Тест как основной инструмент психодиагностики

Вряд ли кто-либо будет отрицать то, что тест был, есть и остается основным ин­струментом психологической диагностики. Тест — это modus operandi психодиаг­ностики с момента ее зарождения и по настоящее время. Тест — это инструмент,

2.5. Тест как основной инструмент психодиагностики 113

с которым непосредственно работает психолог, решающий диагностическую за­дачу. Сказанное, разумеется, не исключает существования в этой области психо­логии внетестовой диагностики (оценки), о которой речь шла ранее. В этом раз­деле необходимо остановиться на понятии теста, его разновидностях, а также на проблемах, возникающих в связи с компьютеризацией тестирования.

2_Ч5.1. Понятие теста. Виды тестов

Под тестом (англ. test — проба, испытание, проверка) понимается ансамбль стандартизи­рованных, стимулирующих определенную форму активности, часто ограниченных по време­ни выполнения заданий, результаты которых поддаются количественной (и качественной) оценке и позволяют установить индивидуально-психологические особенности личности.

Термин «тест», получивший чрезвычайно широкое распространение в различ­ных областях знания в смысле испытания, проверки, имеет давнюю историю. По Р. Пэнто и М. Гравитц (1972), слово «тест» происходит из старофранцузского языка и является синонимом слова «чашка» (лат. testa — ваза из глины). Этим сло­вом обозначали небольшие сосуды из обожженной глины, использовавшиеся ал­химиками для проведения опытов. В русском языке слово «тест» долгое время имело два значения:

1) испытательная присяга, религиозная английская клятва, которую каждый
вступающий в общественную должность должен давать, чтобы доказать, что
он не тайный католик;

2) плоский плавильный сосуд или сосуд из выщелоченной золы для выделе­
ния олова из золота или серебра¹.

Близкое современному содержание термин «тест» как термин психологиче­ский получает в конце XIX в. В психодиагностике известны разнообразные клас­сификации тестов. Они могут подразделяться по особенностям используемых те­стовых заданий на тесты вербальные и тесты практические, по форме процеду­ры обследования — на тесты групповые и индивидуальные, по направленности — на тесты способностей, тесты личности и тесты отдельных психических функ­ций, а в зависимости от наличия или отсутствия временных ограничений — на тесты скорости и тесты результативности. Так же тесты могут различаться по принципам их конструирования. За последние десятилетия многие известные тесты были приспособлены к среде компьютера (предъявление, обработка данных и др.), их можно обозначить как тесты компьютеризированные. Активно разра­батываются тесты компьютерные, изначально конструируемые с учетом возмож­ностей современной вычислительной техники. Предложенная нами классифика­ция (см. выше) опирается на реализуемый в тестах диагностический подход.

На страницах этой книги термин «тест» используется наряду с другим терми­ном — методика (иногда — техника). Имеет ли этот термин содержание, отличное от термина «тест»? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспом­нить о становлении советской психодиагностики в 1970-е гг. Слово «тест» в это время имело по известным причинам дополнительное негативное значение, обозна-

Русский энциклопедический словарь. 1877.

чая не только инструмент исследования, но и его «буржуазное происхождение». Поэтому все используемые тесты были переименованы в методики. Сегодня нет оснований отказываться от термина-понятия, с которым связана вся история и нынешний день психодиагностики. Термин «методика» целесообразно сохранить за нестандартизованными диагностическими инструментами, а также теми из них, которые, как правило, в силу претензий на глобальную диагностику личности, скорее не измеряют ее, а оценивают. К таким диагностическим инструментам в первую очередь относятся проективные методики. Следует также учитывать сло­жившуюся в русскоязычной литературе традицию употребления термина «опрос­ник». Опросниками (носящий искусственный характер термин «тест-опросник» постепенно вышел из употребления) называют такие психодиагностические ин­струменты, которые, в отличие от других тестов, направлены на субъективную оценку обследуемым самого себя или других людей.

Тесту, как и любому другому инструменту познания, присущи особенности, которые в конкретных обстоятельствах исследования могут рассматриваться в качестве его достоинств или недостатков. Эффективное использование тестов зависит от учета многих факторов, из которых к важнейшим относятся: теорети­ческая концепция, на которой базируется тот или иной тест; область применения; весь комплекс сведений, обусловленных стандартными требованиями к психоло­гическим тестам, их психометрическим характеристикам. Распространенные пред­ставления о «простоте» и доступности тестов не соответствуют действительности. Являясь средством исследования сложнейших психических явлений, тест не мо­жет толковаться упрощенно как предложение задания (заданий) и регистрация его решения. Научное использование тестов возможно лишь при условии опоры на общепсихологические знания, компетентность в области теории и практики со­ответствующих психодиагностических исследований. Не менее существенно сле­дование этическим нормам психодиагностики.

2.5.2. Компьютеризированные и компьютерные тесты

На современном этапе развития психодиагностики компьютер стал неотъемле­мым элементом диагностической деятельности психолога. Внедрение компьюте­ров в психодиагностику имеет свою историю. На начальном этапе развития ин­формационных технологий (начало 1960-х гг.) функции компьютера были весь­ма ограничены и сводились в основном к предъявлению достаточно простых стимулов, фиксации элементарных реакций и статистической обработке данных. Компьютер выступает в роли вспомогательного инструмента исследователя, на него возлагаются наиболее трудоемкие, рутинные операции. Однако уже в это время начинает развиваться машинная интерпретация тестов.

Собственно появление так называемой компьютерной психодиагностики за рубежом происходит в период второго этапа развития информационных техноло­гий (1960-е гг.). В первую очередь были автоматизированы все трудоемкие про­цедуры обработки диагностической информации (подсчет «сырых» баллов, на­копление базы данных, расчет норм теста, перевод первичных данных в стандарт­ные показатели и т. д.). Определенное развитие в этот период получили и системы многомерного анализа данных.

2.5. Тест как основной инструмент психодиагностики 115

Успехи в развитии электроники привели к быстрому снижению стоимости машинных ресурсов, тогда как расходы на математическое обеспечение возросли. Концепция этого этапа развития информационной технологии может быть сфор­мулирована следующим образом: «Все, что может быть запрограммировано, дол­жны делать машины; люди должны делать только то, на что они пока не в состоя­нии написать программы» (Громов, 1985). Именно к этому периоду относятся основные достижения западной компьютерной психодиагностики. Ко времени возникновения новой машинной технологии обработки информации психодиаг­ностика обладала значительным арсеналом стандартизированных методик. Неко­торые выборки обследованных насчитывали миллионы. Благодаря потребности в оперативном анализе массивов данных, быстро развиваются компьютерные средства сбора психодиагностической информации, разрабатываются средства специального программного обеспечения. Компьютер все чаще выступает в роли «экспериментатора».

Третий этап развития информационной технологии (начиная с 1970-х гг.) со­здал условия для возникновения нового поколения компьютерных психодиагно­стических систем на базе ПЭВМ, ускорил процесс внедрения в практику автома­тизированных тестовых методик, создал основу для последующей формализации и автоматизации процесса сбора и обработки психодиагностической информации. Меняется процедура обследования, общение испытуемого с ЭВМ приобретает форму «диалога». Введение обратной связи позволяет изменять стратегию иссле­дования в зависимости от предшествующих результатов. Именно в этот период появляются первые собственно компьютерные тесты, тесты специально создан­ные для компьютерной среды. Развитие этих тестов создает предпосылки адаптив­ного тестирования, связанного в первую очередь с приспособлением заданий к особенностям ответов испытуемого. Отсюда целесообразно разделение тестов на компьютеризированные, или приспособленные к условиям компьютера, и ком­пьютерные.

В последнее десятилетие XX в. компьютеры становятся доступными не толь­ко институтам и лабораториям, но и каждому исследователю. В настоящее время сложные психодиагностические исследования реализуются на базе мощных пер­сональных компьютеров, обладающих большим быстродействием и разнообраз­ным набором периферийных устройств.

Отечественная компьютерная психодиагностика как направление исследова­ний оформляется к середине 1980-х гг., и ее развитие не столь непосредственно связано с совершенствованием информационной технологии, как это происходи­ло за рубежом. Психологическая наука вообще занимает далеко не первое место в ряду активных потребителей современной информационной технологии. Любо­пытно, что только в конце 1960-х гг. советским психологам предлагают овладеть простейшими способами факторного анализа при осуществлении расчетов вруч­ную (!), тогда как за рубежом данный математико-статистический метод, реали­зуемый с помощью ЭВМ, достаточно широко использовался уже в 1930-е гг.¹.

Теплое Б. М. Простейшие способы факторного анализа // Типологические особенности высшей нерв­ной деятельности человека. — М.: Просвещение, 1967.

Появление компьютерных версий тестов в бывшем СССР, а более-менее до­ступными они становятся ближе к концу 1980-х гг., приветствуется далеко не все­ми. Проведенное в начале 1990-х гг. московскими психологами исследование (О. К. Тихомиров и др.) отношения различных социальных групп к компьютери­зованному тестированию показало, что с наибольшим энтузиазмом к нему отно­сятся руководители высшего уровня, психодиагносты-разработчики и те лица, которые имеют навыки общения с компьютером и мотивированы на самопозна­ние. Негативное отношение наблюдалось у руководителей среднего звена, непо­средственно работающих с подчиненными и знающих их в течение длительного времени. Такое отношение также свойственно психодиагностам-пользователям (правда, у них иногда встречается и некритическое сверхдоверие, возникающее как результат слабой теоретической и практической подготовки в области психо­диагностики) и лицам, усматривающим зависимость благополучия в профессио­нальной деятельности, карьере и т. п. от результатов тестирования. -

К достоинствам современных компьютеризированных методик психодиагно­стики, сравнительно с традиционными, следует отнести:

♦ неизменность реализуемой программы обеспечивает постоянство условий
тестирования, что труднодостижимо при немашинном предъявлении зада­
ний;

♦ обеспечивается точность и однозначность регистрации множества возмож­
ных реакций испытуемого;

♦ имеется возможность восстановить и проследить последовательность дей­
ствий испытуемого;

♦ сравнительно легко образуются единые банки психодиагностических дан­
ных, а тем самым устанавливаются эмпирически обоснованные тестовые
нормы для разных групп обследуемых;

♦ создаются возможности для автоматизированного конструирования тестов;

♦ психолог освобождается от рутинной, трудоемкой работы, как при прове­
дении обследования, так и при конструировании (адаптации) тестов;

♦ обеспечивается возможность расширения практики группового тестирова­
ния и тиражирования методик;

♦ расширяются возможности применения мощного математико-статистиче-
ского аппарата анализа данных, упрощается разработка новых процедур ана­
лиза;

♦ облегчается сохранение конфиденциальности результатов тестирования;

♦ упрощается хранение диагностических данных (на магнитных носителях),
снижается себестоимость обследования;

♦ создаются благоприятные условия для применения экспресс-методик, т. е.
тех, проведение которых позволяет быстро получить результаты, что в не­
которых случаях (например, в профессиональной психодиагностике) может
иметь решающее значение;

♦ компьютерная процедура предъявления тестовых заданий минимизирует
негативные воздействия, нередко возникающие в ситуации межличностного

взаимодействия между экспериментатором и испытуемым (снижение дей­ствия защитных механизмов у испытуемого, облегчение диагностики инди­видуально присущих субъекту особенностей деятельности и мотивации);

♦ появляется возможность актуализации «игровой» мотивации у испытуе­
мых (оформление теста в виде игры), что делает процесс тестирования бо­
лее привлекательным и повышает достоверность результатов;

♦ намечаются пути решения давней проблемы, возникающей как результат
несовместимости концептуальных схем интерпретации различных методик
(например, создание словаря-тезауруса терминов-названий психических
свойств, используемых в научной, литературной и бытовой лексике);

♦ становится возможным проведение анализа поведения испытуемого непо­
средственно в ходе обследования, учета многих параметров складывающих­
ся ситуаций, организации диалога в реальном режиме времени (адаптивное
тестирование);

♦ испытуемый при необходимости обеспечивается быстрой интерпретиру­
ющей обратной связью по результатам тестирования;

♦ средства компьютерной графики позволяют предъявлять испытуемому ди­
намические объекты (динамическая стимульная среда), становится воз­
можным использование полимодальных стимулов;

♦ появляются условия как для индивидуализации психодиагностического
исследования, так и проведения быстрых массовых обследований;

♦ обеспечивается тесная связь с решением практических задач.

Оценить степень вовлеченности компьютера в психодиагностическое исследо­вание можно руководствуясь шкалой, предложенной Хартманом (1986) (рис. 2.3)

Наряду с преимуществами, которые дает использование компьютера, принци­пиальное значение приобретают вопросы, связанные с появлением новообразова­ний, вносимых компьютером в традиционно сложившуюся в психодиагностике систему взаимодействия «экспериментатор—тест—испытуемый». Отсутствие не­посредственного наблюдения и живого контакта с испытуемым вносит примерно те же трудности и ограничения, с которыми приходилось и ранее сталкиваться в групповом тестировании. Кроме того, примерно у 30 % обследованных обнаружи­вался «феномен компьютерной тревожности» (О. В. Доронина, 1993), причем в 5 % случаев регистрировалось состояние, схожее с фобией¹.

Некоторые тесты в принципе не могут быть переведены в компьютерный ре­жим, для других это ведет к существенному изменению их диагностических ка­честв, прежде всего валидности и надежности. Автоматизированная версия уже известной психодиагностической методики нуждается в специальной проверке —

Вероятно, это явление боязни компьютера связано с тем, что в это время большинство населения страны имело смутное представление о персональных компьютерах и их возможностях. К тому же тестовая тревожность, как феномен универсальный, но наиболее выраженный у лиц с определен­ными личностными особенностями, не обязательно связана с компьютером. Возможно, что она мо­жет усиливаться при его использовании (появление дополнительных элементов новизны и неизве­стности).

Низкая

Рис. 2.3. Шкала Хартмана

ревалидизации. Также требуется повторное обоснование надежности компьютер­ного варианта методики, ее рестандартизации на соответствующих выборках. Приведем некоторые примеры.

' Изучение влияния компьютеризации исследования на валидность психодиаг­ностических методик показало, что происходит изменение их содержательной валидности. Так, при работе с компьютерной версией теста Равена было обнару­жено, что испытуемые дают значимо более низкие показатели, нежели в обычных условиях обследования. Самого пристального внимания заслуживает сравнитель­но недавно обнаруженный и еще не до конца изученный феномен, суть которого в том, что при компьютерном предъявлении опросника (ММРГ) заметно усилива­ется тенденция давать неопределенные ответы. Стабильность результатов, явля­ющаяся характеристикой надежности диагностической методики, в случае изме­нения формы предъявления теста существенно снижается, превышая этот пока­затель при традиционном тестировании.

Обобщенный анализ психологических последствий компьютеризации психо­диагностики позволил выявить существенные изменения структурных компонен­тов деятельности (ее мотивов, целей и операций) по сравнению с традиционными формами (Тихомиров и Гурьева, 1989; и др.). В упомянутом исследовании авто­рами разработаны критерии дифференцированной оценки психологических по­следствий, показан их противоречивый характер по отношению к основному кри­терию — значимости последствий для повышения продуктивности деятельности. Последствия подразделяются на реальные и потенциальные, позитивные и нега­тивные, управляемые и неуправляемые (в этом исследовании изучались: мотива­ция, целеобразование и операционный состав компьютеризованной психодиагно­стической деятельности). Были выделены детерминанты (социальный заказ, раз­витие научного знания, специфика составления алгоритмов и программирования деятельности, техническое обеспечение работы компьютеров, организация дея­тельности, личностные особенности психодиагностов и обследуемых), которые регулируют соотношение позитивных и негативных последствий компьютериза­ции психодиагностической деятельности. При этом изменение детерминант вы­ступает как принцип управления последствиями компьютеризации.

Появление и распространение доступных систем психологического тестирова­ния на основе персональных компьютеров, как это ни парадоксально на первый

2.5. Тест как основной ин струмент психодиагностики 119

взгляд, отнюдь не способствует преодолению сложившегося в психодиагностике известного разрыва между теорией и практикой. Напротив, теоретические пробле­мы психодиагностики, в первую очередь связанные с пониманием природы инди­видуально-психологических различий, как бы загоняются внутрь, тормозится разработка интенсивных исследовательских процедур, которая подменяется экс­тенсивным развитием известных формализованных методик.

Эффект автоматизации интерпретации полученных в психодиагностическом обследовании данных двоякий. С одной стороны, это существенно облегчает ра­боту психологов-практиков, с другой — «навязанные» алгоритмы интерпретаций при их слепом воспроизведении на различных выборках испытуемых способству­ют появлению составленных с помощью компьютера псевдозаключений. Заметим, что за рубежом в последнее время, особенно среди высококвалифицированных профессионалов, ориентированных на индивидуальную диагностику, все более отчетливо проявляется тенденция неприятия чужих алгоритмов интерпретации тестовых результатов.

Интерпретационные алгоритмы некоторых популярных тестов выдают пользователю заключения, состоящие из общих, стереотипных утверждений, без труда принимаемых большинством людей как истинные, что сближает их с горос­копом и астрологическими календарями. Сказанное в первую очередь относится к психодиагностическим методикам, претендующим на «глобальный» диагноз личности. Сошлемся лишь на одно из многих зарубежных исследований. Экспер­ты-психиатры оценивали по 100-балльной шкале точность компьютеризованно­го тестирования больных с различными диагнозами по методике Роршаха и со­ставленного с помощью компьютера псевдозаключения. Точность реальных ком­пьютерных заключений составила в среднем 65,42 балла, а псевдозаключений — 60,42 балла. Таким образом, компьютеризированная система тестирования по Роршаху обладает только 5 %(!) различительной способностью.

К сожалению, бывает и так, что профессиональные инструменты психоди­агностов, совершенно незащищенные от неконтролируемого распространения, попадают в руки горе-энтузиастов или просто предприимчивых людей. Сегодня существуют широкие возможности несанкционированного распространения и применения тестов. В первую очередь этому способствует отсутствие (или их от­кровенная декларативность в случае наличия) документов, регламентирующих профессиональные и этические аспекты деятельности разработчиков и пользова­телей психологических тестов. Такое положение дел приводит к тому, что валид-ность известных и достаточно эффективных диагностических методик резко сни­жается, они фактически выводятся из профессионального оборота. В то же время выпавшая из поля зрения профессионалов практика компьютерной «аутодиагно-стики» приводит пользователя не только к заблуждениям, но зачастую наносит значительный ущерб его психике.

В странах СНГ компьютерная психодиагностика на нынешнем уровне ее раз­вития выполняет функцию экстенсивного воспроизводства диагностических ме­тодик при почти полном отсутствии профессионально-этического контроля за ^этим процессом. Определенные успехи адаптивного тестирования за рубежом относятся в основном к диагностике специальных способностей, тогда как диаг-

ностика личностных особенностей в режиме диалога между компьютером и обсле­дуемым остается проблематичной. Необходимость внедрения современной ин­формационной технологии в науки о человеке очевидна, однако эта «технизация» должна сочетаться с углубленным психологическим анализом последствий ком­пьютеризации психодиагностической деятельности. В этом направлении пока сделаны первые шаги. В то же время есть все основания полагать, что синтез со­временного психологического знания и еще далеко не реализованных возможно­стей новейших информационных технологий позволит успешно решать многие вопросы теории и практики психологической диагностики.

2.5.3. Об «объективных» тестах личности

В области психологической диагностики личности давно обсуждается вопрос о разработке так называемых объективных тестов¹. Разработчики объективных те­стов стремятся получить с их помощью «чистое» знание о личности, иначе гово­ря, те данные о личности, которые, с одной стороны, не фальсифицированы самим испытуемым, а с другой стороны — избежали влияния экспериментатора, напри­мер его теоретических предпочтений. Классическим определением объективного теста является то, которое уже довольно давно предложил Кеттелл: «Объектив­ный тест — это тест, цель которого скрыта от испытуемого (а поэтому результаты не могут быть фальсифицированы) и данные, полученные с его помощью, могут быть оценены независимо от лица, проводящего тестирование и интерпретацию» (Cattell, 1957). Стремление получить объективное знание о личности с помощью создания соответствующих тестов имеет свое теоретическое обоснование и свя­зано с так называемыми естественно-научными теориями личности

Естественно-научные (а поэтому признаваемые объективными) теории лично­сти достаточно хорошо известны в психологии, так же как имена их создателей и сторонников. Общим для представителей этого направления является то, что «объ­ективный критерий», позволяющий описывать личность, всегда обнаруживается за пределами психологической науки. И это вполне естественно, поскольку психо­логия с позиций представителей естественно-научного знания к «нормальным на­укам» не относится и, как например полагает Айзенк (Eysenck, 1993), не находит признания у «настоящих» ученых, которые отказываются воспринимать ее откры­тия в качестве заслуживающих внимание. Преобладающее большинство психо­логических теорий личности, с точки зрения таких «объективистов», лишено вся­кого смысла, в них не предлагаются критерии истинности тех или иных утверж­дений, они не согласуются друг с другом. Анализируя современное состояние психологии личности, тот же Айзенк к недопустимым и непроверяемым теориям относит те, которые были разработаны Фрейдом, Адлером, Юнгом, Бинсвангером, Хорни, Салливеном, Фроммом, Эриксоном и Маслоу. Как видим, список «псевдо­теорий» достаточно велик и, вероятно, может быть без труда продолжен. Основ­ной недостаток этих теорий, по мнению Айзенка, заключается в том, что они не со­ответствуют современной модели естественной науки. Он считает, что исключи-

¹ Не следует смешивать «объективные» тесты, о которых пойдет речь в этом разделе, с тестами, в ко­торых реализуется объективный подход к диагностике.

щельно естественные науки могут быть отнесены к нормальным наукам, посколь­ку они дают возможность получения объективных, проверяемых результатов.

Стремление многих психологов подражать естественным наукам появилось еще на ранних этапах развития экспериментальной психологии. Конец XIX и на­чало XX в. характеризовались бурным развитием естественных наук, и становле­ние экспериментальной психологии происходит во многом благодаря проникно­вению в психологию естественно-научного принципа измерения. Эксперименталь­ная психология во всем стремится следовать за теми областями знания, в которых были очевидны заметные успехи. Это области знания, оперирующие четкими ко­личественными показателями, полученными благодаря объективным методам ис­следования, результаты которых кажутся независимыми от исследователя.

В психологии личности можно найти немало теорий, которые испытали влия­ние естественных наук. Однако наиболее явно влияние со стороны физиологии. Физиологические исследования не только полагались (а многими исследователя­ми полагаются и сегодня!) образцом научности для психологии. Дело доходит до того, что «в психологии термин "объективное описание" употребляется в качестве синонима "физиологическое описание", а "психологическое" — в качестве сино­нима "субъективное"» (В. П. Зинченко, М. К. Мамардашвили, 1977).

Физиология рассматривалась и рассматривается в качестве науки, которая призвана объяснять психологические явления. Можно привести огромное коли­чество примеров, показывающих, как психологи для объяснения изучаемых ими явлений использовали понятийный аппарат физиологии. Порой это доходило до абсурда. Например, в бывшем СССР долгое время существовала традиция, в со­ответствии с которой любой соискатель ученой степени в области психологии был обязан в своем исследовании раскрыть связь изучаемой проблемы с основными положениями учения о высшей нервной деятельности. При этом предполагалось, что установление связи между психологическим феноменом и физиологически­ми переменными устраняет субъективизм, свойственный психологическим дан­ным. Действительно, порой физиологическое объяснение выглядит более четким и убедительным, чем психологическое и, что очень важно, является более простым и доступным для понимания. Следует заметить, что при объяснении психологи­ческих феноменов в терминах, например, учения о высшей психической деятель­ности реализовалась своеобразная «экономия психологического мышления». Не было необходимости думать о психологических механизмах, причинах и следстви­ях того или иного феномена. Физиология предлагала готовые ответы-шаблоны, их нужно было только подобрать применительно к полученным результатам. Это также в немалой степени способствовало «укоренению» естественно-научного объяснения психологических явлений. С одной стороны, не требовалось значи­тельных усилий для построения собственной системы объяснений, с другой — Достигалась столь желанная объективность, или, скажем точнее, иллюзия объек­тивности. Немаловажно и то, что при обнаружении физиологической основы пси­хологического явления реализовался материалистический принцип познания. Наконец, свою роль в стремлении подражать естественным наукам играет миро­воззрение, миропонимание исследователя. Мировоззрение многих из тех психо­логов, которые пытаются избавиться от субъективного (а для них это синоним

недостоверного) в психологии личности, формировалось под влиянием образова­ния, полученного этими учеными в области естественных наук.

В психологии не было и не может быть единственно правильной теории лич­ности, и понятно, что естественно-научная теория не устраняет автоматически другие теории, как ошибочно считает Айзенк. Каждая теория личности имеет осо­бый взгляд на природу человека. Согласно этому взгляду определяется методо­логия и процедуры исследования. Необъективируемые и не поддающиеся экспе­риментальному анализу положения в той или иной теории не могут быть причи­ной того, чтобы объявить эту теорию несостоятельной. Современная психология все еще не вышла за рамки интуиции в понимании многих психических явлений. Достаточно убедительное доказательство этого суждения — эффективность, на­пример, фрейдовской и адлерианской психотерапий, базирующихся на теориях, которые призывают «устранить» с появлением естественно-научной парадигмы. Развитие идей гуманистической психологии, своего рода антипод естественно­научной парадигмы, также подтверждение того, что прогресс достигается за счет «внутренних ресурсов». Нельзя не признать значительное воздействие гумани­стической мысли на развитие психотерапии, системы психологического консуль­тирования. Гуманистические теории личности существенно расширили предмет­ную сферу психологической науки. Пожалуй, все теории личности или их боль­шинство имеют достаточно возможностей для того, чтобы достичь внутренней валидности и развить собственные инструменты оценки. Естественно, что каждая теория дает ограниченное знание о личности и закрыта от данных другой теории. Задача будущего — не устранение той или иной теории, а построение единой ме­татеории, интегрирующей валидные данные из всех существующих теорий.

Споры между представителями естественно-научной парадигмы в психологии личности и сторонниками других методологических подходов продолжаются до­статочно давно. Они хорошо известны, и нет необходимости анализировать их более подробно. Упомянем только, что в разное время эти дискуссии принимали различные формы (экспериментальная парадигма против феноменологической, номотетический подход против идиографического, клинический диагноз против статистического и т. п.). Общим для всех дискуссий было одно. Спор шел о том, как в конечном счете изучать личность. Как подобное любому физическому (био­логическому) явлению или как уникальное явление. В дискуссиях на эту тему, периодически возникающих в психологии, сталкиваются в основном крайние точ­ки зрения. Причем нередко не замечается то, что в реальности психологической оценки личности (и на этом мы остановимся ниже) нет оппозиции между разны­ми способами ее познания.

При разработке большинства методик психологической диагностики их созда­тели стремились опираться на теорию измерения, принятую в естествознании. Получается так, что именно стремление к объективности, точности (по образцу естественных наук) привело к созданию многих известных и валидных методик. Это неоспоримо. Однако последующее стремление некоторых психологов создать «более объективные тесты», достичь максимально возможной объективности в измерении приводит к тому, что утрачивается психологический смысл исследова­ния личности. Погоня за постоянно ускользающей объективностью нередко при-

2.5. Тест как основной инструмент психодиагностики 1 23

водит к забвению того, что измерение осуществляется не в физике, а в области человеческого поведения. Хорошо иллюстрируют сказанное те объективные тес­ты, в которых пытаются по физиологическим индикаторам сделать выводы о пси­хологических особенностях личности. При создании таких «объективных» тес­тов все больше затруднений приходится испытывать при ответе на вопрос: что измеряется тестом?

Воплощение в жизнь одного из постулатов позитивизма, в соответствии с ко­торым естественные науки дают методологический стандарт, определяющий сте­пень развития и совершенства всех других наук, оказалось достаточно плодотвор­ным для становления и развития экспериментальной психологии. В то же время позитивистская исследовательская традиция принесла те методологические уста­новки, которые неприемлемы для изучения человеческой психики. Речь прежде всего идет о требовании устранения всего субъективного из научного знания. Этот императив требует от исследователя невозможного. Особенности познающего субъекта всегда будут проявляться в процессе познания и его результате. Некото­рые виды знания существуют только в субъективной форме, и это в первую оче­редь характерно для психологии. Нет необходимости доказывать то, что требова­ния позитивистской методологии не только обедняют психологию, но и в ряде случаев абсурдны. Подчеркнем, что использование «объективных» методов не обеспечивает объективности даже в тех науках, которые называют точными.

В связи со сказанным представляет интерес точка зрения А. Джеральда (Gerald, 1989), который полагает, что различные физические теории можно интерпретиро­вать как своеобразные проективные техники. Он утверждает, что понятия кванто­вой механики отвечают всем характеристикам, присущим этим методикам. Теории квантовой механики, предложенные различными учеными, отражают личностные особенности их авторов. Из этого следует вывод: то, что мы привычно называем физикой, — конечный материальный продукт аффективных и когнитивных про­цессов, зарождающихся в недрах субъективности человека, а физики-теоретики, стремящиеся доказать объективность своих теоретических построений, невольно отрицают субъективную реальность, из которой эти построения возникают.

Результаты любых исследований обретают смысл исключительно в рамках концептуальных установок ученого. На каждом этапе работы ученого его лично­стные особенности, интересы, принадлежность к определенной научной школе и т. д. будут влиять на конечный результат. Ни один эксперимент не может служить критерием достоверности знания. Более того, дедуктивная структура знания, слу­жащая образцом в естественных науках, эффективна лишь для изучения иерар­хически организованных объектов. В психологии изучаемые явления существуют в системе взаимных влияний, например аттитюды влияют на поведение, а пове­дение влияет на аттитюды (Юревич, 1992). Это ставит вопрос о целесообразно­сти использования в психологии дедуктивной структуры знания, предполагающей однонаправленную систему детерминации. Из сказанного следует, что парадигма физикализма, которой руководствуются при разработке объективных тестов лич­ности, приводит к результату, прямо противоположному ожидаемому — субъек­тивизму в интерпретации полученных данных. Действительно, результаты мно­гих объективных тестов либо с трудом поддаются психологической интерпрета-

ции, либо эта интерпретация произвольна. Сказанное не означает, что сегодня необходимо отказаться от использования объективных тестов. Необходимо лишь расстаться с иллюзией их объективности и допустить возможность существова­ния в психологии (находящейся в особом положении по отношению к другим нау­кам!) интуиции и здравого смысла исследователя, а также научности не только верифицируемого, подтвержденного эмпирическим опытом знания.

2.5.4. Адаптация зарубежных тестов

Становление психодиагностики в бывшем СССР (1970-е гг.) начиналось букваль­но на пустом месте. За исключением немногочисленных, так называемых «каче­ственных» методик диагностики умственного развития, не было тестов, в которых остро нуждалась возрождающаяся в здравоохранении, образовании и промышлен­ности психологическая практика. Поэтому вполне естественно внимание психо­логов к многочисленным зарубежным тестам, которые переводят на русский язык и начинают активно использовать в разнообразных исследованиях. При этом, чаще всего но незнанию, игнорировалось то, что перевод теста, каким бы профес­сиональным он ни был, — только начало достаточно длительного и трудоемкого процесса адаптации методики. В это время появляется множество переводов од­них и тех же тестов, выполненных, как правило, безымянными авторами, но тем не менее используемых психологами-практиками. Тестовый голод был настоль­ко силен, что в дело шли почти все материалы, появляющееся первоначально в самиздате, а позднее в многочисленных коммерческих изданиях, объединявших эти якобы адаптированные методики в сборники «лучших тестов». Понадобилось без малого десять лет, для того чтобы сформировалась элементарная психометри­ческая культура пользователей тестов. Тем не менее еще рано говорить о том, что в деле адаптации психологических тестов у нас наведен порядок.

Как хорошо известно, информация по тесту, предлагаемому для решения опре­деленных диагностических задач, должна как минимум состоять из:

♦ детального описания содержания измерительного инструмента;

♦ сведений о процедуре проведения и обработки полученных результатов;

♦ описания норм;

♦ данных о надежности;

♦ данных о валидности.

Редко какой зарубежный тест, используемый в СНГ, причем достаточно ши­роко, соответствует всем этим требованиям. Преобладающее большинство из при­меняемых у нас зарубежных тестов не может быть рекомендовано многочислен­ным психологам-пользователям, а значение получаемых с их помощью данных, как правило, не выходит за пределы тех конкретных научных исследований, в ко­торых они были использованы, да и то с известными оговорками.

Наименее сложны в адаптации проективные методики, стимулы которых не подлежат каким-либо изменениям. Это же можно сказать и о других невербаль­ных тестах. С наибольшими сложностями сталкиваемся при адаптации широко распространенных в отечественной психодиагностике личностных опросников. Процесс их адаптации нередко ограничивают следующими этапами:

2.5. Тест как основной инструмент психодиагностики 1 25

1) подготовка предварительного варианта перевода с оригинала на второй
язык;

2) экспертная содержательная оценка предварительного перевода с привлече­
нием лингвистов и профессиональных психологов, владеющих языком ори­
гинала;

3) проверка эквивалентности экспериментального перевода шкалы и ориги­
нала;

4) установление новой шкалы и сбор соответствующих норм на отечественной
выборке (Ю. Л. Ханин, 1977).

Остановимся на этой весьма распространенной схеме адаптации личностных опросников более подробно. Закономерно, что большое внимание при адаптации уделяется переводу с языка оригинала на язык пользователя. Здесь сталкиваемся со значительными трудностями, которые не всегда успешно преодолены в исполь­зуемых на практике переводах опросников. Одна из причин этого — стоящая за каждым опросником психометрическая проработка оригинала, заставляющая считать его неприкосновенным.

Д. Кэмпбелл, различая два вида перевода — симметричный и асимметричный¹, отмечает обычное для перевода стандартизированных опросников желание сохра­нить верность оригиналу, а в итоге «на свет появляется неуклюжая, экзотическая версия теста». Это происходит потому, что «образный, метафорический перевод, при котором идиомы языка, на котором осуществляется перевод, заменяют собой аналогичные идиомы оригинала, не допускался из боязни нарушить взаимоодно­значную идентичность вопросов» (Campbell, 1980, р. 307). Каждому специалисту, работающему в области психологической диагностики, неоднократно приходи­лось сталкиваться с такими «экзотическими» опросниками, с помощью которых могут быть получены данные скорее о степени понимания испытуемым сложных грамматических конструкций, нежели об особенностях его личности.

Лингвистический аспект адаптации личностных опросников означает приспо­собление лексики и грамматики к возрастной и образовательной структуре насе­ления, для которого эта методика предназначена, учет коннотативного значения языковых единиц и категорий. Показателен пример из опыта работы словацких психологов. Вопрос «Часто ли вы жаждете возбуждения?» в чешском и словац­ком языках имеет выраженное дополнительное эротическое значение по сравне­нию с языком оригинала (английским), в котором речь скорее идет об общей ак-" тивности (Септу, 1983).

По нашим данным, в ряде вариантов переводов ММР/на русский язык некото­рые утверждения не были понятны весьма значительному числу обследуемых, имеющих среднее образование. Своеобразным рекордсменом оказалось утверж­дение «Я люблю флиртовать». Подобные примеры, разумеется, нетрудно продол­жить. Многие из таким образом «адаптированных» опросников оказываются ра­ботающими лишь в условиях лабораторной «субкультуры».

¹ Симметричным называется тот перевод, в котором сохраняются как смысл, так и привычность, раз­говорность; асимметричный — сохранение верности одному из языков, обычно языку оригинала.

Необходимо также помнить, что перевод любого опросника — это не только сложная лингвистическая задача. В личностных опросниках всегда отражены осо­бенности культуры того общества, в котором они создавались. Нормам и ценно­стям одного общества трудно, а порой и невозможно найти эквиваленты в другой культуре.

Преодолев лингвистические и социокультурные препятствия, в итоге получа­ем новый опросник. Поэтому этапу сбора соответствующих норм на отечественной выборке должна предшествовать психометрическая адаптация опросника, вклю­чающая следующие процедуры: 1) анализ внутренней согласованности вопросов (утверждений), из которых составлена шкала, что обязательно по отношению к факторным шкалам; 2) проверка устойчивости к перетестированию; 3) анализ корреляций с релевантным критерием. Следует также отметить и специфичный для многошкальных опросников этап — проверка воспроизводимости структуры взаимоотношений между шкалами. Только после выполнения этих требований можно переходить к рестандартизации норм.

Как видно из сказанного, завершенная адаптация многих личностных опрос­ников по своему объему не уступает разработке оригинальной методики. Из это­го следует вывод: еще до начала адаптации зарубежного теста мы должны быть уверены в том, что именно данный тест необходим и восполняет определенные пробелы в диагностическом инструментарии. Поэтому адаптации теста должно предшествовать изучение его теоретических оснований. Мы уверены, что во мно­гих случаях на смену адаптации зарубежных тестов должна прийти разработка оригинальных методик.

Психологический диагноз

Практика использования разнообразных психодиагностических тестов (методик) для изучения личности неразрывно связана с понятием «психологический диаг­ноз». Понятие «диагноз» (распознавание) широко используется в разных обла­стях науки и техники, ибо задача распознавания, определения существа и особен­ностей тех или иных явлений не считается прерогативой медицины. В литературе находим немало определений понятия «психологический диагноз». Медицинское понимание диагноза, прочно связывающее его с болезнью, отклонением от нор­мы, отразилось и на определении этого понятия в психологической науке. В та­ком осмыслении психологический диагноз — это всегда выявление скрытой при­чины обнаружившегося неблагополучия. «Диагноз, где бы он ни ставился — в медицине, в технике, в управлении, в прикладной психологии, — это всегда по­иск, выявление скрытой причины обнаружившегося неблагополучия, чаще всего в условиях множественности причинно-следственных связей» (В. И. Войтко, Ю. 3. Гильбух, 1976). Также и некоторыми зарубежными психологами термин «диагноз» в психологии предлагалось применять исключительно для «называ­ния» каких-либо расстройств, нарушений (Rosenzweig, 1949; и др.).

Подобные взгляды приводят к неправомерному сужению области психологи­ческого диагноза, из него выпадает все то, что связано с выявлением и учетом индивидуально-психологических различий в норме. Из психологической диагно-

стики произвольно вырывается наиболее обширная, исторически сложившаяся область исследований. Областью психологического диагноза являются индиви­дуально-психологические различия как в норме, так и при патологии.

Одной из наиболее разработанных теоретических схем психологического ди­агноза и сегодня остается предложенная известным польским психологом Яну-шем Рейковским (Reykowski, 1966), который выделяет четыре основных направ­ления в работе психодиагноста.

1. Осуществление диагноза деятельности, поведения, т. е. описание, анализ и
характеристика особенностей поведения обследуемого.

2. Осуществление диагноза процессов регуляции деятельности или изучение
психических процессов, благодаря которым осуществляется деятельность.

3. Осуществление диагноза механизмов регуляции, механизмов психических
процессов, от которых зависит их протекание — диагностика систем нерв­
ных связей.

4. Диагностика генезиса механизмов регуляции или ответ на вопрос о том, как
и в каких условиях формировалась психика данного индивида.

Деятельность понимается как направленный на определенный результат про­цесс. При диагнозе деятельности Рейковский предлагает различать ее два наибо­лее общих аспекта: инструментальный (качество, скорость и адекватность дей­ствий) и аспект отношений, т. е. те характеристики, которые выражают отноше­ние субъекта к выполняемым им действиям, к окружению и к самому себе. Задача j психологического диагноза не только в том, чтобы выявить, какие действия про­текают ошибочно, но также и то, в каких действиях индивидуум может быть успе­шен. Для получения систематизированных характеристик деятельности предлага­ется использовать систему основных ролей, выполняемых человеком в обществе. Рейковский отмечает, что в клинической диагностике чаще всего учитывается ас­пект отношения, а в профессиональной наибольшую ценность имеет учет аспекта инструментального. Для того чтобы ответить на вопрос о том, почему действия протекают неправильно, необходим диагноз процессов регуляции.

В диагностике процессов регуляции Рейковский также условно выделяет два класса явлений: процессы типа инструментальных и процессы типа отношений] К процессам типа инструментальных относятся три группы процессов регуляции] каждая из которых выполняет свою функцию: ориентационные, интеллектуалы ные и исполнительские. Диагноз ориентационных процессов включает оценку адекватности восприятия, способности осмысления явлений и формирования понятий. Интеллектуальные функции обусловливают создание программ дея| тельности, их диагноз связан с оценкой эффективности планирования, решения проблем. К исполнительским функциям относятся психомоторные и вербальный реакции. Под процессами типа отношений Рейковский понимает эмоциональны| и мотивационные процессы. При диагностике эмоциональных процессов опреде ляют, какова степень соответствия между характеристиками ситуации и особей ностями эмоциональных реакций по длительности, силе, знаку и содержании эмоций. Диагностика мотивационных процессов — это оценка вида и интенсив] ности мотивов, побуждающих индивидуума к действию.

Процессы регуляции осуществляются благодаря сложным системам нервных связей (динамические стереотипы), вырабатывающимся в течение жизни челове­ка. Эти механизмы регуляции обеспечивают устойчивость и организованность человеческого поведения. Для описания механизмов регуляции автор предлагает выделять два класса динамических схем: операционные (системы навыков, уме­ний, знаний) и динамические (личностные проявления). Личность характеризу­ется Рейковским как особая система, благодаря которой человеческое поведение приобретает постоянство, специфичность и ориентацию на определенные цели. Цель диагноза личности — не только определение источников патологии, но и зон эффективного функционирования.

В диагностике генезиса механизмов регуляции Рейковский особое внимание уделяет изучению «истории дидактических процессов» индивида, важной для анализа приобретенных знаний и умений, а также рекомендует внимательно изу­чать «историю воспитательных процессов», в которой формируются системы ожиданий, потребностей и отношений. При анализе «истории дидактических про­цессов следует опираться на хронологию образования, а упорядочение истории воспитательных воздействий возможно в ходе детального анамнестического ин­тервью.

Представляет интерес соотнесение диагноза медицинского и диагноза психо­логического, что позволяет глубже понять особенности последнего. Основное в медицинском диагнозе — определение и классификация имеющихся проявлений заболевания, которые выясняются через их связь с типичным для данного синд­рома патофизиологическим механизмом. При постановке медицинского диагно­за обычно не возникает вопроса о том, что именно вызвало такие, а не иные рас­стройства, так как ответ содержится в уже готовой этиологической характеристи­ке болезни (Watson, 1963; Sanocki, 1978; и др.).

Известно, что значительная часть диагностических методик разрабатывалась в соответствии с потребностями клиники. Поэтому наиболее разработанными в современной психодиагностике считаются представления о клинико-психологи-ческом диагнозе. Обобщая взгляды разных исследователей, А. Левицкий к основ­ным задачам клинико-психологического диагноза относит описание нарушений поведения, проявляющихся у обследуемого в его профессиональной, семейной жизни, общении с людьми, а также обнаруживающихся в ходе исследования; вы­яснение лежащих в их основе психических дисфункций в области мотивации и познавательных процессов; определение значения психологических механизмов в генезисе имеющихся нарушений, а именно: обусловлены нарушения ситуаци­онными или личностными факторами; в какой степени расстройства личности детерминированы органическими факторами, а в какой — психологическими (Le-wicki, 1969, p. 81).

В западной литературе неоднократно обсуждался вопрос о том, должен ли кли-нико-психологический диагноз ограничиваемся выявлением нарушений поведе­ния (т. е. изучать только тот фрагмент психической деятельности, который по той или иной причине оказался нарушенным) или представить полную картину лич­ности, выделив в ней элементы с временной (стойкой) дисфункцией. Многие

известные клинические психологи (Shapiro, 1957; Eysenck, 1960; и др.) настаива­ют на парциальной диагностике, считая, что обследование личности «в целом» должно предполагать взаимосвязь отдельных психических функций, которая яко­бы не доказана, требует подтверждения. Такую точку зрения следует признать ошибочной, не соответствующей современному состоянию психологических ис­следований. Реализация личностного подхода в клинико-психологическом диаг­нозе в той мере, в какой это осуществимо сегодня, позволяет не только избежать многих ошибок. Лишь на этой основе возможны прогноз и выработка эффектив­ных рекомендаций для реабилитационной или психотерапевтической работы. Сказанное, конечно, не следует понимать в том смысле, что для парциального диагноза нет места в работе психолога (подробнее об уровнях диагноза см. в раз­деле «Психодиагностический процесс»).

Клинический и психологический диагнозы не должны конкурировать друг с другом. А. Левицкий (1969), подчеркивая необходимость сотрудничества врача и психолога, отмечает, что в ряде случаев психологический диагноз должен осно­вываться на клиническом. В клиническом диагнозе психолог находит сведения о тех или иных расстройствах, которые могут «психологическим путем» повлиять на нарушение поведения. В свою очередь врач должен учитывать данные, полу­ченные психологом. Это позволяет преодолеть достаточно типичный для меди­цинского мышления прямой переход от свойств нервной или эндокринной систе­мы, конституции, темперамента к особенностям личности, восстановить важней­шее из утраченных при таком переходе звеньев — формирование психических свойств личности. Так, обнаруженное у больного эпилепсией органическое пора­жение головного мозга (клинический диагноз) нередко рассматривается в каче­стве причины имеющихся у него изменений личности. При этом игнорируется то, что больной находится в сложной социальной ситуации, стыдится проявлений болезни, нарушается его контакт с людьми, что наряду с другими факторами и определяет черты так называемой «эпилептической личности».

В психиатрии ограниченность нозологического (синдромологического) диаг­ноза особенно отчетливо осознается в связи с задачами реабилитации психиче­ски больных. В связи с этим разрабатывается теория функционального диагно­за. Этот диагноз складывается из трех частей: клинической, психологической и со­циальной (М. М. Кабанов, 1978; и др.). Функциональный диагноз дает врачу не только «название» болезни, но и позволяет ответить на вопросы о том, у кого (ка­кой личности) и в какой среде (социальная микросреда) возникает болезнь.

В психологическом диагнозе, в отличие от медицинского, мы сталкиваемся с необходимостью выяснения в каждом отдельном случае того, почему данные про­явления обнаруживаются в поведении обследуемого, каковы их причины и след­ствия.

Можно представить себе, что по мере обогащения психологического знания элемент выяснения в психологическом диагнозе, во всяком случае в текущей прак­тической работе, не будет иметь столь существенного значения. Сегодня же ситу­ация специалиста в области психодиагностики отчасти сравнима с той, в которой оказывается путешественник, очутившийся в незнакомой местности. Он может

более или менее точно описать то место, где находится, но не имеет представле­ния о том, какова местность в целом (Reykowski, 1966).

Психологический диагноз не ограничивается констатацией¹, а необходимо включает предвидение и выработку рекомендаций, вытекающих из анализа всей совокупности данных, полученных в ходе обследования в соответствии с его за­дачами. Таким образом:

психологический диагноз — конечный результат деятельности психолога, направленной на описание и выяснение сущности индивидуально-психологических особенностей личности с целью оценки их актуального состояния, прогноза дальнейшего развития и разработки ре­комендаций, определяемых целью исследования.

Порой не всегда достигаемая в психологическом диагнозе однозначность, опре­деленность, а также ошибки считаются следствием несовершенства психодиагно­стических методик. Следует согласиться с А. Левицким (Lewiski, 1969) в том, что этот источник ошибок не играет определяющей роли, ибо практически ни одна из диагностических методик не применяется изолированно, без привлечения других. В качестве источников неточностей, ошибок в диагнозе этим автором усматрива­ются: недостаточность времени, отпущенного на обследование, отсутствие надеж­ных источников информации об испытуемом и низкий уровень наших знаний о законах, управляющих нарушениями поведения.

Более полный разбор причин диагностических ошибок находим у 3. Плевиц-кой (Plewiska, 1980), выделившей их две основные группы. Это ошибки, связан­ные со сбором данных и их переработкой. К первой группе ошибок относятся:

♦ ошибки наблюдения (например, «слепота» на важные для диагноза черты,
проявления личности; наблюдение черт в искаженной качественно или ко­
личественно форме);

♦ ошибки регистрации (например, эмоциональная окрашенность записей в
протоколе, свидетельствующая скорее об отношении психолога к обследу­
емому, нежели об особенностях его поведения; случаи, когда абстрактная
оценка выдается за предметную, различия в понимании одних и тех же тер­
минов разными людьми);

♦ ошибки инструментальные возникают вследствие неумения пользоваться
аппаратурой и другой измерительной техникой как в техническом, так и в
интерпретационном аспекте.

Основные ошибки в переработке, интерпретации данных:

♦ эффект «первого впечатления» — ошибка, основанная на переоценке ди­
агностического значения первичной информации;

♦ ошибка атрибуции — приписывание обследуемому черт, которых у него нет,
или рассмотрение нестабильных черт в качестве стабильных;

♦ ошибка ложной причины;

¹ Разумеется, в некоторых случаях обнаружение определенного признака, например констатация какого-либо неблагополучия, — необходимое и достаточное условие психологического диагноза, однако в своем развернутом виде психологический диагноз включает в себя последующие действия, обеспечивающие его практическую ценность.

+ познавательный радикализм — тенденция к переоценке значения рабочих гипотез и нежелание искать лучшие решения;

♦ познавательный консерватизм — предельно осторожная формулировка гипотез.

Вряд ли будет иметь значение дальнейшее перечисление или классификация возможных ошибок в психодиагностической работе. Эти ошибки могут возник­нуть в любом акте познания. Психодиагностическую специфичность они приоб­ретают при соотнесении с используемыми в каждом конкретном случае методи­ками, тестами, теоретическими предпочтениями исследователя.

Известно, что психологи, пользующиеся в своей работе тестом Векслера для оценки уровня интеллектуального развития детей (WISC-R), нередко совершают ошибки, ставящие под сомнение точность и надежность получаемой информации. Обнаружено, что наибольшее число ошибок совершалось при обработке данных, полученных по субтестам, предназначенным для оценки словарного запаса, понят­ливости и способности к составлению объектов. Американские психологи также выявили ошибки, наиболее типичные для студентов, обучающихся работе с тестом для измерения интеллекта взрослых (WAIS-R) и субтесты (или вопросы), корре­лирующие с наибольшим числом ошибок. В целом оказалось, что студенты в сред­нем допускают 8,8 % ошибок на протокол. Исправление этих ошибок привело к изменению 81 % показателей!

Создание своего рода каталогов наиболее распространенных, типичных оши­бок, возникающих при проведении и интерпретации отдельных психодиагности­ческих методик (групп методик) — актуальная задача, имеющая важное практи­ческое значение.

2.7. О диагностике черт личности и «измеренной индивидуальности»

Одно из важнейших понятий психодиагностики — понятие психического свой­ства. Психические свойства — это относительно стабильные образования, и их принято отличать от нестабильных, динамичных во времени состояний. Неред­ко высказывается мнение о том, что, приступая к измерению психологических свойств (черт) личности, необходимо убедительно доказать сам факт их существо­вания. На сегодняшний день предложено множество терминов для обозначения этих черт (например, «тревожность», «интроверсия», «радикализм» и др.). Одна­ко возникает вопрос о том, насколько в этих терминах отражаются реалии пове­дения всех людей. Различные ответы на этот вопрос образуют номотетический и 148идиографический' подходы.

Номотетический подход предполагает существование некоторых общих зако­нов, справедливых для всех явлений данной области исследований. Применитель-

В отечественной литературе для обозначения этого подхода употребляется термин идеографический (от греч. idea — идея, образ и grapho — пишу; см., напр., предисловие Ю. М. Забродина и В. И. Похиль-ко к книге Ф. Франселла и Д. Баннистер, 1987). Мы считаем наиболее точно отражающим сущность Данного подхода термин идиографический (от греч. idios — своеобразный, особый и grapho — пишу).

но к личности утверждается реальность общих черт. Так, когда у обследуемого наблюдается, например, тревожность, считается возможной разработка некоторой общей меры этой личностной черты, которая позволит распределить всех людей по степени ее выраженности. При этом обычно соглашаются с тем, что если у двух обследуемых оказываются идентичные показатели по той или иной шкале (тесту), то следует считать их обладающими одинаковыми психологическими чертами.

Сторонники идиографического подхода настаивают на уникальности, непо­вторимости психической организации отдельной личности, избегая любых «объек­тивных» (количественных) методик ее исследования. Но невозможно вести науч­ное исследование личности, предполагая, что каждое ее проявление своеобразно, лишено общего. Противопоставленность номотетического и идиографического подходов в зарубежной психологии личности — следствие игнорирования диалек­тических связей, существующих между единичным, особенным и всеобщим.

Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка, или сторона, или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое от­дельное неполно входит в общее и т. д. и т. д.¹

В последние годы среди западных психологов растет неудовлетворенность противопоставлением номотетического и идиографического подходов в изучении личности, отмечается искусственность такого противопоставления. При этом ука­зывается, что в истории психодиагностики имеются примеры плодотворной инте­грации этих подходов (осуществленное Олпортом изучение ценностей и личных документов и др.). Предполагается, что интеграция номотетического и идиогра­фического подходов может быть осуществлена в так называемой «диалогической модели» (Hubert, 1988; и др.) взаимодействия психолога и обследуемого. В этой модели психолог выступает как «эксперт общего уровня», а обследуемый как «экс­перт личностных смыслов и значений».

Известная уязвимость номотетического подхода заключается в том, что мы мо­жем без труда привести множество примеров, доказывающих ситуативную специ­фичность в проявлении любой психологической черты. Обнаружив интроверти-рованность индивидуума, нельзя сделать вывод о том, что эта черта будет постоян­ной, вне зависимост