Великжанин Павел Номер участника 682-180

 

Пинок под зад

Льстецу потребен легкий нрав.

В него хоть плюй – он бодр и весел…

Раз повелитель, осерчав,

Пинок придворному отвесил.

А тот вскричал: «О, как я мог!

Молю простить пред Вашим взглядом,

Что Ваш сиятельный сапог

Посмел задеть неловким задом».

***

Где престол, там у подножия и плаха,

И палач с улыбкой-саблею кривою...

Так тесна бывает шапка Мономаха,

Что снимается лишь вместе с головою.

***

Что ж друг друга они ругают?

Что же мерят кривым аршином?

Для одной вершины другая

Никогда не будет вершиной.

***

О трех типах мебели. Иронично-патриотичное

Америка – офисный стул:

Все можно настроить, как нужно,

Нажал на рычаг, повернул…

Удобно, нет спору.… Но скучно.

Европа – старинное кресло:

Местами потерто и тесно,

Но в нем так уютно ютиться,

Дыша ароматом традиций…

Россия – скамейка в саду:

Как сядешь – занозы в заду,

И дует, и жестко, и холодно здесь…

Но только на ней имена наши есть.

***

Частушки о дороговизне

Цены выросли, как дети:

Эх, акселераты!

Где бы взять для тех и этих

Лишних три зарплаты!

Цены – словно самолеты,

А в кармане – голый шиш:

На моря и на курорты

Никуда не полетишь.

Смотрят доктор и учитель:

Дорога покупка.

Цены, цены, не скачите,

Вы же ведь не Бубка!

Мяса сочные отрубы

И сугробы творога –

Посмотреть на вас мне любо,

Да вот только дорого.

Это кто же бросил дрожжи

В цены на базаре?

Цены выросли до дрожи:

Всех пораспугали!

Отскочил я от витрины,

Ценами покусанный,

И хожу не в магазины,

А по бакам мусорным.

Раньше хлеб хоть иногда

Мазали икорочкой;

Щас на первое – вода,

А на второе – корочка.

Цены вновь меняют бирки,

И колю в ремне я дырки –

А иначе бы давно

Я б остался без штанов.

Глаз таращу, как налим,

Воду ем я ложкой:

Сосчитать не смог ноли

В ценах на картошку.

Цены, цены – альпинисты:

Лезут вверх легко и быстро.

Кто бы им наподдавал

Да устроил бы обвал!

Цены, словно тенора,

Выше писка комара.

Я б их – палкой колбасы,

Чтобы пели, как басы!

***

Один мальчик из города Таллинна

Невзлюбил вдруг наследие Сталина:

Стал он лампочки бить,

Из реки воду пить,

А свой дом хочет сделать развалиной.

***

Изменяют цвета короли и ферзи:

Побелеют от страха, почернеют от гнили.

Только пешки всегда, и в снегу, и в грязи,

Остаются, какими и были.

***

Глупость так заразна - это что-то!

Прыгает блохой по головам:

Вот с одним ты споришь идиотом,

Только глядь - а их уже тут два!

***

Планктон в метро

Давно отдавлено нутро

Под прессом тесноты.

Стоишь ты, сплющенный в метро

Такими же, как ты.

Из легких воздух выжат весь

Сверх минимум-пайка.

Людская распирает взвесь

Вагонные бока.

Тела чужие на тебе

Впечатали свой след.

Летишь куда-то по трубе,

Не видя белый свет.

А на конечной протрубят:

"Освобождай вагон!"

И остается от тебя

Лишь повод похорон.

***

Микроскоп кувалдой служит,

Губернатором – пахан,

В миллионы мелких лужиц

Расплескался океан.

***

Судья спросил, наморщив нос: «Ну что ж у вас,

Как ни придете, дело пахнет керосином?»

А прокурор: «Да света нет в который раз.

Вот и пишу я при светильнике старинном».

***

Подпоручик Киже

Дослужился уже

До генеральского чина.

Он не пил, не курил

И в бордель не ходил,

Ну а так ничего был мужчина.

***

О, какими смешными бывают чиновные люди,

У которых одни лишь рефлексы в чердачных палатах!

Почему в нашей армии нет безоткатных орудий?

Потому что министру так нравится слово «откаты».

***

Они средь нас. Они когда-то были…

А впрочем, кем – неважно. Горстка пыли

Осталась в наши дни от строек века,

И человек – не брат для человека.

И вся судьба написана на лицах:

Найти поесть и от облавы скрыться.

Поспилен лес. Кругом одни опилки.

И жизнь легка, как вес пустой бутылки.

***

Империя дробей

Трех океанов берега

Могуче обнимая,

Размером в сотни тысяч га

Лежит одна восьмая.

Во все концы ведут пути,

Проспекты и тропинки,

И мы идем, с мечтой найти

Вторые половинки.

Хоть горек опыт-акрихин,

Живем на всю катушку,

Черкнув случайные стихи

В бумаги четвертушку.

А в это время, полоня

Моря и континенты,

Растут, растут день ото дня

Всесильные проценты,

И в магазинном царстве цен

На памперсы и гробик,

На хлеб, на водку, на пурген –

Везде сплошные дроби.

Но сколько солнце ни циклопь,

Луна – второе око.

Пускай длинна, как вечность, дробь,

Да в ней немного прока.

А впрочем, самомненье в них

Еще длиннее даже.

О, сколько слышал я таких

Подробных инструктажей:

«Ты раздели, разрежь, разбей!

В одном деленьи – смысл…»

Растет империя дробей

На трупах целых чисел.

… И полон дом. И пир горой.

И возраст – не преклонный.

Но не хватает мне порой

Одной лишь миллионной.

С дробями вечная беда:

Им в сумму не сложиться.

И проба счастья, как всегда,

Чуть меньше единицы.

***

Румпельштильцхен

(по мотивам сказки братьев Гримм)

Королева забеременела в браке...

Не обрадоваться было очень сложно:

Ликовали все придворные собаки,

Да и люди завиляли всем, чем можно.

Вот портным дают деньжат и зуботычин,

Чтоб скорее шились золотом наряды,

А король, напившись в стельку, самолично

Дирижирует торжественным парадом.

Но чем ближе подходили сроки родов,

Тем мрачнее становилась королева,

Потому что была дочерью народа,

То есть, попросту, крестьянкою из хлева.

Там навоз преобладал над золотишком.

Абсолютно. Навсегда. Бесповоротно.

Но она была мечтательною слишком,

А мечтала все о жизни беззаботной.

Вот сплела однажды из соломы платье,

Села в нем считать несушек поголовье,

И вдруг слышит: «Хочешь стать, девица, знатью?

Я могу тебе помочь, но... лишь с условьем...».

Поднимает она взгляд и видит гнома,

Крест кладет... но гном с улыбкой продолжает:

«Дам секрет тебе, как превращать солому

В нити золота! Ты станешь не чужая

Средь богатых! И, как следствие, средь знатных:

Короли-то в жены метят все богачек!

А взамен отдашь ребенка мне. Понятно?

Будет в радость мне хоть девочка, хоть мальчик...».

… Время шло и шло... Герольды прокричали

Весть о свадьбе королевской... Небывалой!

Но напрасно королева — вся в печали —

Свое прошлое слезами отмывала.

Гном явился за условленною платой...

В этот миг и поняла вдруг королева,

Что порою лучше быть пусть небогатой,

Но счастливою девчонкою из хлева.

Сердце матери ударилось, как птица,

В тесной клетки золотое огражденье…

Ей казалось, что все это только снится,

А на деле это было пробужденьем…

***