Памяти Петра Петровича Орешкина

"Тайна жизни кроется в тайне нашего происхождения".

Пифагор

Два года назад я послала в газету "За Русское Дело" фотокопию книги Петра Петровича Орешкина "Вавилонский Феномен", изданную небольшим тиражом в Риме в 1984 г., которую я хранила где–то с 1985 г. Книга эта представляет собой 184 страницы дешифрованных текстов древних языков через звуко–знаки и их сведение к общему древнеславянскому русскому языку как к первоначальному знаменателю.

Не замедлила обрушиться на эту публикацию... нет, даже не критика, а просто словесная расправа разногорода "специалистов" и неспециалистов, единственной целью которых было утопить книгу Орешкина и самого Орешкина, поскольку он объявлялся М.Рыжовым (Ант Росс), В.Безверхим и А.Бойковым мифическим, никогда не существовавшим, сфабрикованным редакторами газеты "За Русское Дело". Тогда–то Роман Перин (учредитель и редактор газеты «Потпённое». – Ред.) попросил меня разыскать П.Орешкина, что я и предприняла. Ниже я описываю, как и что мне удалось узнать об этом нашем замечательном современнике, русском человеке, но прежде хотелось бы поставить на место Рыжовых–Россов, Безверхих, стоящих на страже, видимо, любого проникновения в тайну тысячелетий нашей русской истории.

Вот Рыжов утверждает в "Родных просторах" (2/26,1995), что "в университетских кругах Европы, Америки и России, и других крупнейших государств уже давно существует система взаимных сообщений о научных работах" (ниже я поговорю о запретах именно в этих "кругах"). Рыжов продолжает: "Запросы в научные архивы РАН, МГУ не дали никаких сведений о статьях Орешкина. Видимо, такого просто никогда не существовало в природе...". Только осуждение может вызвать подобного рода заявления людей, даже не удосужившихся посмотреть московские научно–популярные журналы такие, как "Наука и жизнь" за 1970–80–е гг., где печатался П.П.ррешкин, о чём он сам сообщает в своей краткой биографии на обложке книги.

В.Безверхий добавляет вместе с А.Бойковым (в этих же "Родных просторах"), что они "руководствовались намерением решительно пресекать псевдонаучные подделки культуры Древней Руси, которая в таких услугах не нуждается". Так, так, так... Как всё это перекликается с такими же западными резолюциями и явлениями, с которыми столкнулся Орешкин и которые наблюдаю и я, да и любой беспристрастный человек, интересующийся подобными вопросами!

Так, в январе 1995 г. в центре Парижа, в музее истории человека на площади Трокадеро, известный итальянский лингвист Эманюэль Анати, профессор из университета города Лече на юге Италии и директор центра по изучению доисторических цивилизаций, прочитал три доклада на темы, выбранные из своей недавно опубликованной книги "Корни культуры". На одном из докладов, а именно о происхождении языков, он заявил, что "французское общество лингвистов запретило говорить и писать о происхождении языков, потому что этот сюжет открыт всем спекуляциям без предела", а также, что "современные лингвистические общества скованы табу в области происхождения языков вообще, и что у этих обществ напрочь отсутствуют какие–либо идеи и воображения творческого плана".

Так что теперь вы понимаете, дорогие соотечественники, что из университетов Запада, куда безнадежно обращался Орешкин, как он сам об этом пишет, не могли прийти ответы на запросы о нём, о которых говорит Рыжов.

На обложке книги приводится отрывок из ответного письма Солженицына Орешкину, где, кстати, Солженицын очень сочувственно относится к Орешкину и резко осуждает западных славистов (письмо от 17 октября 1980 г.). Мне понятно обращение Орешкина к Солженицыну. В те годы Солженицын пользовался непререкаемым авторитетом в среде эмигрантов. Но чаще, в отличие от Запада, мы не ценим своих.

На Западе ещё изредка (очень редко) встречаются люди, мыслящие более или менее оригинально. Как правило, они не имеют связей с официальной наукой и находятся в маргинальном положении. Одного из таких учёных я лично знала. Это Пьер–Валентин Маршессо, французский гигиенист и натуропат, создатель французской ветви параллельной медицины. Одновременно он писал и о древнейших цивилизациях, происхождении человека, расах и их смешениях, оперируя тысячами и даже миллионами лет. Маршессо. прямо предлагал не обращать больше никакого внимания на так называемых "специалистов" буквально во всех областях, видя в них тех, кто перекрывает путь к правде.

Я здесь провожу имя Маршессо как оригинального мыслителя, но сразу же оговорюсь. Для него, как практически для

всех западных учёных, ни России, ни славян не существует ни раньше, ни теперь. Теперь – как постоянная угроза западному благополучию, как пугало, короче. Когда с ними заговариваешь о России, они отводят взгляд, уходят от вопросов. Почему? Ответ на это кроется не в нашем столетии, не только. Они пребывают в своего рода расовой ловушке. Сам Маршессо писал о постоянной расовой борьбе в истории цивилизации. Никто пока не оспаривал её. Кое–что становится также понятным из истории этой расовой борьбы в древности и по прочтении работ Петра Орешкина и особенно другого глубокого русского исследователя, физиолога и лингвиста Григория Николаевича Бренёва, давшего в своей "Доисторической цветной цивилизации", выстроив буква за буквой, древнее Знание нашего прошлого.

Возвращаясь к Маршессо, хочу сказать, чторн проводил свои идеи, ничуть не заботясь о ежеминутных фактических доказательствах, считая вполне достаточным того, что было открыто археологическими экспедициями, и опираясь на старые тексты. А также в большей степени полагаясь на интуицию и знания, передаваемые устно в кругах "посвященных". При таком подходе претензии Маршессо на правдивость подчас несостоятельны, хотя и на этом пути можно выйти на интересные открытия. Так, он пишет о едином языке на всей земле во времена цивилизации "My", одной из самых процветавших в древности и бывшей прародительницей Атлантиды. Мельком, в одной фразе, он добавляет, что, видимо, из "My" вышли славяне.

Всё это я подробно описываю, чтобы под конец сказать, что никому не приходит в голову на Западе взять, да и объявить Маршессо несуществующим персонажем. Это только от нас, русских, требуют буквально вульгарно–материалистических доказательств каждой буквы. Такое создается впечатление, что эти бывшие марксисты типа В.Безверхого, перекрасившиеся в ведистов, опять нас контролируют. Причём этот контроль надо понимать не только в прямом, так сказать, в социальном плане, но и как глубокий устоявшийся пласт в сознании некоторых людей, не славян по своему происхождению. И таких людей на Западе, родине этих явлений, в сто крат больше, чем в России.

Кроме того, тех, кто требует постоянных вещественных доказательств для вещей не всегда "вещественных" и жонглирует разными точками зрения, я отсылаю к словам Воланда – чёрта в образе иностранного консультанта по вопросам чёрной магии из известного романа М.Булгакова "Мастер и Маргарита", сказавшего,

что не требуется никаких точек зрения и доказательств бытия Божия (сначала Воланд иронизирует над этими доказательствами), поскольку Он существует, и больше ничего.

Просто всё дело в памяти, возможно, украденной у нас. Пифагор говорил: "Тайна жизни кроется в тайне нашего происхождения. Можно приподнять завесу, погружаясь в себя, чтобы вспомнить, или поднимаясь в небо, чтобы увидеть". Пётр Орешкин тоже указывает на память: "...греки, проснувшись однажды поутру – вдруг забыли, кто они, откуда пришли, на каком языке говорили ещё вчера. Забыли всё, испытав какой–то психический удар (а, может, не только психический. – Т. П.) – нечто вроде "тотальной амнезии"".

ГН.Бренёв тоже об этом: "...ум человека всё забыл, потерял, с умом на путях жизни... это с плохим, заведомо плохим инструментом в стихии Вечности!". И далее: "...но если ум – дурак, то рефлекс всегда стихиен, бессознателен, гениален, целесообразен и точен. Он в нужных деталях всё запомнил, отложил в крови...и в языке. Язык оказался самой лучшей историей; сама редакция языка всё рассказывает точно, рисует картины наивных глубин детства человечества, говорит о великом и героическом прошлом; древние письмена (знаки) иллюстрируют события, а рефлекс гениально всё запомнил в тысячелетиях цветной цивилизации и демонстрирует биопроцессы. Всё тайное становится явным в деталях точной науки".

Бренёв связал, дав нам нить b прошлое, звук, знак письмен, безусловный рефлекс крови и условный рефлекс–сигнализатор. Расшифровывая эти письмена, Бренёв показывает, что "русские совсем не нация изначально, а белый вождь всех цивилизаций, всех территорий..., создавший "энергетическую" мужскую религию Бога Отца, мировой язык и мировую власть".

На истинном научном принципе в дешифровке древних текстов настаивает и Орешкин. "Легко убедиться, – пишет он, – что одни и те же знаки я неизменно читаю одинаково. При таких строго ограниченных условиях полностью исключается возможность произвольной подстановки букв". И далее: "Данный принцип дешифровки (по звуку и значению), легко поддающийся математическому анализу, положен в основу всей моей работы. Ошибки в дешифровке любого древнего текста легко обнаружить методом "перекрестного контроля" по принципу "если – то"". И он, не зная книги Бренёва, изданной в Финляндии в 1934 г. и выплывшей из глубин забытья уже после опубликования его

собственной работы, приходит к тому же выводу: "Славянский язык сохранил память тысячелетий, и становится вполне реальным восстановить утерянный смысл многих древних названий...". И, более того: "Все алфавитные системы, где использованы иероглифы имеют в своей основе единый язык. По своей грамматической структуре и коренному словарному составу – язык этот – древнеславянский".

Орешкин дает в своей книге и древний алфавит. Вообще, и Бренёв, и Орешкин, не зная работ друг друга, расшифровывают одинаково как многие слова, так и древние фрески (например, египетские). Правда, Орешкин как о базовом древнем языке говорит почти всегда о древнеславянском, за исключением этрусского, который он прямо связывает с русским. Бренёв же исходит из другого языка как изначального, видя в славянском продолжение этого древнего русского языка. Речь идёт, само собой разумеется, в обоих случаях об очень древних временах. В начале статьи я писала о том, что и Маршессо говорил в своей книге "Неизвестная история человечества" о едином языке по всей земле.

Пагубность утаивания подобных трудов – очевидна, но трудность для самого учёного ещё в том, что каждый раз ему приходится работать в одиночку, начиная всё на ровном месте, без доброжелательного корректирующего взгляда такого же искателя, как он сам.

Забавно, что все, навалившиеся на Орешкина после публикации его книги газетой "Страницы Российской Истории", выдают себя за верных защитников Русского народа (как мне удалось выяснить, в основном, они не русского происхождения, а инородческого). Они пишут, что русский народ не нуждается в услугах Орешкина (В.Безверхий), что Орешкин отказывает русскому народу в самостоятельности (хоть стой, хоть падай!), отдавая все знания жрецам (Ант Росс). Вот так, дорогие соотечественники, манипулируют нами! Воздающему законную славу древнерусскому языку и русскому слову учёному приписывают понижение русской культуры. Поистине такое возможно только в условиях угнетения русского духа в сегодняшней России. И как ведь ловко оперируют! Чтобы влезть, так сказать, в доверие, Рыжов, например, кроет на чём свет стоит иудеев.

Но, отругав иудеев, Рыжов пишет: "Необходимо отметить, что забыть буквенное письмо из 20–30 знаков невозможно". К сожалению, ещё как возможно. В условиях тотальной войны, уже не раз происходившей в тысячелетиях истории, забывались и

утрачивались не только языковые знаки, но и крались, и присваивались знания и тайны полностью разбитых цивилизаций. Бренёв пишет по этому поводу, что "...мы говорим "красно", потому что каждая буква нашей речи полита океаном человеческой крови и слёз в соревновании идей цивилизаций". Также и Орешкин говорит в "Вавилонском Феномене", что именно "в момент преднамеренной катастрофы был разбит и раздроблен на части единый язык...". Да и сегодня при происходящем погроме русской культуры мы вовсе не ограждены от исчезновения.

Продолжается и навязывание по всему миру искусственного языка "эсперанто". Тоже ведь единый язык. По иронии судьбы впервые манифест эсперанто вышел в Варшаве (тогда входившей в состав России) на русском языке ровно сто лет назад. В то время этот манифест, написанный Людвигом Лазаревичем Заменковым, был резко отвергнут Л.Н.Толстым и запрещён царской цензурой. Не думайте, что это шуточки – эсперанто. Коверкаются в нём не только языки, коверкаются мозги и сам образ мышления.

Разыскать следы П.П.Орешкина на Западе оказалось не таким простым делом, как мне представлялось поначалу. Сегодня вообще отыскать человека, которого никто не рекламирует, почти невозможно, учитывая, что в сегодняшнем мире ценность человека и интерес к нему измеряется мерой денежного мешка, которым он обладает или не обладает. Эмиграция, к тому же, не место, обязательно обеспечивающее сохранность памяти о людях и их трудах, книгах. Эмиграция это аренэ борьбы: для одних – за хлеб, для других – за славу и сладкую жизнь.

Книга Орешкина попала ко мне почти случайно, Десять лет назад один мой парижский приятель, зная о моём интересе к древним цивилизациям, рассказал мне, что видел у знакомой ему эмигрантки книгу как раз на эту тему. Девица эта поносила книгу, говоря о ней как о сущей галиматье. Я попросила приятеля выкупить книгу, предложив за неё хорошую цену. Та отказалась. Тогда я попросила знакомого поговорить с хозяйкой книги об одолжении её ему на 2–3 дня. Мне она бы не дала ни за какие коврижки. Как бы там ни было, книга попала на несколько дней в мои руки, а, значит, и фотокопия с неё, которую я и переслала затем в газету "За Русское Дело".

Я подробно описала "добывание" нужной книги, чтобы показать, как подчас трудно даже подступиться к близкому себе автору. В магазинах в то время книга не продавалась. Да и позже, когда я смогла приобрести её для себя, на книжных прилавках было всего лишь несколько экземпляров. Куда же девался весь, хотя и небольшой тираж? Если бы её быстро раскупили, то о ней бы говорили. Но такого не было. Правда, как я отмечала выше, эмиграцию сегодня трудно чем–либо взволновать. И вообще–то, что Орешкин смог издать свой труд, уже почти невероятно. Последние годы на Западе в прессе не пропускается ни одной интересной или положительной информации из России или о России.

Так вот, П.П.Орешкин выехал из Москвы где–то в конце 70–х годов вместе со своей матерью Татьяной Орешкиной и женой Урсулой, австрийкой по происхождению. В Москве он закончил Литературный институт им. Горького в 1962 г., работал журналистом, печатался в научно–популярных журналах. До своей смерти в 1987 г. Пётр Петрович жил со своей женой на ул. Рубикон, 27 в Риме. Мне не удалось узнать нового адреса жены ОреШкина. Она, видимо, вернулась в Австрию.

Вы думаете, что всё это можно было узнать по эмигрантским газетам, радио? В том–то и дело, что нет. В основном, еврейско–русская эмигрантская пресса о русских, каковым был Орешкин, ничего не сообщает. Немногие же малотиражные русские газеты на Западе – разорены и практически не обмениваются информацией. Кроме того, будучи строго православными, русские газеты мало интересуются подобными проблемами.

И всё же живущий в Риме со своей семьёй Е.А.Вагин, теперешний редактор журнала "Вече", ранее издававшийся в Мюнхене, рассказал мне, что не раз принимал Петра Петровича вместе с его женой у себя в гостях. По его словам, Пётр Петрович был приветливым, отзывчивым человеком. Вагин вспомнил, что в эмиграции Орешкин болел, страдая от последствий какой–то автомобильной аварии, произошедшей с ним ещё в Москве. Вагины сообщили мне и место захоронения Орешкина на кладбище для бедных в Риме на Prima Porta.

Разыскивая Орешкина по Западу, я наконец попала на человека, довольно хорошо знавшего Петра Петровича и его мать. Им оказался редактор русского журнала в США Михаил Ильич Туряница. В первые годы эмиграции Орешкины приживали в Джертм–Сити, недалеко от Нью–Йорка, и Туряница часто принимал их в своём журнале "Свободное слово Руси". Там Пётр Петрович дал объявление о своей книге, где напечатал и своё стихотворение о славянах:

За враном – вран,

За враном – вран.

Летят они из дальних стран.

Простерли чёрные крыла

И на земле настала мгла.

За враном – вран,

Но им не погубить славян!

Трепещут жалкие тела

В когтях Двуглавого Орла!

(Свободное слово Руси, 5/6, 1986.США)

На мои расспросы об Орешкине Туряница заметил, что Пётр Петрович и его мать избегали на Западе подозрительных знакомств. Не следы ли это, оставшиеся в сознании после аварии в России? Да и журнал Туряницы был, конечно, под пристальным вниманием. Туряница сегодня уже 84–летний старик, прибыл на Запад в конце Второй Мировой войны. Сам – воин, бесконечно любящий Россию, он оставался в течение 30 лет редактором и издателем своего боевого журнала. Он был одним из тех, кто первым, в частности, в эмиграции "раскусил" Солженицына. Туряница поведал мне, что и мать Орешкина без всякого доверия относилась к Западу. Сердце её начало сдавать, но, тем не менее, она отказалась лечиться в больнице Джерси–Сити, сомневаясь в добрых намерениях тамошних врачей.

Пересказываю очень старательно все эти крохи и обрывки из жизни необыкновенного человека, чтобы показать всю внутреннюю напряженность его жизни, дабы не исчезли следы его полностью. Не попадись мне случайно книга Орешкина, кто знает, на сколько времени оттянулось бы её переиздание в России, и вообще, как долго бы она оставалась на дне забытья. Но иногда, видимо, не следует сбрасывать со счетов силу провидения.

Со временем думаю посетить могилу Орешкина в Риме. Мать его, Татьяна (отчества её старик Туряница не вспомнил, но обещал мне разыскать его в своём архиве), всё же умерла в Америке; хоронил её сын, Пётр Петрович. Затем он без промедления вернулся в Рим, где и сам неожиданно скончался на 55–ом году в 1987–ом^

Я надеюсь, что найдётся и откликнется жена Орешкина –Урсула – и многое прояснится в его биографии. Найдутся и бывшие коллеги Петра Петровича по журналам в Москве.

...В эмиграции П.П. Орешкин остался непонятным странным человеком.

Спустя два года после опубликования моей статьи о поисках П.П. Орешкина по Западу в газете "За Русское Дело" (N11/43,1996), у М.И. Туряницы появился господин С, которому некогда П.П. Орешкин дал отрицательную характеристику и которого неспроста опасался. Так, приехав последний раз из Рима в США, Пётр Петрович не смог, как обычно, остановиться у Туряницы. Последний отказал ему из–за присутствия у него гостей, но предложил пожить у господина С, давно искавшего контакта с Орешкиным. Пётр Петрович, уже, видимо, зная этого человека, нехотя позвонил ему. После разговора, резко сказав хозяину дома, что это – церэушник, он ушёл от Туряницы, и теперь уже навсегда. Остаётся только удивляться тому, какой растяпой является подчас русская эмиграция и как добродушна она к недоброжелателям и врагам России. Правда, попав каким–то образом под моё влияние, Туряница незамедлительно сообщил мне, что названный господин С. объявился снова теперь уже с распросами об умершем Орешкине. Человек этот якобы стал специалистом по Влесовой Книге. Я поинтересовалась о нём у сведущих людей в России. Никто его не знал. Проживал он в последнее время в Финляндии, уж не охотясь ли за рукописями другого великого русского лингвиста Г.Н. Бренёва, умершего в 1940–х гг. в Финляндии? За Бренёвым гонялся в своё время НКВД, о чём он подробно пишет в своей книге. Длинен же список гениальных русских людей, спасающихся бегством от угрозы физического уничтожения!

В.Н. Безверхий незадолго до своей смерти в 2000 г. позвонил мне в Париж и извинился за П.П. Орешкина...

В странах Запада, в частности во Франции, Италии, прошли по телевидению специальные передачи по истолкованию древних цивилизаций. Надо полагать, что они были своеобразной реакцией Запада на информационный исследовательский всплеск в России, определяющий Русских как создателей Мирового языка и Мировой культуры в древности. Передачи эти были скорее дискредитирующими реальную историю, абсолютно не научными, бездоказательными и просто высосанными из пальца. То же самое относится и к публикациям в научных журналах. Так, всплыл без особых объяснений Фестский Диск в научном французском журнале "Sciences Humaines" (N24, 1999). Цель этих передач и публикаций, где, конечно, никогда и нигде не упоминается Россия, увести западного обывателя в никуда... Париж, 1996–2001 гг.

Татьяна ПАНШИНА, искусствовед

Русскую историю настолько оплевали и испаскудили официальные историки и философы, что даже достижения русского ума и духа кажутся недоразумениями или случайностями. Учёных, отстаивающих подлинную историю Руси–России, – единицы. Это огромное счастье, что мы теперь имеем возможность познакомиться с книгой П.П.Орешкина "Вавилонский Феномен" в полном объёме и дать хорошую оплеуху русофобам, запихивающим историю и культуру великой нации в прокрустово ложе одной тысячи лет с мозаикой надуманных заимствований и тупых подражаний "цивилизованным народам".

Сегодняшее катастрофическое положение России объясняется прежде всего тем, что мы проиграли самую главную войну – войну за свою подлинно великую историю и культуру.

ПЕРИН Р.Л., профессор Международной Славянской академии

Когда я в 1994 году впервые прочитал ксерокопию книги П.П. Орешкина, то, может быть, впервые по–настоящему понял, какое огромное преступление совершено в отношении русской истории. Если бы подобная книга была написана англичанином или евреем, отстаивающими запятнанное прошлое своих народов, то можно не сомневаться, что она сразу же получила бы мировое признание, миллионные тиражи и всевозможные гранты. Орешкин же оказался в полной изоляции; и он был не первым историком и, к сожалению, не последним, которые будут подвергнуты сильнейшей критики или полному забвению только за одно то, что попытаюся сказать о русском народе как о народе древнейшей культуры и великой истории.

Пример нравственного мужества, продемонстрированный Орешкиным, надеюсь, станет примером для современных русских историков, лингвистов, политологов и писателей...

ГУСЕВ О.М., профессор Международной Славянской академии