Судьи Конституционного Суда Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации Постановлением от 28 июня 2007 года признал взаимосвязанные положения статьи 14. 1 федерального закона от 12 января

Б.С. ЭБЗЕЕВА

Конституционный Суд Российской Федерации Постановлением от 28 июня 2007 года признал взаимосвязанные положения статьи 14.1 Федерального закона от 12 января 1996 года "О погребении и похоронном деле" (в редакции Федерального закона от 11 декабря 2002 года N 170-ФЗ) и пункта 5 Положения о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта (утверждено Постановлением Правительства Российской Федерации от 20 марта 2003 года N 164), согласно которым погребение лиц, уголовное преследование в отношении которых в связи с их участием в террористической деятельности прекращено из-за их смерти, наступившей в результате пресечения данной террористической акции, осуществляется в особом порядке, установленном Правительством Российской Федерации, а тела указанных лиц для захоронения не выдаются и о месте их захоронения не сообщается, не противоречащими Конституции Российской Федерации.

1. Не могу согласиться с большинством Суда как в части указанного вывода, так и в части, касающейся его аргументации. Полагаю, что демократия в рамках правового государства, как она закреплена в Конституции Российской Федерации (статья 1, часть 1), требует адекватных средств защиты. При этом несомненно, что масштабный, хорошо организованный и финансируемый терроризм, угрожающий самому существованию государства, устоям общества, правам человека, требует от властей принятия должных, порой весьма суровых, мер по его обузданию. Но столь же несомненно, что в этих условиях особенно возрастает значение конституционных гарантий, соблюдение которых - безусловная обязанность государства, от соблюдения которой оно не может отказаться ни при каких условиях.

Речь при этом не только о том, что взаимосвязанные положения статьи 14.1 Федерального закона "О погребении и похоронном деле" ипункта 5 Положения о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта, ограничивают граждан в ряде их прав, на что обращено внимание и в решении Суда (статьи 21, 28 и 45 Конституции Российской Федерации). В той форме, в какой это сделано законодателем, указанные положения вступают в определенное противоречие прежде всего с фундаментальными принципами, на которых зиждется Российская Федерация и которые составляют основы ее конституционного строя, согласно которым недопустимо использование человека, наделенного неотъемлемыми правами и свободами, в качестве средства для достижения целей государства, власти запрещено выходить за пределы конституционной дискреции, а сама она организована и осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную, и т.д. (статьи 2, 3 и 10 Конституции Российской Федерации).

2. Проблема, которую рассматривал Конституционный Суд, - во многом политическая. Причем практика борьбы с этим тягчайшим злодеянием свидетельствует, что интересы пресечения терроризма, его общей и специальной превенции, ликвидации последствий как самих террористических акций, так и контртеррористических операций, сопряженных с возможностью массовых беспорядков, столкновениями различных этнических групп, эксцессами между родственниками лиц, причастных к террористическим актам, и населением и правоохранительными органами, угрозой жизни и здоровью людей, действительно могут обусловливать для определенных ситуаций установление особого правового регулирования погребения лиц, уголовное преследование которых в связи с их участием в террористической деятельности прекращено из-за смерти, наступившей в результате пресечения террористической акции, в том числе как это предусматривается оспариваемой статьей 14.1 Федерального закона "О погребении и похоронном деле". Полагаю, однако, что такое установление, являющееся изъятием из общего правила, возможно в отношении определенных лиц и в силу прямого веления КонституцииРоссийской Федерации (статья 55, части 1, 2 и 3) допустимо в тех случаях, когда иным способом невозможно реализовать указанные цели.

3. При этом невозможность реализации указанных целей иным способом должна быть лицом, уполномоченным принимать соответствующее решение, доказана в суде, наделенном полномочиями по осуществлению не формального, а эффективного контроля, способного гарантировать от возможного произвола и недопустимо широкого усмотрения или даже элементарной ошибки соответствующего должностного лица. В противном случае судебная защита, право на которую гарантируется каждому (статья 46, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации), поскольку суд при рассмотрении дела не исследует по существу его фактические обстоятельства, ограничиваясь установлением только формальных условий применения, превращается в фикцию (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 июня 1995 года N 7-П, от 13 июля 1996 года N 14-П, от 28 октября 1999 года N 14-П, от 22 ноября 2000 года N 14-П, от 14 июля 2003 года N 12-П и др.). Указанное требование даже более важно в контексте административного производства о споре, результаты которого имеют решающее значение для определения конституционных прав, поскольку устранение последствий административного акта, по терминологии Постановления Конституционного Суда "специальных мер, ограничивающих конституционные права и свободы", если такой акт признан судом впоследствии недействительным, становится невозможным, как об этом свидетельствует представленный в Конституционный Суд Российской Федерации Меморандум по жалобе N 384 50/05 "Сабанчиева и другие против Российской Федерации" от 22 мая 2007 года Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека. Судебная власть по своим конституционно-правовой природе и статусу и самому назначению не может и не должна служить "прикрытием" для несанкционированного им административного решения, связанного со столь значимыми для человека юридическими и фактическими последствиями.

4. Обращаю внимание также на спорность утверждений об эффективности установленной оспариваемыми актами превентивной меры, которая, однако, вынужден это констатировать с сожалением, в силу известных причин в полиэтничной и многоконфессиональной стране со сложившимся в течение столетий цивилизационным единством, которое властью не может ставиться под сомнение ни при каких условиях, на индивидуальном уровне и в общественном сознании нередко воспринимается в качестве средства этнорелигиозного устрашения. Во всяком случае сторона, принявшая и подписавшая оспоренные в Суде акты, не привела убедительных доказательств в их пользу, которые не вызывали бы вполне обоснованных сомнений в эффективности самой меры и соразмерности установленных в форме абсолютного запрета ограничений, причем более суровых по отношению к лицам, уголовное преследование в отношении которых в связи с их участием в террористической деятельности прекращено из-за их смерти, наступившей в результате пресечения данной террористической акции, чем, например, к лицам, осужденным за совершение преступления терроризма и умершим в заключении. "Дух умеренности должен быть духом законодателя" (Ш.Л. Монтескье).