил управление церкви государству. Нет сомнений, что, осу­ществляя церковную реформу, Петр I исходил из многих положе­ний англиканства, делавшего государя главой церкви. Так это и произошло в России: ликвидация патриаршества сопровождалась установлением коллегиальной формы управления духовными де­лами, а государь был объявлен главой Русской православной цер­кви. Создание жестких штатов церковников выбросило значитель­ную часть их из духовного сословия и означало приписку их к подушному тяглу в местах проживания, что в большинстве случа­ев вело к распространению на них крепостного права. Царь актив­но вмешивался в обрядовую сторону православия, поставив цер-

Волков М. Я. Города Тверской провинции в первой четверти XVIII в. // Ис­торическая география России XII—начала XX в. М., 1975. С. 150—160.

ковь на службу своему государству, во многом лишив прихожан духовного убежища от всепроникающей власти и идеологии госу­дарства. Под страхом смерти священникам предписывалось нару­шать тайну исповеди и доносить на своих духовных детей при пер­вом же подозрении в государственном преступлении. В конце сво­его царствования Петр I пошел на фактическую ликвидацию монастырей, в которых видел только притоны развратников и без­дельников и которые хотел превратить в госпитали для инвалидов и больных.

Все эти и многие другие реформы Петра I преследовали цель коренной реконструкции социального строя России после распада системы служилых чинов. Сам Петр I называл свое социальное реформирование «произведением подданного всероссийского наро­да». Структура общества по-прежнему оставалась служилой, чи­новной, но возводилась не на традиционных ценностях, а на новой, европеизированной, «регулярной основе». «Регулярство», «регул», «правило» становятся важнейшим элементом государст­венного, политического, правового сознания, критерием и гаран­тией действенности структур власти (бюрократия, в сущности, то­же «регулярство»). Но важно и то, что «регулярство» — не просто характеристика принципа управления, это важнейший элемент социальной политики, социального реформирования. Только в ре­жиме «регулярства» могли функционировать правительственный аппарат и новая служилая структура общества, поделенная на но­вые социальные группы.

В основе режима «регулярства» лежала доктрина этатизма, согласно которой власть государства становилась тотальной, все­проникающей. Петровская эпоха не просто сохранила систему контроля, характерную для русского средневекового общества, она внесла такие важные изменения в социальную политику, отношения в обществе, просто — в обыденную жизнь людей, ко­торые позволяют исследователям говорить о строительстве Пет­ром I полицейского государства. Это не была особенно свежая, абсолютно новая идея. Доктрины многих европейских государств включали положения, в той или иной степени предусматривав­шие активное вмешательство государства во все сферы жизни общества, в личную жизнь подданных, экономику (например, протекционизм и меркантилизм, характерные для торгово-про­мышленной политики многих европейских государств, были яр­ким проявлением этатизма). Полиция понималась не только как учреждение, но и как система отношений, образ универсального мышления, предусматривающий жизнь общества под доброжела­тельной, но пристальной и всепроникающей опекой государства. В ходе петровских реформ эти идеи были усвоены, воспроизве­дены и усилены, придав европейской доктрине этатизма черты, характерные именно для России. В регламенте Главного магист­рата 1724 г. предписывается, что полиция не только следит за порядком, архитектурой, санитарией, призрением, регулирует цены, но и «запрещает излишество в домовых расходах..., вос­питывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и

всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности».²⁷

Господство полицейского начала не было самоцелью петров­ского государства. С помощью внедрения «регулярства» достига­лась победа над «стариной», ассоциируемой с «неправильностью», отсталостью, дикостью. Полицейский режим обеспечивал конт­роль за обществом, эффективность работы аппарата и всей слу­жилой структуры. Одним из важнейших элементов полицейского режима стало признание того, что среди подданных императора не может быть людей, находящихся вне трех отчасти дублирую­щих друг друга систем: крепостной, податной и служилой. В слу­чае утраты трудоспособности предусматривалась также система государственного призрения. Иначе говоря, петровское государст­во не допускало существования свободных людей. Понятие «воль­ный человек», присутствующее в праве XVII в. и характеризую­щее положение человека, свободного от крепости, тягла и службы, при Петре было полностью искоренено, оно прочно ассоциирова­лось с понятиями «беглый», «преступник», «человек, преследуе­мый по закону».

Понятие «тотальное государство» применять к петровской эпо­хе можно только с большой оглядкой. Но без этого понятия трудно охарактеризовать массовые акции с применением военных по про­верке населения, вывозу или сгону беглых с мест их проживания во время поголовной ревизии. Тотальный характер приобрела и борьба с вольными, гулящими и нищими. 3 июля 1724 г. был под­готовлен указ о грандиозной полицейской акции, намеченной на один день по всей стране. Для этого местные администраторы дол­жны были 1 октября 1724 г. вскрыть пакет с указом, предписы­вавшим им начать задержание и перепись всех нищих, инвалидов, больных, сирот — всех, кто «ни к кому не приписаны и в подуш­ный оклад не положены», и определить их судьбу: либо в бога­дельню, либо — по деревням, к владельцам, либо в службу, либо в тюрьму.²⁸ Этот и другие петровские указы были проникнуты од­ним духом: «От таковых, которые шатаются без служеб, государ­ственной пользы надеятися немочно, но токмо умножается воров­ство».

В системе полицейского контроля за населением с успехом ис­пользовались и новые, и старые институты. С 1724 г. в России бы­ли введены паспорта, без которых ни один крестьянин не имел права покидать свою деревню. Крепостное право, уже изначально содержавшее в себе ограничение в перемещении крепостных, во­шло естественным элементом в систему контроля и фиска: поме­щик нес ответственность за платежи своих крестьян, обязан был контролировать их поведение, выдавать им паспорта на выход для заработков. В новой системе нашли место и крестьянской общине, которая искусственно поддерживалась властью, ибо с помощью традиционной круговой поруки позволяла гарантировать выплату податей, отправление повинностей, удержание крестьян от побе-

" ПС31. Т. 6. № 3708. ²⁸ Там же. Т. 7. № 4522.

гов. Новым элементом в системе полицейского контроля стала ар­мия. Размещенные в деревнях среди крестьян полки получали деньги непосредственно со своих дистриктов, и офицеры были обя­заны не только взимать с крестьян подушную подать, но и пре­пятствовать крестьянским побегам и волнениям, контролировать перемещение посторонних через дистрикт размещения полка. Ту же цель преследовала установленная в 1724 г. система паспортов для крестьян. Отныне человек, обнаруженный без паспорта или с просроченным паспортом, подлежал преследованию как беглый. Прежняя практика найма людей без паспортов на предприятия и промыслы была запрещена, а владельцам держать «беспашпорт-ных» стало опасно. Впоследствии это сильнейшим образом повли­яло на структуру рабочей силы на мануфактурах, негативно ска­залось на развитии капитализма в русской промышленности, на становлении сословия предпринимателей, формировании рынка наемного труда. Если отметить также жесткий контроль за одеж­дой, внешним видом подданных, строительством жилья, обяза­тельность исповеди и обязательность нарушения священником ее тайны, то картина полицейского государства предстанет во всей полноте. Ее можно дополнить упоминанием о разветвленной сис­теме доносительства, материально вознаграждаемого государст­вом, и о жестоком наказании недоносителей. Так с помощью раз­нообразных средств создавалось «регулярное» государство, осно­ванное на неограниченной власти самодержца, бюрократии, крепостном праве и полицейском надзоре.

Победы армии были бы невозможны без преобразований в эко­номике, промышленности. С началом Северной войны потребно­сти в железе были огромны, внешние источники его поступления пресеклись, а внутренние были недостаточны. К тому же армии нужно было не только оружие, но и снаряжение, одежда, обувь.

Главным строителем многих новых заводов выступило государ­ство. Оно с максимальной полнотой использовало все свои пре­имущества. Централизованное управление позволяло оперативно и рационально определить район размещения, масштабы произ­водства, способы обеспечения его всем необходимым. Местные власти по указу сверху всемерно содействовали промышленному строительству на их территории. Многообразна была помощь го­сударства частным предпринимателям — тем, конечно, кто обе­щал быстро начать лить пушки, производить сукна и другие нуж­ные армии и флоту товары. В итоге за несколько лет в России произошел настоящий экономический скачок, а помогло его со­вершить освоение богатейших месторождений ископаемых Урала. Успехи русских металлургов были так значительны, что уже с 1705 г. артиллерия больше не нуждалась ни в новых орудиях, ни в снарядах к ним. В конце XVII—начале XVIII в. быстро строи­лись и фабрики легкой промышленности, преимущественно в Мо­скве.

Петр I помогал мелким и крупным фабрикантам и заводчикам, которые строили новые заводы или хотели получить в свое распо­ряжение государственные предприятия. Петровская эпоха позво­лила даже в рамках полицейского контроля развернуться, обога­титься и принести пользу стране многим инициативным людям из разных слоев общества. Без различия происхождения царь помо­гал предпринимателям деньгами, присылал к ним иностранных инженеров, металлургов, предоставлял заводам большие льготы. Он подчинял — «приписывал» к заводам — обширные земли с де­сятками населенных деревень, жители которых вместо подати го­сударству работали на фабриканта. Однако возможности свобод­ного предпринимательства преувеличивать не следует.

В экономической политике Петра I заметны два основных эта­па, во многом связанные с ходом Северной войны. На первом (это приблизительно два первых десятилетия XVIII в.) власть шла по пути жесткого протекционизма, активного и всестороннего вме­шательства государства в экономику. Максимум денег от торгов­ли, максимум товаров от промышленности — таковы были конеч­ные цели экономической политики Петра I. Никакие препятствия на этом пути Петру I помешать не могли. В итоге насилие стало основным орудием экономической политики. Государство насиль­ственно переселяло купцов разных городов в Петербург, насиль­ственно сколачивало торговые и промышленные компании, не считаясь при этом с экономической целесообразностью и доходно­стью таких компаний. Власти устанавливали твердые закупочные (как правило, заниженные) цены на товары, поставляемые куп­цами и промышленниками в казну. Эти товары реализовывались самим государством уже по резко завышенным ценам внутри и вне страны.

Второй этап экономической политики совпадает с осуществле­нием начатых в 1718 г. государственных преобразований. Обра­зование Берг-, Мануфактур-, Коммерц-коллегий, Главного ма­гистрата означало, что эти новые бюрократические ведомства становятся институтами государственного регулирования нацио­нальной экономики, органами, через которые осуществляется торгово-промышленная политика самодержавия на основах мер­кантилизма и протекционизма. Это был важный рубеж, перелом в экономической политике. От непродуманных, поспешных мер, продиктованных острейшей потребностью государства в деньгах и припасах для войны, Петр I переходит к такой экономической политике, которая отличается большей сбалансированностью ин­тересов, стабилизирует экономическую ситуацию и четко обозна­чает место и способы государственного регулирования в экономи­ческой сфере. Именно в этот период на основании популярных теорий меркантилизма и протекционизма, опыта промышленной и торговой политики военного времени вырабатывается такая мо­дель экономической политики самодержавия, которая существует весь XVIII и даже переходит в XIX век. С 1719 г. фактически уничтожаются все казенные монополии и торговля становится сво­бодной. Коммерц-коллегия должна была защищать интересы куп­цов в стране и за ее пределами.

Произошел резкий поворот и в промышленной политике. В 1719 г. была принята «Берг-привилегия» — документ, разрешав­ший любому подданному отыскивать руды, получать привилегии на разработку месторождения и основывать заводы. Этот закон благоприятствовал промышленному предпринимательству, как и практика передачи казенных (в особенности убыточных) предприя­тий частным владельцам. При этом владельцы получали право торговли своими товарами, различные льготы, в том числе беспро­центные ссуды.

Вместе с тем меры поощрения торговли, промышленности и частного предпринимательства осуществлялись со значительными оговорками, которые во многом ограничивали предоставленные свободы и льготы. Владельцы частных мануфактур находились под тщательным контролем Берг- и Мануфактур-коллегий. Государ­ство отказалось от насильственных мер экономической политики через системы запретов, установления пошлин, налогов, прямого участия казны в торгах и промыслах и перенесло всю тяжесть на создание административно-контрольной бюрократической маши­ны, которая с помощью регламентов, уставов, отчетности, прове­рок направляла экономическую жизнь в нужное ему русло. Ни торгово-промышленные компании, ни отдельные владельцы не об­ладали свободой предпринимательства и даже незыблемым правом собственности. Главной обязанностью промышленника оставалось выполнение заказов казны, и завод находился в руках владельца до тех пор, пока он вовремя и в срок поставлял товары в казну, точнее — в армию и на флот. Промышленные коллегии обладали огромной властью над частным предпринимателем: осуществляли контроль над выпуском продукции, ее ассортиментом и качеством, устанавливали покупные цены, ведали всей судебной властью над предпринимателями и рабочими. Опека над промышленностью была столь значительна, что главной фигурой в ней оказывался бюрократ, чиновник специализированного ведомства.

В 1724 г. был принят ярко выраженный протекционистский та­риф, который охранял интересы купечества и предпринимателей от конкуренции более дешевых товаров иностранного происхож­дения. Но вместе с тем тариф жестко регулировал грузопотоки и оговаривал конкретные виды товаров, предназначенные для экс­порта в конкретных гаванях.

Влияние государства на экономику сказывалось и опосредован­но, через всю систему регулируемых им же общественных отно­шений. Речь идет прежде всего о системе использования рабочей силы. Мануфактуры при Петре обеспечивались рабочими руками по-разному. Часть владельцев пользовалась наемной силой, часть — приписными крестьянами. В конце XVII—начале XVIII в. уже возник и окреп рынок вольнонаемной рабочей силы и прослойка «вольных и гулящих людей», из которых вербовались рабочие, бы­ла значительна. Однако постепенно, по мере усиления полицей­ского режима в стране и социальных преобразований, ситуация с рабочими руками стала меняться — вольных рабочих нанять ста­ло невозможно. И 18 января 1721 г. Петр I подписал указ, разре­шающий предпринимателям приписывать к своим заводам крепо-

стных. В сущности, это было узакононение принятой практики, но оно юридически оформляло новый вид крепостнической соб­ственности — «деревни при заводах».

Все это пагубным образом сказалось на развитии промышлен­ности в будущем. Экономика, построенная на подневольном тру­де, могла развиваться только в рамках примитивного мануфактур­ного производства и элементарного разделения труда. Как только в Европе началась промышленная революция, отставание России от развитых европейских стран стало все более заметным. В то же время государственное поощрение промышленности с помощью приписки к заводам государственных крепостных крестьян, регу­лирование конкуренции, контроль за производством и сбытом, прочие меры резко замедлили становление буржуазии и наемных рабочих, задержали становление их отличающегося от прочих групп традиционного общества сознания.

Напряжения войны и реформ не выдержала не только система управления, которую пришлось перестраивать. С большими сбоя­ми работала и налоговая система, и к окончанию Северной войны стало ясно, что ее нужно также менять, как приказы и канцеля­рии.

Петр I решил изменить принцип налогообложения и единицей обложения сделать не «двор», как раньше, а «душу мужского по­ла». Решено было провести эту реформу одновременно с реформой содержания армии. Огромная по тем временам 200-тысячная ар­мия вернулась после войны в страну, и ее нужно было разместить и содержать. И Петр I опять-таки прибег к шведскому опыту. С давних пор шведские солдаты жили в тех местностях, где их полки получали деньги на содержание. Это было удобно — деньги от плательщиков поступали прямо в кассы приписанных к ним пол­ков. Петр I решил воспроизвести эту систему.

26 ноября 1718 г. был издан указ о проведении в стране по­душной переписи. Дело это оказалось сложным, работа затянулась до 1724 г. Возникало много проблем. Ревизорам предстояло про­ехать через каждую деревню, проверить сказки по этой деревне, внести в них исправления, выявить и отослать на прежние места жительства всех беглых, определить, что делать с разными кате­гориями населения, которые раньше податей не платили, и т. д.

Как бы то ни было, к 1724 г. стало известно о 5 млн. 656 тыс. душ мужского пола (без дворян и некоторых других категорий на­селения). К этому времени уже были сделаны расчеты содержания армии. По проекту 1720 г., расходы на кавалериста составляли 40 руб., на пехотинца — 28, 5 руб., а в целом расходы на всю ар­мию достигали 4 млн. руб. Сумма налога на одну душу определя­лась путем деления 4 млн.рублей на 5, 6 млн. душ. Получилось, что подушный налог составил 74 копейки с одной души мужского пола.

Так начала свою долгую (свыше 150 лет) историю подушная система налогообложения. В целом подушная подать не была тя­желее подворной, но она все равно оказалась весьма болезненной Для плательщиков. Им, как и раньше, приходилось платить за умерших, бежавших, больных: следующая ревизия была органи-