Гельголанд, Арденны, Намюр. 4 страница

В этот же день пала крепость Мобеж. Гарнизон был деморализован бомбардировкой и капитулировал. Немцам досталось 450 орудий и 33 тыс. пленных. Но главным выигрышем они считали другое – освободился 7-й резервный корпус. Германское командование писало, что это “весьма кстати. Сейчас и один корпус имеет уже значение”. Мольтке понимал, что в сложившейся ситуации даже ничтожный перевес может сыграть решающую роль, начал снимать войска из Лотарингии, хотя добираться до Марны и Фер-Шампенуаза им было слишком далеко.

Французам и без того приходилось худо. Поредевшая армия Монури едва отбилась от трех корпусов Клюка, а к ним подходили еще два. От армии Фоша мало что осталось. Но сказалась именно нехватка сил у немцев. Когда Клюк послал свои корпуса на восток, они “сдвинули” в том же направлении 2-ю германскую армию. Теперь эти корпуса возвращались, и между двумя армиями возник разрыв в 35-40 км. Фон Бюлову было нечем закрыть его, он направил сюда только конницу. А 8 сентября на фронт наконец-то вернулись англичане. Вместе с частями французской 5-й армии они вошли на оголившийся участок. Перед тремя британскими корпусами была лишь кавалерийская завеса. Они вполне могли устроить неприятелю серьезный разгром, ударить по тылам Клюка или во фланг Бюлову. Британцы о такой возможности не задумались. Они продвигались чрезвычайно осторожно, с оглядкой на соседей, при каждом мелком обстреле сразу же останавливались, занимали оборону. Но само их углубление в стык между армиями разрезало германские боевые порядки.

9 сентября Клюк собрал уже все свои корпуса и обрушил на армию Монури. Готов был добить ее, а тем самым сокрушить весь левый фланг французского фронта. 6-я армия погибала, пятилась, оставляя позиции. Но в это же время фон Бюлов узнал, что англичане и 5-я французская армия далеко проникли в расположение немцев, обходят его с фланга. Он приказал своим войскам отступить. Его соседям, Клюку и Хаузену, тоже пришлось скомандовать отход. Три германских армии стали откатываться на север. Они были измотаны до крайности, повыбиты, держались неимоверным напряжением – и отступление надломило их. Было много случаев, когда немцев брали в плен спящими. Упав где придется, они спали так крепко, что французы, находя их, не могли разбудить.

Французской армии победа тоже обошлась дорого. С начала войны она потеряла 300 тыс. человек убитыми, раненными и пленными. А после битвы на Марне была в таком состоянии, что не могла наладить преследование. Но Франция была спасена. Хотя спас ее героизм не только своих солдат и офицеров. Ее спасли и русские. Тирпиц писал: “Осенью 1914 г. в главной квартире держались того мнения, что война с Францией была бы выиграна, если бы мы располагали еще двумя корпусами”. Теми самыми, которые немцы вынуждены были перебросить на Восток.

Это признавали и французы. Начальник их разведки генерал Дюпон в своей книге “Германское высшее командование в 1914 г.”, вышедшей с предисловием Жоффра, писал: “Воздадим должное нашим союзникам – наша победа достигнута за счет их поражения… Два корпуса сняты с французского фронта… Гвардейский резервный отнимают от армии фон Бюлова, а 11-й армейский корпус от армии фон Хаузена. Их сопровождает 8-я кавалерийская дивизия… Представьте себе, что Гвардейский резервный корпус находился на своем месте 7 сентября между Бюловом и Клюком, а 11-й армейский корпус с 8-й кавдивизией оставался в армии Хаузена у Фер-Шампенуаза. Какие последствия!…”. Генерал Ниссель отмечал: “Всем нам отлично известно, насколько критическим было тогда наше положение. Несомненно, что уменьшение германских армий на 2 корпуса и 2 дивизии, к чему немцы были вынуждены, явилось той тяжестью, которая по воле судьбы склонила чашу весов на нашу сторону”. А маршал Фош делал вывод: “Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим прежде всего мы обязаны России”.

Правда, отправленные в Пруссию войска не успели к сражению. Благодаря ошибкам Жилинского и Самсонова Гинденбург сумел разгромить 2-ю русскую армию еще до их подхода. Германские генералы потом сокрушались – эх, зачем же сняли два с лишним корпуса! На востоке и без них бы обошлись. Но при этом деликатно “забывали”: кроме 2-й, была и 1-я русская армия, она наступала и одерживала победы. Да и 2-я очень быстро восстановила боеспособность, и Гинденбург никак не смог бы их остановить без значительных подкреплений.

ЭНА.

7 сентября 5-я и 6-я австрийские армии под командованием генерала Потиорека начали второе наступление против Сербии. Но они встретили стойкую оборону, а все резервы Австро-Венгрия направляла в Галицию. Операция вылилась в тяжелые бои без каких-либо результатов. Отстоять Сербию помогали и русские. Моряки Дунайской флотилии доставляли в Белград оружие, боеприпасы, продовольствие. В составе сербской армии воевал батальон русских добровольцев, в основном, из студентов, прибыло несколько русских госпиталей.

На морях в это время во весь голос заявило о себе новое оружие – подводные лодки. 5 сентября немецкая субмарина U-21 впервые потопила боевой корабль – английский легкий крейсер “Патфайндер”. 13 сентября британцы расквитались, их подлодка Е-9 отправила на дно германский легкий крейсер “Хель”. 14 сентября немецкие подводники уничтожили несколько русских транспортных судов возле устья Финского залива. А 22 сентября английские броненосные крейсера “Абукир”, “Хог” и “Кресси” несли дозорную службу между устьем Темзы и голландским берегом. Ходили на малой скорости без каких-либо мер предосторожности. Лейтенант Веддиген на субмарине U-9 (причем устаревшей конструкции) подобрался вплотную и расстрелял их торпедами. Погибли сразу 3 корабля, 4 тыс. моряков! Это было полной неожиданностью как для британского, так и для германского командования. Рухнули все прежние теории морской войны…

На Западном фронте французы и англичане не сумели развить свой успех. Отступающим немцам еще целую неделю не удавалось закрыть разрыв между 1-й и 2-й армиями. Но их противники были измучены, дивизии поредели. Гнаться и расчленить германский фронт им оказалось не по плечу. Шли следом потихонечку, немцы оторвались от них и заняли оборону по рекам Эна и Вель. Французские и британская армии настигли их 13 сентября, начали атаки. Три дня гремели ожесточенные лобовые столкновения, снова ручьями лилась кровь. Наконец, обе стороны выдохлись и стали зарываться в землю. В немецких ротах осталось по 50 человек вместо 300, не хватало боеприпасов. У французов и англичан дело было не лучше.

После сражений на Марне и Эне фронт сдвинулся к востоку, пространство в 200 км между позициями на Эне и морем осталось никем не занятым. Французское командование задумало обойти с запада открытый фланг неприятеля. Бросило на участок р.Уаза каваллерийский корпус и несколько пехотных соединений. Но и у немцев возникла такая же идея, обойти фланг французов, сюда уже двигались пехотный корпус и кавалерия. 16 сентября произошел встречный бой. Он длился 2 дня, атаковали, контратаковали, измочалили друг друга и принялись закрепляться на достигнутых рубежах.

Французы принялись сколачивать новую группировку, еще раз обойти фланг. Немцы занимались тем же самым. Опять грянул встречный бой и завершился “вничью”. Эти операции получили название “бег к морю”. Французское и германское командование снимали войска с пассивных участков, перебрасывали на западный фланг, они сталкивались в жарких схватках и, обесиленные, переходили к обороне. А командование уже готовило новый “скачок”. Как немцы, так и французы спешили, кидали в бой небольшие контингенты, и победить не могли.

Из горького опыта боев всем державам пришлось делать выводы. Англичане теперь ломали головы над средствами противолодочной обороны. Французы учились окапываться. Переодевали свою армию в защитную форму, тускло-голубую. Наверстывали и отставание в тяжелой артиллерии. Причем делали это… за счет России. Министерство Сухомлинова для собственной военной программы разместило заказы на французских заводах, и союзники прибрали к рукам готовые орудия.

Переучивались и немцы. Увеличили интервалы в атакующих цепях, перенимали у русских движение перебежками, а у австрийцев – науку обороны. Вместо отдельных окопов стали рыть траншеи, выставлять ограждения из колючей проволоки, строить не одну, а несколько позиций. Марна, тяжелые бои в Пруссии, поражения австрийцев, похоронили все германские расчеты на “веселую и освежающую войну”. Потери оказались неожиданно огромными. Замаячила угроза затяжной войны, которая потребует от армии и народа еще больших жертв. Чтобы оправдать провал обещанных блестящих перспектив, нужны были козлы отпущения. Им стал Мольтке. Его отправили в отставку, а начальником штаба кайзера назначили бывшего военного министра, энергичного Фалькенгайна.

Он разработал новый план войны. На Востоке отказаться от обороны, вместе с австрийцами нанести сокрушающий удар русским. А на Западе выиграть “бег к морю”, занять порты на севере Франции, пресечь перевозки из Британии, и разместить в этих портах базы субмарин и миноносцев, напустить их на англичан. Прорвать фронт предполагалось в двух местах, на приморском фланге и под Верденом – подвезти “Толстые Берты”, крепость падет, и во фронте образуется дыра. Фалькенгайн выискивал дополнительные силы. Объявил внеочередной призыв новобранцев, подлежавших мобилизации лишь в следующем году. Отменил льготы и отсрочки ряду категорий резервистов. Набирались добровольцы, и не только в Германии. В армию вступали многие шведские офицеры, зараженные пагнерманизмом, приезжали американские немцы. Социалист Ю.Пилсудский создавал польские легионы. Сформировали 6 новых корпусов.

Но после того, как развеялись радужные иллюзии, требовалось каким-то образом поднять “дух нации”. Дать стране не только козлов отпущения, а “героев”. Германская армия одержала единственную “чистую” победу, над армией Самсонова. Через 3 недели после сражения в Пруссии о нем вдруг снова заговорили. Вспомнили, что неподалеку от места боев расположена деревня Танненберг, возле которой в 1410 г. “славяне”, поляки, литовцы и русские, разгромили крестоносцев (у нас эта битва называется Грюнвальдской, а у немцев – битвой при Танненберге). Победу 1914 г. окрестили так же:“битва при Танненберге”. Вот, мол, рассчитались за поражение предков! Германская пресса подняла шумиху, объявляя “Танненберг” величайшей победой в истории всех войн и народов “новыми Каннами”. По городам вывешивали флаги, звонили колокола, устраивали праздничные шествия (с трехнедельным опозданием). Задирали и без того дутые цифры русских потерь – дескать, сперва плохо сосчитали. К пленным солдатам приплюсовали гражданских лиц, захваченных в начале войны в Германии, в оккупированных районах Польши, и причисленных к “пленным”.

При этом на полную катушку стал раскручиваться образ народного героя – Гинденбурга, спасшего страну от “диких славянских орд”. Правда, престарелый флегматичный военачальник талантами не отличался, операцией руководил Людендорф. Язвительный Гоффман, показывая гостям свой штаб, даже ерничал: “Вот здесь фельдмаршал Гинденбург спал перед битвой при Танненберге. И после битвы при Танненберге. И, между нами говоря, во время битвы при Танненберге”. Но в газетах этого, разумеется, не писали. Для сентиментального немецкого обывателя очень уж хорошо подходил в качестве кумира “дедушка Гинденбург” – мужественный и мудрый, ворчливый и грубоватый. Был создан настоящий культ Гинденбурга. Ему ставили памятники и бюсты, присваивали почетные степени университетов, в его честь переименовывали улицы, городки. К нему пошли потоки писем, ехали делегации, а школьникам задавали сочинения на тему “Любимый добрый Гинденбург”.

Корректировались и прочие пропагандистские установки. Изначально провозглашалось, что Германия вступила в войну благородно и бескорыстно, только для того, чтобы спасти Австрию. Но австрийцам не помогла. А жертвы получались слишком большими, стоило ли класть столько жизней за интересы союзницы? Внедрялось иное разъяснение – речь идет о самом существовании Германии, которую взяли “в окружение” Англия, Россия и Франция. Ну а для избранных, для деловых и политических кругов, были отброшены маски бескорыстия. Канцлер Бетман-Гольвег представил промышленникам, банкирам, партийным лидерам и депутатам рейхстага “Памятную записку о целях войны”.

Предусматривалось уничтожить Францию как великую державу, Англию лишить флота, отобрать у нее Индию и Египет. Указывалось, что Россия должна была “изгнана из Европы” и “надломлена”, чтобы никогда “славянская угроза не нависала над Европой”. К Германии присоединялись Бельгия, Люксембург, переходили французские шахты, железные дороги, часть промышленности. От России отчленялись Прибалтика, Финляндия, Польша, Кавказ. В результате возникнет “Срединная Европа”. К ней “будут присоединены постепенно” Нидерланды, Швейцария, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия, Италия, Румыния, Болгария, она включит в себя “Австрию как опосредованный протекторат”. Запад и Восток должны будут подчиниться “Срединной Европе”, а “Юго-Восточная Европа окажется лежащей у наших дверей культурной колонией”.

Более детальные разработки правительство поручило фон Шверину и видному теоретику Науманну. Они считали главной задачей “расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I с последующим ее ослаблением”. “Россия должна быть отброшена назад настолько далеко от германской границы, насколько это возможно, а ее доминирование над нерусскими вассальными народами должно быть сокрушено…”, а государства Западной, Центральной, Северной Европы надо объединить в “экономическую ассоциацию”, где они формально сохранят самостоятельность, “но на практике будут находиться под германским руководством”.

Германским олигархам проекты очень понравились. Тиссен и Ассоциация промышленников Рура на всякий случай уточняли, чтобы правительство ничего не упустило: “Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа”. Руководители партий и общественных организаций тоже были удовлетворены. Вот теперь все стало четко и понятно – ради чего идет война. Цели были солидными, уважительными, вполне оправдывали и жертвы, и затраты, и лишения народа.