В которой ходячий замок переезжает

 

Он взялся за дело так рьяно, словно только что неделю отдыхал. Если бы Софи своими глазами не наблюдала только что страшного магического поединка, она бы нипочем не поверила, что Хоул прошел через такое испытание. Хоул с Майклом носились по замку, перекликаясь и сообщая друг другу результаты каких-то замеров и чертя мелом и углем таинственные знаки на стенах в тех местах, куда раньше привинтили металлические скобы. Судя по всему, им надо было переметить все углы, в том числе и во дворе. Уголок Софи под лестницей и заковыристая выемка в потолке ванной доставили им уйму хлопот. Софи и человека-пса постоянно отпихивали в сторону и переставляли с места на место, а потом и вовсе оттерли к стене, чтобы Майкл мог на просторе поползать по полу и нарисовать там пентаграмму в круге.

Покончив с этим, Майкл поднялся и стряхнул с колен мел, когда в комнату ворвался Хоул, — его черный костюм был весь в белых пятнах известки. Софи и человека-пса снова оттерли в сторону, и теперь уже Хоул стал ползать по полу, рисуя какие-то значки внутри и снаружи пентаграммы. Софи с человеком-псом пошли и сели на лестницу. Человека-пса трясло. Такой магии он явно не любил.

Хоул с Майклом выбежали во двор. Хоул тут же ринулся обратно.

— Софи! — заорал он. — Быстро! Чем мы будем торговать?

— Цветами, ответила Софи, снова вспомнив миссис Ферфакс.

— Отлично! — выдохнул Хоул и метнулся к двери с кисточкой и ведерком краски. Он окунул кисточку в ведерко и аккуратно закрасил синюю метку желтым. И снова окунул кисточку. На этот раз краска оказалась лиловой. Он замазал ею зеленую метку. В третий раз кисточка была оранжевая, и Хоул закрасил ею красную метку. Черную метку он не тронул. Он повернулся и случайно заехал в ведерко длинным рукавом.

— Да трам же тарарам! выругался Хоул, вытаскивая рукав. Длинный его хвост сверкал всеми цветами радуги. Хоул отряхнул рукав, и он снова стал черный.

— А который это костюм на самом деле? — небрежно спросила Софи.

— Не помню. Не лезьте. Сейчас начнется самое трудное. — Хоул кинулся к столу и поставил на него ведерко. Он схватил с полки пузырек какого-то порошка. — Майкл! Где серебряный совок?

Майкл примчался со двора с огромной сверкающей лопатой. Черенок у нее был деревянный, но лезвие на вид было действительно серебряное.

— С дороги! — крикнул он.

Хоул пристроил совок на колене, чтобы написать какие-то буквы и на лезвии, и на черенке. Он посыпал его красным порошком из пузырька. Потом он аккуратно разложил по щепотке красного порошка на каждый луч звезды, а остаток высыпал в центр.

— Отойди, Майкл, — велел он. — Все отойдите. Ну что, Кальцифер, готов?

Кальцифер длинной нитью голубого пламени вылез из-под поленьев.

— Насколько возможно, — проскулил он. — А ведь я от этого и умереть могу…

— Взгляни на дело с другой стороны, — посоветовал Хоул. — Умереть от этого могу и я. Держись. Раз, два, три. — Он сунул совок в очаг, неспешно, но уверенно, держа его вровень с полом. Секунду он легонько тряс его, чтобы подпихнуть под Кальцифера. Потом — еще более уверенно и мягко — он поднял совок. Было заметно, как Майкл затаил дыхание.

— Получилось, — произнес Хоул. Поленья развалились. Они больше не горели. Хоул поднялся на ноги и развернулся, держа Кальцифера на совке.

Комната наполнилась дымом. Человек-пес выл и трясся. Хоул кашлял. Ему было трудновато удержать совок ровно. У Софи заслезились глаза, видно стало плохо, однако, судя по всему, ног у Кальцифера, как он ей и говорил, действительно не было. Он состоял из длинного треугольного голубого лица, гнездившегося в каком-то черном комочке. Спереди комочек был расщеплен, из-за чего на первый взгляд казалось, будто Кальцифер стоит на коленях, согнув крошечные лапки. Но когда комочек неловко покачнулся, Софи сразу увидела, что никаких лапок нет, потому что снизу он был закругленный. Кальциферу было ужасно неуютно и страшно. Оранжевые глаза выпучились от ужаса, и он лихорадочно выпускал в разные стороны тоненькие язычки-ручки, безуспешно пытаясь ухватиться за бортики совка.

— Я скоро! — задыхаясь, крикнул Хоул, стараясь его утешить. Но тут ему пришлось сжать губы и на миг приостановиться, сдерживая кашель. Совок качнулся, Кальцифер окончательно перепугался. Хоул справился с собой. Он сделал длинный осторожный шаг и ступил сначала в круг, а потом в самый центр пентаграммы. Там, держа совок ровно, он медленно повернулся, сделав полный оборот, и Кальцифер повернулся вместе с ним, став бледно-голубым и таращась от паники. Ощущение было такое, словно вместе с ними повернулась вся комната. Человек-пес прижался к Софи. Майкл пошатнулся. Все еще колыхалось и кружилось, когда Хоул снова сделал два осторожных шага и вышел и из пентаграммы, и из круга. Он встал на колени у очага и невероятно бережно сгрузил Кальцифера обратно в очаг и подложил поленья поближе к нему. Зеленые языки пламени на макушке Кальцифера затрепетали. Хоул оперся о совок и закашлялся.

Комната дрогнула и остановилась. Несколько мгновений, пока дым не осел, Софи в изумлении созерцала знакомые очертания гостиной своего родного дома. Она узнала ее, хотя пол был совсем голый, а на стенах не оказалось ни одной картины. Замковая комната ерзала, устраиваясь поудобнее — там потянет, здесь подпихнет, — опуская потолок до высоты своего собственного, с черными балками, пока обе комнаты не слились воедино, причем замковая победила, став разве что чуточку выше и квадратней, чем раньше.

— Ну что, получилось, Кальцифер? прокашлял Хоул.

— Вроде да, — ответил Кальцифер, вздымаясь к самой трубе. — Только ты лучше все-таки проверь меня.

Хоул поднялся на ноги, тяжело опираясь на совок, и открыл дверь, повернув ручку желтым вниз. Снаружи оказалась улочка в Маркет-Чиппинге, которую Софи знала всю жизнь. Старые знакомые прогуливались перед ужином, как делают летом очень многие. Хоул кивнул Кальциферу, закрыл дверь, повернул ручку вниз оранжевым и открыл дверь снова.

Теперь прямо от порога шла просторная, поросшая травой аллея, окруженная кучками деревьев, как нельзя более живописно залитых косыми лучами низкого солнца. Вдали высилась роскошная каменная арка со статуями.

— А это где? — удивился Хоул.

— Пустующий особняк на краю Долины, — начал почему-то оправдываться Кальцифер. — Ты же велел мне подыскать симпатичный домик. По-моему, он очень даже ничего.

— Не сомневаюсь, — отозвался Хоул. — Надеюсь, владельцы возражать не будут. — Он снова закрыл дверь и открыл ее, повернув ручку вниз лиловым. — Теперь ходячий замок, — сказал он.

Снаружи были сумерки. В комнату ворвался теплый ветер, напоенный всевозможными ароматами. Софи увидела, как мимо проплывает груда темных листьев, а между ними проглядывают крупные лиловые цветы. Листья медленно исчезли, на их месте возникли заросли мерцавших в темноте белых лилий, а вдали виднелся отсвет заката на воде. Ароматы были такие чарующие, что Софи опомнилась уже на пороге.

— Нет, Софи, до завтра не суйте туда свой длинный нос, — сказал Хоул и резко захлопнул дверь. — Это у самых Болот. Молодец, Кальцифер. Отлично. Как заказывали — симпатичный домик и много цветов. — Он отшвырнул совок и отправился в постель. Судя по всему, он действительно очень устал. Ни воплей, ни стенаний, ни даже кашля.

Софи и Майкл тоже очень устали. Майкл плюхнулся в кресло и так и остался, поглаживая человека-пса и пялясь в пространство. Софи взгромоздилась на табурет. Ей было странно. Они переехали. Все вроде бы как раньше, но не так. Странно. И почему бродячий замок стоит теперь на самом краю Болот? Может, это проклятье тянет Хоула к Ведьме? Или Хоул в своем увиливательстве зашел так далеко, что вывернулся наизнанку и стал, с позволения сказать, честным человеком?

Софи покосилась на Майкла: а он, интересно, как думает? Майкл спал, и человек-пес тоже. Тогда Софи поглядела на Кальцифера — тот дремотно потрескивал среди розоватых поленьев, прикрыв оранжевые глаза. Софи вспомнила Кальцифера белого и с белыми глазами, а потом Кальцифера перепуганного на совке. Что-то он ей напоминал. Всем своим видом.

— Кальцифер, — шепнула Софи. — Кальцифер, скажи, ты ведь был когда-то падучей звездой?

Кальцифер открыл один оранжевый глаз и посмотрел на нее.

— А как же, — ответил он. — Ну вот, теперь ты догадалась, и мне можно об этом рассказывать. Договор позволяет.

— И Хоул тебя поймал? спросила Софи.

— Пять лет назад, — кивнул Кальцифер. — На Портхавенских Топях. Как раз после того, как открыл дело, назвавшись колдуном Дженкином. Гнался за мной в семимильных сапогах. Ну и перепугал же он меня. Знаешь, когда падаешь, все равно трудно не перепугаться — я ведь думал, что умру. А я так не хотел умирать, что готов был на все что угодно. И когда Хоул предложил мне такую жизнь, как у людей, я согласился на этот договор, не думая. Мы оба представления не имели, на что идем. Я был страшно благодарен Хоулу, а он предложил мне это только потому, что пожалел меня.

— Как Майкла, — заметила Софи.

— А? Что? — встрепенулся Майкл. — Софи, зря мы торчим прямо на краю Болот. Я не знал, что так будет. Как бы чего не вышло.

— В доме чародея вечно что-нибудь да выходит, — с чувством сказал Кальцифер.

На следующее утро ручка над дверью оказалась повернута вниз черным, и, к великому возмущению Софи, дверь не открывалась, как ни старайся. Софи хотела поглядеть на те цветы, а на Ведьму ей было плевать. Выместить досаду она решила, схватив ведро воды и начав оттирать меловые знаки на полу.

В разгар работы появился Хоул.

— Вся в трудах, вся в трудах, — заметил он, перешагивая через стоявшую на четвереньках Софи.

Вид у него был странноватый. Костюм по-прежнему оставался непроницаемо-черным, но волосам чародей вернул прежний светлый оттенок. По контрасту с черным они казались белыми. Софи поглядела на Хоула и сразу вспомнила о проклятии. Может быть, Хоул тоже о нем подумал? Между тем он вытащил череп из тазика и печально воззрился на него, держа на вытянутой руке.

— Бедный Йорик, — высказался он. — Теперь Ведьма слышала сирен, а значит, неладно что-то в датском королевстве. Я подхватил вечную простуду, но, к счастью, я страшно бесчестен. Будем этого держаться. — Он жалобно раскашлялся. Но простуда потихоньку проходила, и кашель вышел неубедительный.

Софи переглянулась с человеком-псом, который сидел, уставясь на нее, с видом не менее печальным, чем Хоул.

— Шел бы ты обратно к Летти, — пробормотала Софи. — В чем дело? — спросила она у Хоула. — Не ладится с мисс Ангориан? Ужас, — согласился Хоул. — Сердце у Лили Ангориан прямо-таки из кипящего камня. — Он положил череп обратно в тазик и крикнул Майклу: — Есть! И работать!

После завтрака они вытащили все из кладовки подчистую. Потом Хоул с Майклом продолбили в ее боковой стене дыру. Из двери кладовки валила пыль и доносились зловещие глухие удары. Потом оба позвали Софи. Софи подошла, грозно занеся над головой метлу. На месте стены был проход, который вел на лестницу, испокон веку соединявшую лавку с домом. Хоул поманил Софи, чтобы она поглядела на лавку. Там было гулко и пусто. Пол оказался выложен черно-белой плиткой, как передняя миссис Пентстеммон, а на полках, на которых раньше лежали шляпки, теперь стояла ваза вощеных шелковых роз и букетик бархатных примул. Софи понимала, что от нее ждут восхищения, поэтому совладала с собой и не сказала ничего.

— Цветы я нашел в сарайчике на заднем дворе, — пояснил Хоул. — Идите посмотрите, как оно снаружи,

Он распахнул дверь на улицу, и звякнул тот самый колокольчик, который Софи слышала всю жизнь. Софи заковыляла на пустую улицу. Было раннее утро. Свежевыкрашенный фасад лавки сверкал желтым и зеленым. Затейливые буквы в витрине гласили:

С.ДЖЕНКИНС — ЖИВЫЕ ЦВЕТЫ БЕЗ ВЫХОДНЫХ

— Я вижу, вы изменили мнение о простых фамилиях, — заметила Софи.

— Исключительно в целях маскировки, — отозвался Хоул. — Предпочитаю Пендрагона.

— А откуда вы собираетесь брать живые цветы? — поинтересовалась Софи. — Нельзя же под такой вывеской продавать вощеные розы со шляпок!

— Подождите, все увидите, — ответил Хоул и повел ее обратно в лавку.

Они прошли в заднюю дверь и оказались в садике, который Софи знала всю жизнь. Садик стал теперь вдвое меньше, потому что двор Хоула занял его дальнюю часть. За кирпичной кладкой двора ходячего замка Софи разглядела стену собственного родного дома.

Стена была сама на себя не похожа, потому что в ней зияло другое окно — окно спальни Хоула, и еще страннее было то, что Софи точно знала — из этого окна видно совсем не то, на что она сейчас смотрит. Этажом выше лавки виднелось окно ее собственной комнаты. Это было еще более странно, ведь теперь туда вряд ли можно было попасть.

Ковыляя вслед за Хоулом назад в лавку и в кладовку, Софи вдруг поняла, что ужасно разозлилась. Оттого что она увидела свой новый старый дом в таком виде, ее переполнили на диво смешанные чувства.

— Очень симпатично, — пробурчала она.

— Правда? — холодно переспросил Хоул. Он был оскорблен до глубины души. Ему так хочется всем нравиться, со вздохом подумала Софи, глядя, как Хоул закрывает дверь замка и поворачивает ручку вниз лиловым. С другой стороны, Софи не могла припомнить, чтобы она хоть раз хвалила Хоула, — в этом отношении она была ничуть не добрее Кальцифера, — и не была уверена, стоит ли начинать.

Дверь открылась. Пышные, усыпанные цветами кусты проплыли мимо и остановились, и Софи смогла спуститься к ним. Между кустами проглядывали просторные лужайки, поросшие густой ярко-зеленой травой. Хоул и Софи пошли по ближайшей, а замок потянулся за ними, сметая лепестки. И хотя замок был высокий, черный и нелепый, а из башен время от времени вырывались смешные клубочки дыма, казалось, он здесь на месте. Здесь витал колдовской дух. Софи это чувствовала. И замок ему соответствовал.

Воздух был горячий и влажный, в нем висел густой аромат цветов — сотен и тысяч цветов. Софи чуть не сказала, что запах напомнил ей пар в ванной, откуда только что вышел Хоул, но сдержалась. Здесь было и вправду чудесно. Между кустов, сгибавшихся под тяжестью лиловых, алых и белых цветов, в мокрой траве росло множество цветов поменьше — какие-то ярко-розовые, у которых было всего три лепестка, гигантские анютины глазки, дикие флоксы, разноцветные люпины, тигровые лилии, высокие белые лилии, ирисы и тысячи других. Здесь были и вьюнки размером с хорошую шляпу, и васильки, и маки, и неизвестные травы странного вида и еще более странного цвета. И хотя это было мало похоже на мечты Софи о садике миссис Ферфакс, она позабыла сердиться и пришла в восторг.

— Ну, теперь видите? — спросил Хоул. Он взмахнул рукой, и черный рукав вспугнул сотню синих бабочек, пировавших на кусте желтых роз. — Тут каждое утро можно нарезать цветы охапками и продавать их в Маркет-Чиппинге, пока на лепестках роса не обсохла.

На дальнем конце лужайки под ногами у них зачавкало. Обогнув кусты, из-под которых виднелись крупные орхидеи, Хоул и Софи внезапно оказались на берегу озерца, полного водяных лилий. Над озерцом стелился туман. Замок боком протиснулся мимо озерца и поплыл прочь по соседнему проходу между кустами, заросшему кучей цветов.

— Если пойдете сюда одна, не забудьте трость, чтобы нащупывать дорогу, — посоветовал Хоул. — Тут полно родников и омутов. И дальше этого места никогда не заходите. Он показал на юго-восток, где белым кругом в туманном воздухе яростно сверкало солнце.

— Там Болота — гнусные и голые. Одна сплошная Ведьма.

— Кто же насадил эти цветы на самом краю Болот?

— Год назад этим начал заниматься кудесник Салиман, — ответил Хоул, повернув к замку. — Думаю, он собирался одолеть Ведьму, заставив Болота цвести. Вывел на поверхность горячие источники, и тут все стало расти. Все у него шло очень неплохо, пока его не поймала Ведьма.

— Миссис Пентстеммон называла какое-то другое имя, — вспомнила Софи. — Он же из тех мест, что и вы.

— Более или менее, — кивнул Хоул. — Хотя мы с ним незнакомы. Через несколько месяцев я понаведался в эти края раз-другой. Мне тут понравилось. Потому-то я и поссорился с Ведьмой. Она возражала против растительности.

— А почему? — спросила Софи. Замок уже ждал их.

— Ей нравится считать только себя цветочком, — фыркнул Хоул, открывая дверь. — Одинокая орхидея, цветущая в сердце Болот. Вот ведь чушь.

Софи в последний раз оглянулась на буйные заросли и двинулась в замок вслед за Хоулом. На кустах росли розы. Тысячи роз.

— А разве Ведьма не узнает, что вы здесь?

— Я постарался сделать как раз то, чего она менее всего ожидает, — был ответ.

— А как насчет поисков принца Джастина? — поинтересовалась Софи. Но Хоул опять ушел от ответа — он кинулся в кладовку, во весь голос окликая Майкла.

 

 

Глава восемнадцатая