Кранки – христианские панки 2 страница

Европейский отпуск

«Дэвид, тебе нужно более серьезное образование. Посту­пи в семинарию». Это посоветовал мне отец вскоре после окончания мною университета. Мне не нравилась эта идея, но я все равно пошел и поступил в семинарию в Миннеаполисе, где планировал получить степень магистра богословия.
Но перед началом занятий я думал поездить по Европе несколько недель. Я знал, что хорошо бы уйти со сцены, которая принесла мне так много боли. Мне очень хотелось побыть какое-то время наедине, увидеть достопримечательности Европы, пого­ворить с Богом и продумать свое будущее.
Предвкушая свою новую беззаботно-кочевую жизнь, я по­летел в Люксембург «Исландскими авиалиниями» с $400 в кармане, тем самым начиная свое трехмесячное турне по Европе. Я пересек Европу вдоль и поперек: посетил Испанию, Францию, Герма­нию, Португалию и даже побывал в Марокко, Северной Африке.
Путешествуя по Европе, я постоянно был открыт для но­вых идей по поводу посещения следующего места. Поэтому, когда мне сказали, что в Л'Арби, христианской общине, находящейся в горной швейцарской деревушке Юэмо, есть красивая девушка, я подумал, что следует сделать там остановку. Я слышал о Фрэнсисе Шеффере, основателе Л'Арби, что означает «приют», названной так, потому что люди из этой общины были обычно теми, кто ис­кал убежища от бурь мирской культуры. Л'Арби была местом, где люди могли учиться и думать о жизни, философии и об их отноше­ниях с Богом.
Д-р Шеффер и его жена Эдит начали свою работу в 1955 году, открыв свой дом для людей, ищущих ответ. Евангельские истины в то время имели очень слабые позиции в обществе, а богословский либерализм был очень силен. Шефферы хотели обеспечить библейскую защиту христианству, которое было бы сострадательным, а также правдивым с интеллектуальной точки зрения.
Некоторые из постояльцев не были христианами, но ин­тересовались христианством, а другие были сомневающимися в своей христианской вере, в то время как остальные хотели на­учиться отвечать на вопросы других людей. А некоторые просто хотели узнать, как сделать Христа Господом всей своей жизнью, а не только ее частью.
По той или иной причине, тысячи людей со всего мира побывали в общине Л'Арби с 1955 года, чтобы найти ответы. Д-р Шеффер был известен как великий христианский философ. Поэтому я сел в поезд до Лозанны, Швейцария, а затем еще на один горный поезд, едущий сквозь облака в красивый старый мир горной деревни Юэмо. Когда я сошел с поезда, услышал звон церковного колокола, разливавшийся по всей долине, и совсем неподалеку звон колокольчиков на шеях коров.
Вдохнув пьянящий горный воздух, я нашел основной дом Л'Арби, где можно было решить, оставаться дольше или нет. Я осмотрел деревню в поисках девушки, но когда я увидел эту юную блондинку, я понял, что она не была впечатлена моим появлени­ем. Тогда я подумал: «Я тоже не впечатлен ею».
Я решил, что хочу остаться в Л'Арби на некоторое время, зная, что соответствую критериям: моим основным предметом в университете была философия, был ранен, и, как следствие, ци­нично высказывался по поводу традиционного христианства и у меня были бунтарские повадки.
Как я и ожидал, мне предложили остаться в Л'Арби на не­которое время. Но сказали, что я буду находиться прямо за гор­ной цепью во французской части Л'Арби, которая находилась в другой деревне, во Франции, всего в нескольких милях отсюда. Я был немного разочарован тем, что меня отправляют во француз­скую часть селения, так как я думал, что пребывание в швейцар­ской Л'Арби дает больше привилегий.
Приехав туда, я обнаружил, насколько разные люди жили в одном шале. (Шале - комфортабельный коттедж или мини-отель, выполненный в стиле швейцарского деревенского дома и обычно расположенный в горах - прим пер.). Один парень, лет тридцати, был из Нью-Йорка. Мне казалось, что он кинорежиссер. Он гово­рил, что искал истину, и задавал много вопросов. Второй была девушка из Канады с прошлым, похожим на мое. Также здесь жил парень из Техаса, лет двадцати, а одним из лидеров дискуссион­ной группы являлся англичанин по имени Дэви, истинный британец, который всегда выглядел так, как будто что-то неприятно и пахло прямо у него под носом.
Как и все студенты Л'Арби, я тратил одну половину дня па выполнение обязанностей в шале, а вторую - на обучение в библиотеке Л'Арби. В основном обучение состояло из прослуши­вания лекций на кассетах на различные темы. Иногда читали их сами лекторы. Дежурный работник помогал каждому из нас в вы­бранном курсе обучения.
У меня были очень приятные обязанности в шале. Одной из них была ежедневная прогулка по горам с собакой породы бернский зенненхунд. Вечером под покровом ярко-красного неба я выходил на продолжительные прогулки и подолгу разговаривал с Богом. И в окружении залитых лунным светом гор Он начал про­цесс моего восстановления.
Однажды Френсис Шеффер пригласил меня на ужин в шале в швейцарской части Л'Арби. Это был маленький, корена­стый и довольно настойчивый человек с козлиной бородкой, оде­тый в кожаные бриджи. Он был самым смиренным человеком, какого я когда-либо видел. Шеффер обращался ко всем людям с уважением независимо от того, были ли они выдающимися учены­ми, знаменитостями или обычными людьми с улицы. Л'Арби стала убежищем для раненых христиан со всего мира, особенно для глу­боко мыслящих и творческих людей, которые каким-то образом почувствовали себя отчужденными от основного христианства.
Также с нами была его жена Эдит и какой-то венесуэль­ский бизнесмен, сделавший состояние на нефти. Во время ужина я смотрел на пейзаж из окна шале: захватывающий вид на горы, тишина, свежесть, зелень. Я спросил Шеффера, что он думает о той семинарии, в которой я планировал учиться.
«Я не думаю, что это будет хорошим местом для твоей уче­бы, Дэвид», - сказал он без колебаний.
«Почему нет?» - спросил я.
Он сказал, что не был согласен с некоторыми их богослов­скими утверждениями. Но это меня уже не волновало. Для меня был важен повод, чтобы не ехать туда учиться.
Моя поездка превратилась из шестинедельной в шестиме­сячную, и у меня быстро заканчивались деньги. Я почувствовал, что мое время пребывания в Л'Арби истекло, и я автостопом до­ехал до Амстердама, чтобы встретиться со своей подругой Джуди, которая, как мне сказали, остановилась в «Ковчеге» - организа­ции, находящейся в двух старых плавучих домах (баржах), соеди­ненных вместе, и расположенной в гавани Центрального порта. На этих двух суднах размещался центр группы под названием «Мо­лодежь с миссией».
Джуди была одной из немногих, кто не прекратил общение со мной после распада «Дома для всех». Она жила по соседству с «Домом» в женском клубе для студенток. Привлекательная девуш­ка с длинными каштановыми волосами, Джуди была чрезвычайно умна. Но она также любила развлекаться, поэтому ее однажды пригласили на одну из наших вечеринок.
Во время одного из наших ярких танцев змейкой, она ста­ла лидером змейки и вела ее какое-то время. Потом она начала посещать наши встречи по изучению Библии. Она сидела у двери, внимательно слушая, а затем уходила, ни с кем не разговаривая. Но однажды в студенческом кафе за чашкой кофе она сказала мне, что пригласила Иисуса в свою жизнь.
Я не мог до конца понять, почему она была в Амстердаме, ведь она получила стипендию от университета Миннесоты для из­учения французского языка, но я очень сильно хотел ее увидеть. После стольких дней разлуки я думал, что снова встретиться было бы хорошей идеей.
На улице была холодная, угрюмая, дождливая ночь, когда я прибыл на Центральный вокзал в Амстердаме. Я шел по пристани мимо линии плавающих домов, о которые плескалась серая река Эй, делившая Амстердам на северный и южный районы и впадав­шая в Северное море. «Ковчег» находился по адресу Стайгер 14, что означало Пристань № 14 на голландском языке.
Я прошел по деревянным доскам и постучал в большую широкую дверь «Ковчега». Ее открыл крупный улыбающийся мо­лодой человек, который проводил меня в зал под названием «Аф­ганская комната». Там на полу стояли маленькие столики со све­чами и огромное количество хиппи. Они сидели на полу, скрестив ноги, и разговаривали друг с другом. Трудно было сказать, кто пришел с улицы, а кто был членом «Ковчега».
Мне сразу же понравилось находиться здесь, потому что это место напомнило мне о наших собраниях в университете.
Ко мне подошел высокий мужчина с длинными светлыми волосами, похожий на Эдди Веддера в неудачный день. «Я ищу Джуди Гелландер», - сказал я.
«Ты разминулся с ней, - сказал он с грубым немецким ак­центом. - Она только что уехала на ферму».
Только я хотел спросить, как добраться до фермы, как он сказал: «Тебе повезло, прямо сейчас еще одни ребята едут туда. Ты мог бы поехать с ними».
Так еще один двойник Эдди Веддера повез меня на ферму на своем старом Фольксвагене типа «Жук». Казалось, прошло не­сколько часов, пока мы добрались до Эпы, маленькой живопис­ной деревушки, которая находилась всего лишь в шестидесяти милях от Амстердама. Водитель смотрел прямо сквозь стену до­ждя. За всю дорогу он не произнес ни слова, был хмурым и недру­желюбным.
Я обнаружил, что фермой была бывшая деревня для про­каженных на опушке леса. Я вылез из машины, когда начало смер­каться, и увидел девушку-хиппи в крестьянской одежде, выходив­шую из кухни.
«Привет, ты знаешь, где Джуди?» - спросил я.
«Она гуляет в лесу», - ответила девушка с новозеландским акцентом. И я пошел по направлению, которое она указала.
Когда мы увидели друг друга на дорожке, Джуди побежала ко мне и обняла меня, радуясь нашей встрече. «Дэвид, я так рада тебя видеть», - сказала она, запыхавшись.
«Что ты здесь делаешь?» - спросил я.
«Я молюсь за Менбайн», - ответила она, а ее глаза были полны энтузиазма.
«За что ты молишься?» - переспросил я озадаченно.
«Менбайн», - повторила она.
«Где это?» - снова последовал мой вопрос.
«Я не знаю», - она улыбнулась.
«Как здорово, что ты сегодня здесь, потому что сегодня у нас праздник любви».
Когда она это сказала, мне стало не по себе.
«Джуди, это место какого-то культа! Тебе нужно уехать от­сюда».
Мое предупреждение, по-видимому, произвело на нее боль­шое впечатление, поскольку она смотрела на меня как на своего духовного старшего брата.
«Во всяком случае, я думал, что ты в Париже изучаешь французский. Возвращайся в Париж и учи французский».
Джуди сказала, что она считает, что я должен встретиться с Флойдом МакКлунгом, который, как она объяснила, был глав­ным на ферме. Я слышал выступления этого человека во время своей учебы в университете, и мне казалось, что он крутой па­рень. Я не мог понять, почему он был вовлечен в этот культ.
К этому времени у меня почти закончились деньги. И когда мы встретились, Флойд, добродушный великан, сказал мне, что если я выполню какую-то работу на ферме, мне обеспечат ночлег и пропитание. Я думай, что был достаточно сильным, чтобы «культ» не повлиял на меня, и в то же время я собирался пере­убедить Джуди уехать в Париж изучать французский. По крайней мере, я мог помочь ей убраться отсюда.
Моя работа заключалась в том, чтобы принести кирпичи для постройки очага и помочь Флойду прибить пару полок в офи­се.
Перед своим отъездом в Париж Джуди рассказала мне, что они собирались провести акцию в Амстердаме с мощным англий­ским евангелистом Джоном Гудфеллоу. Я думал, что поездка в го­род будет приятной переменой, поэтому и согласился.
Около сорока человек собралось за Центральным вокза­лом в Афганской комнате «Ковчега», где Джон гудфеллоу объяс­нял, что нужно будет делать.
«Мы пойдем на главную площадь города, станем полукру­гом, споем несколько песен, те, кто захочет рассказать, что Бог совершил в их жизни, смогут это сделать, а потом некоторые из нас прочитают проповедь», - сказал он с ноттингемским акцентом. Джон со своими блестящими волосами и расклешенными джинса­ми был очень похож на меня. Мы вышли на площадь Дам, а когда стали полукругом, я почувствовал, что должен начать пропове­довать. Чувство было настолько сильным, что, казалось, сердце выскочит из груди.
В итоге, я не смог стоять на месте, подошел к МакКлунгу и сказал: «Флойд, я хочу проповедовать».
К моему удивлению, он ответил: «Нет, Дэвид, не стоит».
Я не поверил своим ушам. Это опустошило меня, поэтому я покинул группу и сел на скамейку на площади. Один из ребят, не зная, что я был с ними, подошел ко мне и предложил познакомить­ся с Богом.
«Нет», - мрачно отрезал я. И он ушел.
Мы оставались в «Ковчеге» еще несколько дней. Позже на этой же неделе мы с Джуди встретили одного парня на улице, и, казалось, он был готов отдать свое сердце Иисусу. Поэтому мы решили провести ночь в молитве за него. Но в ту ночь я осознал, что молюсь и о своем будущем.
Морозной холодной ночью, когда мы сидели на краю пир­са, я взывал к Богу, спрашивая Его о том, что Он хочет сделать с моей жизнью. На следующий день, когда мы с Джуди вернулись на площадь Дам, один человек подошел ко мне и сказал: «Я хочу дать тебе это, хорошо?»
«Конечно», - ответил я, думая, что это какой-то флаер или реклама магазина.
Оказалось, что это было 100 гульденов, которые были равны 60 долларам США. У меня некоторое время не было денег, поэтому это было великолепно. Мы с Джуди даже пообедали в китайском ресторане. В тот же день, по возвращении в «Ковчег», Флойд пришел ко мне и сказал: «Дэвид, я думаю, тебе действи­тельно следует вернуться сюда и работать с нами». Мне нравился Флойд, и я был благодарен ему за его приглашение, но я знал, что оно не может быть от Бога, потому что это был «культ».
Я прилетел в Америку, но не мог выкинуть из головы то, что Флойд сказал мне. Поэтому я помолился: «Бог, если это дей­ствительно от тебя, пусть Флойд пришлет лично мне письмо с приглашением приехать на этой неделе». И на следующий день я пошел к своему почтовому ящику, и там было письмо от Флойда, написанное от руки. Я открыл его. «Помнишь наш разговор в Ам­стердаме? - писал он. - Я думаю, тебе следует приехать».
Я знал, что это не могло быть совпадением, и если бы я не поехал, то был бы как Иона. Я не знал, что проглотит меня в Мин­несоте, и не собирался рисковать.
Так что я позвонил Флойду. «Флойд, - сказал я по трансат­лантической связи, - у меня нет денег и поддержки со стороны».
«Не волнуйся, просто приезжай, и мы доверим Богу твое финансовое обеспечение».
Я работал на протяжении шести месяцев плотником в Мин­неаполисе, продал все, что у меня было, и приготовился к своему возвращению в Европу. У меня не было и тени сомнения, что меня к этому призывал Бог. Я уже знал, что МСМ не культ. На самом деле это было место, где Бог хотел меня видеть, чтобы иметь воз­можность делать из меня такого человека, которого Он смог бы использовать.

Югославский отряд

Это был холодный, мрачный, угрюмый январский день на ферме в Голландии, позже названной Гайдбик. Л был озадачен тем, что же я делаю, сидя в этой комнате.
«Мне приснился сон, где Бог сказал мне, что пошлет меня в народы, - сказала одна молодая девушка, ее лицо светилось эн­тузиазмом, - и когда я услышала об этой школе, то почувствовала подтверждение в своем духе». Расплакавшись, она села.
Я смотрел в пол, кусая губу и стараясь не рассмеяться. Затем я окинул комнату взглядом, который мог сказать собрав­шимся, что мне скучно и что меня мало заботит происходящее. Молодой голландец захотел быть следующим. «Привет, меня зовут Ринус», - сказал он, делая паузу, чтобы придать своим словам важ­ность. Про себя я подумал: «Ринус! Ты, наверное, шутишь. Что же это за имя такое?»
Он продолжал, я громко зевнул. «Я вырос в Голландской реформаторской церкви, и я очень рад, что могу находиться в этой школе и научиться тем вещам, которые будут здесь изучать­ся». В комнате раздались аплодисменты, и он выразил признатель­ность за такой ответ. Я подумал, что будет лучше нарушить свое молчание и начать говорить. Я поднял свою руку и затем поднял­ся на ноги. «Я не знаю, почему я здесь, и я не хотел приезжать сюда», - отрезал я резко. Закончив свою короткую речь, я тяже­ло опустился на свое место. Мои слова произвели парализующий эффект. Никто не аплодировал, и комнату наполнила неловкая тишина. Я высказал свое равнодушие к собравшимся. Один из лидеров мрачно взглянул на меня с плотно сжатыми губами.
Я думаю, что я был ужасным студентом. Лидеры школы все время пытались найти на меня управу. Утром по понедельни­кам мы должны были собираться на ходатайственную молитву за разные страны. Моя группа собиралась в маленьком бунгало, отапливаемом маленькой газовой печкой. Встреча начиналась в 8-30 утра, и обычно в это время я был все еще сонным. Я также не мог привыкнуть к идее молиться за то место, в котором никогда не был. Поэтому я садился в большое мягкое кресло возле газовой грелки, Моисей, маленькая пастушья собака, запрыгивал ко мне на колени, и мы оба засыпали, закрывая слипающиеся глаза. Все по очереди мыли посуду в школе, у них даже были ответствен­ные за каждую команду по мытью посуды. Это раздражало меня, потому что я никогда не был таким лидером. Я думал: «Мне не верится. Разве я не могу быть даже ответственным за мытье по­суды? Разве они не знают, что когда-то в Америке я был лидером целого служения?»
Но все-таки меня утешал тот факт, что однажды настанет мой день. Скоро будет евангелизационная кампания в Амстерда­ме, и это станет моей возможностью показать всем, что я великий проповедник. Я долго разговаривал с Джоном Гудфеллоу, кото­рый был одним из лидеров в школе, о том, как будет великолепно, когда мы поедем в город. Его назначили другие лидеры наблюдать за мной, чтобы мое плохое влияние не распространялось на дру­гих студентов.
За день до нашей поездки в город, одна из женщин-лиде­ров, которая мне очень не нравилась, зашла в наше бунгало. Она нечаянно услышала мой разговор с Джоном о предстоящем собы­тии.
«Ты никуда не поедешь, - сказала она, с улыбкой похожей на радиаторную сетку. - Ты будешь мыть посуду». У меня подко­сились ноги. Я онемел от гнева и молнией выскочил на улицу по направлению к темному мрачному лесу. Раздраженный этой жен­щиной и школой, в которой мне пришлось находиться, я стоял, ошеломленный, в серо-голубой стене дождя. Идя по тропинке, я не понял, что произошло, но вдруг я обнаружил себя лежащим и рыдающим, лицом в морозной грязи на поле.
«Ладно, Бог, я сдаюсь, - кричал я, чувствуя, как раскаяние внезапно нахлынуло на меня. - Я просто хочу узнать Тебя лучше. Мне не важно, что я буду делать. Если Ты хочешь, чтобы я остался и мыл посуду, я сделаю это». Я хрипел и говорил невнятно. Весь в грязи, я поднялся, чувствуя, что выплеснул свой гнев. Той холод­ной ночью это невероятное событие послужило началом главного прорыва в моей жизни. После этого я стал ходить на долгие про­гулки в лес вместе с Моисеем. Часто я ходил туда посреди ночи более чем на пять часов, только чтобы провести время в общении с Богом. Я ходил ночью, потому что там была зловещая атмосфе­ра, и это заставляло меня лучше сосредотачиваться. Иногда шел морозно-холодный дождь, но я не обращал на это внимания.
Как аутсайдер, я не был тем, кого Бог мог использовать для своего служения. И многие из лидеров служения также пришли к такому выводу. Но Бог не призывает людей, потому что в них есть только что-то хорошее. Он призывает грешных, страдающих лю­дей служить Ему, и я как раз входил в эту категорию.
У Эда Харрингтона было ужасное прошлое в Америке - он был вовлечен в наркотики. Он воззвал к Богу, думая, что умирает от передозировки. После школы мы с Эдом отправились в Югос­лавию, услышав об ужасном землетрясении в городе Улцине (сей­час находиться в Черногории - прим. пер.), который находился не­далеко от Албанской границы. Мы поехали поездом в провинцию Монтенегро (с июня 2006 года - республика Черногория - прим. пер.) и пошли в офис Югославской Национальной Гвардии, распо­ложенный в районе бывшего землетрясения. «Мы из Америки, мы слышали о землетрясении и хотим быть добровольцами в вашей Национальной Гвардии», - сказал я.
Офицер посмотрел на нас с удивлением. «Не будьте глуп­цами, - сказал он. - Вы же американцы. Это невозможно. Пожа­луйста, уходите». Недоумевая, Эд решил, что мы поспешили, и нам нужно поститься и молиться на протяжении нескольких дней, а затем снова пойти туда. После окончания поста, одна семья, живу­щая в палатке - их дом был разрушен землетрясением, пригласила нас к себе, и мы согласились.
Крепкий югославский парень дал нам по стакану какой-то жидкости. Мы решили их взять, чтобы не обидеть хозяев. Когда я выпил этот напиток, то почувствовал прилив сил. Это был силь­ный алкогольный напиток, способный завалить даже мула.
Снова мы пошли в офис правительства и попросились стать волонтерами. К нашему удивлению, тот же самый человек, который, казалось, был одет в ту же вонючую рубашку, сказал нам, что мы можем ими стать. Нам сразу же выдали зеленую ар­мейскую форму с югославской нашивкой спереди. Так мы вступи­ли в Югославский коммунистический отряд.
Мы жили в лагере с 200 других мужчин и несколькими дю­жинами женщин. В пять утра по-югославски нас будили, и потом мы все тренировались на поле. Затем они поднимали югославский государственный флаг, и все мы пели югославский национальный гимн.
Каждый день мы выезжали на грузовиках работать на до­рогах или в домах, поврежденных землетрясением. В лагере был комендантский час, и нужно было проходить пропускной пункт при входе и выходе из него. Поначалу за нами все время ходили местные солдаты. Они, наверное, полагали, что мы американские шпионы, но вскоре все изменилось. Мы сдружились с комендан­том, и он приглашал меня к себе в палатку и задавал мне вопросы о Библии и о Боге. Вскоре мы могли ходить, куда хотели. Бог по­слал нам Свое ощутимое благоволение в том лагере. Все мужчины много пили и курили. Они начинали употреблять эту жидкость в пять часов утра и курили сигареты без фильтра весь день.
Монтенегро известна своими большими, сильными госте­приимными людьми. Они много пьют, грубы, но дружелюбны. Мы и не думали, что сможем поделиться Благой Вестью со всем ла­герем. И неожиданно Эду пришла идея покупать пачки сигарет и прикреплять к каждой сигарете длинную небольшую записку с текстом Иоанна 3:16,17. Он аккуратно писал на каждой на хорват­ском языке следующее:
«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Едино­родного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него».
Мы дарили по сигарете с евангельским посланием каждому человеку в лагере.
Часто ночью мы собирались в большой палатке для раз­говоров об Иисусе. Кто-нибудь переводил мою речь, или я искал нужный стих в своей английской Библии и показывал на него в югославской Библии, и кто-то его читал.
Наибольшим почетом, который могли оказать в лагере, было опускание флага в конце дня. Я никогда не забуду то, как они попросили меня опустить флаг, и как я гордо совершил этот ритуал, пока все остальные стояли и пели национальный гимн, и слезы выступали на их глазах.
Когда мы были в лагере, приехало югославское ТВ и взяло у нас интервью. Они спросили нас, почему мы здесь. Мы ответи­ли им: потому, что Иисус любит Югославию. По их реакции я мог предположить, что они подумали, что Иисус был каким-то парнем в Штатах. Местные газеты тоже написали о нашем приезде.
Однажды мы работали по восстановлению поврежденной дороги. Эд спросил у коменданта, куда вела эта дорога. Он объ­яснил, что эта дорога вела в местную туристическую колонию ну­дистов. И получалось, что миссионеры чинят дорогу, ведущую в нудистскую колонию! Мы попросили дать нам какую-то другую ра­боту, и он, к нашему удивлению, согласился.
Однажды во время обеда я сидел в летнем кафе на бере­гу Адриатического моря и разговаривал с одним парнем об Ии­сусе. Я объяснил ему, насколько важно принять решение отдать свою жизнь Богу. Внезапно началось землетрясение, и все начали кричать. Видно было, как двигается берег. Это выглядело велико­лепно. Маленькое кафе из камыша превратилось в кучу хлама, а мы буквально вдавились в наши стулья. Было чудесно осознавать, что нам не угрожает ничего, только если земля не разойдется под нами. Когда землетрясение закончилось, я спокойно посмотрел на парня и сказал: «В Библии написано, что в последнее время будут землетрясения». После этого он стал меня слушать намного внима­тельней.
Как-то рано утром, когда мы занимались восстановлением разрушенного дома, я пошел за угол и наткнулся на разбитое стек­ло. Оно прорезало мою правую ногу до кости. Эд быстро снял свою рубашку и использовал ее, как жгут, чтобы я не истек кро­вью. К счастью, мы пережили поездку. Водитель кружил по гор­ным серпантинам, часто мы просто скользили на двух колесах. Го­спиталем оказалось несколько палаток, затянутых внутри белым материалом для создания видимости чистоты. Там была длинная очередь больных и раненых людей, ждущих приема доктора. Так как я был иностранцем, меня пропустили вне очереди, и я попал к доктору быстрее. Он зашил мою ногу, и Эд отнес меня в одну из палаток. Медсестры сидели возле палатки и курили, едва уделяя внимание пациентам.
Ежедневно завтрак состоял из очень сладкого чая и творо­га с белым хлебом. Не было проточной воды за исключением тру­бы, торчащей из земли за палаткой. Рядом со мной лежал очень больной старик, и я подарил ему югославскую Библию. Единствен­ный способ, с помощью которого я мог обращаться к медсестрам, это говорить на своем ломаном французском умирающему мужчи­не возле меня, а он переводил на хорватский.
Неудивительно, что в таких условиях я тяжело заболел диа­реей. Туалет был только на улице, в пятидесяти ярдах от палатки. Это были просто дырки в земле, и больше ничего. Для того что­бы справить нужду, необходимо было садиться на корточки над ямой. Из-за своей раны я мог стоять только на одной ноге. До­вольно сложно сесть на корточки на одной ноге. В связи с такими ужасными условиями в госпитале, мы решили, что я быстрее вы­лечусь где-то в другом месте, и через три дня я покинул госпиталь.
Коммунистическая бригада выполнила свою задачу, по­этому мы с Эдом направились в Югославскую столицу, Белград.
Мы нашли открытое поле и решили пожить там какое-то время, чтобы моя нога поправилась. Единственной проблемой было от­сутствие палатки - у нас были только спальные мешки. Во время дождя мы должны были прятаться под деревом, а дождь обычно шел ночью. На протяжении месяца мы ели только сырые овощи, яйца и хлеб. Чтобы съесть сырое яйцо, нужно было взять малень­кий камешек, проделать отверстия с двух сторон и высосать со­держимое. Это не плохо, если привыкнуть. По некоторым причи­нам моя нога не заживала. Я был расстроен, т.к. у нас оставалось еще несколько Библий, которые мы хотели отдать людям, жившим неподалеку в лагере и уехавшим в свои города и села.
Я хотел доставить эти Библии, несмотря на свою больную ногу, поэтому мы решили разделиться, чтобы сделать это быстрее. Я надеялся добраться до одной деревни автостопом, и я это сде­лал. А за ночь до этого, лежа на скамейке, дрожа от холода с боль­ной ногой, я почувствовал, что это было испытанием моей веры.
В конце концов, я выкрикнул: «Ладно, Бог, если Ты хочешь, чтобы я замерзал, и я, хромая, разносил Библии, я буду делать это». На следующий день моя нога поправилась, и к концу дня я уже мог ходить. И я подумал, что только что прошел основатель­ную проверку в своих отношениях с Богом. Это было правдой. Бог хотел увидеть, сделаю ли я буквально все, что Он попросит меня, и я сделал!
Это был важный урок на будущее.

Гроб

По возвращении из Югославии я поселился в Клефте, рас­положенном в центре Амстердама, в качестве члена команды Джона гудфеллоу (The Cleft - с англ. «расщелина», одна из гости­ниц служения «Молодежь с Миссией», предоставляет жилье бездо­мным и проституткам - прим. пер.). Это место находилось в самом центре пользующегося дурной славой района Красных фонарей, и было названо в честь источника свежей воды в пустыне, кото­рый нашел Моисей, ударив по скале жезлом. Справа от Клефта на­ходилась Церковь сатаны. Эта церковь утвердила себя в этом рай­оне и контролировала все секс-лайв-шоу и проституцию в округе. С левой стороны находился порнографический кинотеатр. Весь квартал был полон борделями.
Героиновые проститутки стояли на мостах, а проститутки высшего класса сидели за окнами, освещенные красными флуо­ресцентными лампами, полулежали на кушетках, были одеты в свои пеньюары, так что туристы, проходя мимо, могли выбрать ту девушку, которую хотели.
Однажды, идя по городу, я четко ощутил, что мне нужно подняться в свою комнату и помолиться. Мне нечасто приходили в голову такие мысли, поэтому я знал, что лучше сделать это. Я склонил колени у своей кровати, не зная о чем молиться. Вдруг я почувствовал переполняющее меня желание дать Богу согласие оставаться холостым на всю жизнь, если Он этого захочет. Па тот момент мне было двадцать пять пет, и я еще не думал серьезно о женитьбе.
«Господь, - молился я, - если Ты хочешь, чтоб я вообще не женился, пусть так и будет».
Выйдя из комнаты, я пошел на улицу и забыл об этом собы­тии. На следующий день я готовился к нашей Летней социальной программе. Студенты колледжей со всего мира должны были при­соединиться к нам на несколько недель для активной евангелизации. Кто-то из команды сказал мне: «Привет, Дэвид, только что приехала симпатичная светловолосая немка. Ты бы встретил ее».
Я почувствовал, что я обязан удостовериться, все ли с ней в порядке. Когда мы шли в центр города, друг сказал мне конспи­раторским тоном: «Вон она, впереди». Как по мне, девушка хоро­шо выглядела сзади, поэтому я прибавил шагу, чтоб увидеть, как же она выглядит спереди. Но прежде чем я догнал ее, одна из девушек привлекла мое внимание и сказала: «Дэвид, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился».
Она познакомила меня с немкой. «Я хочу представить тебе Джоди Смит», - сказала она. Я узнал, что Джоди не была немкой, а была американкой. И, кроме того, она была родом из моего родного города Миннеаполиса.
«Ты Дэвид Пирс?» - спросила она.
«Да», - ответил я, надеясь, что правильно, потому что в этот момент я влюбился в нее по уши.
«Я знаю тебя», - сказала она.
«Да?»
«Мы ходили в одну и ту же церковь в Бруклин-Центре».
«Правда?»
Оказалось, что мы действительно не знали друг друга, т.к. она сидела всегда впереди зала, а я - сзади. Она была не только из моей церкви, но еще ее отец был на свадьбе моего отца.
Я подумал о том, о чем я молился вчера, и почувствовал себя как-то странно: вчера я сказал Богу, что готов оставаться холостым, а сейчас, похоже, что Он дает мне жену.
На следующий день я пил кофе с одной своей подругой, Марвин, и сказал ей, что встретил девушку, на которой собираюсь жениться. Она посмеялась надо мной и сказала, что я сошел с ума.
С того момента мы с Джоди были неразлучны, за исключе­нием того времени, когда я был в гробу. Я объясню. Одной из про­блем, с которой мы столкнулись в Амстердаме, было то, что 97% людей никогда не посещали церковь, а в остальных 3% почти не было молодежи.
Если я говорил кому-то в Амстердаме, что я христианин, тут же между нами вырастала невидимая стена.
«О, да, говорили они, - я знаю, кто такие христиане. Разве это не они убивали друг друга в Белфасте?» или «О, христиане - это политическая идеология? Эти христиане за ядерное оружие?». Или они думали о большой красивой церкви, которую они видели из окна дома. Этот старый собор посещали тысячи туристов со всего мира. А в колокола звонили гомосексуалисты. Церковь, ча­сто закрытая, была окружена борделями, которые были открыты всегда.
Поэтому концепция состояла в том, что большинство жи­телей города считали христианство мертвой, пустой традицией. Они считали, что Иисус не подходил для их жизни. Но я знал Его как самую потрясающую и идеально подходящую для этого места личность.
Иисус всегда уделял внимание тому, чтобы говорить на языке тех людей, которых хотел достичь. Когда Он разговаривал с крестьянами - говорил о мехах для вина и виноградниках, когда Он общался с рыбаками. Он сказал: «Я хочу сделать вас ловцами людей». Когда Он разговаривал с пастухами, Он говорил: «Я па­стырь добрый, который заботится о Своем стаде».
Но мне было известно, что если я подойду к кому-нибудь в Амстердаме и скажу, что Иисус - пастырь добрый, он не поймет меня, потому что не так много овец бегает по Амстердаму. Поэтому я стал молиться, прося Бога показать мне, какой же символ мож­но использовать, чтобы привлечь внимание людей.
Проблема, с которой мы столкнулись, состояла в том, что так много людей думали, будто слышали послание об Иисусе, но в действительности это было не так. Иисуса, которого они отвер­гали, я бы тоже отверг. Я верил, что если бы они узнали, кто Он такой на самом деле, они бы захотели иметь отношения с Ним.
Итак, моя задача состояла в том, чтобы заставить их слу­шать. И однажды мне в голову пришла идея. Она была необычной и могла захватить воображение людей. Я построил большой чер­ный гроб. Затем с командой около тридцати человек мы устроили похоронную процессию, идущую вдоль города. И каждый раз, пе­ред тем как начать, мы просили Бога дать нам часть Его разбитого сердца за этот город. Мы хотели знать, как Он чувствует Себя, видя секс-шопы детской порнографии, безбожие в университетах и тысячи наркозависимых людей, умирающих в Амстердаме без надежды.
Носильщики несли гроб: два спереди и два сзади. Мы шли через район Красных фонарей, мимо бара «Ангелы Ада», мимо уличных кафе. Сидящие там люди крестились, так как они не были уверены, лежит ли кто-то в гробу или нет. Кто-то был в гробу - я! Я был одет в черное, и мои глаза были накрашены черным.
До того как наша процессия вышла на площадь, Джон Гудфеллоу был уже там со своей евангелистской командой. Они сто­яли полукругом и пели милые христианские песни под гитару и бубны. Затем приходили мы, сопровождаемые горящими факела­ми. Наша группа опустила гроб прямо перед Джоном Гудфеллоу и его командой. Люди с факелами окружали гроб так, что получился круг из огня и дыма; (я взял идею из фильма о Франкенштейне).
Люди собирались со всей площади, чтобы посмотреть на происходящее. И когда ты лежишь в гробу и ты не мертв, время тянется очень медленно. Первый раз, когда я был в гробу, мне хотелось как можно быстрее выпрыгнуть из него. Поэтому мне нужно было придумать, как же долежать в гробу до назначенного времени. Тогда я начинал обратный отсчет: «Десять, девять, во­семь, семь... четыре, три, два, один, ноль». Потом я выпрыгивал из гроба и кричал изо всех сил.
«Этот город убил меня своей ложью, - кричал я. - Бы ска­зали мне, что я найду знание в ваших университетах, но вы не мудры. Бы не можете решить даже своих собственных проблем.
Бы сказали, что я найду свободу в ваших секс-шопах, но я не стал свободным. Бы только дали мне грязные мысли. Вы сказали мне, что я найду счастье в ваших наркотиках, но они не сделали меня счастливым. Они только разрушили мое тело. Всем все равно. Ни­кто в этом городе не любит. Мы все мертвы!»
И я падал обратно в гроб.
Тогда Джон Гудфеллоу вставал на стол и говорил: «Эй, ты там! Это правда: пути человеческие ведут к смерти! Позволь мне рассказать тебе о пути, который ведет к жизни».
Толпе это нравилось. Они думали: «Разве это не прекрас­но? Этот тупой христианин пытается спорить с этим сумасшедшим парнем». Они не знали, что мы были заодно.
«Почему я должен тебя слушать? - издевался я. - Каждый пытался навязать мне свою лучшую идею. И посмотри, куда они меня привели».
Джон отвечал: «Я здесь не для того, чтобы навязать тебе свою лучшую идею. Я здесь для того, чтобы рассказать тебе прав­ду о Боге, которую ты можешь прочитать в Библии».
«Библия - это куча религиозного мусора!» - ответил я.
«Хорошо, позволь мне задать вопрос, - отвечал Джон. - Ты когда-нибудь читал Библию?»
«А зачем мне это нужно?»
«Потому что в Библии ты найдешь ответы на вопросы: кто ты, кто такой Бог и какова твоя цель в жизни».
Толпа наблюдала за нами, затаив дыхание. И многие из них впервые по-настоящему слышали благую весть об Иисусе. Затем я обращался к толпе.
«Амстердам, это правда, - говорил я. - Я был мертв, но Ии­сус воскресил меня! Если бы вы знали, кем я был и кем я стал сей­час, вы бы поняли, что это правда! Разве вы не хотите, чтобы го­род, известный своей свободой, стал по-настоящему свободным? Если Иисус смог дать мне новую жизнь, то Он сможет дать ее и вам».
Затем я приглашал людей склонить колени вместе со мной прямо на мостовой и отдать свою жизнь Иисусу. Через эту поста­новку многие нашли Иисуса.
Джон Гудфеллоу стал больше беспокоиться о моих взаимо­отношениях с Джоди, т.к. это было против правил, чтобы члены его команды встречались с девушками из волонтеров. Поэтому, чтобы разделить нас, он задействовал Джоди в служении евангелизационного кемпинга недалеко от города. А я должен был хо­дить на мост, недалеко от места, где я жил, с пятью женщинами и одним тихим парнем.
Чтобы добраться до моста, мне нужно было пройти мимо порнографического кинотеатра, нескольких секс-шопов и потом по аллее с полуголыми проститутками в окнах с обеих сторон. Мост выходил к тому месту, где находились все лайв-секс-театры.
Каждый вечер происходило одно и то же: мы пели три- четыре песни, которые я ненавидел, где лидировала девушка на гитаре, и еще одна играла на тамбурине. Мы пели песни типа: «Этот день, этот день, который сотворил Господь». Часто в это вре­мя шел дождь.
Я стоял и думал: «Не удивительно, что никто не хочет ста­новиться христианином», мне было неловко за Бога. «Что мне де­лать? Бог не может хотеть, чтоб я стоял на мосту с этими пятью женщинами и одним тихим парнем и пел эти глупые песенки».
А то, что одна из женщин начинала проповедовать, толь­ко ухудшало ситуацию. Я раздражался не только потому, что она должна вести поклонение, но я также думал, что могу пропове­довать лучше нее. Поэтому я выбрал такую стратегию: стоять в стороне и делать вид, что я не с ними. Одетый в свой черный кожаный пиджак, я просто сдержанно вел себя и иногда говорил с людьми, проходящими мимо. Это продолжалось вечер за вече­ром. Однажды мы снова смешались с туристами, проститутками и наркоманами. Я опять собрался делать то, что и раньше. Но вдруг я почувствовал сильное обличение от Бога.
«Ты беспокоишься не о Моей репутации, ты беспокоишься о своей репутации, - почувствовал я, как Бог обличает меня. - Ты не хочешь быть глупым ради Меня».
«Это значит, что Ты хочешь, чтоб я стоял на этом мосту и пел эти глупые песни с пятью женщинами и одним тихим парнем? - спросил я. - Ты действительно хочешь, чтобы я это делал?»
«Да, - чувствовал я, как Бог обращается к моему сердцу. - Я действительно хочу, чтобы ты это делал».
Это очень разозлило меня. И я подумал: «Ладно, если Ты хочешь, чтоб я пел, я буду». И я начал петь так громко, что даже появилось эхо. Казалось, будто я пою соло, а все остальные под­певают мне. Люди злились и кидали в нас чем-то из окон. Но это заставило меня петь еще громче. Я не помню, чтобы кто-то пока­ялся на том мосту, но, скорее всего, Бога тогда это не волновало. Что тогда случилось, так это то, что моя гордость сломалась, и мои отношения с Богом стали крепче, чем были до этого.
Когда лето подходило к концу, наша команда вернулась на ферму из города. Мы с Джоди гуляли по красивому вересковому полю. И я знал, что нужно это сделать сейчас или никогда. Мы присели на деревенскую скамейку возле тропинки, я прокашлял­ся и настолько спокойно, насколько мог, сказал: «Разве здесь не красиво?» Я волновался. Мое сердце колотилось. Я же собирался выйти из игры? «Нет, - подумал я, - я смогу это сделать! Я же уже выпрыгивал из гроба, не так ли?»
Я посмотрел Джоди прямо в глаза и сказал: «Джоди, ты вы­йдешь за меня замуж?»
Она засомневалась: «Останься здесь, я пойду, прогуляюсь», - сказала она.
Бремя тянулось медленно. Казалось, прошла целая веч­ность, пока ее не было, хотя прошло всего пять минут.
«Конечно, - ответила она, улыбнувшись, и покраснела, - идем, позвоним моим родителям и сообщим им эту новость».
Когда мои родители узнали, что я помолвлен с хорошей ве­рующей девушкой из своего родного города, они были рады. Род­ственники Джоди были не очень рады. Мы были знакомы только несколько недель, прежде чем обручиться, и Джоди встречалась с одним хорошим молодым человеком до этого.
Итак, в сентябре 1979 года мы вернулись в Миннесоту, что­бы приготовиться к свадьбе, которая была назначена на 29 дека­бря. Поскольку со стороны родственников Джоди чувствовалось некоторое напряжение, я доверил почти всю организацию торжества Джоди и ее маме. Я понимал, что если мне удастся пережить это событие, никого не обидев, это будет достижением для меня.
В этот великий день все шло хорошо. Был туман, и на до­рогах гололед, но к счастью не было больших проблем, и я не /1умаю, что кого-то серьезно обидел. Но на родственников Джоди я не произвел хорошего впечатления. Джоди переживала, чтобы ее родители не подумали, что она вышла замуж за сумасшедшего. Тем временем я встретил Скотта и еще нескольких своих друзей из Миннеаполиса и рассказал им, как такой великолепный инстру­мент, как гроб, может помочь рассказать людям об Иисусе. «Это единственный способ достигать людей», - восторженно закончил я свою великолепную речь про гроб.
«Мы должны сделать гроб в Миннеаполисе», - сказал Скотт. Бее согласились, и в подвале Скотта мы сделали красивый черный гроб. Джоди думала, что это даст возможность ее семье увидеть часть нашего служения. Она думала, если они увидят процедуру с гробом, я им понравлюсь.
Поэтому она сказала двум своим братьям, Лансу и Стиву: «Дэвид собирается сыграть постановку с гробом в Миннеаполисе. Бы должны придти и посмотреть. Это мощный инструмент, кото­рый использует Бог». Они согласились. В тот роковой вечер Скотт, мои друзья и гроб ждали в конце знаменитого центра города, одну милю длиной, усаженного деревьями, под названием Николлетт Молл, ведущему к НДС Билдинг. Два брата Джоди, Ланс и Стив были там. Я попросил моего зятя, Тома Герцога, сыграть роль, которую обычно играл Джон Гудфеллоу и мы интенсивно репети­ровали к этому вечеру.
После молитвы я забрался в гроб, и мы пошли по улице Николлетт Молл по направлению к ИДС Билдинг. Носильщики прош­ли мимо множества магазинов, ресторанов, фонтанов, метеоро­логической станции и часов с движущейся статуей. Когда гроб приблизился к небоскребу, люди из окон и витрин магазинов на­блюдали за этой процессией, двигающейся к площади. Несколько человек вышло посмотреть, что происходит.
Когда гроб поставили на землю, я начал обратный отсчет и еще больше любопытных людей собралось вокруг гроба: «Десять, девять, восемь, семь... четыре, три, два, один, ноль». Я выпрыгнул из гроба и закричал, что было сип.
И все разбежались.
Я обнаружил, что стою один в гробу, глядя на свою жену, ее двух братьев и моего зятя, Тима. Пюди попрятались в магази­нах. И я, почувствовав себя полностью униженным, взял свой гроб и пошел домой.
Прошло некоторое время, прежде чем братья Джоди на­чали со мной разговаривать. Но это был важный урок для меня. То, чему меня научил Бог в Амстердаме, было хорошо, но то, как я попробовал применить это в Миннеаполисе, было плохо. Не­достаточно было понять только духовные принципы. Мне также было необходимо понять культуру, которую я пытался достичь. Я должен был использовать эти принципы эффективно и доносить Евангелие на понятном людям языке.
Одной из величайших вещей, которая произошла после свадьбы, была та, что церковь наконец-то согласилась поддержи­вать нас финансово. Мы начали получать $150 в месяц от Фейт Баптист Феллоущип из Су-Фоле, Южная Дакота. Но нам нужно было найти где-то намного больше денег, чтобы купить билеты на самолет, дабы вернуться в Европу.
Мы решили продать все наши свадебные подарки, но даже тогда нам не хватило. Джоди получила красивый китайский сер­виз от своей семьи в подарок на свадьбу. И однажды она прошла ко мне и сказала, что хочет продать сервиз.
«Ты уверена?» спросил я.
«Бог всегда сможет дать мне еще посуду, если она будет мне нужна», - сказала она.
Сервиз сделал свое дело, и мы улетели в Амстердам в нашу новую совместную жизнь.