Существуют вещи независимо от нашего сознания, от наших ощущений

Мир познаваем. В нем нет принципиально непознаваемых вещей, а есть лишь вещи, еще не познанные. Причем решительно никакой принципиальной разницы между вещами познанными и вещами еще не познанными не существует.

К процессу познания надо подходить диалектически, т.е. не предполагать наши знания данными в готовом виде, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточ­ное знание становится более полным, более точным.

Отражение действительности в сознании человека есть сложный, противоречивый процесс, совершающийся в чувственной и логической фор­мах. Ленин дает всестороннюю характеристику прежде всего ощущений. Ленин указывает, что ощущения есть "одно из свойств движущейся материи", "функция определенным образом организованной материи". Он по­нимает ощущение как "непосредственную связь сознания с внешним миром" как "превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания". Ленин также рассматривает ощущение как первичную, элементарную форму отражения предмета в сознании, считая ощущение "единственным источ­ником нашего знания".

Ленин понимает ощущение еще и как "образ внешнего мира", своеобразную копию действительности. Представляя собой образ, снимок явлений материальной действительности, ощущение по своему содержанию объективно. При этом он обращает внимание на то, что отражение пред­мета в ощущении — это не мертвое, не зеркальное отражение. В отличие от зеркала — это отражение — субъективный образ объективной действи­тельности. Субъективность этого образа состоит в том, что степень правильности, точности отражения предмета зависит не от объекта, а от субъекта. Внутреннее субъективное состояние человека, его личные особенности, его жизненный опыт накладывают свой отпечаток на чувст­венный образ.

Исходя из своей теории познания как теории отражения, Ленин критикует т.н. теорию символов (Мюллер, Гельмгольц, др.) Ленин не согла­сен с положениями этой теории о том, что ощущения человека представ­ляют собой условные знаки, символы, " иероглифы ", не имеющие никакого сходства с тем, что они обозначают; с тем, что ощущения порождаются будто бы специфической энергией, присущей каждому органу чувств. Он пишет: "Бесспорно, что изображение никогда не может всецело сравнить­ся с моделью, но одно дело изображение, а другое дело символ, услов­ный знак... "Условный знак", символ, иероглиф суть понятия, вносящие совершенно ненужный элемент агностицизма".

Большое внимание Ленин уделяет проблеме истины. В ней он разли­чает два вопроса: 1) Может ли в человеческих знаниях быть такое со­держание, которое не зависит ни от человека, ни от человечества? — Это вопрос об объективности истины. 2) Могут ли человеческие предс­тавления, содержащие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно или же только приблизительно, относительно? — Это вопрос о соотношении абсолютного и относительного в истине.

Первый вопрос Ленин связывает с признанием того, что наши знания представляют собой отражение объективной действительности, и поэтому в них имеется такое содержание, которое не зависит от людей, отдель­ных или всех вместе взятых, а определяется самой объективной действи­тельностью, ее собственным содержанием. Это — объективная истина, или объективно истинностная сторона наших знания.

По вопросу о соотношении абсолютности и относительности в истине Ленин указывает на то, что наше познание складывается из суммы относительных истин, т.е. знаний правильных, но не совсем полных и точных, из знаний, которые затем углубляются и уточняются дальнейшим разви­тием науки и практики. Но каждая относительная истина, согласно Ле­нину, содержит в себе крупицу абсолютно точного, абсолютно верного знания. Элементы абсолютной истины присутствуют в истинах относитель­ных, и из суммы относительных истин (крупиц абсолютной истины) складывается полная — абсолютная — истина. Но процесс этот бесконечен.

Исходным пунктом познания, подчеркивает Ленин, его движущей си­лой является практика. Он пишет: " Точка зрения жизни, практики долж­на быть первой и основной точкой зрения теории познания ". При этом Ленин отмечает, что практика как критерий истины сама содержит в себе своеобразное противоречие. Критерий практики одновременно и определенен, и неопределенен. Он неопределенен потому, что практика человека постоянно развивается, изменяется: "Критерий практики нико­гда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полно­стью какого бы то ни было человеческого представления". Эта "неопре­деленность" критерия практики не позволяет человеческим знаниям прев­ратиться в неизменную совокупность догм. С другой стороны — критерий практики "настолько определенен, чтобы вести борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма". Ленин считает, что тот, кто признает критерием истины практику, фактически, становится на позиции материализма.

Ленин дает "гносеологическое" определение центральной категории материализма — материи. Он обращает внимание на то, что более широко­го понятия, чем материя, не существует, а поэтому его определение может состоять лишь в том, чтобы охарактеризовать отношение материи к сознанию: "Материя есть объективная реальность, данная нам в ощу­щении". При этом он добавляет, критикуя последователей Э.Маха (махистов): "совершенно непозволительно смешивать, как это делают махисты, учение о том или ином строении материи с гносеологической категорией, — смешивать вопрос о новых свойствах новых видов материи (например, электронов) со старым вопросом теории познания, вопросом об источниках нашего знания, о существовании объективной истины и т.п."

Свой общефилософский подход к познанию Ленин переносит и на познание общества. Здесь он следует Маркс у, который настаивал на том, чтобы "согласовать науку об обществе с материалистическим основанием и перестроить ее соответственно этому основанию".

Ленин активно выступал за соединение диалектики, примененной к познанию, логике и самой теории познания. Он пишет: "Если Маркс не оста­вил "Логики" (с большой буквы), то он оставил логику "Капитала". В "Капитале" применена к одной науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х слов: это одно и то же) материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед". О Гегеле при этом Ленин говорит; "Гегель действительно доказал, что логичес­кие формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее, не доказал, а гениально угадал".

Ленин подходил к познанию диалектически, что следует из приведен­ных выше
3-х гносеологических выводов. Именно это привело его к выводу о том, что: "Законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека", а не только законы предметов действительного мира. О логике Ленин также пишет: "Логика есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития "всех материальных, природных и духовных вещей", т.е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т.е. итог, сумма, вывод истории познания мира". Поэто­му Ленин ставил перед философами-марксистами задачу глубоко изучать историю познания: "Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техни­ки". "В логике история мысли должна в общем и целом, совпадать с законами мышления". В отношении общественной науки это выглядит у Лени­на так: "Самое надежное в вопросе общественной науки и необходимое для того, чтобы... не дать затеряться в массе мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений, — самое важное, — чтобы подойти к... вопросу с точки зрения научной, это — не забывать основной историчес­кой связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как извест­ное явление в истории возникло какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь".

Ленин указывал на то, что категории философии имеют методологическое значение, служат способом отыскания новых результатов: "Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения, т.е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее и овладевать ею". Сами категории, считает Ленин, возникают в определенном порядке. Так, он отмечает: "Сначала мелькают впечатления, затем выделяется нечто, — потом развиваются понятия качества... (определения вещи или явления) и количества. Затем изучение и размышление направляет мысль к познанию тождества — различия — основы — сущности... — причинности...". При этом, утверж­дал Ленин, "категории надо вывести (а не произвольно или механически взять) (не "рассказывая", не "уверяя", а доказывая...)"

Сопоставляя диалектику и формальную логику, Ленин дает немало интересных характеристик той и другой. Так, он отмечает: формальная логике "берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим". Говоря об истоках формальной логики, Ленин пишет: "У Аристо­теля везде объективная логика смешивается с субъективной и так притом, что везде видна объективная. Нет сомнения в объективности познания. Наивная вера в силу разума, в силу, мощь, объективную истинность познания".

Развивая идею диалектической логики, Ленин так сформулировал ее требования: "Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, в се связи и "опосредствования". Мы никогда не до­стигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, "самодвижении"... изменении... В-3-х, вся человеческая практика должна войти в пол­ное "определение" предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалек­тическая логика учит, что "абстрактной истины нет, истина всегда кон­кретна"". И далее: "Совокупность всех сторон явления, действитель­ности и их взаимоотношения — вот из чего складывается истина. От­ношения (=переходы=противоречия) понятий — главное содержание логики, причем эти понятия (и их отношения, переходы, противоречия) показаны как отражения объективного мира. Диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот".

Конкретизируя свое представление о соотношении объективного и субъективного в познании, Ленин отмечает: "Сознание человека не то­лько отражает объективный мир, но и творит его". Это творчество мо­жет порой проявляться и так: "... знаки или символы, — пишет Ленин, — вполне возможны по отношению к мнимым предметам, и всякий знает примеры таких знаков и символов". Он обращает внимание на то, что "если рассматривать отношение субъекта к объекту в логике, то надо взять во внимание и общие посылки бытия конкретного субъекта (жизнь чело­века) в объективной обстановке".

Признавая необходимость абстракций в познании, Ленин обращает внимание на их ограниченность: "Мы не можем представить, выразить, смерить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, огрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыс­лью есть всегда огрубление, омертвление, — и не только мыслью, но и ощущением, и не только движения...". И далее: "Логические понятия субъективны, пока остаются "абстрактными", в своей абстрактной форме, но в то же время выражают и вещи в себе. Природа и конкретна и абстракт­на, и явление и суть, и мгновение и отношение. Человеческие понятия субъективны в своей абстрактности, оторванности, но объективны в це­лом, в процессе, в итоге, в тенденции, в источнике". "... Человечес­кие понятия не неподвижны, а вечно движутся, переходят друг в друга, переливают одно в другое, без этого они не отражают живой жизни. Анализ понятий, изучение их, "искусство оперировать с ними" (Энгельс) требует всегда изучения движения понятий, их связи, их взаимоперехо­дов". И еще: "Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гиб­кость, доходящая до тождества противоположностей, — вот в чем суть. Эта гибкость, примененная субъективно, = эклектике и софистике. Гиб­кость, примененная объективно, т.е. отражающая всесторонность ма­териального процесса и единство его, есть диалектика, есть правиль­ное отражение вечного развития мира".

Ленин показывает, откуда берутся различные фигуры логики, ее за­коны. Он пишет: "... практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логичес­ких фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом".

Ленин высоко оценивает роль фантазии в человеческом познании: Фантазия, отмечал Ленин, "чрезвычайно ценна. Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчисле­ний невозможно было бы без фантазии. Фантазия есть качество величайшей ценности".

Имея в виду необходимость практической проверки теоретических положений, что очень важно также для экспериментального подхода, Ле­нин писал: "Практика выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но их непосредственной действи­тельности". И далее: "... человеческое понятие... объективную истину познания "окончательно" ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится "для себя бытием" в смысле практики".

В.И.Ленин был крупнейшим организатором отечественной науки, системы образования, системы распространения и популяризации научных знаний. Он стоял у начала реализации многих научно-технических, на­учно-производственных и иных программ, связанных с практическим во­площением знаний в самых разных областях общественной жизни страны. Ленин прямо призывал молодежь овладевать всеми видами научных зна­ний, которые только накопило человечество. Он был активным сторонником приглашения зарубежных ученых и специалистов, посылки многих и многих молодых граждан нового государства для получения штучной подготовки за рубежом.

Почин Плеханова и Ленина в области распространения философии марксизма, его теории познания, подходов к познанию, знанию, обуче­нию и т.п. подхватили многие и многие отечественные ученые, философы Советского времени. В течение нескольких десятков лет развития фило­софии диалектического материализма в советский период были написаны сотни и тысячи книг по проблематике познания. На наш взгляд, наи­более последовательно и полно проблематика познания развивалась в 70-е - 80-е годы XX века. Работы этого периода еще только ждут своего всестороннего анализа и осмысления. Некоторое представление о результатах исследования познания этого периода можно получить, знакомясь с учебниками и разделами учебников по философии, посвящен­ными познанию, ориентированными на традиции диалектического материа­лизма. Как пример подобного рода исследований рассмотрим кратко трактовку различных вопросов познания известным советским философом Э.Ильенковым.

Ильенков

Эвальд Васильевич Ильенков (1924 — 1979 гг.) — учился в МГУ, окон­чил артиллерийское училище, был на фронте. Лауреат премии им.
Н.Г. Чернышевского за цикл работ по теории диалектики. Кандидатская дис­сертация Ильенкова — " Некоторые вопросы материалистической диалектики в работе К.Маркса "К критике политической экономии" ". Ильенков — автор известной статьи в " Философской энциклопедии " — “ Идеальное ”.

Ильенков стремился развернуть критический анализ современного ему мышления с позиций целостной теории познания. Согласно Ильенко­ву, идеальное — это субъективный образ объективной реальности, т.е. отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли. Идеальное у него есть не индивидуально-психиче­ский, тем более — не физиологический феномен, а феномен общественно-исторический, продукт и форма духовного производства.

По Ильенкову, идеальное — это то, чего нет, и вместе с тем оно есть. Это то, что не существует в виде внешней, чувственно воспри­нимаемой вещи, и вместе с тем существует как деятельная способность человека. Это бытие, которое, однако, равно небытию, или наличное бытие внешней вещи в фазе ее становления в деятельности субъекта в виде его внутреннего образа, потребности, побуждения и цели. Этим идеальное бытие вещи отличается от ее реального бытия.

Ильенков много занимался теоретическими и методологическими проблемами формирования высших психических способностей человека. Вопрос развития теоретических способностей человека Ильенков связывал с выработкой умения двигаться по форме противоречия, а также умения самостоятельно его разрешать. Разрешать путем действительного, конкретного исследования соответствующих фактов, а не словесными манипуляциями. В ходе такого исследования происходит "взвешивание на­едине с собой" всех "за" и "против", т.е. самокритичность мышле­ния, которая является признаком его самостоятельности, " высшей — диалектической — культуры ума ".

По Ильенкову, " ум " — это не " естественный дар", а результат соци­ально-исторического развития человека, общественно-исторический дар, дар общества индивиду. Поэтому, "важно предельно точно очертить те условия, которые приводят к образованию ума, отграничив их от усло­вий, которые образованию ума мешают и тормозят его развитие". Илье­нков уверен, что "каждый человек может — чуть легче и быстрее, чуть труднее и медленнее — усвоить все "способности", развитые историей культуры". И далее: "все те способности (умения), которые формирова­лись в истории рода долгие тысячелетия, ребенок XX века усваивает играя (шутя) за какие-нибудь годы и даже месяцы, ибо он движется по уже проторенной дороге...".

Ильенков выступает за новые формы преподавания детям основ современной науки, современных знаний. Он отмечает: "Мы не даем им (детям — СХ) заглянуть в "кухню науки", не помогаем им рассмотреть тот процесс, в ходе которого сырой, еще непереваренный и не переже­ванный материал жизни постепенно превращается в систему "чистых" теоретических абстракций, дефиниций, правил, законов и алгоритмов". В результате получается, "что человек, объевшийся с детства "жареными рябчиками абсолютной науки" (это — ироничное выражение молодого Маркса в адрес подобной "педагогики"), уже не видит — и не умеет ви­деть — живых птиц, летающих в небе над его головой". Появляется "педант-догматик, который интересуется лишь тем, что о каждой вещи сказали и написали другие люди, и при этом нисколько уже не интере­суется самой вещью". В то время как "вся человеческая наука (все знания, вся культура человечества) есть не что иное, как с трудом обретенный, нащупанный, часто лишь угаданный — и, может быть, не во всем верно и точно — ответ на вопросы. На вопросы, перед которыми жизнь (история) когда-то поставила людей, заставив их над собой задуматься". Такие вопросы "можно решить с помощью простого здравого смысла, т.е. с помощью довольно простого способа мышления". Но некоторые из этих вопросов "требуют способа (метода) мышления более развитого — научно-теоретического". Наука, — пишет Ильенков, — “вообще и возникает там, где перед людьми встают вопросы, не разрешимые донаучными средствами и способами мышления, с помощью простого здравого смысла”.

"Наука, — согласно Ильенкову, — и в ее реальном историческом раз­витии, и в ходе ее индивидуального усвоения — всегда начинается с вопроса, обращенного к природе или к людям. Поэтому-то учиться (и учить) мыслить нужно начинать с умения грамотно задавать вопросы, или, что то же самое, — с умения задаваться серьезным, действительным, а не надуманным вопросом". И далее: "Но всякий серьезный вопрос всегда вырастает перед сознанием в виде противоречия в составе наличного, уже имеющегося в голове знания. В виде формального противоречия в составе этого знания, неразрешимого с помощью уже отработанных, усвоенных понятий, с помощью известных схем решения". Только ум, “приучен­ный с детства к действиям по штампу... не любит "противоречий"”. Такой ум "в конце концов срывается в истерику". "Вообще, — считает Ильенков, — отношение к противоречию является самым точным критери­ем культуры ума, умения мыслить " (выделено мной — СХ)".

“Для подлинно культурного в логическом отношении ума, — убежден Ильенков, — появление "противоречия" — это сигнал появления пробле­мы, неразрешимой с помощью уже известных, уже заштампованных интеллектуальных действий, сигнал для включения мышления в собственном смысле этого слова как самостоятельного исследования ("осмысливания") предмета, в выражении которого это противоречие возникло”. Только малыш с его мышлением "совершенно нечувствителен к "противоречию"".

Ильенков много размышляет о природе научного спора. Он пишет: “Культура спора, культура дискуссии, имевшая своей целью выяснение объективной, каж­дый раз конкретной истины (а другой истины ведь и не бывает), — это очень трудноусваиваемая культура. Она предполагает умение взглянуть на вещи с противоположной точки зрения, привычку опрашивать себя: "А что, если предположить обратное?". Нужно уметь спорить грамотно с другими. Но это лишь подход, начало, основание еще более ценного умения — умения спорить с самим собой”. "Умение постоянно полемизировать с самим собой —... является признаком высшей —диалектической — культуры ума".

Ильенков особо останавливается на коварстве т.н. "абстрактных истин", "абсолютных истин" и т.п. Он пишет: "чем "абсолютнее", чем "безусловнее" и "самоочевиднее" та или другая "абстрактная истина", тем более серьезного подвоха надо ждать с ее стороны...". И далее: "только полностью — конкретно — распутав этот клубок переплетающихся между собой противоречий, вы имеете право сказать, что осмыслили его научно, на уровне современной культуры научного мышления, — поняли его". При этом нужно учитывать, считает Ильенков, что заблуждение "может таиться совсем не в формуле, а в вашем лишь к ней отно­шении, в вашем способе ее применения к конкретному случаю".

Ильенков обращает внимание и на тот факт, что "догматизм всег­да — рано или поздно — перерождается в бесплодный скепсис, то есть в полное неверие в силу науки, в ее способность познать законы миро­здания, и что скептик — это бывший, разочаровавшийся во всем дог­матик". В глазах скептика "вообще стирается разница между правдой и ложью, между красотой и безобразием, между истиной и ее ловкой ими­тацией". "В философии эта позиция называется релятивизмом, а человек, ее исповедующий, и есть скептик".

Ильенков формулирует совет: " приучайте и себя и других каждую общую истину постигать в процессе ее рождения, то есть постигать ее как содержательный ответ на вопрос, вставший и встающий перед лю­дьми из брожения противоречивой живой жизни, как способ умного раз­решения этих противоречий ".

 

 

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ:

 

 

1. Антология мировой философии: Возрождение. — Мн.: Харвест; М.: ООО "Издательство АСТ", 2001. — 928 с.

2. Гулыга А.В. Немецкая классическая Философия. — М.: Мысль, 1986. —
334 с.

3. История диалектики. Немецкая классическая Философия. Руководитель авт. коллектива Т.И.Ойзерман. Редколлегия: А.С.Богомолов и др. — М.: Мысль, 1978. — 363с. (АН СССР. Ин-т философии).

4. История марксистской диалектики. От возникновения марксизма до ленинского этапа. Отв. ред. М.М.Розенталь. — М.: Мысль, 1971. —535 с.

5. История философии: Энциклопедия. — Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. — 1376 с. — (Мир энциклопедий).

6. Копнин П.В. Философские идеи В.И.Ленина и логика. — М.: Издательство "Наука", 1969. — 483 с.

7. Мир Философии: Книга для чтения. В 2-х ч. 4.1. Исходные Философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1941. — 672 с.

8. Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч. 4.2. Человек. Общест­во. Культура. — М.: Политиздат, 1991. — 624 с.

9. Реале Дж., Антисери Д.Западная Философия от истоков до наших дней.
Том 2. Средневековье. — СПб.: ТОО ТК "Петрополис", 1994. — 368 с.

10. Реале Дж., Антисери Д. Западная. Философия от истоков до наших дней.
Том 3. Новое время. - СПб.: ТОО ТК "Петрополис", 1996. — 736 с.

11. Реале Дж., Антисери Д. Западная Философия от истоков до наших дней. Том 4. От романтизма до наших дней. — СПб.: ТОО ТК "Пет­рополис", 1997. — 880 с.

12. Русская Философия: Имена. Учения. Тексты: Сб. /Сост. Солнцев Н.В. — М.: Издательский дом "ИНФРА-М", Издательство "Весь мир", 2001.— 496 с. — (Высшее образование).

13. Соколов В.В. Европейская Философия ХV-ХVII веков: Учеб. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Высш. шк., 1996.— 400 с.

14. Философский энциклопедический словарь /Гл. редакция: Л.Ф.Ильичев и др. — М.: Сов. Энциклопедия, 1983. — 840 с.

15. Хрестоматия по Философии: Учебное пособие. (Составители: Алексеев П.В., Панин А.В.). — М.: ТЕИС, 1996. — 416 с.

16. Чанышев А.Н. Философия древнего мира: Учеб. для вузов. — М.: Высш. шк., 2001. — 703 с.

17. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии: Учеб. пособие для вузов. — М.: Высш. шк., 1991. — 512 с.