Формирование унитарного суверенного 1 страница

ВЛАСТЬ

И РЕФОРМЫ

От самодержавной к советской России

"С.-ПЕТЕРБУРГ 1996

Редакционная коллегия'

Б В АНАНЬИЧ (ответственный редактор), Р Ш ГАНЕЛИН, В М ПАНЕЯХ

Работа выполнена при финансовой поддержке

Министерства науки и технической политики

Российской федерации, Российского фонда

фундаментальных исследований

и Российского гуманитарного научного фонда.

Издание осуществлено при финансовой поддержке

Российского гуманитарного научного фонда

согласно проекту № 95-06-31868

ISBN 5-86007-052-7

©Коллектив авторов, 1996 ©Издательство «Дмитрий Буланин», 1996

	>	h
t	I,	i) J		!		г
U l..1	I	"I /		,'		'
h >		f/					^
(I1 *	л ^
! с 1 f		!					/i
			'!'			>	с
* C.»		j t	n			-

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга — о природе власти в России, ее эволюции на про­тяжении более чем пяти столетий, ее реформаторских возможно­стях. В центре внимания авторов — не только подготовленные и осуществленные, но и не состоявшиеся проекты государственных преобразований, намечавших иные пути развития государства и общества.

Хотя книга посвящена истории реформирования российской го­сударственности, авторы надеются, что она может способствовать пониманию происхождения и особенностей такого важного собы­тия начала XX столетия, как русская революция. Авторы не ста­вили перед собой задачу изучения революционного процесса в России, однако они рассматривают реформы как альтернативу ре­волюции.¹ Именно реформы — наряду с текущим законодатель­ством — призваны обеспечивать естественное развитие государ­ственного организма. Реформы восполняют пробелы в текущем законодательстве и корректируют его, создают условия для разре­шения социальных конфликтов, для необходимой и своевремен­ной трансформации власти. Проведение запоздалых и не отвеча­ющих потребностям времени реформ ведет к кризису власти, а ее неспособность выйти из кризиса влечет за собой нарушение по­литической стабильности.

Авторы исследовали возникновение и развитие самодержавия как присущей России формы государственной власти, рост, кризис и гибель Российской империи, влияние имперских традиций на государственную систему, сложившуюся в России в результате ре­волюции 1917 г.

Вторая половина XV—XVII век — период становления и укреп­ления самодержавия в России. Процесс централизации власти, уничтожение городских республик Новгорода и Пскова, отказ от реформ, террор в форме опричнины привели к общенационально-

¹ Эта тема получила развитие на состоявшемся в июне 1990 г в Санкт-Петер­бурге международном коллоквиуме историков См Реформы или Революция¹⁷ Россия 1861 —1919 Материалы Международного коллоквиума историков Редак­ционная коллегия Д Гайер (Германия) и др СПб, 1992

mv кризису и гражданской войне начала XVII в. Весь XVII век был ознаменован усилением крепостничества и попытками утвердить государственность деспотического типа. Эти явления оказали вли­яние и на характер петровских реформ. Они основывались на тер­риториальных приобретениях XV—XVII вв., крепостничестве и в то же время обозначали переход от восточного к европейскому ти­пу государственности. Начатая Петром I европеизация страны имела огромное значение для судеб России, но протекала в усло­виях тяжелых войн, носила форсированный характер, сопровож­далась ломкой старых обычаев и порядков. Создание империи и ее рост были связаны с предельным напряжением платежных сил крестьянского и городского населения, суровой воинской повин­ностью, ограничением свободы передвижения. Наряду с крепост­ным правом паспортная и рекрутская реформы Петра I, введение им подушной подати на столетия определили бесправное положе­ние российского крестьянства. Смерть Петра I оборвала начатые им реформы. Россия вступила в пору дворцовых переворотов и застоя.

После неудачной попытки «верховников» в 1730 г. заставить Анну Ивановну подписать «кондиции» и таким образом ограни­чить императорскую власть ее укрепление и централизация шли параллельно с территориальным ростом империи.

Только t вступлением на престол Екатерины II реформатор­ский процесс возобновился и принял столь же значительный раз­мах, как и в петровское царствование. Впервые была сделана по­пытка придать самодержавию облик просвещенной монархии.

Великая французская революция поставила перед властью и обществом в России вопрос о цене прогресса, правах личности, со­циальной справедливости, представительных учреждениях. В кон­це XVIII в. в Европе зарождаются идеи правового государства. Они начинают проникать и в Россию.

В значительной степени под влиянием французской революции русское общество раскололось на западников, считавших, что Рос­сия должна совершенствовать свою государственность с учетом пе­ремен, происходивших в Европе, и славянофилов — сторонников самобытного развития страны, консервации самодержавной фор­мы правления, возвращения к опыту и традициям допетровской Руси. Тема самобытности России получила свое обоснование уже в первой половине XIX в. в сочинениях Н. М. Карамзина и стала важным фактором при определении правительством реформатор­ского курса.

В начале XIX столетия империя, постоянно расширяясь, пре­вратилась в качественно новое образование. Присоединение новых территорий с разноплеменным населением вновь выдвинуло в на­чале XIX в. во внутренней политике правительства ряд проблем, требовавших срочного и радикального разрешения: националь­ную, взаимоотношений окраин и центра, реорганизации системы управления. Правительство Александра I отдавало себе отчет в необходимости реформ: отмены крепостного права, модернизации экономики, введения конституции и гражданских свобод. В связи

с этим разрабатывались, часто по указанию императора, соответ­ствующие реформаторские проекты.

Александр I располагал достаточно радикальными и хорошо подготовленными проектами государственного переустройства. Их реализация, вслед за реформами Петра I и Екатерины II, открыла бы дорогу для дальнейшей трансформации власти и демократиза­ции государственного управления. Казалось бы, Россия, разгромив армию Наполеона I, могла продемонстрировать Европе способ­ность без революционных потрясений начать движение к право­вому государству. Однако Александр I не решился на проведение кардинальных реформ. Он готов был предоставить конституцию Финляндии или Польше и выступать в Варшаве с либеральными речами, но в самой России слово «конституция» продолжало оста­ваться под запретом.

В первой четверти XIX в. в общественном и государственном развитии России явно обозначилась альтернатива — реформы или революция. Николай I, напуганный восстанием 14 декабря 1825 г., не только всячески боролся против угрозы революции, но и отказался от преобразований западноевропейского типа. В каче­стве официальной была принята доктрина самобытного пути раз­вития России. Формула «православие, самодержавие, народность» определяла правительственную идеологию. В правящих кругах со­знавали несовершенство существующего порядка вещей. Однако обсуждение возможных преобразований если и происходило, то только в рамках секретных комитетов. Попытки найти решение крестьянского вопроса имели следствием лишь ограниченную по результатам реформу казенной деревни. Царствование Николая I вошло в историю России как период тридцатилетнего застоя. В на­чале XIX в. ведущие европейские страны сделали стремительный скачок в своем развитии, оставив Россию далеко позади. Крым­ская война обнаружила всю глубину отставания России. Она ока­залась перед угрозой утраты своего влияния в Европе и превра­щения во второстепенную державу.

Великие реформы 1860—1870-х годов представляли собой по­пытку правительства Александра II выйти из кризиса. Движение против застоя и за реформы было начато либерально настроенной дворянской интеллигенцией уже в середине 1850-х годов. Рефор­мы породили целую плеяду видных бюрократов-реформаторов. Они открыли дорогу буржуазным преобразованиям в экономике, судопроизводстве. Было покончено с крепостным правом. Однако и после проведения реформ Россия оставалась страной с самодер­жавной формой правления. Не были созданы представительные учреждения, объединенное правительство (Совет или Кабинет ми­нистров), сохранялась сословная система, общинное землевладе­ние с круговой порукой, мешавшие свободному развитию сельско­го хозяйства. В правящих кругах России не утихала борьба между сторонниками и противниками углубления реформаторского про­цесса. Победа сторонников самобытного развития России способ­ствовала его торможению и свертыванию в середине 1880-х годов. В царствование Александра III в качестве официальной доктрины

была принята теория «народного самодержавия», объявленного са­мой совершенной формой государственного устройства.

Голод 1891 — 1892 гг., потрясший Россию, подтолкнул прави­тельство в конце 1890-х годов к новъш реформам. Существовало несколько концепций их проведения. По мнению председателя Комитета министров Н. X. Бунге, для успешного развития народ­ного хозяйства необходимо было произвести изменения в государ­ственном управлении. Он был сторонником широкого поощрения частной инициативы и сокращения казенного хозяйства. В отли­чие от Бунге министр финансов С. Ю. Витте выступал за государ­ственное вмешательство в экономику _и считал необходимым ис­пользовать именно высокую концентрацию власти в качестве рычага для проведения ускоренной индустриализации. Витте обе­щал, что в течение двух пятилетии Россия догонит передовые европейские страны в экономическом отношении. Реформы Витте (введение золотого денежного обращения, винной монополии, промыслового налога, привлечение иностранных капиталов) под­толкнули экономическое развитие страны. Однако мировой эко­номический кризис, русско-японская война и последовавшая за ней революция вынудили правительство отказаться от проведения эксперимента ускоренной индустриализации.

В начале XX в. реформы проводились в России уже в условиях революции и отчасти под ее влиянием. С. Ю. Витте и П. А. Сто­лыпин — самые значительные фигуры среди реформаторов этого периода. В России появилось представительное учреждение в виде Государственной Думы, было создано объединенное правитель­ство, хотя и не ответственное перед Думой, была проведена аграр­ная реформа. В сущности, это были попытки завершения реформ 1860—1870-х годов.

Однако и реформаторство начала XX в. носило ограниченный характер и оказалось неспособным остановить революционный процесс. Вопрос — реформы или революция — в условиях первой мировой войны решился в пользу революции.

* * * >•■

И

Реформаторский опыт в России показывает, что императоры, независимо от того, придерживались _Ли они западнической или славянофильской ориентации, исключали возможность изменения природы самодержавной власти, ее реформирования.

«Говорят чужестранцы, что я повелеваю рабами, как неволь­никами... Английская вольность здесь неуместна, как к стене горох. Надлежит знать народ, как а_Ным управлять», — заявлял Петр I.² «У нас не Англия..., —нависал в 1811 г. Н. М. Ка­рамзин. — В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола, — так _и монарх в иных случаях

² См: Нартов А. Рассказы о Петре Великом // Подг. Л. Н. Майков. СПб., 1891. С. 82.

должен необходимо действовать по единой совести».³ «Мы живем в России, а не в какой-нибудь республике, где министры ежеднев­но подают прошение об отставке, — наставлял пожелавшего по­кинуть свой пост министра внутренних дел А. Г. Булыгина Нико­лай II в мае 1905 г. — Когда Царь находит нужным уволить мини­стра, тогда только последний уходит со своего поста. Мое доверие к Вам нисколько не поколебимо, Вы мне еще нужны и поэтому Вы останетесь».⁴

Эти суждения о самодержавной форме правления в России во времени разделены столетиями, но совершенно идентичны по смыслу.

Идеологи неограниченного самодержавия и в XX в. продолжа­ли утверждать, что только оно является залогом «светлого буду­щего русского государства», гарантией «глубокой, неразрывной связи... верховной власти с народом» и «может дать возможность России выполнить свою культурную миссию — явить миру такой самобытный государственный строй управления и довести его до такого совершенства, которое уже недоступно европейским госу­дарствам, разъедаемым всеми язвами социализма, еврейства и ма­сонства и их верных орудий и спутников: капитализма и создан­ного им особого правового, условного, формального порядка (без которого были бы бессильны эти руководители европейской куль­туры), а не царства закона, правды и справедливости».⁵

Впрочем, из этого не следует, что верховная власть в России вовсе не эволюционировала. Реформы, проводившиеся в экономи­ке, в других областях государственной и общественной жизни, так или иначе отражались на положении и прерогативах монарха, ограничивали его возможности. Начиная с царствования Екатери­ны II самодержавие постепенно утрачивало деспотические при­знаки. Российские самодержцы были озабочены тем, чтобы не дать повода для обвинений их в деспотизме. Поиски правового обеспе­чения самодержавной власти связаны с появлением в проектах ре­форм таких понятий, как «законная монархия», «истинная монар­хия», «народное самодержавие».

Однако сознание вседозволенности и ответственности за свои поступки и решения только перед Богом не покидает даже послед­него российского императора. В 1900 г., когда члены Государст­венного совета высказались за то, чтобы лишить волостные суды права приговаривать лиц крестьянского сословия к телесным на­казаниям, Николай II, не смутясь, возразил: «Это будет тогда, когда я этого захочу».⁶

В истории большинства европейских стран революционные по­трясения XIX столетия сыграли не менее значительную роль, чем реформы. Французская революция конца XVIII в. и наполеонов-

Карамзин Н. М. Записки о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 102.

Российский архив. М., 1991. С. 188. Сообщение Б. Т. Мордвинцева. ₁₀ Семенов П. Н. Самодержавие как государственный строй. СПб., 1905. С. 6,

Гурко В. И. Царь и царица // Николай И: Воспоминания. Древники. СПб.,

 

ские войны оказали огромное влияние на развитие европейских государств. Казалось, самодержавный режим в России, по крайней мере после восстания декабристов, обеспечил на длительный срок известную внутриполитическую стабильность и позволил россий­скому императору возглавить борьбу против революционного движения в Европе. Однако вмешательство в европейские дела только подорвало международный престиж России. Самодержав­ная власть оказалась способной лишь задержать, затормозить эко­номическое и социальное развитие в своей собственной стране.

Реформаторство в России не только не затрагивало самодер­жавных основ власти, но и в других сферах государственной жиз­ни часто носило ограниченный, а то и вынужденный характер. Это обстоятельство в известной мере объясняет и цикличный характер реформ в России.⁷ Периоды длительных застоев в экономической и социальной жизни, связанные с нежеланием правительства про­водить реформы, вынуждали его в критических ситуациях, как это было, например, в конце 1850-х годов XIX столетия, переходить к столь решительным реформам во всех областях государственной жизни, что они воспринимались современниками и исследовате­лями как революции сверху.⁸

Вследствие своей цикличности реформаторский процесс часто носил принудительный характер. В результате реформы не выпол­няли свою основную функцию — создание условий для свободного развития тех или иных социальных или экономических процессов. Так, например, после отмены крепостного права правительство намеренно препятствовало разрушению общины, вместо того что­бы создать условия, при которых крестьяне могли бы свободно ос­таваться в общине или покидать ее. После длительного процесса искусственной консервации общинных отношений, в период сто­лыпинских реформ, правительство приступило к ускоренному и насильственному их разрушению.

Вынужденное реформаторство приводило к тому, что важные преобразования часто проводились без соответствующей подготов­ленности к ним как со стороны правительства, так и общества.

Проблема создания представительного учреждения в России была поставлена еще в проектах М. М. Сперанского. В начале 1880'Х годов фактически был наложен запрет даже на ее обсуж­дение. Незадолго до январских событий 1905 г., когда в России началась революция, в правительственных сферах при подготовке указа 12 декабря 1904 г. были решительно отвергнуты предложе­ния о введении в России какого бы то ни было подобия парламент­ской системы. Прошло несколько месяцев, и правительство вы­нуждено было обратиться к пролежавшим под спудом без малого столетие проектам М. М. Сперанского и объявить о созыве зако-

⁷ Вопрос о циклическом характере реформ в России рассматривался на меж­
дународной конференции «Реформы в истории России и Советского Союза», про­
ходившей в Институте Кеннана в Вашингтоне в мае 1990 г. См.: Reform in modern
Russian history; progress or Cycle? / Ed. and trans, by Theodore Taranovski with the
assistance of Peggy Mclnerny. New York, 1955.

⁸ См.: Эйдельман N. Революция сверху. М., 1989.

носовещательной, а еще несколько месяцев спустя — законода­тельной Государственной Думы. Представительное учреждение было введено в России при полном отсутствии парламентских тра­диций и культуры, без предварительной подготовки. В стране только начали формироваться легальные политические партии. Все это сказалось на составе Государственной Думы, определило ее лицо и взаимоотношения с властью. Возникшая в октябре 1905 г. в России политическая система была следствием вынужденного реформаторства. Она лишь отчасти удовлетворила требования об­щества и воспринималась властью как временная уступка.

Начиная с Петра I реформы, проводившиеся в России, были подчинены одной главной цели — вывести империю на уровень развития европейских держав и укрепить ее военную мощь и вли­яние в Европе. Этим объясняется то, что российские реформаторы обычно прибегали к изучению европейского законодательства, а в некоторых случаях использовали западные модели проведения ре­форм. В результате реформ Петра I и Екатерины II Россия во мно­гих отношениях стала походить на развитые страны Западной Ев­ропы.

Положение изменилось в начале XIX в. Россия, разоренная континентальной блокадой и войной 1812—1814 гг., начала отста­вать в экономическом отношении, хотя военный престиж ее оста­вался чрезвычайно высоким. Территориальный рост империи в конце XVIII и начале XIX в. только усугублял тяжелое экономи­ческое положение страны. Власть в России вступила в полосу кри­зисов. Самодержавная форма правления с основанным на рабском труде крестьянским хозяйством, строгой регламентацией эконо­мической и общественной жизни и ограничениями в области лич­ной свободы не могла обеспечить России ни модернизации эконо­мики, подобной той, что происходила в Европе, ни социальных перемен, на которых настаивали русские либералы. Западноевро­пейскому парламентаризму правительства Александра III и Нико­лая II пытались противопоставить «народное самодержавие» как якобы более совершенную форму государственного управления, а буржуазной модернизации экономики — ускоренное развитие на­циональной промышленности на основе активного государствен­ного вмешательства при сохранении строгого правительственного контроля в промышленной и финансовой сферах.

Однако эта политика не обеспечила России возможность до­гнать более развитые в экономическом отношении страны Европы и не удовлетворила деловые и либеральные круги русского обще­ства. Они требовали свободы предпринимательства и проведения реформ, которые обеспечили бы создание в России правового го­сударства. Неспособность власти к радикальным реформам откры­ла дорогу сторонникам революции. Важными этапами на пути превращения России в правовое государство стали реформы 1860— '870-х годов, преобразования в системе государственного управ­ления в период 1905—1907 гг., а также в ходе Февральской рево­люции 1917 г. На долю Временного правительства выпало прове­дение реформ, начатых в 1860-е годы, но так и не завершенных к Началу первой мировой войны. Однако эти реформы уже не могли

остановить революцию и удержать российское общество на пути либеральных преобразований. Тяжесть затянувшейся войны, го­речь поражений подстегивали революционный процесс, придавали ему все более и более радикальную окрашенность. Россия так и не стала правовым государством.

Г

Книга написана сотрудниками Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН. Авторы: В. М. Панеях (часть первая), Е. В. Анисимов (часть вторая), А. Н. Цамутали (часть третья, гл. 1, 2, с. 231—247; гл. 3, 4), И. П. Медведев (часть третья, гл. 2, с. 247—250), В. Г. Чернуха (часть четвертая), Б. В. Ананьич (предисловие, часть пятая), Р. Ш. Ганелин (часть ше­стая), В. С. Дякин (часть седьмая, гл. 1, 2, с. 587—601, 607—614; гл. 3), Е. А. Правилова (часть седьмая, гл. 2, с. 601—607), В. Ю. Черняев (часть седьмая, гл. 4), В. А. Шишкин (часть вось­мая). Указатель имен составлен Е. А. Правиловой.

Части книги объединены общим замыслом и подходом к рас­крытию основной темы. И все-таки это очерки. В написанных ав­торами разделах отразились их взгляды на соответствующий пе­риод отечественной истории, изучением которого они занимались в течение многих лет. При редактировании книги не делалось по­пыток нивелировать авторскую индивидуальность. Некоторые ис­правления были сделаны лишь в главах, написанных В. С. Дяки-ным. Как и остальные авторы, он участвовал в разработке общей концепции книги, но скончался, когда работа над книгой близи­лась к завершению.

Научно-техническая подготовка рукописи осуществлена Е. А. Правиловой. Неоценимую помощь в технической подготовке рукописи к изданию оказали И. И. Крупская и Л. Е. Косенко.

(I '

 

f
V						"*!		г
					j
		'I	«Ot.	t *		*	I	If
-		•						J. ' "

^,»./'■

³ -, >

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РУСЬ В XV—XVII вв.

СТАНОВЛЕНИЕ

И ЭВОЛЮЦИЯ ВЛАСТИ

РУССКИХ ЦАРЕЙ

 

Глава 1

НА ПУТЯХ К ГОСУДАРСТВЕННОМУ СУВЕРЕНИТЕТ^

Социальные последствия ордынского ига — Особенности начавше­гося процесса объединения русских земель и возвышение Москвы — Организация власти в середине XV в — Русская православная церковь и великокняжеская власть в середине XV в.

Распад единого Древнерусского государства произошел на ру­беже XI—XII вв., в результате чего образовались десятки удель­ных княжеств, а также Новгородская земля с республиканским строем, из которой в XIII в. выделилась Псковская земля, также имевшая республиканское устройство. Все они составляли своеоб­разную федерацию во главе с великим князем, который считался первым среди равных. Великое княжество находилось в собствен­ности княжеского рода, а уделы — во владении его членов, при­чем по обычаю ими наделялись все наследники великого князя.

Колонизация территорий, находящихся на северо-востоке от Киева, привела к образованию здесь Ростово-Суздальской земли, ставшей при князе Андрее Боголюбском Владимиро-Суздальским, а позднее Владимирским великим княжеством. Хотя Андрей Бо-голюбский в результате похода на Киев получил титул великого князя Киевского, политический центр русских земель перемеща­ется на северо-восток.

Брат Андрея Боголюбского Всеволод Большое Гнездо стал основателем мощной ветви Рюриковой династии, члены которой в XIV в. владели Владимирским великим княжеством, Суздаль­ским и Московским княжествами, Тверским великим княжеством и рядом других княжеств, число которых то увеличивалось, то со­кращалось. Другая ветвь Рюриковой династии владела Рязанским великим княжеством и мелкими княжествами, расположенными в верховьях р. Оки.

В это время Русь находилась уже под ордынским игом, привед­шим к превращению большей части русских земель в улус Золотой Орды, а русских князей — в вассалов ее ханов («царей»). Великий князь должен был получать в Орде «ярлык», т. е. утверждение на великое княжение.

Галицко-Волынское княжество обособилось от княжеств, нахо­дящихся на северо-востоке. На западе возникает Великое княже­ство Литовское, в орбиту которого постепенно попадают западно­русские и южнорусские земли, избавлявшиеся тем самым от ордын­ского ига.

Северо-Восточная Русь со столицей сначала во Владимире, а впоследствии в Москве становится под номинальной властью ве-

ликих князей Владимирских обособленным и в то же время раз­дробленным государственным образованием, входившим в состав Золотой Орды и платившим хану «ордынский выход».

Эволюция древнерусской государственности еще в домонголь­ский период характеризовалась двумя тенденциями.¹

Первая проявилась в элементах вассалитета, существенно не ущемлявшего личной свободы вассала и основывавшегося на вза­имных обязательствах. Князь был первым среди равных, не при­нимавшим важных решений без совета со старшей дружиной, а дружинники имели право выбирать себе сюзерена и менять его по своему усмотрению. Города обладали некоторыми элементами вольностей (вече), опиравшимися на традиции общины. Формой самоорганизации «свободного» крестьянства была крестьянская община, а позднее — территориальное объединение нескольких общин (община—волость).

Проявлением второй тенденции было усиление политической роли младшей дружины, члены которой по отношению к князю находились в положении не вассалов, а фактически подданных-министериалов. Подданство-министериалитет — «служба, в кото­рой отсутствует договорная основа: слуга находится в прямой и безусловной зависимости от господина», имевшего по отношению к слуге «всегда принципиально больше прав, чем к вассалу», хотя подданный-министериал «мог приобретать большую власть в соб­ственном владении».²

Осуществимой ли была до утверждения ордынского ига реали­зация одной из этих тенденций? В. Б. Кобрин и А. Л. Юрганов по­лагают, что такая возможность не исключалась.³ В то же время они сами указали на ряд факторов, препятствовавших эволюции русской государственности в сторону естественного углубления тех начал, которые потенциально были заложены в первой тен­денции. В частности, важную роль в системе власти играли при­ближенные к князьям холопы, чей правовой статус определялся рабской зависимостью. Эта социальная группа и подданные-мини-стериалы стали наделяться существенными административными функциями на княжеском дворе. Города на Северо-Востоке страны хотя и имели ряд вольностей, были административными центрами волости во главе с князем. Это с неизбежностью вело к его вме­шательству во внутреннюю жизнь города, где отсутствовали ком­муны, не получили развития городские вольности и свободы, при­обретаемые в результате длительной и кровавой борьбы горожан, подобно тому как это произошло в странах Западной Европы. Сле­дует учитывать и такой важный фактор, как роль княжеской вла-