Отважный воин князь Черный после долгих раздумий решил, что мир для его народа будет лучше, и, уже не советуясь с дочерью, дал согласие на брак. 10 страница

Кагану крайне не понравилось обособление Савирского князя Алп-Илитвера, который мечтал отделиться от Каганата и проводил культ этого бога в жизнь. «Он быстро привел его к изъявлению покорности, а в залог взял у него дочь в супружество, т. е. в гарем (по сведениям Ибн-Фадлана, хазарские каганы и позже, в Х веке, брали в жены дочерей вассальных князей)» (С. Плетнёва).

Значит, язычество тоже отпадало. Оставался иудаизм.

На него и сделал ставку Обадия.

Как пишет археолог Плетнёва: «Принятие иудейства в государственном масштабе произошло в Хазарии при кагане Обадии».

По данным арабских источников, в частности Масуди, иудейская религия стала господствующей в каганате во времена халифа Харун-ар-Рашида, следовательно, Обадия начал свою реформаторскую деятельность где-то на рубеже VIII и IX вв. – через несколько лет после воцарения на троне. Отец его, последний языческий каган Хазарии, умер примерно в 790 г., о чем сохранилось известие в «Житии Иоанна Готского».

Скорее всего, Каган Обадия, обращаясь в иудаизм, стремился не к противопоставлению своего государства двум великим державам (Византии и халифату), а к ослаблению в первую очередь для себя языческих пут сакрализации, что дало бы ему возможность бороться за реальную власть в собственном государстве.

Однако его выбор оказался неверен. Принятие иудаизма каганом, царем и всей знатью Итиля только оторвало их от остальной хазарской аристократии, жившей в дальних провинциях, мало связанных со столицей, пользовавшейся весьма значительным влиянием в своих кочевьях и аилах, где она играла роль родовых старейшин. Получилось так, что новая религия не объединила, а наоборот, разъединила и без того непрочное государственное образование, возглавленное хазарами.

Вдобавок ко всему «еврейские проповедники с большим трудом обосновали иудейское происхождение кагана и его окружения, поскольку, согласно догмам иудаизма – узкой, сугубо национальной религии, иноплеменники не могут быть истинными иудеями, но они не смогли сделать этого для всех народов, входивших в состав Хазарского каганата».

Обадия выбрал изначально неверное направление, и получалось так, что если иудейская вера была выгодна лично ему, то для самого каганата она принесла массу проблем. А пользы никакой!

Мало того, подавляющая часть населения страны отказалась её признать!

А что же касается тех иудеев, которые ринулись в новую землю обетованную, то им было абсолютно наплевать как на самих хазар, так и на их государство. Ибо кроме бед, они ему ничего не принесли.

Как только Обадия принял решение и стал проводить его в жизнь, обстановка тут же начала накаляться, ибо своими действиями он сам начал провоцировать гражданскую войну. Теперь для массового обращения в иудаизм нужен был лишь повод.

Христиан он объявил потенциальными союзниками Византии, а значит врагами, и ситуация для них сразу усложнилась, начались гонения и репрессии.

Отношение к христианам в столице быстро стало нетерпимым.

Следующими на очереди были мусульмане, а они были основным контингентом, населявшим все восточные и южные хазарские города. Нужный повод быстро нашёлся и здесь. Услышав, что мусульмане осмелились разрушить синагогу, Каган приказал снести минарет в Итиле и казнить муэдзинов. При этом он сказал: «Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть».

«От восхищавшей современников необычайной веротерпимости хазарского правительства ничего не осталось. Но чем догматичнее становилась религия кагана, чем крепче смыкалось вокруг него кольцо раввинов, тем стремительнее терял он власть не только над данниками и вассальными государствами, но и над своими подданными» (С. Плетнёва).

Лев Рудольфович, конечно же, всё сводит к одному – это покушение на язычество!

Или, как говаривал господин Буонасье: «Это заговор против меня и Франции».

И понеслось! «Скорее уж дело в ненависти рахдонитов-иудеев к язычеству, ненависти, основанной на запретах Ветхого Завета, его непримиримых требованиях не поклоняться «идолам», сокрушать «кумиры», ниспровергать «столбы», вырубать священные рощи и опрокидывать жертвенники. «Волхвов» и «ворожей» должно было изгонять, побивать камнями, разрубать на куски».

То, что христианам, мусульманам и прочим доставалось не меньше, это вне его интереса.

Так и хочется сказать: не гневите Велеса, Лев Рудольфович, не сводите всё к себе и своей религии.

Однако идём дальше.

Чувствуя нарастающую враждебность, резкую озлобленность и раздражённость хазарского Кагана на всё неиудейское, те, кто не принял иудейской религии, в том числе христиане и мусульмане, объединились против правительства. Провинции восстали, началась борьба за власть и влияние в каганате, борьба не на жизнь, а на смерть. Обадия объединил врагов сам, своими необдуманными действиями, слишком доверившись иудейским советникам. А до советников тоже дошло, что они либо победят, либо умрут, другого итога в сложившейся ситуации просто не будет. Расставаться ни со своим положением, ни с жизнью они не торопились.

Гражданская война полыхала по всей степи от края и до края и продолжалась в течение нескольких лет, очаги ее периодически вспыхивали в разных частях Хазарии.

В такой борьбе часто погибают лучшие силы нации. Потери обеих сторон были огромны. Скорее всего в этой войне погиб и сам Обадия, бездумно заваривший всю эту кашу и тем самым разбудивший дремавших доселе демонов, и два его сына: Езекия и Манассия.

Только этим можно объяснить тот факт, что после Манассии за неимением прямых наследников власть взял в руки Ханукка – брат Обадии.

Правящая верхушка не могла справиться сама с таким многоликим и разнообразным, а главное, многократно превосходящим её по численности противником, а потому пришлось обращаться к наёмникам. Выбирать было некогда, и они обратились к печенегам и гузам. И вновь ошиблись. Печенегов только раз пусти, потом от них, как от тараканов, не избавишься. Особенно когда они чувствуют слабину и возможность безнаказанно поживиться.

Константин Багрянородный написал об этой эпохе в истории Хазарии так: «Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из восставших были перебиты, другие убежали и поселились с турками (венграми) в нынешней печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название кабаров».

Что происходит в гражданскую войну, нам известно лучше чем любому другому государству в мире, пожалуй, кроме Франции.

Ясно, что такая междоусобица страшно ослабила государство в целом.

Одним из её следствий стала потеря владений в Крыму, они, улучив момент, откололись от Хазарии, и их тут же присоединила к себе Византия.

Олег откусил славянские земли, и тоже безвозмездно.

Кагану пришлось со всем этим смириться.

Но дело было уже сделано, пути назад не было. Самые неприязненные отношения после принятия Каганом иудейства установились у Хазарии с Византией. Большинство нападений на каганат в IX и Х веках было спровоцировано ею. Действовать она начала через Аланию и через народы, которые были враждебно настроены по отношению к каганату, то есть прежде всего через тех же беспринципных печенегов.

Обозлив врагов и не приобретя новых друзей, Хазарский каганат встал на гибельный путь. Его уход с исторической сцены был теперь вопросом времени. Слабел каганат. Ещё немного времени пройдет, и могучий витязь Святослав нанесёт ему смертельный удар. Больше Хазария уже не оправится. После похода воинственного русского князя останутся лишь отдельные провинции, неспособные к былому величию.

Святослав шёл на каганат не только ради мести, чести и воинской славы. Не потому, что хотел уничтожить осиное гнездо разбоя или свернуть шею «гидре прогресса». Его цель была проста, понятна, а главное, полезна для быстро развивающегося Русского государства. Святослав стремился отвоевать у Волжской Болгарии и каганата путь на Восток – по Волге и Каспию.

Святослав был не просто воин, он был ещё и государственный деятель, и должен был думать не только о том, где и как помахать мечом и добыть для себя воинскую славу, дабы навеки остаться в памяти потомков. Экономическое развитие страны не могло не интересовать его, а какое развитие без торговли. Торговля – двигатель прогресса.

Святослав своим походом принёс огромную пользу своему княжеству, устранив при этом пусть и слабеющего, но потенциально опасного врага.

Опять же, с этой войной нужно было спешить. Не он, так кто-то другой успел бы подмять под себя загнивающую Хазарию. Тогда Киевская Русь надолго осталась бы в стороне от восточных торговых путей.

Это у Прозорова всё просто да поэтично, хоть и глупо.

«Он воин – и выбирает наиболее опасного врага, опасного настолько, что войну с ним можно уподобить поединку с драконом, исполином-людоедом или другим чудищем из древних легенд. Он князь – и направляет оружие против смертельного, старого недруга Руси. Он жрец – и поднимает меч на воплощенную Скверну, земное подобие бесовни Кромешного мира, ожившее оскорбление Северных Богов».

Святослав был намного умнее, чем его пытается изобразить популярный автор. Он не бард, не писатель и не менестрель. Он не живёт понятиями и песнями Льва Рудольфовича.

Святославу нужно страну поднимать, в том числе и экономику. И для него Хазария не просто «воплощенная Скверна, земное подобие бесовни Кромешного мира, ожившее оскорбление Северных Богов», а государство мощное, достойное, пусть и чахнущее, которое мешает развитию Руси и которое пришло время добить, пока оно, не дай Бог, не набрало прежнюю силу.

Если бы Святослав и его предки, а также потомки, не считались с Хазарией, не уважали её, то они ни в жизнь не стали бы именовать себя тем титулом, что носил её правитель, – Каган.

Ведь этот титул, который носил глава Хазарского каганата, имел распространение не в одной только Хазарии. «Каганами» были правители авар, болгар, венгров!

Академик Рыбаков пишет: «Византийский титул пришел на смену восточному наименованию великих князей киевских «каганами». В том же Софийском соборе на одном из столбов северной галереи была надпись: «Кагана нашего С…» Заглавная буква С, стоявшая в конце сохранившейся части надписи, может указывать на Святослава Ярославича или Святополка Изяславича».

Если Хазария – «ожившее оскорбление Северных Богов», то для князей русов носить титул её правителя – это не вызов, это бред. Но у Прозорова всё не как у людей.

Ещё один пример. Митрополит Илларион написал сочинение «Учение о Ветхом и Новом законе», куда вошла и «Похвала кагану нашему Владимиру». Так вот в тексте есть такие строки: «…великие и дивные дела нашего учителя и наставника, великого кагана нашей земли, Владимира…»

В итоге – Хазария против Святослава, финал известен.

А песни про князя-воина будут слагать барды куда более талантливые, чем Лев Рудольфович.

Вот как описывает этот поход русский летописец: «В год 6473 (965). Пошел Святослав на хазар. Услышав это же, хазары вышли навстречу во главе со своим князем Каганом и сошлись биться, и в битве одолел Святослав хазар и город их и Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов».

Ибн-Хаукаль добавляет: «Русы разрушили все это и разграбили все, что принадлежало людям хазарским, болгарским и буртасским на реке Итиле. Русы овладели этой страной, и жители Итиля искали убежища на острове Баб-ал-Абваба и укрепились на нем, а некоторые из них в страхе поселились на острове Сия-Кух (полуостров Мангышлак)».

Война удалась на славу. Она превратилась в череду побед русского оружия.

Лев Рудольфович делает, правда, ещё одно замечание, мимо которого трудно пройти. «Вырисовывается связная картина. Святослав ударил на врагов с земель вятичей, присоединив к своим дружинам их ополчение, оттуда прошел по Волге, по землям булгар и буртасов, двинулся в низовья, к столице каганата. Где-то здесь он встретил и разбил хазарское войско во главе с самим каган-беком (а то и великим каганом)» (Л.П.).

Ни в одной из летописей вы не найдёте такого пассажа. Прозоров хочет ещё раз показать, что поход на Хазарию был делом общеславянским, что Святослав шёл как освободитель, а все славянские земли по ходу его движения давали ему своё ополчение, с радостью присоединяясь к киевской рати. Как ни печально, но всё было совсем не так, а куда прозаичнее.

Что нам толкует об этом случае «Повесть временных лет»?

«И пошёл Святослав на Оку реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал вятичам «кому дань даёте?». Они ответили: «Хазарам, по шелягу с сохи даём». Вот, собственно, и всё. И больше про вятичей не слышно. Ни о каком ополчении речи нет. Святославу нужно было просто без боя пройти через их земли, чтобы не терять ни людей, ни времени. А потому он взял да и договорился с вятичами миром. Может, даже заплатил.

Если же довериться логике Прозорова, то Святослав выглядит не совсем порядочно.

Он идёт на Хазарию, обрадованные вятичи собирают ополчение, идут с ним воевать против поработителей, а уже буквально через год после совместного победного похода Святослав целенаправленно идёт на земли вятичей, и, подчиняя их Киеву, облагает данью.

А как же общеславянское дело? А как же клятвы, договора, взаимные целования, столь милые сердцу Певца Языческой Руси?

Лев Рудольфович, вы уж определитесь.

А так всё просто и понятно. И ещё, если вы обратили внимание, со времён князя Олега времени прошло много, а дань славян хазарам сохранилась на прежнем уровне. Что и обнаружил Святослав. Никакой инфляции.

После похода на Хазарию русский князь со славой вернулся в Киев. На следующий год он победил вятичей и предложил им платить дань в киевскую казну. В итоге ещё одно славянское племя оказалось под крылом киевских князей.

Однако Святослав не сумел удержать свои завоевания, увлекшись войнами на Балканах. Его потомкам пришлось многое начинать заново.

Поход Святослава, нарушивший все торговые пути Хазарии и разоривший ее города, оказался для каганата роковым. Тяжесть удара усугублялась еще тем, что Святослав, судя по некоторым источникам (например, Ибн-Мисхавейху), привлек к войне с хазарами гузов. После того как дружина Киевского князя разбила и рассеяла армию Кагана, гузы, видимо, совершенно беспрепятственно в течение нескольких лет грабили и разоряли беззащитные хазарские земли.

Иудейская вера не выдержала проверку на прочность. В конце 70-х годов Х века многие хазары вернулись в Итиль и попытались восстановить город, надеясь заключить с русскими мир и подчиниться их власти. Славяне и хазары поменялись местами.

Интересно, что, по словам Мукаддеси, писавшего в конце Х века, «жители города Хазар (Итиля) уже были больше не иудеи, а мусульмане».

Изменение религии произошло под давлением обстоятельств: обессиленные борьбой с гузами, хазары обратились за помощью в Хорезм. Хорезмийцы согласились помочь, но лишь после обращения хазар в мусульманство.

По данным позднейших авторов (XIII–XIV вв.), не только народ, но даже и сам Каган стал исповедовать ислам. В ряде источников сохранились глухие сведения о непокорности хазар и об оккупации их городов хорезмийскими карательными отрядами.

В самом конце Х века сын Святослава Владимир, заключив союз с гузами, вновь прошел путем отца на Волжскую Болгарию, а затем вниз по Волге – на хазар. Он овладел страной и наложил на хазар дань. Восточные города Хазарии были уничтожены, знаменитые сады и виноградники Семендера сожжены, столица Итиль превращена в дымящиеся развалины. Владимир поставил жирную точку в истории Хазарского каганата. Возможно, в этом и заключаются странные шутки судьбы. Один Каган, неправильно выбравший единую религию своему государству, поставил Хазарию на грань уничтожения. Другой, изменивший религию своей страны на христианство и укрепивший положение державы, заметно расширивший её территорию, прошёл по той же дороге, что и его хазарский коллега, но с гораздо большим успехом. И эту самую Хазарию добил. Как бы подчеркнув тем самым разницу подхода к проблеме.

В конце X века Хазарское население сосредоточилось в городах.

В XI веке хазары фигурируют в русской летописи в качестве участников заговора против князя Олега Тмутараканского. Это последнее упоминание о них в европейских источниках (С. Плетнёва).

Вот и вся история о «логове прогресса». Хотя, скорее всего, это глава о том, как амбиции одного человека могут погубить огромную цветущую и самобытную державу, превратив её в прах.