Проблемы человека и исторической необходимости в философии Н. А. Бердяева. Вопрос о судьбе России

Результатом размышлений Н.А. Бердяева о судьбах России стал вывод о неслучайности русской революции и укорененности ее идей и социальной практики в русском национальном сознании и традиционной системе управления государства Российского; ее подготовленности всей предшествующей историей развития государственности и идеологии.

“Истоки и смысл русского коммунизма” - это своеобразная философия русской истории, рассматривающая определенное политическое явление - русскую революцию - и стремящееся к осознанию ее смысла через специфику русских идейных, религиозных, политических, культурных традиций и вообще “русской души” (данное понятие у Бердяева по существу тождественно понятию русского религиозного типа).

Постичь внутреннюю закономерность русской истории по Бердяеву означает понять “русскую идею”. А эта последняя - категория трансцендентная, надэмпирическая. “Русская идея”, как считал Вл. Соловьев, - это не то, что думает о ней кто-либо из людей, а то, что думает о ней сам Бог, она здесь“... истинная русская идея, засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”. Человеческий разум не в состоянии охватить непосредственно содержание этой идеи, он вынужден пробиваться к ней через ряд сменяющих друг друга философских реконструкцией. Объективно именно такими реконструкциями, полагает Бердяев, были славянофильство, народничество, взгляды эсеровских теоретиков и концепции русского марксизма.

Согласно логике провиденциализма (божественного проведения), каждый такой поворот, заново проясняет “план”, которому он следует, и потому существенно трансформирует весь смысловой контекст истории, меняя его и точно так же как лишнее слово, добавленное к фразе, способно порой изменить весь его смысл. В соответствии с этим Бердяев интерпретирует весь исторический путь России с точки зрения предпосылок большевизма в русской истории и той роли, которую он сыграл в ее судьбах. Русский коммунизм, с точки зрения Н.Бердяева, есть одновременно мировое и сугубо национальное явление. Как явление национальное, он детерминирован всем ходом русской истории. “Русский коммунизм”, считает он, вызван к жизни не столько какими-то конкретными социальными факторами, сколько обусловлен, даже предопределен метафизически: он является закономерным порождением “душевной структуры” русского народа.

Русский человек. Русский народ, не раз повторяет в своих книгах Бердяев, можно охарактеризовать лишь в полярных противоположностях: он с одинаковым основанием может считаться и государственно-деспотическим и анархически свободолюбивым, склонным к национальному самомнению и более всех способным в к всечеловечности, жестоким и вместе с тем способным к доходящему до болезненности состраданию. Антиномичность русской души усугубляется тем, что в своих устремлениях она не знает ограничений. В этом отношении “пейзаж души” русского человека напоминает пейзаж земли, на которой она формировалась: та же необъятность, отсутствие каких-либо пределов, устремленность в бесконечное. Этот природно-языческий элемент стал отличительной чертой, особенностью русского человека, православному в своей основе, такие черты, как приверженность к определенной идее, готовность нести во имя нее страдание и жертвы, напряженный максимализм, тяготение к вечности, иному миру. Эти духовные качества, утрачивая непосредственную связь, со своим религиозным источником и приобретая иное содержание, стали воплощаться в различных общественных теориях и движениях, в том числе, и в русском коммунизме”.

Характеризуя духовный склад русского народа, Бердяев опровергает расхожие на западе легенды о его варварстве и косности. Он напоминает западному читателю и о культуре киевской Руси, стоявшей выше современной ей культуре западной Европы, и о замечательном русском зодчестве, и о величии классической русской литературы, и об оригинальности русской религиозно-философской мысли, и о коллективном гении закрепощенных, неграмотных крестьянских масс, создавших самобытную народную культуру, основанную на православии.

Вместе с тем, русская духовность, по его мнению, чужда западному просвещению. Западные и восточные элементы в русской культуре существуют как бы порознь и противостоять друг другу. Западное просвещение, перенесенное на русскую почву петровской реформой, сконцентрировалось в узком слое дворянства и интеллигенции. Усвоив западные знания, этот слой оторвался от народа, продолжавшего жить своими традициями, стал для него “чужой расой”. Но и само “образованное общество” восприняло иноземные влияния поверхностно. Они не смогли совершенно преодолеть русского человека, а лишь породили в его сознании и делах напряженные коллизии: созданная Петром империя разрасталась, сделалась обширнейшим государством в мире, но ее единство не носило духовного характера. Наоборот, оно порождало и воспроизводило разрозненную духовность. Поэтому, утверждает Бердяев, при всем своем внешнем величии русское государство XIX века было противоречивым и нездоровым. В сердцевине его был заложен конфликт между исконной русской идеей гармонично устроенного православного государства (“Святая Русь”) и заимствованной у немцев идеи империи, самым ярким воплощением которой был “прусский офицер” на троне - Николай I. Носителем противостоящих империи начал стала, прежде всего, интеллигенция, оказавшаяся в хронической оппозиции к власти. Разрешением этого конфликта - разрешением болезненным, но по-своему закономерным, и стала, по Бердяеву, русская революция.