Основы философского понимания мира 4 страница

Выше мы отмечали, что сознание можно определить как функцию мозга общественно развитого человека. Проблема соотношения сознания (идеального, духовного образования) и мозга (материального, телесного органа) постоянно занимала как философов, так и психологов и уж, конечно, тех, кто непосредственно изучал работу нервной системы и высших ее отделов. – физиологов. Русский физиолог Иван Петрович Павлов (1849—1936) был тем ученым, который открыл новые пути в изучении деятельности нервной системы высших животных, создав учение об условных рефлексах. Позже, перейдя к изучению психики человека методами физиологии высшей нервной деятельности, разработал учение о двух типах сигнальных систем. Агенты внешней среды (любые, для которых имеются воспринимающие органы, рецепторы) могут играть роль сигналов, регулирующих поведение животных и составляющих первую сигнальную систему. Слова, речь – эта специфическая для человека система сигналов – составляет вторую сигнальную систему, надстраивающуюся над первой (также присущей человеку). Описывая работу мозга, Павлов говорил, что если бы мы смогли заглянуть под кости черепа, то увидели как бы светящееся пятно причудливой формы, передвигающееся по мозгу, при этом близлежащие районы оказались бы в глубокой тени. Так Павлов представлял соотношения частей мозга, охваченных процессом возбуждения, и областей, индукционно охваченных торможением. Эти метафорические образы породили стремление действительно увидеть такое пятно, и один из учеников Павлова много лет отдал конструированию «топоскопа».

Когда был обнаружен факт электромагнитного излучения мозга, то у ряда исследователей возникла надежда посредством электроэнцефалографии (записи электромагнитных колебаний, излучаемых мозгом) научиться читать мысли. Совершенствовалась техника записи; путем введения в мозг животного игольчатых электродов физиологи добились того, что научились записывать картину изменения электрических потенциалов отдельных нервных клеток. Но не смогли получить ни одного образа, известного каждому из акта самонаблюдения. Объективные методы регистрации электромагнитной активности нервной системы, важные для раскрытия физиологических механизмов ее работы как в норме, так и при патологии, ничего не дали для анализа самого сознания. Сознание оказалось таким феноменом, который в принципе недоступен физическим и физиологическим методам исследования, хотя без применения этих методов невозможно изучать механизмы функционирования мозга и моделировать те или другие стороны в деятельности сознания. Хотя и сегодня проводится большая работа по изучению отдельных сторон психической деятельности человека, все же многие исследователи полагают, что без разработки комплексной теории, охватывающей всю область сознания, всю психику, понять сознание и объяснить жизнь человека невозможно.

Сознание как субъективная реальность не менее реально, чем любые другие формы реальности. Однако главные вопросы, на которые нет однозначного ответа, состоят в следующем: где эта реальность находится и каким должен быть язык ее описания. Сознание – это одна из тех особенностей человека, которые определяют его специфическое положение в мире, его особый онтологический статус. Философия выделяет основные типы отношения сознания к миру: это познание (одной из форм существования сознания является знание), это практика, представляющая собою целенаправленную деятельность одаренного сознанием человека, это ценностное отношение к миру, к обществу, к человеку, определяемое системой моральных, эстетических и других действующих в обществе норм. Бытие сознания – это важнейшая сторона бытия человека, поэтому в сознании следует выделять и изучать не только ту его сторону, которая выступает при осознании самого сознания, не только его самоотраженную часть (рефлексию), но и ту, которая, составляя живую компоненту живого действия реального человека, не подвергается им рефлексивному анализу.

Сознание нельзя сводить ни к одной из форм его существования, ни к одному из его проявлений. Сознание – это сознание человека и общества во всем богатстве его функций, во всем многообразии его проявлений, и оно может быть понято только в контексте всей человеческой культуры, всей человеческой истории.

Сознание многофункционально. Оно обеспечивает жизнедеятельность человека и общества в такой же мере, как и материальное производство. Порождая мир идеальных образов, мир особых идеальных объектов, сознание дает возможность отрываться от материального мира, уходить за его пределы, возвышаться над ним. Сознание позволяет проигрывать идеально действия и предвидеть результаты материальных действий, позволяет выбирать наилучшие, как ему представляется, способы действий для достижения заранее поставленных целей. Но сознание может возвыситься над реальным миром и реальными отношениями настолько, что способно увести человека в вымышленный мир, принимая эти вымыслы за высшую реальность, за истинно сущий мир. Сознание способно переключить мысли, чувства человека на этот мир и подчинить ему многие формы жизнедеятельности человека. Элементы вымысла всегда присутствуют в сознании. В обществе возникли и развились по крайней мере две сферы духовной жизни, где эти элементы оказались преобладающими: это религия и искусство. Они оказывают огромное влияние на жизнь людей, составляя значительную часть духовной жизни человека. Но в то же время они создают возможность уходить от реалий материального мира и жить своей особой жизнью.

Так что сознание, с одной стороны, создает возможности для активной преобразующей деятельности в материальном производстве, в науке и технике, в общественной деятельности, с другой стороны, оно же допускает уход в мир искусства, в мир религии, в мир фантазии. Многоликость человека и общества, растущее многообразие форм жизнедеятельности исторически развивающегося человека порождает многообразие форм существования сознания.

 

Глава IV

Диалектика

 

Слово «диалектика» пришло к нам из древнегреческой философии. Его впервые ввел в философию Сократ, который считал, что для постижения истины необходимо разработать искусство спора (dialektike techne). Этот подход был воспринят и развит Платоном, который разрабатывал технику расчленения и связывания понятий, приводящую к их полному определению. Аристотель называл диалектиком Зенона Элейского, так как тот анализировал противоречия, возникавшие при попытке мыслить множественность и движение. Анализ высших родов бытия приводил к выводу, что бытие обладает противоречивыми определениями, поскольку оно едино и множественно, покоится и движется и т. д. Таким образом, для античной философии проблема противоречивости бытия сделалась одной из главных, а обсуждение и решение этой проблемы стало главной задачей диалектики.

Но в дальнейшем, в средневековой философии, диалектику стали истолковывать как формальное искусство спора, как логику, определяющую лишь технику использования понятий. Само бытие было лишено диалектического статуса. Проблема противоречия, как и в целом проблема развития, были вытеснены из философии. Этот период в философии характеризуется как период господства метафизического (в смысле недиалектического, антидиалектического) метода.

Восстановление диалектики, ее обогащение и развитие происходило особенно интенсивно в немецкой классической философии, главным образом в философии Гегеля. Для Гегеля философия – это способ самопознания сущности мира, а таковой Гегель провозглашал саморазвивающуюся идею. Поэтому задачу философии Гегель видел в том, чтобы изобразить процесс саморазвития идеи. Но в этом случае на первое место выдвигается вопрос о методе философии. Философия, говорил Гегель, не должна заимствовать свой метод у других наук, в частности и у математики. А такие попытки, как известно, предпринимались философами, например Спинозой. Метод философии должен выразить свой собственный предмет. А раз таковым является идея, то метод выступает как осознанный способ выражения саморазвития идеи. Гегель утверждал, что само содержание философии должно двигать себя вперед по мере развития этого содержания. Это и есть диалектика. Никакого другого способа описания самодвижения идеи нет и быть не может, поскольку диалектично, т. е. внутренне противоречиво и взаимосвязано само развитие идеи. Характеризуя философию, Гегель выдвигает принцип, который в современной терминологии может быть обозначен как принцип системности.

Для Гегеля философия есть наука о мышлении, но не наука о внешней форме мысли, не старая формальная логика, а содержательная наука, содержательная диалектическая логика.

Развертыванию системы категорий Гегель предпосылает рассуждения о прежних философских системах, выявляя их достоинства и ограниченность и, что важно для нас сейчас, рассуждения о возможностях рассудка сравнительно с более высокой формой мышления, которой Гегель полагает разум. Рассудок необходим как в теоретической, так и в практической деятельности. Это очевидно. Однако нельзя останавливаться на нем, ограничиваться свойственными рассудку формами мысли. Необходимо подняться, возвыситься до диалектики, которая преодолевает конечные определения рассудка. Диалектика, говорит Гегель, представляет собою подлинную природу определений рассудка, вещей и конечного вообще. Диалектика есть имманентный переход одного определения в другое, в котором обнаруживается, что эти определения рассудка односторонни и ограничены, т. е. содержат отрицание самих себя. Сущность всего конечного состоит в том, что оно само себя снимает. Диалектика есть, следовательно, движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собою принцип, который один вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость.

Это относится уже к первой категории, к исходному понятию всей гегелевской философии, к понятию «бытие». Бытие, поскольку оно первое, исходное понятие, поскольку оно начало, не может быть ничем опосредовано и поэтому не имеет никаких определений. Это чистое бытие есть чистая абстракция, и поэтому оно, как абсолютно-отрицательное, есть ничто. Итак, в первой категории системы Гегель выявляет первое противоречие: бытие есть ничто. Бытие и ничто (небытие) выступают как всеобщие характеристики абсолюта, и Гегель, обращаясь к истории философии, оправдывает как Парменида, утверждавшего что есть лишь бытие, так и буддистов, для которых абсолют есть ничто.

Противоположность бытия и ничто, равно как и тождество этих категорий, могут быть преодолены только на пути движения самих категорий. Поэтому Гегель вводит понятия, которые должны помочь движению мысли. Одним из таких понятий является понятие «становление». Становление – одна из важнейших, если можно так выразиться, сквозных категорий гегелевской системы. Внутренне противоречивое единство категорий, как, например, бытия и ничто, приводит к становлению новых, более богатых конкретным содержанием категорий. Результат становления представляет собою наличное бытие. Итак, от абсолютного, неопределенного, пустого бытия Гегель переходит к бытию с некоторой определенностью. Но определенность бытия есть качество. Так порождается следующая категория гегелевской системы.

Здесь, по-видимому, следует сказать об особенностях философских категорий. Первая состоит в том, что каждая из них служит и для характеристики явлений природы, и для характеристики общества, и для характеристики явлений духовной жизни и процесса познания. Поэтому определения философских категорий носят заведомо общий, абстрактный характер. Содержание философских категорий несводимо к той или иной области бытия, и тем более несводимо к конкретному примеру, хотя в содержании этих категорий находит свое отражение любая конкретная область.

Другая особенность философских категорий состоит в том, что их определенность выявляется только в общей философской системе, в которой эти категории употребляются. Так, например, у Аристотеля категории определяются как характеристики сущего, а у Канта – как внутренне присущие рассудку формы упорядочения данных опыта. У Гегеля в рассматриваемом нами случае категория качества и следующие за ней категории количества и меры определяются только через уже имеющуюся категорию бытия. Качество, пишет Гегель, есть в первую очередь тождественная с бытием определенность, так что нечто перестает быть тем, что оно есть, когда оно теряет свое качество. Количество есть, напротив, внешняя бытию, безразличная для него определенность. Так, например, дом останется тем, что он есть, будет ли он больше или меньше.

Третья ступень бытия – мера – есть единство первых двух, качественное количество. Все вещи имеют свою меру, т. е. количественно определены, и для них безразлично, будут ли они более или менее велики: но вместе с тем эта безразличность имеет также свои предел, при переходе которого, при дальнейшем увеличении или уменьшении вещи перестают быть тем, чем они были. Мера служит отправным пунктом перехода ко второй главной сфере идеи, к сущности. Мы не будем далее рассматривать построение Гегелем всей системы категорий. Само развертывание этих категорий весьма формально и зачастую произвольно. Однако следует заметить, что Гегель широко использовал достижения философии в анализе категорий. Поэтому для своего времени он представил наиболее глубокое и развитое учение о диалектике.

Наследником гегелевской диалектики как учения о взаимосвязи и развитии, стал диалектический материализм. Диалектика Гегеля получила очень высокую оценку Маркса и Энгельса. Эта оценка основывалась не только на содержании учения Гегеля, но и на учете тех следствий, которые вытекали из диалектики, хотя сам Гегель не выводил этих следствий. Истинное значение и революционный характер гегелевской философии, писал Энгельс, состояло в том, что она раз и навсегда разделалась со всяким представлением об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия. Истина уже не представлялась в виде системы догматических положений, которые оставалось только зазубрить; истина теперь заключалась в самом процессе познания, в длительном историческом развитии науки.

Так обстоит дело не только в познании, не только в философии, но и в области практического действия. История не может получить своего завершения в каком-то совершенном состоянии человечества. «Совершенное общество», «совершенное государство» – это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Каждая ступень в прогрессивном развитии человеческого общества необходима и имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых условий, постепенно развившихся в ее собственных недрах.

Для диалектической философии нет ничего раз и навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. И сама она является лишь отражением этого процесса в мыслящем мозгу. Восприняв диалектику Гегеля, диалектический материализм унаследовал систему категории, свойственных гегелевской философии. Однако содержание этих категорий претерпело коренные изменения. Дело в том, что если для Гегеля система категорий выражала взаимоотношения, складывавшиеся в процессе саморазвития идеи, то для диалектического материализма категории являются средством для выражения процессов развития, протекающих в разных областях материального и духовного мира. Для Гегеля идея – творец всего сущего. Для диалектического материализма идея – форма осознания человеком окружающего его мира и его собственного бытия в этом мире. Поэтому в диалектическом материализме обозначается проблема соотношения диалектики объективной и диалектики субъективной.

Объективная диалектика – это диалектика природы и материальных общественных отношений. Субъективная диалектика – это диалектика процесса познания и мышления людей. При этом субъективна она лишь по форме. Возникает вопрос, какая диалектика первична: диалектика субъективная или диалектика объективная. Этот вопрос не возникал у Гегеля, так как он исходил из принципа тождества бытия и мышления. Для материализма, разумеется, первичной признается объективная диалектика мира, а субъективная диалектика деятельности сознания выступает как вторичное, как форма отражения мира, соответствующая своему объекту. Поэтому часто, когда говорят о диалектике, без особых оговорок рассуждают об объективной и субъективной диалектике как об одном и том же, что в какой-то мере оправданно. Однако лишь до тех пор, пока само мышление, сам процесс познания не становится предметом специального исследования.

Рассматривая вопрос о происхождении законов диалектики. Энгельс отмечал, что эти законы абстрагируются из истории природы и общества, ибо сами эти законы суть не что иное, как наиболее общие законы обеих этих фаз исторического развития, а также законы мышления. Эти законы, говорил Энгельс, по сути дела, сводятся к трем законам:

• закон перехода количества в качество и обратно;

• закон взаимного проникновения противоположностей;

• закон отрицания отрицания.

Ошибка Гегеля заключалась в том, что он не выводил эти законы из природы и истории, а навязывал их природе и истории как законы мышления. Отсюда вытекает вся вымученная и часто нелепая конструкция: мир – хочет он того или нет – должен сообразовываться с логической системой, которая сама является лишь продуктом определенной ступени развития человеческого мышления.

В дальнейшем были предприняты попытки систематизировать законы и категории диалектики, иллюстрируя их данными развития науки и исторической практики.

Философия как интеллектуально-методологическая основа мировоззрения не может оставаться без внимания со стороны политических сил и политиков. И это в определенных условиях накладывает свой отпечаток на трактовку фундаментальных философских проблем. Так, в 1938 г. вышла в свет книга «История ВКП(б)», где был специальный раздел, называвшийся «О диалектическом материализме». В этом разделе были упомянуты только принципы взаимной связи и развития и два закона диалектики. А о законе отрицания отрицания ничего не было сказано, равно как и о многих категориях, характеризующих процессы взаимосвязи и развития. В результате из работ советских философов и из учебников эти части теории диалектики просто были исключены.

Только после смерти Сталина учение о диалектике было возрождено в том виде, в каком оно существовало раньше. Многие категории были осмыслены заново с учетом развития естествознания и на основе анализа исторического развития общества. Однако в общем и целом категориальный аппарат диалектики оставался прежним. Диалектика была представлена в следующем виде:

 

 

I. Принципы диалектики:

1. Принцип всеобщей взаимной связи.

2. Принцип развития через противоречия.

 

II. Основные законы диалектики:

1. Закон перехода количественных изменений в качественные.

2. Закон единства и борьбы противоположностей.

3. Закон отрицания отрицания.

 

III. Категории (неосновные законы) диалектики:

1. Сущность и явление.

2. Единичное, особенное, всеобщее.

3. Форма и содержание.

4. Причина и следствие.

5. Необходимость и случайность.

6. Возможность и действительность.

 

Разумеется, все части этой системы взаимосвязаны, проникают друг в друга, предполагают друг друга. Принципы реализуются в законах и категориях, но и законы, оказывается, входят в содержание категорий, когда предметы и явления рассматриваются не как постоянно существующие, а как возникающие, развивающиеся, изменяющиеся и преходящие.

Основные законы диалектики, с одной стороны, характеризуют процесс развития, в ходе которого противоречия приводят к разрушению старого и появлению нового качества, а повторное отрицание определяет общее направление процесса развития. Таким образом, формирующиеся в системе противоречия выступают как источник самодвижения и саморазвития, а переход количественных изменений в качественные – как форма этого процесса.

С другой стороны, баланс противоположных сил или процессов может выступать условием стабильного существования и функционирования объектов. Например, взаимодействие положительно заряженного ядра и отрицательно заряженных электронов обеспечивает стабильность атомов, баланс процессов возбуждения и торможения в нервной системе животных и человека обеспечивает нормальное функционирование организма. А нарушение баланса противоположных сил, например рост противоречий между классами, приводил, как мы знаем из истории общества, к революции и гражданским войнам. На наших глазах обострение внутренних противоречий в СССР привело к распаду огромного государства, что в свою очередь породило разнообразные противоречивые процессы, обусловившие экономический, политический и социальный кризисы в обществе, осложняемые обострившимися межнациональными противоречиями.

Многообразие видов взаимодействия, в том числе и противоречивых, побуждало к разработке классификации противоречий. Во-первых, были выделены внутренние противоречия, ибо именно они в значительной мере определяют процесс саморазвития объектов, а также противоположные им по смыслу внешние противоречия[237]. Во-вторых, выделены антагонистические (непримиримые, неразрешимые внутри данной системы) противоречия и неантагонистические. Но границы между этими понятиями весьма условны. Так, грузино-абхазские противоречия являются внутренними для государства Грузия, если их рассматривать с позиций других государств, например, России, Азербайджана или Армении. Но с точки зрения Абхазии, считающей себя самостоятельным национально-государственным образованием, ее отношения и противоречия с Грузией могут рассматриваться как внешние.

Война как наиболее острая форма социального конфликта может быть оценена как проявление антагонистических противоречий. Неантагонистические же противоречия разрешимы в той системе, в которой они возникают, и могут быть сняты путем согласования интересов тех или иных социальных сил, заключения компромиссов между ними и т. п.

Наличие тех или иных противоречий отнюдь не избавляет от необходимости анализа конкретных ситуаций. В то же время знакомство с философскими категориями позволяет сам этот анализ вести более глубоко, так как многообразие категорий в философской системе свидетельствует о многообразии средств умственного анализа реальности.

Противоречия свойственны также и развитию познания. О некоторых из них уже говорилось выше. Так, например, речь шла о противоречии, которое возникло между принятой в физике системой взглядов на взаимодействие электрически заряженных частиц и результатами опытов Резерфорда, когда оказалось, что отрицательно заряженные электроны находятся на разных расстояниях от положительно заряженного ядра, но не падают на него, как это следовало из закона Кулона. Попытки разрешить это противоречие в рамках прежних теоретических представлений не увенчались успехом. В результате пришлось пересматривать многие устоявшиеся воззрения и создать новую научную дисциплину – квантовую механику. История науки дает много примеров такого рода.

Известно, что Д. И. Менделеев (1834—1907) открыл фундаментальный для химии закон, согласно которому свойства химических элементов находятся в периодической зависимости от их атомных весов. Сам этот закон служит прекрасной иллюстрацией закона перехода количественных изменений в качественные. Но через некоторое время химики столкнулись с парадоксальной ситуацией. В группе лантана происходило что-то невероятное: четко прослеживалось изменение атомных весов химических элементов, но при этом не наблюдалось сколько-нибудь существенного изменения их свойств. Парадокс был разрешен при более глубоком исследовании структуры атомов химических элементов, с одной стороны, и за счет уточнения самого периодического закона – с другой. Вообще химия является областью науки, где на каждом шагу приходится сталкиваться с действием закона перехода количественных изменений в качественные. Изменение состава атомного ядра на протон и нейтрон и соответствующее изменение внешней оболочки на один электрон приводит к появлению нового химического элемента; изменение на группу СН2 в ряду предельных углеводородов приводит к появлению нового химического вещества.

Закон отрицания отрицания характеризует развитие со стороны изменчивости и в то же время преемственности, что и определяет направление развития. Здесь прежде всего надо отметить, что в диалектике отрицание понимается не как простое уничтожение объекта внешними силами, а как самоотрицание, составляющее условие развития. Энгельс, говоря об этом законе, приводит пример с ячменем. Огромное количество зерен этой культуры «уничтожается» при приготовлении корма или идет на получение пива. Это недиалектическое отрицание. Но если зерно попадет во влажную теплую землю, то оно само себя отрицает: на месте зерна появляется росток. И если внешние условия будут благоприятными, то в конечном счете появятся новые зерна, а старый стебель отомрет. Итак, оказывается, через двойное отрицание мы приходим к исходному пункту (зерно – стебель – зерно). И хотя у Гегеля этот логический закон навязывался всей природе и всей истории, в нем находят свое отражение и выражение те отношения, которые имеют место в действительности. Впрочем, триада, диктуемая логикой, не всегда является обязательной для развития природы. Могут быть и четырех– и пятизвенные циклы развития, и повторения черт предшествующих ступеней не обязательно будут такими же, как в случае воспроизводства ячменных зерен. Но что без диалектического отрицания нет развития – это несомненно. И повторение тех или иных форм, особенностей, структур, возникающее в процессе развития вследствие повторного отрицания, также имеет место.

Диалектика преодолевает, включая в себя (снимает – в терминологии Гегеля), два типа представлений о процессе развития. Одно представляет развитие в виде стрелы и утверждает, что в процессе развития всегда появляется что-то совершенно новое и нет никакого повторения старого. Другое – в форме кругового движения и утверждает, что в процессе развития есть лишь повторение того, что уже было когда-то. Снятие этих представлений приводит к образу спирали и к утверждению, что в процессе развития отдельные черты, стороны, свойства развивающихся объектов утрачиваются навсегда, но другие – повторяются на новых витках спирали, на новом уровне развития.

Таковы некоторые характеристики основных законов диалектики. Мы не будем здесь рассматривать все названные выше категории диалектики, так как нам бы хотелось уделить внимание проблеме развития диалектики в целом. Ведь диалектика как учение о всеобщей взаимной связи и развитии сама находится в связи с другими частями философии и с другими науками и сама развивается.

Говоря о теории развития, нельзя оставить без внимания работы И. Р. Пригожина (р. 1917), поскольку эти работы позволяют по-новому подойти к традиционным общенаучным и философским проблемам. Илья Романович Пригожин родился в России. Но с десятилетнего возраста жил в Бельгии. Многие годы работал в Брюсселе в центре по исследованию проблем физики и химии, а также сотрудничал с одним из американских университетов. В 1977 г. за работу по неравновесной термодинамике химических процессов удостоен Нобелевской премии. Эти работы, поначалу показавшиеся только специальными, в дальнейшем получили весьма широкую интерпретацию общенаучного и философского характера. В 1985 г. на русском языке издана книга «От существующего к возникающему», в 1986 г. вышла в свет написанная им совместно с его сотрудницей И. Стенгерс книга «Порядок из хаоса». В 1989 г. журнал «Вопросы философии» опубликовал статью И. Пригожина «Переоткрытие времени», а в 1991 —статью «Философия нестабильности».

У Пригожина, как отмечают его критики и последователи, парадигма (основополагающая идея) классической науки сменяется принципиально новой парадигмой самоорганизации. Это означает, в частности, что направление времени, а также направление эволюции любой системы не предзадано извне. Оно творится постоянно на уровне элементарных физико-химических процессов. Саморазвитие, согласно Пригожину. – это постоянно осуществляемый «выбор на молекулярном уровне», где господствует случайность, неустойчивость. Таким образом преодолевается противоречие между концепциями классической физики с ее признанием принципиальной обратимости процессов и фактом геологической, биологической и социально-исторической необратимой эволюции.

Это позволяет по-новому взглянуть на такие проблемы, как саморазвитие Вселенной, возникновение жизни на Земле, эволюция человеческой цивилизации. И. Пригожин и И. Стенгерс отмечают, что им очень близка утверждаемая диалектическим материализмом необходимость преодоления противопоставления «человеческой» исторической сферы материальному миру. Наметившееся сближение этих двух противоположностей будет усиливаться по мере того, как будут создаваться средства описания внутренне эволюционной Вселенной, неотъемлемой частью которой являемся мы сами.

Пригожин говорит о том, что в настоящее время мы переживаем глубокие изменения в научной концепции природы и в структуре человеческого общества. Эти изменения породили потребность в новых отношениях между человеком и природой так же, как и между человеком и человеком. Старое априорное различие между научными и этическими ценностями более неприемлемо. Человеческое общество – это очень сложная система, способная претерпевать множество бифуркаций, т. е. взрывных изменений, дающих новые, непредсказуемые направления эволюции, что подтверждается множеством культур, сложившихся на протяжении сравнительно короткого периода в истории человечества. Мы знаем, пишет Пригожин, что столь сложные системы обладают высокой чувствительностью по отношению к флуктуациям, т. е. отклонениям от средних, равновесных состояний. Это вселяет в нас одновременно и надежду и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмысленность); тревогу потому, что наш мир, по-видимому, навсегда лишился гарантий стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь чувство умеренной надежды.