Ободриты – союзники Карла великого

В VIII в. королевство франков было самым обширным и сильным в Западной Европе. Оно охватывало земли нынешних Франции, Нидерландов, Бельгии, Западной Германии. Майордом Карл Мартелл сумел прижать анархию феодалов, разгромил арабов, захвативших Южную Францию, и выгнал их в Испанию. Его сын Пипин Короткий отвоевал для папы римского самостоятельное государство. А за это папа благословил переворот, Пипин отправил в монастырь последнего беспомощного короля из династии Меровингов и сам сел на трон.

Но северная граница его державы была слишком беспокойной. Источником беспокойства являлись саксы. Они разделялись на четыре княжества – вестфалы, энгерны, остфалы и нордальбинги. Объединяющим началом для всех саксонских племен был кровавый культ Ирминсула. Для этого бога резали не только рабов, но и своих соплеменников, выбирая юношей и девушек по жребию. Это считалось великой честью, вся родня провожала жертву на алтарь с песнями и ликованием. Ну а как же, такой парень или девица попадали прямо в Валгаллу, обитель богов и героев!

А франков саксы совершенно замучили набегами. Год за годом то в одном, то в другом приграничном районе поднимались зловещие дымы пожарищ. Внезапно появлялись полчища врагов, грабили и крушили что могли, хватали пленных. Когда приходили королевские войска, саксы уже скрывались в родных лесах, где достать их было проблематично. И поднимались к небу другие смрадные дымы, язычники праздновали победы, одаривали свирепых богов кровью пленников. Однако за землями саксов лежали владения славян. Ближайшими из них были ободриты, их княжество располагалось за Эльбой, на восток от подножия Ютландского полуострова. С саксами они тоже враждовали, счеты накопились изрядные.

Пипин Короткий оценил ситуацию и принял весьма мудрое решение. Взялся налаживать дружбу со славянами и заключил союз. Он получился выгодным для обеих сторон. Отныне нападения саксов не оставались безнаказанными, им угрожали удары ободритов по тылам. А франки, в свою очередь, помогали, когда неприятели поворачивали оружие против союзников. Несколько раз получив трепку, саксы присмирели. Дружба с ободритами оказалась полезной и в других сложных ситуациях. Пипин приглашал их войско для подавления мятежей своих вассалов. Привлек их и к войне против баварского герцога Одилона. Одержал победу, и Бавария признала над собой власть короля. После таких успехов франки зауважали ободритов, называли их в придворных хрониках “наши славяне” [74].

Когда Пипин отошел к праотцам, корону унаследовал его сын Карл. В истории он известен как Великий, но в юности, конечно, еще не носил такого прозвища. Своевольные герцоги сразу же подняли головы, король был вынужден заново утверждать свою власть. Внешние враги тоже осмелели. Понадеялись, что с новым монархом будет легче сладить, чем с Пипином. В 772 г. массы саксов перешли границу, разграбили северные районы страны. Карлу пришлось вести жестокие и упорные Саксонские войны, которые продлились с перерывами 26 лет. В этих кампаниях лучшими и надежнейшими союзниками короля снова стали ободриты.

Карл побеждал. Захватил саксонские города Эресбург и Сигибург, разрушил капища Ирминсула. Он решил раз и навсегда ликвидировать очаг угрозы, подчинить агрессивные племена и включить их в свое королевство. Прислал священников, чтобы крестить саксов. Строил крепости, разместил в них гарнизоны. Назначал своих наместников, в том числе из местной знати, если она принимала крещение. Но саксы не смирились, поднимали восстания. Резали франков. Христианство отвергали, беспощадно уничтожали даже сородичей, сменивших веру. Жгли церкви, восстанавливали святилища.

Конечно, для нас с вами это может показаться поразительным – но язычники готовы были сражаться и умирать за старые традиции, в том числе и за право убивать на алтарях собственных детей. Впрочем, тут нужно учитывать одно обстоятельство. Если бы саксы действительно узнали Господа, вполне вероятно, что они искренне потянулись бы к Нему. Но откуда они могли узнать? И обряды крещения, и молитвы, и церковные службы священники бубнили на непонятной латыни. Поэтому саксы рассуждали с собственной точки зрения: нужно защитить “своих” племенных богов от “чужого”, “франкского”.

Карл с помощью ободритов не раз и не два громил буйных соседей, однако восстания вспыхивали снова. Причем саксы тоже нашли союзников среди славян. Вовлекли в войну врагов ободритов, лютичей, а потом и лужичан. Противники франков настолько усилились, что переходили в наступление, вторгались в глубинные области королевства, сея смерть и опустошения. И все же их коалицию удалось расколоть. Лужичане и лютичи между собой не особо дружили, и дипломаты Карла Великого перетянули лужичан на свою сторону. А саксов усмиряли все более суровыми мерами. Король издал “Саксонские капитулярии”, особые законы, по которым любое преступление против его администрации каралось смертью. Захватывали и казнили заложников. Начались и массовые переселения, саксов отправляли во внутренние районы франкской державы. В 785 г. их предводитель и организатор сопротивления князь Виндукинд понял, что дальше драться не имеет смысла. Сдался, получил за это прощение и богатые пожалования.

На славянские земли Карл не претендовал. Князь ободритов признавал себя его вассалом, но чисто номинально. Княжество сохраняло полную самостоятельность, король не пытался крестить славян, хотя для его подданных это было обязательно. Несколько раз он проводил конференции, регулировал споры и взаимные претензии ободритов, лютичей и лужичан. Авторитет Карла среди славян был настолько высоким, что от его имени возникло славянское название титула “король”. В общем-то он хотел добиться на северных границах только мира и спокойствия. Свои главные цели король видел на юге. Его заветной мечтой было воссоздание Римской империи. Он сокрушил и подчинил королевство лангобардов в Италии. Совершил неудачный поход в Испанию, пробовал отвоевать ее у арабов.

Но проекты Карла нарушили новые враги. Самый могущественный из вассалов короля, баварский герцог Тассилон, задумал отложиться от него. Готовясь к борьбе, он тайно договорился с саксами, лютичами. Неожиданно напомнил о себе и Аварский каганат. За сто с лишним лет авары очень изменились. Бесчисленные богатства, когда-то награбленные ими, позволяли жить, ни в чем не нуждаясь. На них трудились потомки угнанных рабов, а хозяева бездельничали среди наслаждений. В Паннонии развели виноградники, авары пристрастились к пьянству. Утопали в пирушках, для полноты удовольствий имелось неограниченное количество подневольных женщин, девочек, юношей. Под хмелем тешили себя старинными воинскими песнями, и очередной каган вдруг размечтался о былой славе. Полез в политику и заключил союз с Баварией.

Против франков намечались совместные удары с нескольких сторон. Но переиграть Карла было не так-то просто. У него отлично действовала агентура, об измене Тассилона он узнал. Арестовал и низложил герцога, а Баварию присоединил к собственным владениям. Вместе с ней в королевство франков вошли подданные Тассилона, славянские княжества Хорватия и Хорутания (Словения). А баварские союзники выступили вразнобой.

Первыми ударили авары. Их отбили, и Карл в 789 г. повел войско против каганата. Но в это время лютичи напали на ободритов. Король настолько ценил своих славянских друзей, что немедленно изменил планы, повернул на север. Эйнгард писал: “Причина войны заключалась в том, что вильцы (лютичи) беспрестанно тревожили набегами ободритов, давних союзников франков”. Были наведены два моста через Эльбу, и объединенное войско франков, ободритов и лужичан ворвалось в страну лютичей. Они дрались упорно, но были разгромлены. Их гнали до реки Пены, осадили их города. И великий князь лютичей Драговит запросил пощады. Вступил в переговоры, согласился признать зависимость от короля, обязался не задевать ободритов и дал заложников. Карл удовлетворился этим, оставив ему княжение.

Но в 792 г. опять восстали саксы, перебили франкские гарнизоны. Обрушились и на ободритов, погиб их великий князь. Карл считал его личным другом, узнав о его смерти, страшно разгневался, велел казнить и продать в рабство 7 тыс. пленных. Сам возглавил армию, закипели бои. Другой славянский князь, Дражко, встретил неприятельское войско на р.Свентане и одержал блестящую победу, полегло 4 тыс. саксонских воинов. Король высоко оценил его успех, щедро наградил Дражко и утвердил его великим князем ободритов. Карл Великий поделился с союзниками и приобретенными землями, отдал им одно из четырех саксонских княжеств, Нордальбингию, занимавшую южную часть Ютландского полуострова.

Для войны с аварами была сформирована вторая армия. Она тоже действовала вместе со славянами, хорутанами и хорватами. В 795 г. королевские войска под командованием графа Эрика Фриульского и хорутанского князя Войномира сломили сопротивление каганата. Авары при этом особой доблести не проявили. Потерпев несколько поражений, сами убили своего кагана, главных вельмож, и сдались на милость победителей. В городах-рингах были обнаружены несметные сокровища. Тонны золота и драгоценностей, ради которых были пролиты моря крови и потоки слез, все еще лежали в аварских хранилищах. Они не пошли впрок ни самим грабителям, ни их потомкам, достались другим. Эйнгард писал: “Нельзя указать другой войны, во время которой они (франки) смогли бы столько приобрести и так обогатиться. Ведь до сих пор франки считались почти бедными”. И именно эти сокровища обеспечили финансовую основу зарождающейся Западной цивилизации.

С побежденными Карл Великий обошелся мягко. Разрешил аварам возродить каганат, пусть только признают над собой власть короля. Но поскольку они стали подданными, их следовало окрестить. В 798 г. Карл направил в Паннонию нескольких епископов и целую рать священников. Тут-то и выяснилось, что крестить там… уже некого. Славяне были настроены к аварам совсем не так снисходительно, как франки. Помнили женщин, запряженных в повозки, помнили карательные рейды, помнили своих предков, погубленных под Константинополем. Теперь расплатились за все. Современник писал: “В Паннонии не осталось в живых ни одного ее обитателя, а место, в котором находилась резиденция кагана, не сохранила и следов человеческой деятельности”. Русский летописец отобразил ту же картину более лаконично: “Погибоша аки обры”.

В результате этих войн Карл обезопасил свои границы, значительно раздвинул их. На севере его держава достигла Эльбы, на востоке перешагнула на Балканы. Мечты короля, вроде бы, исполнялись. Папа римский спорить не стал, короновал его императором. Причем его государство приняло название не франкской, а Римской империи.

Напомню, Византия носила аналогичное название. Но она жила совершенно иными проблемами. Константину V Копрониму, несмотря на все усилия, так и не удалось искоренить Православие. Оно удерживалось даже в императорской семье. Наследник престола Лев Хазар помнил уроки покойной матери Ирины. А чтобы женить сына, Копроним устроил выборы невест по всей стране. За исключительную красоту супругой царевича стала еще одна Ирина, родом из Афин. Но о ее происхождении все греческие источники хранят подозрительное молчание. Возможно, она была славянкой. Жена наследника тоже оказалась ревностной православной.

Когда Копроним умер, Лев IV Хазар прекратил иконоборческие гонения. Он был человеком слабым, нерешительным, и официально ересь не отменял. Это было бы опасно для императора. Иконоборчеством была охвачена вся армия, столичное население, высшие церковные круги. Но Лев царствовал всего пять лет. После его смерти престол достался ребенку Константину VI при регентстве матери. А Ирина была женщиной волевой, смелой. Она начала продвигать на ключевые посты в Церкви сторонников Православия, добилась поставления патриархом благочестивого Тарасия. Вместе с царицей он подготовил VII Вселенский Собор. Его даже не отважились проводить в Константинополе, созвали в 787 г. в Никее. Собор осудил ересь, утвердил догмат иконопочитания. За этот подвиг св. Ирина и св. Тарасий впоследствии были канонизированы Православной Церковью. Одновременно с ударом по ереси вышел указ Константина VI об изгнании из страны всех евреев. Как выяснилось, они были непосредственно связаны с иконоборчеством.

Ох, как вздыбились враги христианства! Во главе войск стояли те самые начальники, которые разоряли монастыри. А пострадавшие иудейские купцы и ростовщики имели солидные связи в государственной верхушке. То и дело возникали заговоры. Их удавалось ликвидировать.

Но оппозиция принялась обрабатывать сына св. Ирины, Константина VI. Его окружили соответствующими “друзьями”, и император вырос вздорным, жестоким. Увлекшись смазливой девицей, упек в монастырь жену. Истязал монахов, посмевших поучать его. Устраивал дикие погромы в городах, вызвавших его недовольство [144]. И вдобавок, Константин склонился к ереси. Перед св. Ириной встал нелегкий выбор – Вера или сын? Она выбрала Веру. В 797 г. Константин был ослеплен и лишен престола. Хотя для оппозиции это дало мощный козырь, императорицу стали честить как “узурпаторшу”.

Св. Ирина хотела восстановить и единство Церкви, нарушенное иконоборчеством. Она обратилась в Рим, но… получила отказ. Папы уже вошли во вкус быть единственными лидерами “христианского мира”. Объявили – если Восточная Церковь желает объединиться, пусть подчиняется папе. Придравшись к мелким формальностям, Рим не признал VII Вселенского Собора. Следовательно, Византия оставалась для Запада словно бы “еретической”, ее продолжали поносить за иконоборчество. Папскую политику поддержал и Карл Великий. Пускай константинопольские императоры считаются “еретическими” – в таком случае его “Римская империя” получалась единственной “настоящей”.

Правда, у Карла возникла еще более заманчивая идея. У него умерла жена, и он задумал просить руку и сердце Ирины. Вот и восстановилась бы единая Римская империя… Но положение императрицы было слишком сложным. Когда к ней прибыли послы Карла и начали тайные переговоры о браке, ее враги не преминули этим воспользоваться. Появился еще один козырь, чтобы подогреть недовольных: если Ирина выйдет замуж, власть окажется в руках чужеземных “варваров”! Очередной заговор достиг цели. В 802 г. советник царицы Никифор захватил трон. А св. Ирину заточили в монастырь, где она очень быстро скончалась. Вполне вероятно, что заговорщики постарались ускорить ее смерть.

 

ХАЗАРСКОЕ ИГО.

Во второй половине VIII в. стал меняться облик Хазарского каганата. В Крыму и на Тамани издавна существовали иудейские общины. Добавились евреи, бежавшие из Персии, Средней Азии. Те, кто уберег какие-то деньги, направлялись к сородичам в черноморские города. Остальных каган поселил на Севером Кавказе, на землях, опустошенных арабскими вторжениями. Они разводили скот, выращивали сады, сжились с местными народами, перенимали их обычаи, вместе с ними ходили на войну [35]. А крымские и таманские иудеи торговали и не особо интересовались кавказскими соплеменниками.

Ситуация изменилась, когда арабы разгромили восставшую Согдиану. Погибли города, через которые проходил Великий Шелковый путь, погибли согдийские купцы, державшие его в руках. Караванные дороги сместились севернее, прошли через низовья Волги. И как раз здесь расположилась новая столица Хазарии Итиль! Но тут скрещивались и другие трассы международной торговли. Через Оку и Волгу проходил Янтарный путь – с Балтики в страны Востока. Если следовать на север, можно было попасть в “Биармию” – Великую Пермь, страну мехов. У воюющих между собой славянских, финских и степных племен можно было скупать подешевке рабов. Для еврейских купцов это было золотое дно.

В Итиль потянулись состоятельные торговцы. Теперь-то они вспомнили и о тех евреях, которые жили среди хазар, притянули их к себе, получили в их лице опору в прикаспийских краях. Действовали точно так же, как в Персии. Чтобы обеспечить собственные выгоды, пристраивались к правящей верхушке каганата, подсовывали красивых дочерей в жены и наложницы тюркской знати. Подобные методы оказались очень эффективными. Неграмотных степняков-аристократов увлекали только война и охота, а купцы были людьми образованными, с высокой древней культурой, ездили по разным странам, хорошо разбирались в политике, экономике. Их ставили чиновниками, отдавали им гражданское управление. Тюркам нравились и еврейки – белотелые, страстные, да еще и вон какие умные! В любой момент способные подсказать, кого из их соплеменников надо назначить на те или иные посты.

Постепенно в руках купеческой общины сосредотачивались сбор налогов, финансы, дипломатия. И менялось само государство. Прежде оно было чисто военной структурой, жило за счет натурального хозяйства и добычи. Сейчас каганат превратился в торговую державу. В казну текли прибыли от пошлин, и властители нарадоваться не могли. Надо же, каких они нашли замечательных советников! Деньги идут, строятся красивые дома, крепости, из далеких стран привозят прекрасное оружие, ткани, украшения для жен.

В общем, евреи устроились, как в Персии. Но обычаи Хазарии во многом отличались от персидских. У иранцев основой основ их государственности являлась зороастрийская религия. Вся знать была только зороастрийской. В Хазарии каждый мог верить во что хочется. Персы собирали в гаремы женщин разных национальностей, но их наследниками становились сыновья от родных сестер. У хазар таких ограничений не было. Дети тюркских вельмож и евреек наследовали высокое положение отцов. Но, по иудейским законам, национальность определяется по матери, эти дети считались полноценными евреями. Им давали иудейское образование, купеческая община поддерживала их, продвигала в государственной иерархии. А через них и саму Хазарию превращала в “свою” страну.

Однако традиции каганата чем дальше, тем сильнее вступали в противоречие с его новой сущностью. Византия, как всегда, вела себя эгоистично, не раз обманывала хазар, заключала с халифатом сепаратный мир, когда считала нужным. Тем не менее, тюрки сохраняли союз с ней. А арабы были для них кровными врагами, против них не прекращались боевые действия. Для евреев, наоборот, требовалось замириться с халифатом, чтобы открыть дорогу на рынки Востока. А греки для них были конкурентами на Черном море. Пока в Константинополе правили иконоборцы, дружба поддерживалась. Но в 787 г. св. Ирина восстановила Православие и изгнала из империи евреев. Они, как пишет Ибн-аль-Асир, “отправились в страну хазар”. К этому времени иудейская партия в каганате уже набрала значительный вес. Под ее влиянием каган радушно принял изгнанников из союзной державы. Разумеется, отношения с Византией стали портиться.

Евреям не нравилась и внутренняя политика каганата. Аланы, касоги, готы и другие вассалы платили довольно высокую дань. А хазары считались равноправными с тюрками и были освобождены от налогов. Вместо этого они должны были по призыву кагана собираться в отряды ополчения и выступать на войну. Купеческая партия полагала, что такое положение неправильно и убыточно. Но и рядовые хазары были крайне недовольны тюркской верхушкой. Опасность со стороны арабов им давно уже не грозила, и все равно приходилось отправляться в походы. Они отрывались от семей, хозяйства, терпели лишения, погибали, а Закавказье было многократно разорено, ну какую добычу там наберешь? Зато богатые иудеи выступали для хазар благодетелями – покупали виноград, скот, рыбу, предоставляли работу при своих конторах, в садах, на полях. Расклад сил в каганате становился совсем другим. Но принципы сохранялись старые. Высшим сословием оставались тюркские беки. А купечество, несмотря на достигнутые позиции, обязано было считаться с их взглядами, как-то лавировать, действовать на втором плане. А почему, собственно, на втором?

В 808 г. один из высших сановников каганата Обадия устроил переворот. Иудейские хроники сообщают, что “он был человек праведный и справедливый, он поправил царство и укрепил собрания, и дома ученых, и собрал множество мудрецов израильских, дав им много золота и серебра, и они объяснили ему 24 книги, Мишну, Талмуд и весь порядок молитв, принятый у хаззанов. Он боялся Бога и любил закон и заповеди”. Обадия сверг тюркскую знать, захватил кагана под почетный арест и начал править от его имени. Беки и их дружины взялись за оружие. Их сторону приняли союзники каганата – мадьяры (венгры) и северяне. Но еврейские купцы обольстили простых хазар. Увлекли их сладкими посулами, какой прекрасной будет новая жизнь. Использовали и фигуру марионеточного кагана: надо защитить законного властителя от беков! Очень кстати пришлись и тюркские враги, аланы и касоги. Ну-ка расквитайтесь со своими притеснителями…

Гражданская война разгорелась с крайним ожесточением. Археологи нашли остатки замка одного из тюркских беков у станицы Цимлянской. Заключение гласит: “В жилищах и вне их во дворе Правобережной крепости обнаружены скелеты, главным образом женщин и детей, перебитых врагами, ворвавшимися в крепость, разграбившими и сжегшими находившиеся внутри постройки. В некоторых жилищах наблюдались целые скопления скелетов, вырезанных беспощадными победителями” [62]. Если пленных не прикончили, их обращали в рабство. Как раз в это время на рынки Востока впервые массами выплеснулись рабы “сакалиба”, т.е. славяне.

Иудеи тоже несли серьезные потери. Подробности остались нам неизвестными, но Обадия очень быстро отправился в мир иной. К власти пришел его сын Езекия, однако и он погиб при неясных обстоятельствах. Наследником стал внук Обадии Манассия, но мальчонку устранил его двоюродный дедушка Ханукка, брат благочестивого Обадии, и стал править сам. А в войне решающей победы не добилась ни одна сторона. Каганат разделился. Новая власть контролировала столицу, прикаспийскую область и Северный Кавказ. А мадьяры удержали степи от Дона до Днестра. С ними поселились и изгнанные тюрки.

После переворота господствующей религией в Хазарии стал иудаизм. Но религией не большинства народа, а только правящей верхушки. Ибн-Русте сообщал: “Верховный глава их исповедует веру еврейскую; той же веры равным образом как царь, так и военачальники и вельможи, которые состоят при нем: прочие же хазары исповедуют религию, сходную с религией турок” (мадьяр). Христианская Хазарско-Хорезмийская митрополия была ликвидирована, потом вообще закрыли храмы, запретили церковную организацию.

Из-за этого от каганата отделилась Крымская Готия, передалась под власть Византии. Казалось бы, Константинополь должен был решительно и жестко ответить на вызов, брошенный христианству. Но куда там! Свержение св. Ирины обернулось для греков катастрофами. Мудрая императица примирилась с болгарами, а узурпатор Никифор снова поссорился с ними. Он поступил крайне опрометчиво. Болгария в данное время достигла наивысшего могущества. Она охватывала территории не только современной Болгарии, но и Румынии, Молдавии, Сербии. А правил ею воинственный царь Крум. Византийцев он принялся громить в хвост и в гриву. Его войско доходило до Константинополя, Никифор погиб в битве, из его черепа Крум велел сделать чашу. Преемник Никифора Михаил тоже потерпел сокрушительное поражение [144].

А в дополнение ко всем этим потрясениям новый император, Лев V Армянин, оказался ярым еретиком. В 815 г. он низложил патриарха и провозгласил возврат к иконоборчеству. Церковь, вооруженная против ереси решениями VII Вселенского Собора, отказалась повиноваться. Тогда на нее обрушились репрессии, затмившие безобразия Копронима. Монахов и священников мучили и казнили, топили в море, замуровывали в стенах. Опять громились храмы и монастыри [114]. В стране пошел разлад. А арабам больше не угрожали хазарские нападения. Они не упустили момента, перешли в наступление. Мусульманам активно помогали еретики-павликиане.

Византию били и теснили с двух сторон. Своим давним союзникам, тюркам и мадьярам, она не оказала ни малейшей поддержки. Только старалась использовать их для собственных нужд, подстрекнула начать набеги на болгар. Но и с Хазарией, несмотря на ее антихристианскую политику, греки пытались возродить дружбу. Что ж, с иконоборцами иудеи вполне сумели договориться. Хотя они были себе на уме. Воевать с халифатом, разумеется, не стали. Зато в конфликте с болгарами охотно подсобили. В Болгарии уже успели обосноваться еврейские купцы, через ее территорию, по Дунаю, шел самый удобный путь в Западную Европу. Хазарские агенты обхаживали наследника престола Омортага, и когда Крум умер, он заключил мир с Византией.

Омортаг перенацелил свои армии на мадьяр. Болгары совершили несколько походов на Днепр, попутно опустошили земли тиверцев и уличей. Никаких успехов они не добились. Венгры, тюрки и славяне отбросили их. Но греки смогли облегченно вздохнуть, болгары оставили их в покое. Впрочем, главный выигрыш достался вовсе не Византии, а Хазарии. Воины Омортага связали силы ее врагов, отвлекали и трепали их. А каганат тем временем нанял печенегов, денег у купцов хватало. В 822 г. на мадьяр обрушился удар с востока. Их смяли в боях, разорили кочевья, им пришлось бросить обжитые места и отступить на запад, за Днепр.

С тиверцами и уличами они вместе отбивались от болгар, и между ними установились прекрасные отношения. Но для других славянских племен венгры стали сущим бедствием. Решили, что с соседями нечего церемониться. Потеряли стада и имущество – значит, надо награбить новое. Да и вообще пусть признают своими господами и платят дань. А византийцы соглашались покупать славянских невольников – тоже хороший способ подзаработать. Посыпались набеги на волынян, полян. Ибн-Русте и Гардизи описывали, что мадьяры “поработили славян, которых считали своими рабами и от которых получали продовольствие”, “накладывали на них такую тяжкую дань, как будто славяне находились в положении военнопленных”. Сообщали, что “венгры… ходят к гузам, славянам и русам, и берут оттуда пленников, везут в Рум (Византию) и продают”.

Но и те народы, которые помогли евреям одержать победу, оказались не в лучшем положении. Аланам и касогам новая власть не дала ни свободы, ни поблажек. Наоборот, увеличила дань. Они возмутились, восстали, но их усмирили свирепыми карательными рейдами. А хазар “реформаторы” освободили от воинской повинности, зато обложили большими налогами. Не можешь уплатить – продавали в рабство. Сами иудейские купцы не были воинами. Это занятие было не для них. Чтобы держать в повиновении народ, они сформировали гвардию из профессиональных наемников-хорезмийцев, их называли ал-арсии. Численность корпуса колебалась от 7 до 12 тыс. человек.

Евреи с коренным населением не смешивались, жили обособленно, и арабы четко разделяли хазар на “черных” и “белых”. А к рычагам управления в каганате дорвались “мудрецы”, то бишь каббалисты. В Хазарии они получили полную возможность перестраивать государство в соответствии со своими “тайными знаниями”, темными магическими учениями. Фигура великого кагана объявлялась священной, земным подобием Бога. Простым смертным запрещалось даже видеть его. Он выезжал из дворца три раза в год, и весь народ должен был лежать ниц. Любого, кто бросит случайный взгляд на “живое божество”, немедленно казнили.

Но власть его была нулевой. Он не принимал никакого участия в государственных делах и сидел безвылазно во дворце, как в золотой клетке. У него было 25 жен и 60 невольниц, специально отобранных по красоте, вот и развлекайся, сколько хочешь. А если каган старился, его убивали. Это имело важный магический смысл. Царь олицетворял собой государство, и нельзя было допустить, чтобы оно ослабело. Его участь была плачевной и в тех случаях, когда Хазарию постигли стихийные бедствия, голод, поражения. Мудрецы “исследовали признаки”, и если приходили к выводу, что каган не угоден Богу, его тоже убивали.

Даже умерщвленному монарху воздавали “божественные” почести. Строили большой погребальный дворец. В какой из многочисленных из комнат похоронен каган, являлось тайной. Всем слугам, участвовавшим в погребении, сразу рубили головы. Приближаясь к этому дворцу, каждый был обязан слезть с коня, идти пешком, почтительно склонив голову. Но с другой стороны, каган как бы и не умирал. На его место сажали нового из того же рода Ашина, он получал тех же жен и наложниц и тот же статус “живого божества”.

Настоящий же правитель сохранил за собой скромный титул “бек”. Он должен был входить к великому кагану только босиком, вползал на аудиенцию на четвереньках, приносил дрова и разжигал очаг, как простой слуга. Но арабы называли этого правителя более точным титулом – царь. Именно он управлял всеми делами, руководил армией. Он распоряжался и судьбой великого кагана, сколько ему можно жить, и когда умереть. При царе действовал совет из 4 тыс. вельмож. Это были крупные олигархи, и они-то определяли политику Хазарии. А основой политики отныне стало получение прибылей. Через Итиль шли на запад караваны с восточными шелками, пряностями, благовониями, драгоценностями. А в страны Востока Хазария начала поставлять меха и рабов.

Такие товары для перепродажи можно было купить. Но не лучше ли взять в виде дани? Один из хазарских царей писал, что после победы иудаизма Бог благословил их страну “на разбой других народов” [63]. Раньше Хазария довольствовалась подчинением ближайших соседей. Дани с них тюркским бекам хватало. Но не иудейскому правительству. Оно начало подминать все племена, которые оказались в пределах досягаемости. Важную роль в этих операциях играли купцы-рахдониты (“знающие путь”). Они приезжали в далекие края, торговали, основывали фактории. Изучали обстановку, завязывали дружбу с местными вождями, подкупали и старались склонить их принять подданство кагану. А если не получалось добиться этого “добром”, следовала военная экспедиция. Шаг за шагом хазары расширяли свою державу вверх по Волге. Покорили буртасов, мордву, черемисов, мурому.

Каганат нацелился и на славян. Для наступления на них было решено построить опорную базу – крепость Саркел на Дону. Хазарский царь обратился в Константинополь, просил прислать хороших инженеров. А положение Византии оставалось тяжелым. Иконоборческие кампании ослабили и расшатали ее. Арабы отобрали у нее Крит, Сицилию, побеждали в Малой Азии. Императоры искали союзников где угодно. Не теряли надежды, что Хазария возобновит нападения на арабские тылы, были готовы на любые уступки. Дали привилегии иудейским купцам, в греческих городах снова разрослись их кварталы. На запрос об инженерах император Феофил немедленно откликнулся, в 834 г. направил лучших специалистов во главе с Петроной Каматиром. Причем Каматир обнаружил, что значительная часть населения на Дону – христиане, запроектировал в Саркеле строительство церкви.

Но византийцам их заигрывания не принесли ничего хорошего. Евреи были отнюдь не “варварами”, которых можно использовать в собственных комбинациях. Наоборот, они сами играли на греческих трудностях. Любезности императоров благосклонно принимали, а с ответными не спешили. Стоить храм в Саркеле запретили, привезенные для него колонны и капители были брошены в степи, где их и нашли археологи в 1935 г. [6] Выступать против арабов каганат тоже не намеревался. Зачем ссориться с главными торговыми партнерами?

В результате халиф Мутасим отнял у Византии второй по величине город Аморий. Болгары узнали, что Константинополь исподтишка натравливает на них мадьяр, и разорвали мирный договор. А в дополнение к старым врагам греки получили еще одних – русичей. Ведь Византия была союзницей мадьяр, покупала у них славянских пленников. Теперь она стала и хазарской союзницей, помогала строить крепость. Расплата была суровой. Многочисленный флот “народа рос” напал на черноморское побережье Малой Азии. Десанты овладели городом Амастридой, разграбили прибрежные районы от Синопа до Босфора, одна из эскадр прорвалась на юг, опустошила остров Эгину.

Но уже вскоре славянам стало не до Византии. На них двинулись хазары с подвластными аланами и касогами, наемными хорезмийцами, печенегами. Память о жестоких сражениях дошла до нас в русских сказках, где на людей нападает страшное многоголовое Чудо-Юдо, жжет и уничтожает селения, захватывает красных девиц. Сохранилась и старинная былина про битву с могучим великаном Жидовином, приехавшим “из этой земли из Жидовския в степи Цецарские под гору Сорочинскую”, чтобы поработить Русь [62]. Великан убивает всех богатырей, и лишь Илье Муромцу с огромным трудом, призвав на помощь Господа, удается одолеть его. Но на самом деле до победы было ох как далеко!

Первыми под удар попали северяне, и войну они проиграли. Археологические данные показывают – если в VIII в. множество славянских селений существовало по Северскому Донцу и на Дону, то в IX в. здешние жители были вынуждены отступить западнее, на Десну и Сулу [24]. А на Дону, Донце, Осколе начинали строиться хазарские крепости. Саркел был только первой ласточкой, дальше каганат обходился уже без византийских инженеров. Сейчас ученые выявили около 300 этих крепостей. Они представляли собой мощные белокаменные замки из обтесанных меловых блоков, располагались на высоких берегах рек на расстоянии 10 – 20 км друг от друга и составляли единую систему.

Для службы в них хазары набирали отряды из древних сарматских племен Кубани и Приазовья. Они входили в союз касогов, но отличались от кавказских народов, у них все еще сохранялись сарматские традиции, среди воинов было много женщин. Возле хазарских крепостей находят захоронения молодых девушек, но чаще воительниц зрелого возраста, лет сорока-пятидесяти. Их погребали с конями, с оружием – саблями, кистенями, копьями, в полном снаряжении. А воевать эти дамы умели очень хорошо. Каждая из них носила особый пояс, украшенный разным числом бляшек. Они соответствовали количеству убитых врагов. У кого два, у кого пять, у кого полтора десятка.

Но гарнизоны были подневольными. Внутри замков жили только начальники, хотя там хватало свободного места. А остальные воины располагались за стенами, в земляных городках. Мало того. Часовые во все времена скучают на посту, от нечего делать царапают рисунки, надписи. По этим рисункам устновлено, что даже охранники несли службу не с внутренней, а с внешней стороны стен! Иудеи им явно не доверяли. Опасались, как бы их подчиненные не заработали бляшки на пояс иным способом, перерезав глотки своим властителям [6, 62].

У хазарских крепостей была и другая характерная особенность. Для обороны их следовало бы возводить на восточных берегах рек. Но их строили на западных. Они являлись базами для нападений. Конечно, сотни замков возникли не сразу. Они постепенно продвигались с востока на запад. Встает на пустых местах цепь крепостей, из них начинают разъезжать дружины, и территория берется под контроль. Потом с помощью порабощенных жителей сооружаются новые твердыни… Планомерно наступая, хазары установили господство над северянами, радимичами, вятичами. Они сопротивлялись, но их громили и принуждали смириться. В их землях находят много кладов этого времени. При набегах хозяева зарывали свое достояние и уже не вернулись забрать его. Поляне сдались добровольно. Их с одной стороны допекли нападения венгров, с другой – древлян, и они надеялись обрести защиту под властью каганата.

Покоренным племенам хазары сохраняли своих князей, но таких, чтобы были послушными. Каждый вассальный правитель должен был послать сына заложником в Итиль, а дочь – в гарем кагана. Его 25 жен как раз и были такими княжнами-заложницами. У каббалистов это тоже имело магический смысл, “божественный” каган как бы физически владел 25 странами. Ну а отец должен был помнить, жизнь детей зависит от его повиновения. Впрочем, особой воли ему все равно не давали. В подвластные страны назначали хазарских наместников, тудунов, они строго контролировали князей.

У тудунов имелся свой аппарат чиновников. Подданных переписывали. Дань налагали не общую, с племени, а персональную, со всех хозяйств. Ее размер для одних народов составлял по соболиной или горностаевой шкурке с дома. Для других – “по шелягу с плуга”. Шеляг – от еврейского “шекель”, деньги. В каганате ходили серебряные арабские дирхемы и византийские золотые солиды. Но в то время объем денежной массы был весьма ограниченным, и внести “шеляг с плуга” было нелегко. А не сумел внести, отдавай ребенка или жену. Повесть Временных Лет рассказывает, что Киев предложил платить дань мечами, продукцией своих ремесленников. Это подтверждается арабами, они очень хвалили киевские мечи. Но арабских монет IX в. в Киеве не найдено. Мечи продавали на восток не поляне, а хазары, забиравшие их бесплатно. Каганат стал и главным поставщиком рабов в мусульманские страны, там выделилась отдельная категория живого товара – “аль-хазари”.

А в кошельки иудейских правителей лилось золото и серебро. Город Итиль, раскинувшийся на берегах Волги и Ахтубы, поражал современников роскошью и величиной. Он протянулся на 8 – 10 км, в нем строились великолепные дома знати, синагоги, бани, караван-сараи, шумели многолюдные базары. Приезжим купцам здесь готовы были предложить самые экзотические товары, самые изысканные удовольствия – лучшие блюда, вина, наркотики, зажигательных танцовщиц, девушек и мальчиков всяких национальностей, на любой вкус. Выбирай, веселись, абы деньги были. А на острове, отделенном протоками, располагались дворцовые комплексы кагана и царя. Они представляли собой “город в городе”. Попасть туда могли лишь избранные. С остальными частями города остров связывали подъемные мосты, в случае опасности или народных волнений они разводились. Богатели и прочие города Хазарии – Самкерц, Таматарха, Семендер, Беленджер. И евреи, рассеянные по миру, гордо извещали друг друга, что “потомки колена Симона и полуколена Манассиева” живут “в стране Козраим вдалеке от Иерусалима, они бесчисленны, и забирают они дань от 25 государств”.

 

РУССКИЙ КАГАНАТ.

Исторические судьбы Северной Руси во многом отличались от Южной. Словен, примкнувшую к ним ветвь русов и кривичей связывала общая доля переселенцев, между собой они не ссорились. Дружили и с соседними финскими народами: наровой, ижорой, весью, чудью, мерянами. Каждое племя сохраняло самостоятельность, а самым сильным в здешних краях было княжество словен и русов. Его столицей являлась Ладога (напомню, Новгорода еще не существовало). Новгородские летописи рассказывают, что в этом княжестве правила древняя русская династия. Она вела происхождение от князя Антии Буса, казненного в IV в. готским королем Амалом Винитаром. Его потомком был Славен, который увел соплеменников на север от аварских ударов. А от Славена пошли ладожские князья [70, 140].

В VIII в. земля словен благоденствовала. Серьезных врагов поблизости не было. А положение Ладоги оказалось очень выгодным. Она имела выход к Балтике и при этом контролировала “двери” во внутренние водные системы Восточной Европы. Ведь территорию будущей России покрывали густые леса, болота, главными дорогами служили реки. По Волхову начинался путь “из варяг в греки” – на Днепр и к Черному морю, в богатую Византию. Еще один путь путь вел “в хазары”: на Волгу, а по ней к Каспийскому морю. По рекам можно было попасть и в северные страны, богатые мехами.

Ладога стала важным перекрестком международной торговли. Словене скупали у финских племен меха, поставляли их на экспорт. Ценными товарами были мед, а особенно воск. Он в огромных количествах требовался для церковных свечей, для освещения. Восковые свечи были самыми лучшими, стоили дорого. В Западной Европе, Италии, Византии, странах Востока они были по карману лишь очень состоятельным людям. Словене строили корабли, совершали далекие путешествия. Впоследствии в Новгороде были записаны легенды, похожие на древнегреческие или ирландские – о том, как ладожские моряки добирались до края света, до неких “райских” островов, или наоборот, населенных чудовищами [130].

У словен установились прочные связи не только с днепровскими, но и с прибалтийскими славянами. Они переплывали море, подружились с ободритами, руянами, ваграми, поморянами. Существовало регулярное сообщение с их портами Рериком, Арконой, Щетином, Коданском. А в промежутке между Ладогой и Южной Прибалтикой возникли славянские базы на латышских и эстонских берегах – Виндава, Ротала. Это облегчало мореходство, делало его более безопасным. Через ободритов словене завязали хорошие отношения с их союзниками, франками. Около 750 г. ладожским купцам были выделены подворья в германском городе Дорестад в низовьях Рейна, а Карл Великий назначил для торговли с ними особых чиновников [74].

Но мы уже видели, далеко не все славянские княжества жили мирно между собой. Да и у франков был на Балтике непримиримый враг – король Дании Готфрид. Он завидовал Карлу, величайшему монарху Европы, ненавидел христианство. Мечтал создать собственную могучую державу, которая объединила бы Данию, Норвегию, Швецию, страны саксов и прибалтийских славян. Сам он выступать против франков поначалу опасался, но старался вредить им исподтишка, чужими руками. Именно благодаря Готфриду так долго сопротивлялись саксы: их разбитые отряды укрывались у датчан, получали помощь. А в 780-х гг датский король додумался использовать пиратов.

Их было много в Скандинавии. Здешние скудные земли не могли прокормить все население, люди жили морскими промыслами. Плодородные участки были небольшими. Чтобы не дробить их, родовые князьки-ярлы передавали землю в наследство одному сыну. Остальные получали оружие, строили ладьи-драккары и отправлялись искать удачи. До поры до времени такие шайки месились друг с другом, сводили кровные счеты. Готфрид стал созывать их к себе. Предоставил порты, снабжение, и нацелил на берега франков. Эйнгард писал: “Даны завели большой флот, приступили к опустошению Галлии и Германии”.

На самом деле, “большой флот” принадлежал не “данам”, а разбойникам разных прибалтийских национальностей. Но набеги получались удачными. С моря налетали неожиданно, прибрежные города не успевали изготовиться к отпору. А пока подтянутся войска, пираты уплывали, нагруженные добычей. После первых успехов к ним потекли массы добровольцев. Дальше стали обходиться уже без датского короля, действовать сами по себе. Поняли, насколько важна организация. Предводители формировали флотилии, устраивали базы. Эти поселения морской вольницы назывались у скандинавов “вик”, а их обитатели – викингами.

Целями пиратских нападений становились не только берега франков, но и любые иные объекты, сулившие хорошую поживу. Одним из таких мест была процветающая Ладога. В ней правил князь Буривой, десятый по счету после переселения Славена. Несколько наскоков скандинавских хищников ему удалось отразить. Но Ладога была слишком лакомым куском. Желающих разбогатеть с помощью меча и топора на Балтике хватало. В очередной набег викинги собрали значительные силы. В битве на реке Кюмени Буривоя разгромили, он бежал куда-то в другие славянские страны [76].

Скандинавы захватили Ладогу и утвердились в ней. Отсюда их отряды начали совершать рейды в глубь материка. По рекам стаи кораблей врывались во владения окрестных племен. Свирепые балтийские воины жгли и грабили селения, убивали тех, кто пытался обороняться. Захватив заложников, требовали покориться и платить дань. Вслед за словенами, сломили кривичей и чудь. Добрались до Белоозера и Верхней Волги, заставили подчиниться весь и мерян. Но победители не довольствовались данью. Сброд разбойников распоясался, как сообщает летопись, “насилие деяху”. Безобразничали, тащили к себе понравившихся женщин. А верования викингов были вообще страшными. Эти бродяги не утруждали себя сложными ритуалами, не разбирались в языческой философии, зато щедро благодарили богов человеческими жертвами. Стоит ли жадничать, если невольников сколько угодно? Хроники франков отмечали, что удачливые вожаки запросто могли перерезать в честь Одина хоть сотню пленников и пленниц [130].

На Руси такие властители поддержались недолго. Словене восстали. Возглавил их сын Буривоя Гостомысл. К нему присоединились все племена, пострадавшие от викингов. Совместными усилиями пришельцев побили “и изгнаше за море”. В ходе войны сложилась коалиция из словен, руси, кривичей, чуди, веси и мерян. А горький урок скандинавского нашествия многому научил. Никто не желал снова попасть под завоевателей. Поэтому племена, входившие в союз, решили и дальше быть вместе. Каждое из них “свою волость имяху”, поддерживало прежние обычаи, у кого финские, у кого славянские. Но во главе федерации поставили общего великого князя. Им стал Гостомысл.

Сведения об этой личности сохранились в новгородских, северных летописях, в западных источниках [70]. Под его властью собралась внушительная держава, она охватывала нынешние Ленинградскую, Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Ярославскую, Московскую, Владимирскую, Смоленскую области, часть Карелии. И Гостомысл, чтобы подчеркнуть свой ранг, показать разницу с племенными князьями, принял тюркский титул “каган”. Впрочем, удивляться этому не стоит. Его титул в ту эпоху был хорошо известен славянам по другим великим державам – Тюркскому, Аварскому, Хазарскому каганатам. Знали его и в Западной Европе, Византии. В переводе “каган” означает “великий”. Так называли не просто государя, а правителя над несколькими народами, объединенными в одно государство. Это как раз соответствовало положению Гостомысла.

Возникшая федерация была уже не по зубам викингам. Анонимный персидский автор в IX в. сообщал: “Народ страны русов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовут каган русов”. О Русском каганате упоминали также Ибн-Русте, Гардизи, Худад ал-Алам. Но русичи, разумеется, не только воевали. Ладожские моряки снова появились на западе, в городах франков. Ездили и в далекие страны Востока. Ибн Хордабег писал, что русские купцы из “отдаленнейших частей Славии” через Хазарию попадали в Персию, стали частыми гостями в Багдаде.

Так же, как во все времена, русичи трудились, женились, растили детей. У самого Гостомысла было четыре сына и три дочери. Правителем он был взвешенным, дальновидным. Налаживал дипломатические отношения с различными государствами, вел переговоры. По каким-то делам лично ездил к прибалтийским славянам. А всех дочерей отдал “суседним князем в жены”. Возможно, с этим был связан и его визит на южный берег Балтики. В федерацию ободритов входило племя рарогов, ему принадлежал крупнейший порт Рерик. И за князя рарогов Годолюба ладожский государь выдал свою среднюю дочь Умилу. Звенели свадебные чаши, ломились от кушаний столы, разливались веселые и озорные песни – но через такие браки укреплялись и торговые связи, заключались союзы.

Хотя семейное счастье Годолюба и Умилы оказалось коротким. Рароги жили совсем рядом с датчанами, а король Готфрид все более определенно готовился к борьбе против франков. Наращивал армию, флот. Разъезжали тайные посольства, формировался военный альянс. Готфрид договорился с племенами лютичей, глинян, смольнян. Наконец, он счел себя достаточно сильным, чтобы бросить открытый вызов Карлу Великому. В 808 г. датчане и дружественные им славянские племена с разных сторон навалились на франкских союзников, ободритов. Войско Готфрида осадило Рерик. Годолюб возглавил оборону, отчаянно отбивался, но город взяли штурмом и сожгли. А князь попал в плен, и Готфрид велел его повесить.

Когда император Карл узнал о нападении, он выслал на помощь ободритам своего сына Карла Юного. Франки разбили глинян и смольнян, разорили их земли, потеснили датчан, но спасти союзников не смогли. Великий князь ободритов Дражко потерпел несколько поражений, бежал к соседям и был там убит. Его княжество капитулировало и покорилось датчанам. Готфрид намеревался продолжить войну, но в 810 г. его прикончил собственный телохранитель – то ли отомстил за какую-то личную обиду, то ли сработала агентура франков. Однако и Карл Великий был уже стар, болел. Он предпочел заключить мир с Данией и попросту отгородиться от беспокойного севера, приказал строить на границах систему крепостей. Ободриты от разгрома так и не оправились, независимость не вернули.

Жена казненного Годолюба Умила осталась жива. Но как сложилась ее дальнейшая судьба, мы не знаем. Может быть, она попала в плен к Готфриду. Или сумела скрыться, нашла пристанище у соседей. А может, муж успел посадить ее на корабль и отправить к тестю в Ладогу. Известно лишь одно – у нее был младенец-сын. Не исключено, что он родился уже после смерти отца. В древности имена старались давать со смыслом, а мальчика нарекли в честь погибшего города Рерика, в честь сокола-рарога – священного символа племени рарогов. Его звали Рюрик.

 

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ РЮРИК.

Основатель великокняжеской и царской династии Руси большую часть своей жизни провел совсем не по-княжески. Впервые о нем упоминается в 826 г. В Ингельгейм, резиденцию франкского императора Людовика Благочестивого, прибыли откуда-то из-за границы два брата – Харальд и Рюрик. Относительно Харальда почти никаких сведений в нашем распоряжении нет. Неясно даже, был ли он родным братом Рюрика? Или сыном Годолюба от другой жены? Или Умила вторично вышла замуж? Хотя само их появление при дворе императора вполне понятно. Ведь князья ободритов считались вассалами Карла Великого, и Годолюб погиб, сражаясь на его стороне. Когда дети выросли и возмужали, они приехали к сыну Карла, чтобы получить помощь и покровительство.

Росли они где-то в славянских странах, оба были язычниками. Ну а Людовик, как свидетельствует его прозвище, славился благочестием. Он окрестил молодых людей, лично стал их крестным. При этом Рюрик получил имя Георгий [134]. Права братьев на отцовское наследство император признал, принял их в число своих вассалов и дал в ленное владение земли “по ту сторону Эльбы”. А это как раз и было княжество рарогов, оно располагалось к востоку от Эльбы, у основания Ютландского полуострова и на его перешейке [74].

Но… дело в том, что слово императора в 826 г. не имело ни малейшей реальной силы. Людовик был монархом совсем не того ранга, как его отец. Франки полностью утратили влияние на соседей. Ободриты уже не были для них “нашими славянами”, они платили дань датчанам. И оказать военную помощь Харальду и Рюрику Людовик Благочестивый тоже не мог. Даже внутри собственной империи он не имел никакой власти! Увлекшись одним лишь “благочестием”, он еще в 817 г. фактически отстранился от дел, а государство поделил между сыновьями Лотарем, Пипином и Людовиком [10, 24].

А уж дальше пошел полный раздрай. Император на старости лет влюбился в молоденькую еврейку Юдифь и женился на ней. В 829 г. она родила Людовику четвертого сына, Карла. Родила не от мужа, а от любовника, графа Бернара Септиманского. Об этом при дворе знали все, кроме супруга. Он был без ума от счастья и решил переделить владения. Отобрать по изрядному куску у старших сыновей и дать младшему. Но старшие возмутились, и начались долгие войны. Дети дрались против отца, ссорились между собой, вступали в коалиции друг против друга. Феодалы предавали, перекидываясь на ту или иную сторону. Со временем ситуация запутывалась. Умер один из сыновей, Пипин. В 840 г. скончался и сам император. Свары завершились в 841 г. жестокой битвой при Фонтенуа-ан-Пюизе. На кровавом поле перебили друг друга 40 тыс. франкских воинов. После этого родственники наконец-то договорились. Лотарь, Людовик Немецкий и Карл Лысый поделили империю на три королевства. Стали править независимо, а титул императора принимал старший в роду.

Вероятно, Рюрик и Харальд участвовали во франкских междоусобицах, хотя в каком качестве – остается неизвестным. Но для возвращения отцовского княжества они никакой поддержки не получили. А если император выделил им вассальные владения в своей державе, братья их тут же потеряли: сыновья Людовика Благочестивого несколько раз перекраивали империю, отдавали земли своим сторонникам. Ну а для сирот и изгоев на Балтике открывалась прямая дорога – в отряды викингов.

Впрочем, их называли по-разному. В Византии ту же балтийскую вольницу именовали “вэрингами” или “ворингами” – “принесшими клятву”. То есть, дружинниками, связанными присягой со своим предводителем. Отсюда и слово “варяги”, получившее распространение на Руси. В Англии всех викингов, независимо от национальности, обозначали “датчанами” (потому что эту страну чаще грабили датчане). Во Франции – “норманнами”, норвежцами (или, в буквальном переводе, “людьми севера”). На самом деле, терминами “викинги” или “варяги” определялась не национальность, а род занятий. Это были свободные воины и искатели удачи. В зависимости от обстоятельств, они разбойничали, служили наемниками.

Их ряды пополняли не только скандинавы, а все без исключения прибалтийские народы – финны, эстонцы, ливы, латыши. Что же касается варягов-русов, то они были известны ничуть не меньше своих скандинавских коллег. Они периодически громили и шведские, норвежские берега. Одной из главных их баз являлся остров Руян. Здесь даже храм Свентовита имел долю в пиратском промысле. Профессия викингов стала очень популярной, их воспевали скальды в песнях и сагах (ясное дело, получая за это щедрые подачки). Участвовать в набегах не гнушались многие коронованные особы. Например, король Дании Хальдван добровольно уступил трон брату Харальду, чтобы целиком отдаться любимому делу, морскому разбою.

В IX в. вся Балтика превратилась в натуральное пиратское гнездо. Отсюда эскадры хищных кораблей-драккаров выплескивались на Англию, Ирландию, Францию, проникали в Средиземное море. О какой-либо “культуре” и “цивилизованности” подобного воинства, конечно, говорить не приходилось. О нравах викингов красноречиво свидетельствуют прозвища их вожаков: Раскалыватель Черепов, Гадюка, Коварный, Кровавая Секира, Брюхотряс, Грабитель, Свинья, Живодер, Вшивая Борода, Поджигатель [130]. А разгул их дошел до того, что даже путешествие из Германии в Данию считалось чрезвычайно опасным.

Но викинги не были едиными. У разных предводителей были собственные отряды. Иногда они договаривались, объединялись для совместных походов. Иногда резались друг против друга. Существовали и “национальные группировки”, норвежцы враждовали с датчанами. Рюрик и Харальд сформировали дружину из славян – скорее всего, на острове Руяне. А примкнули они к норвежцам. Ведь для братьев датчане тоже были кровными врагами.

В 843 г. большой флот норманнов появился у берегов Франции. Они захватили и разграбили город Нант, потом перезимовали на острове Нуартье в устье Луары. В 844 г. разорили земли по реке Гаронне, дойдя до Бордо. Сочли, что здесь уже погуляли достаточно, и отплыли на юг. Взяли Ла-Корунью, Лиссабон, достигли Африки и напали на город Нокур. А на обратном пути один из отрядов высадился в Испании, атаковал и взял штурмом неприступную Севилью. Большинство кораблей, участвовавших в этом походе, были норвежскими. Но арабские хронисты Ахмед-ал-Кааф и Ал-Якуби отметили, что варяги, бравшие Севилью, были другой национальности, “ал-рус”. И командовали ими братья Харальд и Рюрик.

Имя Харальда впоследствии из документов исчезает. Видимо, он погиб. А Рюрик все чаще фигурировал в донесениях о варяжских набегах. Судя по всему, он крепко обиделся на франков, не выполнивших обещания помочь, презревших память о его казненном отце. В 845 г. ладьи Рюрика поднялись по Эльбе и погромили города по ее течению. Вместе с норвежцами он захватывал Тур, Лимузен, Орлеан, участвовал в первой осаде норманнами Парижа. Рюрик стал одним из самых известных и удачливых пиратских вождей, и в 850 г. его избрали предводителем в совместном походе нескольких эскадр. Под его началом 350 кораблей (около 20 тыс. воинов) обрушились на Англию [17].

Но следующим объектом нападений Рюрика стала Германия. Он принялся систематически опустошать побережье Северного моря, по Рейну совершал рейды в глубь немецких земель. И в результате навел такой ужас, что император Лотарь запаниковал. Чтобы избежать дальнейшего разорения своих владений, он вступил с Рюриком в переговоры. Выяснилось, что княжич-варяг совсем не против примириться, но он выдвинул ряд условий. Лотарю пришлось принять их. Он, как и Людовик Благочестивый, признал право Рюрика на отцовское княжество, согласился считать его своим вассалом. Именно этого Рюрик и добивался. Он набрал силу и авторитет на Балтике, накопил богатую добычу – на эти средства он мог навербовать немало варяжских головорезов. А теперь император был обязан поддержать его в войне за утраченное наследство [156].

Противники у него были серьезные. Дания, державшая ободритов в подчинении, ее друзья лютичи. Тем не менее, операция началась успешно. Дружины Рюрика и отряды наемников высадились на его родине. Свергли князей, ставленников датчан. Рюрика поддержало население. Он овладел землями княжества, захватил и часть Ютландского полуострова, которая раньше принадлежала рарогам (сейчас там располагаются города Шлезвиг, Киль, Любек). После этих побед князь заслужил на западе прозвище Рюрика Ютландского. Но враги опомнились, собирали армии. А император… предал. Лотарь испугался войны с Данией, и в 854 г., когда князь ввязался в бои, отрекся от него. Отказался считать его своим вассалом и лишил покровительства империи. Ну мало ли, пиратский вожак полез в драку сам по себе? Рюрик остался перед лицом неприятелей только с собственными силами, терпел поражения. От него начали уходить наемники. Да и ободриты заколебались. Боялись, что датчане и лютичи отомстят. Многие оставляли князя, спешили выразить покорность его противникам. Предприятие закончилось провалом…

Но в это же время произошли важные события по другую сторону Балтийского моря, в Ладоге. Пока Рюрик скитался по разным странам, пока служил Людовику Благочестивому, пока его окатывали соленые волны штормов и срывалась глотка, командуя отчаянными варяжскими десантами, Северная Русь жила своей жизнью. В первой половине IX в. Русский каганат занял очень весомое положение в Восточной Европе. Хазары даже не пытались покушаться на такую державу. Предпочитали торговать с ней – через Ладогу везли на Балтику восточные товары, пропускали через свою территорию русских купцов, взимая с них недурную пошлину.

Гостомысл установил дипломатические отношения и с Византией. “Бертинские анналы” сообщают, что в 839 г. “послы кагана Руси” прибыли в Константинополь. Император Феофил несказанно обрадовался. Он полагал крайне важным наладить дружбу со столь сильным государством. Был заключен договор о “любви и дружбе”, послов так и эдак обхаживали. У них возникла неожиданная проблема, обратную дорогу по Днепру перекрыли “дикие и жестокие племена”, мадьяры очередной раз напали на полян. Феофил проявил чрезвычайную заботу о гостях и отправил их вместе с византийским посольством в Германию. Отписал Людовику Благочестивому, просил помочь, чтобы русские дипломаты вернулись домой через его владения. Правда, у немцев случилась накладка. При дворе франкского императора русов хорошо знали, а послы оказались шведами – на службе у Гостомысла были и чужеземцы. Людовик заподозрил, что это шпионы викингов, и задержал их [76]. Потом разобрались в чем дело и отпустили.

Но Гостомысл состарился. А четверо его сыновей ушли в мир иной раньше отца – кто-то погиб в войнах, кто-то умер от болезней [70]. К последнему пределу князь подходил, не имея наследников. Первый новгородский архиепископ Иоаким записал предание – незадолго до смерти Гостомысл увидел сон, будто “из чрева средние дочери его Умилы” выросло чудесное дерево, от плода которого насыщаются люди всей земли. Волхвы истолковали, что “от сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его”. Но исполнилось пророчество далеко не сразу. В 844 г. Гостомысл скончался. Древний княжеский род пресекся. А прежние бедствия, подтолкнувшие племена Северной Руси к объединению, за полвека забылись. Зато накопились взаимные претензии. Кому-то хотелось удержать единство под своей властью, другие повиноваться не желали. Русский каганат разделился на племенные княжества.

Да не просто разделился, а в жестоких распрях. Как сообщает летопись, “словене и кривичи и меря и чудь” обособились “и всташа сами на ся воевать, и бысть межю ими рать велика и усобицы”. Ни к чему хорошему это не привело. Уж кто-кто, а хазары выгодную ситуацию не упустили. Действовать по Волге им было удобно – посадил рать на лодки, и вперед. Они быстренько подмяли под свою власть мерян. Теперь вся Волга и Ока попали под контроль Хазарии. А в Ладогу снова пожаловали викинги. “Житие св. Анскария” рассказывает, что в 852 г. датчане переплыли море и захватили “город в стране славян”. Они действовали нахрапом, небольшими силами, и закрепиться не смогли. Пограбили и удрали. Но можно ли было сомневаться, что незваные гости вернутся? В 854 г. об угрозе напомнил еще один пират, шведский королевич Эрик. Он прошел с флотом совсем рядом с Ладогой, погромил и обложил данью эстов, финнов и куров.

Страшная опасность заставила забыть склоки. Знать и старейшины словен, русичей, кривичей, чуди, веси вступили в переговоры, чтобы опять объединиться. Постановили: “Поищем собе князя, иже владел нами и рядил ны по праву”. То есть, чтобы управлял и судил по справедливости. Но где же искать такого князя? Никоновская летопись сообщает, что было несколько предложений: “Или от нас, или от Казар, или от Полян, или от Дунайчев, или от Варяг”. Это вызвало бурные обсуждения. “От нас” – отпало сразу. Друг другу племена не доверяли и подчиняться не хотели. На втором месте стоит вариант “от Казар”, и это не случайно. В столь крупном центре торговли, как Ладога, существовали подворья еврейских купцов, и конечно же, они позаботились сформировать свою партию. Да и впрямь, чего голову ломать, не проще ли отдаться хазарам, платить дань, а они будут “владеть и рядить”? А можно не напрямую от хазар, можно взять князя от полян, хазарских данников.

Вот в этой предвыборной борьбе и всплыла легенда про вещий сон Гостомысла, как бы его “политическое завещание”. Хотя нельзя исключать, что сновидение с чудесным деревом, выросшим из живота Умилы, попросту придумали в пылу споров, стараясь подкрепить кандидатуру Рюрика. В общем-то его фигура выглядела оптимальной во всех отношениях. Он был внуком Гостомысла по дочерней линии, знаменитым воином, героем, его имя гремело на Балтике. Но, ко всему прочему, он был изгоем. Князем без княжества! То есть, должен был целиком связать себя с новой родиной. Словом, все “плюсы” сошлись, а поползновения хазар и купленных ими бояр удалось предолеть.

О Рюрике в Ладоге хорошо знали. Направляя посольство за море, представляли, где его искать. Звали к себе: “Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет – идите княжить и владеть нами” (иногда данную фразу переводят ошибочно, “порядка в ней нет”, но слово “наряд” означает не порядок, а власть, управление). Что ж, для Рюрика приглашение оказалось более чем кстати. Он всю жизнь стремился к совершенно иной цели, мечтал отвоевать отцовское княжество. Попытка обернулась горькой неудачей, он остался у разбитого корыта. А князь был уже не юношей, каким явился когда-то ко двору императора. Ему перевалило за сорок пять. Бесприютная жизнь по чужим углам и варяжским кораблям становилась не по возрасту. Годы требовали более прочного пристанища. И он согласился.

Где-то между 855 и 862 гг Рюрик прибыл в Ладогу (летописи составлялись значительно позже, и в них часто встречаются анахронизмы, вместо Ладоги называют привычный летописцам Новгород, а словен именуют новгородцами). Князь привел с собой “всю Русь” – тех ободритов, которые сохранили ему верность и после поражения ушли с ним на чужбину. Предание гласит, что с Рюриком явились два брата, Синеус и Трувор. В западных хрониках они не упоминаются, но вполне может быть, что братья у него имелись – у варягов существовал обычай побратимства, оно считалось не менее прочным, чем кровное родство. Хотя есть и другое объяснение – что летописец всего лишь неправильно перевел текст норвежского первоисточника: “Рюрик, его родственники (sine hus) и дружинники (thru voring)”. То есть, речь идет о двух его отрядах, один из соплеменников, второй из наемников-викингов [34].

Однако стоит отметить, что и в западных странах, да и в России долгое время помнили, откуда именно были призваны “варяги-русь”. Например, немцы титуловали в Х в. великую княгиню Ольгу “королевой ругов”. В XVI в. Иван Грозный писал, что династия Рюриковичей происходит от легендарного Прусса – от которого вели свой род князья прибалтийских славян. А в XVIII в. небезызвестный сподвижник Петра I Александр Меншиков состряпал фальшивую родословную, где его род производился “от ободритов”. Как вы думаете, неужели он знал, кто такие ободриты? Да он был неграмотным. Не знал этого и безымянный подьячий, состряпавший князю родословную. Он просто отрабатывал заказ, чтобы было “познатнее”, списывал с родословных самых древних аристократических фамилий. Когда Меншикова судили, данный пункт ему тоже припомнили, в обвинении указали, что “многие знатные роды производят себя от ободритов” [98].

Но затем в Россию понаехали немецкие профессора и на пустом месте породили глупую теорию норманнизма. Отождествляли “в