Пашенные земледельцы - третий хозяйственно-культурный тип

Пашенное земледелие было, вне всякого сомнения, гигантским шагом вперед, который способствовал резкому повышению продуктивности сельского хозяйства и позволил ввести в хозяйственный оборот новые площади. Как уже говорилось, пашенное земледелие явилось логическим сочетанием прогрессивных методов ручного земледелия со скотоводством. Зона его распространения даже сегодня ограничена, так как есть достаточно обширные горные или предгорные районы, где применение плуга просто невозможно. Она была еще меньше в пору возникновения третьего хозяйственно-культурного типа, поскольку для его появления требовалось благоприятное сочетание достаточно обширных просторов, искусственного орошения, тяглового скота и изобретения хотя бы примитивного рала.
В науке, кроме указания на то, что до европейской колонизации ни Новый Свет, ни Австралия и Океания, ни Африка к югу от Сахары не знали пашенного земледелия, нет однозначного решения проблемы - в одном или нескольких центрах появились пахотные орудия, в одном или нескольких (как и ручное земледелие) центрах возник такой тип обработки земли?
Археологические данные дают достаточно оснований, чтобы считать долины рек Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Ганга, Амударьи и Сырдарьи. Амура и Зеи, Хуанхэ и Янцзы, т. е. засушливую умеренную и субтропическую климатическую зону, районами самого раннего пашенного земледелия для Афро-

-112-

Евразийского континента. Однако, анализируя те же археологические материалы, нетрудно заметить, что пашенное земледелие более чем на два тысячелетия раньше появилось в крайне западных областях континентов - Нильская долина и Двуречье - чем в восточных (Приморье и Приамурье, Лёссовое плато и Центральная равнина Китая). Можно допустить, что именно от древнеегипетской цивилизации и цивилизаций Двуречья пашенное земледелие начало свое распространение на восток и к середине 1 тыс. до н. э. достигло крайне восточных пределов - побережья Тихого океана.
Пашенное земледелие, революционизировавшее само производство, не принесло существенных изменений в материальную культуру, которую создали ручные земледельцы, хотя и несколько модернизировало или разнообразило ее, особенно в одежде и пище, где стали более широко применяться ткани из льна, хлопка, конопли, расширился в рационе ассортимент изделий из масличных и зерновых культур. С пашенным земледелием в хозяйствах различных этносов успешнее стали внедряться бахчевые культуры, виноград, плодовые деревья.
Следует отметить, что создатели хозяйственно-культурной типологии выделяют внутри ХКТ следующие локальные варианты: а) пашенные земледельцы засушливой зоны - самый распространенный вариант, который представлен у народов Средиземноморья, Передней и Средней Азии, Северного Китая, Маньчжурии и Кореи; б) пашенные земледельцы влажных тропиков и субтропиков - вариант, который возник в Южной и Юго-Восточной Азии, на юге Восточной Азии (к югу от Янцзы) в колониальную эпоху под влиянием европейцев; в) пашенные земледельцы лесостепей и лесов умеренного пояса - вариант, представленный сегодня у народов Европы, Южной Сибири и Дальнего Востока, а также в Северной Америке. Причем в Северной Америке этот вариант пашенных земледельцев в результате европейской колонизации возник совсем недавно, тогда как в Европе, Сибири и на Дальнем Востоке он появился еще во II-I тыс. до н. э. в связи с распространением из исторически ранних очагов земледелия пахотных орудий.
Рассмотренные хозяйственно-культурные типы достаточно ясно показывают взаимосвязь и взаимозависимость прогресса мировой цивилизации и производственной, хозяйственной деятельности людей, равно как и пути тысячелетних культурных контактов между этническими общностями Старого и Нового Света, т. е. всего земного шара.

-113-

Глава VI

ЭТНОГЕНЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (о значении различных источников в рамках комплексного подхода)

Исследование этногенеза справедливо относится к сложнейшим проблемам этнической истории народов. Думается, сегодня уже есть все основания признать, что значительные успехи советских этнографов в этой области прямо связаны, с освоением ими метода комплексного подхода к решению вопросов этногенеза.
Формирование новых научных принципов в этногенетических исследованиях советских этнографов приходится на конец 40-х - начало 50-х годов. Особо следует отметить известную статью С. А. Токарева «К постановке проблем этногенеза». Автор дал верную оценку методики и методологии этногенетических исследований в советской и мировой науке, подчеркнув те принципы комплексного подхода к этногенетическим проблемам, которые были одобрены на всесоюзном совещании этнографов в 1951 г.
Подводя итоги прошлых исследований этногенетических проблем, С. А. Токарев писал: «Изучение этногенеза отдельных народов составляет чрезвычайно сложную проблему. Полное решение ее невозможно без учета всех сторон этногенетического процесса и без привлечения всех видов источников. К сожалению, этого в большинстве случаев не делается, и проблема происхождения того или иного народа чаще всего решается на каком-нибудь одном материале - антропологическом, языковом, археологическом и пр. В результате получается одностороннее решение проблемы». ¹ С. А. Токарев кратко, но точно охарактеризовал ценность письменных, антропологических, археологических и языковых источников. «Народ характеризуется всегда множеством признаков, он представляет собой

1 Токарев С. А. К постановке проблем этногенеза // Советская этнография. 1949. № 3. С. 12-36.

-114-

сложный комплекс исторически сложившихся особенностей, бытовых черт, материальной и духовной культуры. Понять происхождение народа - это значит разъяснить все эти особенности, установить их генезис и развитие.
Вот почему именно этнография и только этнография как наука, изучающая этнические особенности отдельных народов, способна дать наиболее полное и исчерпывающее решение проблемы этногенеза каждого данного народа. Но она может дать такое решение не в отрыве от других упомянутых выше наук... а непременно в тесном сотрудничестве с ними» ² .
Необходимо отметить, что принцип, предложенный С. А. Токаревым, явился естественным продолжением методики, реализованной Ф. Энгельсом в двух его историко-этнографических рукописях. Речь идет о работах «К истории древних германцев» и «Франкский период», задуманных как единое сочинение по истории Германии и германского народа. В них Энгельс привлек имевшиеся тогда данные археологии, антропологии, письменной истории, лингвистики. Такой подход позволил объективно оценить письменные источники и доказательно представить ранние этапы этнической истории германцев. По сути дела, это был первый опыт комплексного решения этногенетических проблем. Исследуя историю древних германцев, сведения, которые имелись у античных авторов, Ф. Энгельс заметил: «С Тацитом и Птолемеем прекращаются письменные источники о событиях и условиях внутренней жизни Германии. Но зато перед нами открывается ряд других гораздо более наглядных источников - находки памятников древности, поскольку их можно отнести к эпохе, подлежащей нашему рассмотрению»; к таким же важным источникам он относил и данные языка, так блестяще им использованные в рукописи «Франкский период» в разделе «Франкский диалект» ³ .
Идея комплексного подхода в этногенетических исследованиях заключается в широком и методически верном использовании данных этнографии в сочетании с материалами исторических и смежных наук, включая и разделы некоторых естественно-научных дисциплин (этноботаника, этнозоология и некоторые другие). Комплексный метод прежде всего учитывает все многообразие факторов: антропологических, археологических, данные фольклористики, истории, лингвистики, этнографии, а также иных дисциплин: ономастики, глоттохронологии и др.
Период, пройденный за три с половиной десятилетия, Дозволяет сделать определенные обобщения, необходимые еще потому, что, несмотря на серьезные публикации по этнической истории, в смежных науках еще продолжает осуществляться метод частного, так сказать, подхода к этногене-

2 Там же. С. 36.

3 3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 468-469; 518-546.

-115-

тическим проблемам. Это свойственно антропологам и археологам, но главным образом языковедам. Нередко еще сохраняется позиция игнорирования этнографических данных при изучении этногенеза.
Одним из итогов этого периода можно считать то, что определились хронологические рамки этногенетических исследований, а также пространственно-объективная методика. Проблема хронологии занимает важное место при исследовании этногенеза как процесса. Являясь историческим процессом, этногенез начинается со становления первой формы этнической общности - племени.
Советские антропологи считают, что образование антропологических типов связано с неолитом, советские археологи связывают с эпохой неолита окончательное оформление племенной организации. По мнению видного советского лингвиста С. Е. Яхонтова, время сложения основных языковых семей по лексико-статистическому методу тоже может соответствовать неолиту, поэтому правомерно относить начало этногенеза народов именно к неолиту. Конечно, далеко не у всех народов мира изучение этногенеза возможно вести со столь отдаленной эпохи, но у всех народов его нужно начинать с доклассового периода.
Методически этногенетическое исследование можно вести относительно определенного этноса, а также населения конкретной территории. В первом случае особую значимость приобретают полевые исследования современного этноса и выстраивание линии научного поиска от современного состояния в прошлое к этногоническим источникам. Во втором случае мы начинаем разработку проблемы от древнейших памятников культуры на изучаемом пространстве и их создателей и приходим к современному этническому составу исследуемого района. Второй путь предпочтительнее, ибо он последовательно, на вещественном материале восстанавливает картину этнических и культурных преобразований.
Рассмотрим методические принципы использования данных каждой отдельной отрасли знаний. Начнем с науки, способной дать наиболее древние этнодифференцирующие факты,- антропологии, и с той именно ее части, которая известна как историческая, или этническая, антропология. В данных антропологии нас прежде всего привлекают материалы этноразличительного характера, которые дает не просто расовая дифференциация, носящая преимущественно обобщающий характер, а классификация народов мира по антропологическим типам, сложившимся в результате социально-исторического развития уже сформировавшихся рас в процессе культурных, исторических, межрасовых контактов, вызванных миграционными и консолидационными процессами.
Определяя антропологический тип как классификационную

-116-

единицу, Н. Н. Чебоксаров писал: «В группы антропологических типов объединяются те, которые связаны историей происхождения, которые сложились в силу сходных или однородных причин из элементов одинакового происхождения, смешавшихся в разных пропорциях, которые морфологически напоминают друг друга» ⁴ . Именно антропологические типы выступают как первичные категории этнического многообразия мира, выраженного антропологически. Следует, однако, помнить, что и классификация по антропологическим типам носит обобщенный характер, т. е. иногда под одним типом (например, таи-малайский) может выступать множество этносов, а иногда один этнос может быть представлен несколькими типами (например, русский).
Уместно было бы вспомнить, что такой установленный антропологический тип неолитических яншаосцев, как северо-китайский, полностью соответствует антропологическому типу современных северных китайцев, что свидетельствует о хронологической стабильности, малой изменчивости телесных характеристик, дающих возможность заглянуть в далекое прошлое этноса, практически к его истокам. Присутствие различных антропологических типов у населения изучаемого района или исследуемого этноса говорит о существенных этнокультурных событиях, установление которых станет вехами в этнической истории края или народа.
Советские антропологи Г. Ф. Дебец, М. Г. Левин и Т. А. Трофимова выдвинули важный тезис, согласно которому «язык и культура могут распространяться и независимо от распространения антропологических типов, но антропологические типы никогда не распространяются без культуры и языка. Поэтому в тех случаях, когда антропологические данные указывают на распространение того или иного антропологического типа... встает задача выяснения исторических условий, вызвавших это распространение, а также тех историко-культурных и языковых явлений, которые были с этим распространением связаны» ⁵ .
По мере увеличения древности рассматриваемых этногенетических процессов значение антропологических данных в общем комплексе возрастает. Это положение по-своему определил выдающийся советский антрополог В. В. Бунак, который писал: «Если, несмотря на тесную зависимость антропологических группировок от этнических объединений, та и другая части не совпадают, то должна существовать причина такого несоответствия. Она заключается в том, что перестройка антрополо-

4 Чебоксаров Н. Н. Основные принципы антропологических классификаций. Тр. Ин-та этнографии. Нов. сер. М., 1951. Т. 16. С. 306.

5 Дебец Г. Ф., Левин М. Г., Трофимова Т. А. Антропологический материал как источник изучения вопросов этногенеза//Советская этнография. 1952. № 1. С. 4.

-117-

гических признаков происходит несравненно медленнее, чем изменение этнических общностей» ⁶ .
Различия в антропологическом типе не адекватны различиям сравниваемых групп в этническом и языковом отношении. «Значительная разнородность антропологических типов, входящих в состав народов, лингвистически более или менее близких, при отсутствии переходных между ними типов свидетельствует о формировании языковой общности в результате ассимиляции» ⁷ . Вместе с тем антропологическая близость не дает оснований отрицать процесс ассимиляции. Антропологическая общность при большой языковой разнородности свидетельствует о существовании в прошлом тех или иных форм языковой общности (например, антропологическая общность народов Дагестана).
При соотнесении антропологических данных с хозяйственно-культурными типами или историко-этнографическими общностями необходимо помнить, что в первом случае речь идет о возникновении сходных хозяйственно-культурных типов, развивающихся независимо друг от друга, и тогда общность не объясняется историческими связями; во втором случае общность возникает на определенной территории в результате длительных связей, общности исторических судеб населяющих данную область народов. Следовательно, в классификации народов по хозяйственно-культурным типам нет оснований предполагать близость или особые генетические связи антропологических типов; напротив, классификация по историко-этнографическим областям имеет особое значение для решения этногенетических проблем, так как формирование антропологических типов связано с возникновением самой такой общности.
Чем дальше в глубь веков, тем больше совпадений в этнической и антропологической общности. Однако социально-исторические события приводят к изменению состава этнических общностей, увеличению их численности, дроблению или слиянию отдельных частей, изменению круга брачных связей; все это обусловливает перестройку антропологических типов.
Во избежание ошибок в определении таксономического значения признаков при сравнении антропологических данных этнических общностей рекомендуется контролировать признаки, путем «а) возможно более широкого использования палеоантропологических данных, дающих прямые указания на последовательность смены типов;
б) всестороннего биологического анализа признаков, их функциональной сущности и путей развития;

6 Бунак В. В. Этнические группы и антропологические типы, их взаимоотношение в процессе формирования в связи с проблемами этногенеза. М., 1951. С. 3-4.

7 Дебец Г. Ф., Левин М. Г., Трофимова Т. А. Антропологический материал... С. 5.

-118-

в) учета этнического и географического распределения полученных комбинаций признаков». ⁸
В настоящее время этнически значимые антропологические данные добываются не только палеоантропологией, но и успешно развивающимися в последние десятилетия отраслями популяционной генетики: серологией, одонтологией, дерматоглификой, фотометрией.
Обратимся, например, к антропологическим данным по мунда Индии. Сравнение санталов и мунда с их дравидоязычными соседями показывает, что у первых чаще встречаются некоторые морфологические особенности, характерные для южных тихоокеанских монголоидов. Возможно, в состав мундоязычных народов вошли какие-то монголоидные компоненты, по происхождению связанные с народами Юго-Восточной Азии, тем более что еще более монголоидными выглядят мон-кхмероязычные кхаси Ассама - района, пограничного с Бирмой и Индокитаем. На следующем месте по древности источника стоят данные археологии. Археология (которую справедливо называют еще «палеоэтнографией», если она занимается не только формальным описанием памятников, а пытается восстановить жизнь и быт носителей определенной культуры) дает возможность проникнуть в ранние этапы этнической истории. Вместе с тем исследователь ощущает сложность разграничения этнических общностей по данным археологии из-за их фрагментарности.
В использовании археологического материала следует методически верно ориентироваться в его возможностях. Они, как правило, относятся к двум сферам жизни этносов: 1) производство (орудия труда) и материальная культура (прежде всего жилище, утварь) и 2) некоторые аспекты духовной культуры (прикладное искусство, верования). Утверждения о способности археологического материала даже на уровне неолита, не говоря уже о более ранних периодах, демонстрировать социальные и семейно-брачные отношения не могут считаться безусловными.
Наиболее представительный материал по этим двум сферам дает именно эпоха неолита. Неолитические данные многочисленны и отличаются большим культурным разнообразием, обусловленным теми локальными различиями, которые сформировались в предшествующую эпоху и которые с глубоким знанием дела проанализировал выдающийся советский археолог-палеоэтнограф С. Н. Замятин. Ему принадлежит первенство в представленной далее методологической оценке данных археологии для этногенетических исследований.
Производство и материальная культура в наибольшей степени зависят от физико-географической среды, когда на формирование орудий труда и устройство быта древнего человека

8 Там же. С. 10.

-119-

влияют и фауна, и петрография, и климат, и флора, и даже наличие или отсутствие естественных укрытий. Там, где человек в наибольшей степени должен адаптироваться к природе, в сходных экологических нишах могут возникнуть сходные формы производства и материальной культуры.
Разграничивать этнические общности по данным археологии весьма трудно из-за фрагментарности археологических объектов. Как считает С. Н. Замятин, можно выделить локальные различия в культуре палеолитического периода, непосредственно предшествующего периоду, с которого начинается положительное решение этногенетических проблем. Они становятся отчетливее по мере распространения человека по ойкумене; их выявление зависит также от способности человеческих коллективов приспосабливаться к жизни в различных географических сферах. Локальные различия, устанавливаемые по археологическим данным, дают возможность показать автохтонность, или пришлость, народа, интенсивность культурных контактов, приспособленность к местным физико-географическим условиям. «Лишь в результате длительного процесса, составляющего основное содержание культурного развития палеолитического человека, у него возникает способность варьировать формы своего хозяйства и быта в зависимости от характера окружающей природной среды». ⁹
Культура, о локальных различиях в которой идет речь, обусловлена не столько различиями природной среды, сколько общественным бытием. При этом природные условия не являются основанием для разделения этносов, ибо физико-географическая среда оказывается изначально данной. Таким образом «локальные различия возникают в процессе исторического развития и определяются не внешней средой, взятой самой по себе, а характером приспособления общества к данной среде. Интенсивность этого приспособления непрерывно возрастает, и на определенном историческом этапе оно начинает играть решающую роль в жизни отдельных первобытных племен». ¹⁰ Время такого критического нарастания интенсивности - мезолит, и особенно неолит:
Вместе с тем опыт использования археологического материала свидетельствует, что в памятниках материальной культуры можно выделить этническую специфику, которая не обусловлена ни технологической необходимостью, ни природным материалом. В качестве примера можно сослаться на примечательное событие, отмеченное археологическими данными по юго-восточной этнокультурной провинции Китая и относящееся к середине I тыс. до н. э. В тот период на данной территории

9 Замятин С. Н. О возникновении локальных различий в культуре палеолитического периода. Тр. ин-та этнографии. Нов. сер. М., 1951. Т. 16. С, 97.

10 Там же.

-120-

обнаруживается в качестве основного орудия труда ступенчатое тесло (мотыжка), сменившее плечиковый топор-тесло и, в свою очередь, уступившее место тоже плечиковому топору-теслу, но уже не из камня, а из металла. Ни материалом, ни технологическим нововведением появление ступенчатого тесла нельзя объяснить; единственным разумным объяснением, подтвержденным к тому же письменным китайским источником, явилось мнение, что ступенчатый тип орудия труда связан с племенем юэ (относящимся к протополинезийской общности и осуществившим сравнительно кратковременное вторжение в пределы мон-кхмероязычного населения юго-восточного Китая).
Наиболее же этнически обусловленными, а следовательно, и доказательными для этногенеза и этнической истории выступают археологические памятники, возникновение которых не связано ни с внешней природной средой, ни с техническим или хозяйственным приспособлением к ней, а определяется непосредственно жизнью общества, отношениями внутри него.
«Речь идет о таких памятниках как предметы личного убора и украшения, орнамент, произведения изобразительного искусства, позволяющие, в свою очередь, подойти к выяснению связанных с ними религиозно-магических представлений, погребения с различными обрядами захоронения. Различия этого рода, если можно так выразиться, наиболее этнографичны, позволяют установить гораздо более дробные локальные группы» ¹¹ .
Сходство памятников такого рода - результат исторически сложившейся культурной общности. Здесь уместно вспомнить раскопки памятников I тыс. до н. э. из области Дунтин-Поянху в Южном Китае, когда набор сопроводительного погребального инвентаря более чем в ста случаях (а вскрыто захоронений чуть больше ста) свидетельствовал о преемственности культурной традиции, уходящей своими корнями в докитайскую этническую общность указанного района (неолитическая эпоха). При этом археологические данные хорошо увязывались с уже существовавшими письменными источниками.
Значительное место в комплексе научных источников для решения этногенетических проблем занимают языковые данные. Языкознание нередко предоставляет возможность заглянуть в очень ранние этапы этногенеза, этнической истории народа. Одним из основных достижений лингвистов-компаративистов является генеалогическая классификация языков мира по принципу родства в языковых семьях и их ветвях и группах. Именно генеалогическая классификация языков принимается этнографами для исследования историко-культурных связей этносов, да и самой классификации этносов. Вслед за языковедами этнографы исходят из того, что родство языков, как правило, означает родство носителей этих языков. (Случаи формирова-

11 Там же. С. 98.

-121-

ния этносов в Новом Свете или в зоне бывших колоний на базе языков колонизаторов и колонистов этому положению не противоречат). Все это дает основания при этногенетических исследованиях обращать внимание прежде всего на языковое родство самого этноса с соседями или возможными предками и потомками.
Язык - великое проявление этнической специфики культуры общности, наглядный выразитель ее уникальности. Поэтому необходимо использовать материал живого языка со всеми его связями и с одновременной реконструкцией древних его форм, чтобы через имеющиеся письменные источники проследить саму историю языка и наложить ее на историю этноса. При этом необходимо иметь в виду, что языковые сопоставления возможны только на синхронном уровне (иными словами, нельзя сопоставлять факты живого современного языка без соответствующих реконструкций для определения родства с древними языковыми формами).
Кроме того, следует учитывать, что определение генетического родства языков опирается только на данные основного словарного фонда и грамматического строя языков. Обращение к грамматическому строю в обычной практике (нелингвиста) затруднено, в то же время пользование основным словарным фондом вполне доступно. Заметим, однако, что отношение к основному словарному фонду бывает часто недостаточно корректно, поэтому напомним, какую категорию понятий включает в него практика этногенетических исследований. В него входят так называемые «первичные понятия»: человек и его тело, числительные до 10, местоимения, термины родства, космические, астральные объекты и явления природы, а также понятия из сферы материальной культуры, отражающие конкретную среду зоны этнического формирования и элементарные социальные, семейные отношения. С. Е. Яхонтов предлагает расширить основной фонд включением в него глаголов, обозначающих элементарные действия человека, как-то: «есть», «стоять», «лежать», «идти», «бежать» и т. п.
Любопытная в этом смысле ситуация сложилась с семито-хамитскими народами, «разошедшимися» после усыхания Сахары. «О былом единстве языков всех этих групп свидетельствуют общие им всем черты грамматического строя - единая система местоимений, некоторые черты структуры глаголов, образование отглагольных имен и своеобразная система образования множественного числа. Хотя на протяжении веков словарный состав языка изменился, былая общность, однако, все еще может быть уловлена в ряде общих коренных основ». ¹²

12 Ольдерогге Д. А. Об этногенезе народов Центрального Судана. М., 1951. С. 47.

-122-

В этногенетических исследованиях весьма эффективным оказывается также метод М. Сводеша по глоттохронологии. В скорректированном С. Е. Яхонтовым Виде этот метод дал достаточно существенные результаты даже по этногонии, в частности тибето-китайских народов.
Завершая раздел о языковых материалах, уместно привести еще два методических положения, принадлежащих С. Е. Яхонтову. Одно из них состоит в том, что если какой-нибудь язык географически изолирован от других членов своей семьи, то время отделения такого языка, вычисленное по глоттохронологии, свидетельствует о времени переселения народа на новую территорию. Согласно второму положению, наличие небольшого этноса, в языковом отношении изолированного, в окружении крупного языкового и этнического массива свидетельствует об автохтонном происхождении первого.
Классическим примером, подтверждающим второе положение, является существование в индоиранской среде дравидоязычных брагуи, отделенных от основного дравидского массива тысячами километров и плотной массой индо-арийцев. Кстати, брагуи дают повод для утверждения о наличии еще до индо-арийцев дравидоязычного населения в Индостане, и в частности в долине Инда. Все это побудило советских исследователей искать в древних дравидах создателей хараппской цивилизации.
Особое место в ряду языковых материалов занимают слова и понятия ономастического круга, как-то: этнонимы, антропо-нимы, топонимы (включая сюда гидронимию) и даже зоонимы. В этой связи нельзя не вспомнить предостережение, сделанное П. И. Кушнером: «Обычным приемом многих историков, специализирующихся на вопросах этногенеза, является метод „примеривания" сообщенных античными авторами названий к этнонимам обитавших позже на тех же территориях народов. Этот метод весьма примитивен и спорен, поскольку сведения античных авторов неточны, нередко противоречат друг другу и допускают смешение этнонимов с географическими названиями» ¹³ . П. И. Кушнер привел примеры неверного отождествления эстиев Тацита с эстами, готов с гетами (как это сделал Иордан) или вентов с вендами. «При отсутствии тщательного лингвистического анализа названий народов и при произвольном сближении фонетически близких названий метод „примеривания" нисколько не приближает нас к разрешению этногенеза...» ¹⁴ - писал он.
В этой связи любопытно исследование этнонима «бамбара», проведенного В. Р. Арсеньевым. Он доказал, что первоначально этим именем назывались «немусульмане», но затем произошло стяжение «бамбара» с реальным этнонимом «бамана», что дало

13 Кушнер П. И. К вопросу об этногенезе литовцев. М., 1951. С. 5-6.

14 Там же. С. 6

-123-

основание считать сегодня «бамбара» реальным этнонимом, названием реальной этнической общности.
Этнонимы довольно часто встречаются и в письменных источниках, и в устной традиции. Однако нельзя забывать, что этноним - «это только небольшая доля всей истории народа, носящего данное имя - скорее имени, чем истории его носителя». ¹⁵
Личные имена людей и прозвища животных также являются основаниями для выводов об этнокультурных контактах этнических общностей. Но особенно значимыми оказываются данные топонимики. Чаще всего основные географические объекты - крупные реки, горы, долины, пустыни - сохраняют названия, присвоенные им первопоселенцами, и, если топонимы непонятны, невыводимы из языка ныне живущего в данном районе этноса, то можно и нужно искать их предков, искать этносы, оставившие о себе память. Ярким примером являются кетские названия таких рек Западной Сибири, как Дубчес, Кеть, Енисей. Во всех трех топонимах присутствуют кетские слова и понятия. Слово «Кеть» ясно, в слове «Дубчес» присутствует видоизмененное кетское слово сесь - река, сей в слове «Енисей» тоже восходит к сесь, а Ени, возможно,- имя высшего божества или какого-либо другого значительного персонажа кетской мифологии. Таким образом, есть основания считать древних кетов перво-поселенцами этих речных долин Западной Сибири.
В ряду данных для этногенетических исследований существенное место занимают письменные источники, факты письменной истории. Как известно, письменность - культурное достижение классового общества. В силу этого она исторически ограничена, и количество древних письменностей ничтожно мало в сравнении с числом современных им этносов. Самым ценным в письменных источниках являются этнонимы и топонимы, сюжеты культуры (особенно духовной), а также элементы словаря - набор иноэтничных слов.
Примечателен классический памятник истории IX в.- труд китайского дипломата Фань Чо «Маньшу». В синологии идет спор об этнической принадлежности населения средневекового некитайского царства Наньчжао. Ряд исследователей склонны считать его тайским. Однако в одной из глав «Маньшу» описывается похоронная обрядность основного населения Наньчжао - умань, совпадающая с погребальным обрядом современных ицзу, а в другой приведен словарь уманьских слов, которые понимаются только через язык ицзу. Нет никаких сомнений, что письменный источник свидетельствует об этнической принадлежности наньчжаосцев к народам, говорившим на языках группы ицзу тибето-бирманской ветви синотибетской языковой семьи.

15 Попов А. И. Названия народов СССР: (Введение в этнонимику). Л., 1973. С. 6

-124-

Поскольку письменные источники весьма ограничены во времени и пространстве, при этногенетических исследованиях уместно опираться на такой вид источников, как фольклорные данные. При этом фольклор подразумевается как народное творчество вообще, имеющее подразделения и устной поэтики, и музыки, и хореографии, и орнаментики прикладного искусства. Методически существенны легенды, предания, сказания, где особо должны быть выделены встречающиеся этнонимы и топонимы, данные, относящиеся к социальному устройству общества, духовной культуре и быту, сюжетность и ритмика; в музыкаль-ном фольклоре нужно знать построение фразы, гамму и музы-кальный инструментарий. Для этногонических штудий сущест-венными являются также орнамент и народная скульптура; причем следует учитывать, что различные типы орнамента неоднозначны. Так, исторически возможно повторение геометри-ческих фигур; в растительном орнаменте присутствует символика конкретной географической среды, в зооморфном - конкретной фауны. Для определения этнической специфики важны случаи сочетания орнаментов, а также отличие глобальных вариаций от специфических. Необходимо учитывать и технику нанесения, или исполнения, орнамента как этнический показатель. Фольклор-ные танцы и игры, производственные и обрядовые, всегда выступают в связи с конкретной этнической средой.
«В качестве дополнительных источников при освещении некоторых вопросов происхождения народов,- писали в 1951 г. С. А. Токарев и Н. Н. Чебоксаров,- могут быть использованы этногенетические предания, почти всегда заключающие рацио-нальное ядро, которое обычно удается отделить от фантасти-ческих древнемифологических мотивов и от недостоверных наслоений позднейшего времени. Яркими примерами источников этого рода могут служить ненецкие и чукотские сказания о древних оседлых обитателях Крайнего Севера, а также легенды о происхождении и переселениях полинезийцев». ¹⁶ К этому примеру уместно добавить этногенетические предания мяо о собаке - прародительнице народа паньху и легенду предков ицзу дяньцев о борьбе человека с белым тигром, которые нашли отражение в рисунках на лезвиях мечей из погребений IV-III вв. до н. э.
Существенным подспорьем при обработке первичных данных об этногенезе и этнической истории становятся объективные данные по историко-этнографическим областям мира. Связь историко-этнографической области с этнической историей конкретного района определяется тем, что сама историко-этнографическая область как объективная реальность связывает население общей культурой и общей исторической судьбой, что

16 Токарев С. А., Чебоксаров Н. Н. Об этногенетических проблемах. М., 1951. С. 6-7.

-125-

и формирует новые этнические общности и этнокультурные связи.
С. А. Токарев и Н. Н. Чебоксаров еще в 1951 г. отметили, что существующий уровень этнографических знаний позволяет выделить крупные историко-этнографические области, в которых живут народы, связанные общностью происхождения или хо-зяйственной экономической деятельностью. В пределах СССР ими были выделены следующие области: Прибалтика, Волго-Камье, Северный Кавказ, Закавказье, степи Казахстана и Средней Азии, Приамурье и т. д. «Наличие в пределах одной историко-этнографической области народов, говорящих на разных языках, указывает обычно, что некоторые из этих народов сложились вне рассматриваемой области и лишь впоследствии проникли в ее пределы, частично или полностью восприняв культуру местного коренного населения, но сохранив свой язык: таковы, например, вероятно, манси и ханты в Приобье, венгры на Дунае, таи в Индокитае. Возможен, впрочем, и другой случай, когда имела место языковая ассимиляция без существенных переселений („тюркизация" шорцев или переход на английский язык большинства шотландцев)» ¹⁷ .
Иными словами, если в начале этногенетического исследования возможно поместить изучаемый этнос в определенную историко-этнографическую группу, то возникнут не только гипотетические, но и реальные историко-культурные связи, появится возможность поиска этногенетических истоков.
Наиболее объективно оценить этногенетические факты может прежде всего этнограф. Именно он, используя данные антропологии и археологии, языкознания и письменной истории, фольклора и ономастики, этноботаники и этнозоологии, увязывает эти факты с материалами самой этнографии.
Этнографические материалы берутся в их бытовании, в этногенетических исследованиях они выступают достаточно конкретно и играют существенную роль. Пользоваться данными этнографии непросто, особенно теми, которые получены из сферы хозяйственной деятельности и материальной культуры и которые имеют нередко модернизованный характер, неся следы контактов и заимствований, а также сходства из-за подобия физико-географических условий. И все же в любой группе этнографического материала - будь то материальная или духовная культура, социальные или семейно-брачные отношения - всегда можно выделить этническую специфику, которая и выражает этногенетическую связь этнографии с данными других наук.
Практика полевой этнографической работы, насчитывающая не одно столетие, выработала принципы отбора показательных (т. е. этнодифференцирующих) элементов в разносторонней жизни, культуре и быте этноса. Остановимся на некоторых

17 Там же. С. 5.

-126-

из них в соответствии с логикой исторического исследования, т. е. начнем с хозяйственной деятельности этноса. Последняя детерминируется физико-географическими условиями обитания этнической общности и уровнем ее социального развития. Как известно, число основных занятий крайне ограничено, поэтому сам по себе факт повторения одного и того же занятия в разных регионах еще не обусловливает каких-либо выводов, но все же сочетание основных и подсобных занятий, разделение труда, сезонность, набор орудий труда, получение продукта и его распределение могут дать значимые факты. Кроме того, этническая специфика проявляется и в типе орудий труда, и в их главных рабочих частях.
Здесь используется тот же методический принцип, что и при анализе археологических данных: если изменения в конструкции орудия труда не вызваны технологической необходимостью или изменением занятий, но в таком случае следует искать глубокие этнические сдвиги, которые могли отразиться на этногенезе этноса или, во всяком случае, на его этнокультурных связях. Примечательно в этом смысле изменение основных занятий русских старожилов, поселившихся еще в XVI-XVII вв. на Колыме, Анадыре и Индигирке. В условиях Крайнего Севера они вынуждены были отойти от пашенного земледелия и заняться рыбной ловлей, заимствовав от чукчей и юкагиров многие орудия и сами приемы этих промыслов.
Хозяйственная деятельность находит свое отражение в народ-ном календаре, который нередко фиксирует ее ранние этапы, свойственные этническим предкам изучаемого народа. К примеру, у современных кетов в названиях месяцев находит отражение занятие рыбной ловлей как в прошлом их основного занятия.
В сфере материальной культуры число этнопоказательных признаков, не вызванных приспособлением к среде обитания, увеличивается. Даже в типе поселения, которое обычно зависит от рельефа местности, можно обнаружить специфику его орга-низации (например, с центральной площадью, храмом или мужским домом вне зависимости от характера рельефа).
Значительной этнической спецификой отличаются и жилища. Она может проявляться в основной конструкции (каркасно-столбовая), где стены не несут никакой нагрузки, как, например, у китайцев; свайная или на высоком фундаменте постройка малайе-полинезийцев и тибето-бирманцев (у последних низ для скота, верх для людей); в сооружении чума без опорного кольца у ненцев и эвенков и с опорным кольцом у кетов и селькупов; тюркский и монгольский тип юрты и т. п.
Этническую окраску имеет и организация внутренней планировки, а именно: расположение и конструкция очага, положение камер (комнат) и их функции, красный угол и «гостевое место», ориентировка входа, положение дымового и светового отверстий. Нередко дополнительную специфически этническую картину дают

-127-

названия конструктивных деталей жилища. Так, основные шесты в кетском чуме имеют название по времени дня, когда на них падает луч света; это признак сугубо кетский, и если он встречается у тувинцев-тоджинцев. то следует искать этногенетические связи их с кетами.
Определенной специфичностью обладают и утварь, и пища, т которые всецело зависят от хозяйственной деятельности людей. Так, различного вида пароварки - утварь, свойственная китайской этнической традиции, а изделия из бересты и дерева - таежным народам, в то же время сосуды из бамбука типичны для народов Океании, а из кожи - для скотоводов. Данные элементы материальной культуры представлены достаточно широко, но в своей ритуально-обрядовой форме они могут и бывают этнически специфичными. Так, для современных китайцев, выращивающих пшеницу и рис, такими элементами являются новогодние и свадебные пряники из проса, а для ицзу, знающих преимущественно гречиху и ячмень,- употребление в обрядовых целях таро. У многих этносов имеется еще и особая утварь и пища, связанные с обрядом погребения, когда состав и форма последних не просто этнически специфичны, но сохраняются в пределах этноса на протяжении многих десятилетий, а иногда и веков.
В материальной культуре наиболее этнически показательна традиционная национальная одежда. Она (нередко в женском варианте) выступает своеобразной визитной карточкой этноса. Хорошее знание традиционного покроя, цветовой гаммы, набора одежды, ее украшений позволяет достаточно точно определить этническую принадлежность костюма и всю систему его этно-культурных или этногенетических связей. В качестве примера можно привести деление народа мяо на пять племенных общно-стей, различавшихся по цвету одежды: черные, синие, белые, красные и пестрые мяо. Орнаментика одежды связана с системой религиозных представлений. Так, в орнаменте одежды удмуртов широко представлены две конские головы, которые в Прикамье распространены уже в I и II тыс. н. э. и соотносятся с традициями скифо-сарматов Нижнего Поволжья. Погребальная одежда как часть похоронного ритуала полностью относится к этно-показательной сфере культуры. В обыденном костюме может играть роль и запах одежды: левосторонний, правосторонний или прямозастежный. По запаху можно отличить монголов от тюрков даже в скульптурных изваяниях.
Перейдем к некоторым замечаниям по этнографическому материалу, связанному с условиями общественного бытия конкретного этноса. Начнем с социальных отношений, которые даже при изучении классовых обществ могут выявить взаимо-отношения между людьми, находящиеся вне официальных установлений и являющиеся выражением «общественного» или «традиционного» быта. «Для этнографов общественный быт

-128-

интересен в двух отношениях. Во-первых, сохраняющиеся пережитки позволяют реконструировать общественные отношения прошлых эпох... Во-вторых, нормы общественного быта отдельных народов... отличаются большим своеобразием, что позволяет использовать их как источник сведений об этнической истории и этнических особенностях». ¹⁸ Этническую специфику могут выявить полевые материалы по таким категориям общест-венной жизни, как обычаи и нормы, связанные с производственной деятельностью изучаемого населения; обычаи и нормы организации общественной жизни (общественные группы, отношения между людьми по нормам обычного права).
Следом за социальными отношениями идут семейно-брачные, являющиеся особой формой общественного быта,- сфера эта чрезвычайно обширна и во многом связана с обрядовой, как правило, этнически обусловленной жизнью изучаемой общности. В первую очередь анализу подвергается материал, отражающий пережитки прежних форм семьи и соотношение семьи с более широким коллективом (брак, состав брачащихся пар, предпочтения и запреты в браке, системы родства и свойства). Сами термины относятся, безусловно, к этнопоказательной категории. Там, где есть прямые совпадения, нужно искать следы происшедшей ассимиляции. Этнически значимыми являются пережит-ки кувады, авункулата, сорората, левирата и тому подобных явлений.
Особого внимания требуют основные события семейной жизни: рождение и воспитание ребенка (обряды укрытия последа, пуповины, роли отца и матери в изготовлении предме-тов детского обихода); инициация (обряды, связанные с общественным совершеннолетием ребенка); свадебные обряды, одежда и пища. Этнически специфична, например, кетская традиция сватовства с использованием медного котла, который имеет родовую принадлежность (медь считается священным металлом). Семья жениха перед чумом невесты ставит медный котел, наполненный шкурами ценных зверей; если котел внесут в чум - значит, сватовство принимается, если его не тронут или перевернут - сватовство отвергнуто. У кетов и тувинцев-тоджинцев есть обычай сравнивать волосы брачащихся: если они неотличимы, то брак будет счастливым. Совпадение обряда у тувинцев и кетов не случайно и, возможно, объясняется их общим этногенезом. Любопытно, кстати, что у кетов ребенку до года (точнее, до появления зубов) не дают имени и он считается принадлежащим небесному миру (в случае смерти его хоронят на дереве, а не в земле), такой же обычай зафиксирован у тибетцев, а это еще один канал выяснения этногенеза кетов.
Самой консервативной, стойкой формой семейного быта

18 Громов Г. Г. Методика этнографических экспедиций. М., 1966. С.

-129-

являются похороны и похоронный обряд. В них входят выбор места погребения, сооружение могилы, сопроводительный инвентарь, траурные одежды, оформление кладбища, погребение или захоронение, действия после похорон. Так, этногенетическими особенностями отличаются похоронные действия кетов, живущих в Заполярье, но сооружающих могилу на глубине двух метров от поверхности земли, делающих гроб из толстых кедровых плах, что свойственно более южному по происхождению народу, а не северному, так как подобная организация погребения чрезмерно трудоемка. Кетская традиция считать кедр деревом подземного мира, а березу верхнего (небесного) также весьма специфична.
Чтобы выявить конкретную этническую специфику, исследуемое явление необходимо рассмотреть, во-первых, с позиций общемировой традиции; во-вторых, в соответствии с традицией, свойственной народам, относящимся к одной языковой ветви; и, в-третьих, в соответствии с традицией, принятой у изучаемого этноса. Выявленная таким образом этническая специфика может послужить поводом для серьезных изысканий в этнической истории. Возьмем, к примеру, уже упомянутое предание о легендарной борьбе жителей Дянь с белым тигром. Оно приходит на память, когда мы узнаем, что у современных ицзу священным животным является белый тигр и старейшин хоронят в родовой роще воздушным способом, завернув тело в шкуру белого тигра.
Народные праздники - производственные, семейно-родовые и обрядовые (как, например, медвежий праздник у народов Сибири) - уже в самих названиях могут нести этническую нагрузку и выступают специфичными во всем своем оформлении. Что же касается народных знаний (народная астрономия, агрономия, зоотехника), порожденных реальным опытом, разнообразным восприятием окружающего мира, то они, напротив, могут оказаться общими для разных этнических общностей.
Такими в общих чертах представляются методические принципы этногенетического исследования, где важнейшей основой является комплексный подход к изучению столь важного исторического явления, каким является этническая история народа.

-130-

Глава VII

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЭТНОГРАФИЯ (основные школы и направления)

C самых древних письменных сообщении о соседних народах, которые встречаются в древнеегипетских текстах, начали накапливаться сведения о разнообразии этнического состава мира. За многие столетия они стали столь значительными, что когда Великие географические открытия нового времени неизмеримо расширили знания о земном шаре и его населении, потребовалось систематизировать факты, дать им четкое обоснование. Рождение в середине XIX в. этнографии как науки о народах и специфических особенностях их культуры и быта явилось закономерным следствием общественного интереса к истории мировой цивилизации.
Интерес проявлялся весьма широко, причем ему способствовали масштабы Великих географических открытий, достигших в первой половине XIX в. апогея. Следует заметить, что с открытием в 1492 г. Америки почти каждое последующее десятилетие увеличивало знания об окружающем мире и о населении Земли. Для России накопление материала но интересующей нас дисциплине началось с освоения Сибири, Кавказа и других прилегающих краев.
Мир не просто велик, но и населен огромным множеством разнообразных людей - это представление к началу XIX в. стало очевидным. Обилие накопленных данных, поражавших совпадениями ценностных ориентации у разных народов, населяющих отдаленные друг от друга районы, настоятельно требовало осмысления увиденного на уровне науки, а не только библейского или казуистического постулата.
При этом исследует забывать, что наука XIX в. была взращена такими титанами мысли XVIII в., как Ломоносов, французские энциклопедисты, Карл Линней, Джеймс Кук и многие другие.
В 1845 г.) г. в России возникает Географическое общество с отделением этнографии, а в 1859 г. выходит гениальное произ-

-131-

ведение Чарльза Дарвина о происхождении видов, способствовавшее рождению особой научной дисциплины - антропологии. Обе науки избрали объектом изучения народ и народы. Причем русская традиция, воспринятая учеными ряда соседних стран, базировалась на географической основе, а английская, повлиявшая на другие научные центры мира,- на биологической.
Предпочтительно описательный характер русской этнографии как науки о населении вновь открытых земель не способствовал формированию какой-либо оригинальной школы или направления в науке. До 1933 г. - года создания академического научно-исследовательского этнографического центра, отечественная этнография находилась под большим влиянием тех школ и направлений, которые развивались в других странах. Важным периодом в становлении отечественной этнографии стало начало 40-х годов XX в., когда сформировалась своеобразная советская школа, утверждавшая принцип материалистического понимания истории. Несомненно, что больший исторический период отечественной этнографии проходил под воздействием тех школ и направлений, которые были выработаны почти за столетие в зарубежной науке.
В совместном издании советских и немецких этнографов «Этнография, смежные дисциплины, этнографические субдисциплины, школы и направления, методы», вышедшем в 1988 г., уже подвергнуты современному анализу школы и направления зарубежной этнографии. В этой ситуации нам остается ограничиться только основными сведениями.

Эволюционная школа

Эволюционистские идеи, исходившие из зависимости развитых цивилизаций от первобытной культуры как количественное изменение последней, получили широкое распространение во второй половине XIX в. во всех странах, где этнография становилась самостоятельной научной дисциплиной. В России, однако, взгляды эволюционистов не были господствующими, так как на русскую этнографию большое влияние оказывали идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, чьи основополагающие труды переводились в России раньше, чем в других странах, и получали распроосстранение среди широкой научной общественности.
Основоположником эволюционной школы справедливо считается выдающийся английский ученый Эдуард Тэйлор (1832 - 1917), которому, кстати, принадлежит введение в англо-американскую этнографию понятия «антропология». Тэйлор во время своего путешествия на Кубу (1855 г.) встретился с меценатом-банкиром, субсидировавшим археологические раскопки в Центральной Америке и пробудившим в нем интерес к неизвестным цивилизациям, к необычной для европейца культуре других народов. Поездка в Мексику окончательно

-132-

определила жизненный путь Тэйлора, который отдает все свои силы и время изучению обширных к тому времени этнографических собраний в музеях Европы, этнографических публикаций. В 1865 г. выходит книга, ставшая своеобразным научным кредо Тэйлора: «Исследования в области древней истории человечества». В этом труде Тэйлор делает следующие выводы: а) культура развивается по линии прогресса от первобытного состояния к современному; б) существующие различия между народами не имеют отношения к расовым различиям, а отражают лишь достигнутый уровень культурного развития; в) все конкретные элементы культуры у каждого народа либо изобретены самостоятельно, либо заимствованы у соседей, либо унаследованы от прошлых эпох.
Наиболее отчетливо позиции Тэйлора как эволюциониста и как буржуазного идеолога, верящего в общественный прогресс (правда, лишь в рамках эволюционного развития капитализма), были изложены в его основном исследовании «Первобытная культура». Этот труд, грандиозный по представленному и проанализированному в нем материалу, был завершен в 1869 г., вышел в свет в 1871 г., а уже в 1872 г. его перевели на русский язык и позднее на другие языки мира. Тэйлор стал самым признанным авторитетом в этнографии: в 1871 г. он избирается в Королевское общество, а с 1896 г. после организации первой кафедры антропологии при Оксфордском университете становится ее профессором. В 1881 г. вышел второй капитальный труд Тэйлора «Антропология (Введение в изучение человека и цивилизации)», являющийся итогом новых исследований ученого и своеобразным продолжением «Первобытной культуры». Всего Тэйлор написал более 250 работ, оказавших влияние на утверждение в конце XIX начале XX в. эволюционистского направления в этнографии.
В числе представителей эволюционизма следует назвать также Джона Леббока (1843-1913), Герберта Спенсера (1820- 1903), Джона-Фергюссона Мак-Леннана (1881 1927), ученика Тэйлора видного рели г повода Джеймса Джонса Фрэзера и выдающегося американского ученого, сделавшего решительный шаг от эволюционизма к материалистическому пониманию первобытной истории, Льюиса Моргана (1818 - 1881).
Эволюционная школа в этнографии представвляла собой первую довольно стройную концепцию развития человека и его культуры и исходила из признания прогресса в общественном развитии. Основные идеи эволюционистов состояли в следующем: 1) явления общественной и культурной жизни отмечают эволюционным процесс непрерывного, постепенного изменения, количественных увеличений или уменьшений, свойственный и всем народам на пути от дикости к цивилизации: 2) общественное развитие идет по законам эволюции, характерным для живой природы и, в частности, животного мира, где

-133-

присутствует также межвидовая борьба за существование, выражающаяся в наслоении одного элемента культуры на другой или оттеснении новым старого; 3) общая теория дает основания считать моногамную семью, государство, частную собственность явлениями присущими человечеству изначально. Относительно последнего положения Тэйлор писал: "Родительская и патриархальная власть являются самыми примитивными учреждениями. Как семья представляет собой единицу первобытного общества, так отцовская власть есть зародыш права и власти государственной».¹
Самостоятельное открытие Л. Морганом материалистического понимания первобытной истории, на которое сразу же обратили внимание К. Маркс и Ф. Энгельс, разрушало эволюционистскую прямолинейную схему и подрывало уверенность в незыблемости капитализма, считавшегося у эволюционистов вершиной цивилизации. На родине, в Соединенных Штатах капитальный труд Моргана «Древнее общество» был предан забвению, как, впрочем, и его научная деятельность. Лишь почти столетие спустя имя и труды Моргана вернулись в американскую науку.
Представители эволюционной школы исходили только из количественных изменений, а поэтому не могли, да и не стремились, объяснить историю зарождения культуры и ее составных частей, предполагая существование всех будущих явлений, хотя бы в зародышевой форме, с самого начала человеческой истории. Эволюционисты, и прежде всего сам Тэйлор, помимо добротного обобщения собранного к XX в. этнографического материала, разработали анимистическую теорию происхождения религии и методику изучения пережитков для реконструкции прошлой социальной и культурной истории, которые надолго пережили основные концепции этой школы и сыграли заметную роль в науке,
Понимая под анимизмом духо- или душеверие, Тэйлор определил его как изначальный «минимум религии», который уже свойственен первобытному человеку и его верованиям. Связывая анимистические представления со сновидениями, смертью, тенью, эхом, Тэйлор не мог объяснить, как и почему у дикаря возникали неверные толкования природных явлений, не видя материльной зависимости первобытного человека от природы, что и обуславливало рождение фантастических, иррациональных представний. Рассматривая анимизм как веру в душу, даже бестелесную, Тэйлор явно грешил против фактов в угоду собственной схеме; вместе с тем он не нашел в первобытных верованиях единого бога (монотеизм), а в массе олицетворенных сил природы видел политеизм, который трансформировал с развитием цивилизации в единого бога. Подобное, хотя

1 Тейлор Э. Первобытная культура. М., 1939. С. XX-XXI.

-134-

и очень осторожное суждение подрывало монотеистическую концепцию клерикалов и вызывало резкое осуждение анимистической теории со стороны церкви. В тэйлоровском толковании анимистическая теория сегодня неприемлема, но она была и остается вершиной религиоведения XIX в., способствовавшего в новых условиях рождению верных историко-материалистических взглядов на проблему происхождения религии.
Выдающееся значение для науки имела тэйлоровская теория пережитков, согласно которой в современной жизни от прошлого сохраняются отдельные элементы культуры, социальной организации, хозяйственной деятельности, по которым можно восстановить (как по рудиментам живого организма) эти давно умершие явления. Подобная теория давала этнографии возможность реконструкций как культурных, так и социальных. Однако Тэйлор предлагал рассматривать сохранение того или иного пережитка обособленно, вне всяких очевидных социально-культурных связей, а следовательно, и без возможности объяснить причины сохранения самих пережитков на данной стадии культурного развития.
Оценивая эволюционную школу в целом, следует подчеркнуть: эволюционисты XIX в., утверждавшие единство человеческой культуры и прогресс общественного развития, были представи-телями наиболее передового направления в зарубежной, да и в отечественной, этнографии. Особую славу эволюционистам принес Л. Морган. Ф. Энгельс писал: «...Морган в Америке по-своему вновь открыл материалистическое понимание истории, открытое Марксом сорок лет тому назад, и, руководствуясь им, пришел, при сопоставлении варварства и цивилизации, в главных пунктах к тем же результатам, что и Маркс». ² Многие положения и схема периодизации Моргана были использованы Ф. Энгельсом при создании классического труда «Происхождение семьи, частной собственности и государства», который положил начало особому, историко-материалистическому направлению в этнографии.
Характеризуя деятельность Моргана, Ю. В. Бромлей замечает: «Среди ученых эволюционистского направления особое место занимает Л. Г. Морган. Восприняв сильные стороны эволюционизма положение о единстве человечества и идею прогрессивного развития, Морган освободился от ряда его слабостей. Биологизация общественных явлений, непонимание значения качественного своеобразия отдельных этапов историко-эволюционного пути, а главное, непонимание роли материального фактора в общественно-историческом процессе - эти черты ограниченности эволюционизма были в основном преодолены Морганом. В результате многолетней работы ученый стихийно, неосознанно подошел к историческому материализму». ³

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 25.

3 Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 184.

-135-