Первая поэма» Древней Индии 3 страница

 

Часть пятдесят вторая (Волшебная корова Камадхену)

Когда-то, в незапамятные времена, Вишвамитра был могущественным государем. Однажды, со своим многочисленным войском, прибыл он в обитель великомудрою подвижника, Васиштхи.

Мудрец добросклонный сказал Вишвамитре с улыбкой:

«Без пиршества с гостем расстаться я счел бы ошибкой. А если царю и его многочисленной рати Радушье я выкажу — будет пристойно и кстати!» «Довольно того, что принес ты мне воду в кувшине,— Изрек Вишвамитра. — Не надо иной благостыни! С дороги уста освежить пересохшие смог я, И смыл раскаленную пыль с обессилевших ног я. Не нужно мне, Васиштха, лучшего благотворепья, Чем эти, на пальмовых листьях, плоды и коренья! Когда удалюсь из обители этой безгрешной, Да будет мне благословением взор твой утешный!» Однако мудрец не хотел с Вишвамитрой расстаться, И царственный гость наконец принужден был остаться. Не мешкая, Васиштха кликнул рябую корову. К нему Камадхену явилась по первому зову. Не то чтобы пестрая шерсть придавала ей цену: Умела желанья людей исполнять Камадхену! Отшельник премудрый сказал ей: «Лесную обитель Украсил своим посещеньем великий властитель. Царя с многочисленным войском порадую пиром, И после того отпущу Вишвамитру я с миром. Тебя, Камадхену, затем я призвал па подмогу, Чтоб каждому яств и напитков досталось помногу. Что — сладко, что — горько, что — терпко, что — остро, что — кисло, Что — солоно, — сравнивать вкусы людские нет смысла! Сластена — один, у другого душа просит перцу. Старайся, чтоб каждому кушанье было по сердцу!» Корова, премудрому Васиштхе вняв с полуслова, С отменным стараньем исполнила волю святого, Тотчас угощенье для пиршества было готово. И сахарный свежий тростник, и душистая ладжа — От жареных зерен таких не откажется раджа! Холмы белоснежного риса и сладостей груды, Молочные реки и с пальмовым соком сосуды. Мясные навары, похлебки с приправою пряной, Настойки, валящие с ног, и напиток медвяный. Жpeцам и царевым советникам было раздолье. Пришлось по нутру и воителям это застолье. Тьма-тьмущая лучников там, не чинясь, пировала, Но Васиштха всех ублажил, накормив до отвала. Сияя, как солнце весеннее в месяце читра, С восторгом сказал святожителю царь Вишвамнтра: «Не ты мне, по я тебе, брахман, воздать был обязан Почет небывалый, что здесь мне тобою оказан! Отшельник святой! Предложу тебе славную мену: Сто тысяч коров получай за свою Камадхену. Тебе обещаю лелеять ее и беречь я. Жемчужину эту отдай мне, Сосуд Красноречья! Сокровища нужно вставлять в золотую оправу. Сиянье камней дорогих венценосцам по праву. Отнять у тебя Камадхепу могу я по праву!» Но дваждырожденный ответил: «Мне цену любую Сули — ни за чю не отдам Камадхену рябую! Ты вверился ложной надежде, Врагов Истребитель: Жилищем, как прежде, ей Васишгхи будет обитель! Недаром пекусь я об этом созданье чудесном, Как честью своей дорожащий — об имени честном. Какую замену найду я священной корове? Желанья и нужды мои Камадхену не внове. Воздать ли дары прародителям, жертву ли богу — Я кликну ее, и она прибежит на подмогу. Возможно ль расстаться мне с этим твореньем волшебным — Усердным, разумным и добрым, как воздух потребным?» Горя нетерпеньем, властитель откликнулся с жаром: «Тебя, святожитель, обрадую царственным даром! Четырнадцать тысяч слонов получай, Добросклонный! При них — золотые стрекала, украсы, попоны. Вдобавок сто восемь златых колесниц, Беспорочный, Коней, четвернями влекомых, окраски молочной. А также объезженных славно, лихих, но не буйных Одиннадцать тысяч моих скакунов златосбруйных. И тысячу тысяч лоснящихся, сытых, дебелых Коров — краспошерстых дымчатых, бурых и белых. Отшельник премудрый, коль скоро мала тебе плата, Проси у меня сколько хочешь алмазов и злата!» Но Васиштха молвил: «Чрезмерна она иль ничтожна, Желаний своих исполненье продать невозможно». Тогда Вишвамитра, открыто не выказав гнева, Велел Приближенным украсть Камадхепу из хлева. «Была я доверчивой, преданной, кроткой, послушной! За что ты отверг меня, Васиштха великодушный? Утратив хозяина, в руки владельца второю Попала я! — слезы лия, сокрушалась корова. — Желанья святые твои выполнять было любо, А царские слуги со мною обходятся грубо. Тобою накормлена рать Вишвамитры радушно, А этот злохитрый тебя обокрал криводушно!» Постылую стражу свою разметав, Камадхепу Тем самым конец положила докучному плену. У хижины, листьями крытой, беглянка с любовью Прижала к ногам святожителя морду коровью: «Хозяин мой благорассудный, зачем ты дозволил, Чтоб этот неправый властитель меня обездолил? Зачем на глазах господина, рожденного Брахмой, Меня увели, невзирая на горе и страх мой?» Ответил подвижник: «Тебя он похитил бессудно. Тягаться с монархом, владеющим ратью, мне трудно! Неужто властителю мира терпеть прекословье, Имея коней, колесницы, и войско слоновье, И пешую рать, над которой колышутся сгяги, И бьющих без промаха лучников, полных отваги?» Спросила корова-пеструха, являя смиренье: «Идет ли насилье с величием духа в сравненье? В занятьях святых упражняясь, мудрец безгреховный Владеет великим источником силы духовной. О Васиштха, ты, со своим преимуществом главным, Возьмешь перевес над могуществом самоуправным. По если тебе, святомудрый подвижник, угодно, При помощи силы духовной, что брахманам сродна, На месте владений царя я оставлю пустыню, Собью с него спесь, растопчу Вшнвамитры гордыню!» Мясистые губы разжав, замычала корова И рать создала, превзошедшую войско царево. Усильем ее рождены, повинуясь ей слепо, На царских воителей ринулись персы свирепо. И стали глаза Вишвамитры от гнева багровы. Обрушил он стрелы на войско волшебной коровы. Увидя, что персов редеют ряды, Камадхену Им шлет ионийцев и лучников шакских на смену. По бранному полю кровавые хлынули реки. Отменные были воители шаки и греки! Там пик златоострых торчало, что желтых тычинок: Не меньше, чем было у пестрой коровы рябинок! И рать Вишвамитри, как пламень конца мирозданья, Дотла истребили свирепые эти созданья!

Царь Вишвамитра, чья гордыня была сломлена неожиданной для него победой великого подвижника Васиштхи, убедился в преимуществе духовной мощи брахмана перед воинской силой кшатрия. Передав сыну престол, он удалился в священную местность, называемую Пушкарои. Питаясь плодами и кореньями, в ее дремучих лесах размышлял он о бренности мира и совершал подвиги, угодные богам.

Довольный его деяниями, четырехликий бог-мирознждитель даровал Вишвамитре брахманство и примирил его с Васиштхой.

 

 

Часть шестьдесят первая (Жертва царя Амбариши)

Айодхьи царем, Амбаришей, для жертвы, угоднойБессмертным богам, уготован был конь благородный. Но Индра из стойла украл скакуна, и, услышаОб этой пропаже, разгневался царь Амбариша. Айодхьи властителя жрец укоряет верховный:«Ты худо смотрел за конем, государь безгреховный!Богам обреченный, украден скакун чистокровный. Не станут бессмертные боги внимать пусторечью:Верни жеребца или жертву найди человечью!» В дорогу отправился царь, чтоб восполнить утрату.За жертву он тыщу коров предназначил в уплату. Он грады, селенья, лесные обители видел,В которых спасенье нашли святожители,— видел. Он, горы и реки минуя, в долину спустился.Однако никто на такую награду не льстился. Тем временем бросилось в очи Айодхьи владыкеНа склоне горы Бхригутупги жилище Ричики. С тремя сыновьями разумными, с доброй супругойРичика премудрый владел этой ветхой лачугой. Правитель к нему обратился с почтительной речью:«Я жертву бессмертным богам обещал человечью! Троих сыновей беспорочных счастливый родитель,За тыщу коров одного мне отдай, святожитель!» Ричика ответил: «Оставь себе стадо коровье,Хотя бы стотысячным было его поголовье! Владыка Айодхьи! Мне глаза дороже мой старший,И первенца я не отдам за подарок монарший». А женщина молвила: «Старший — мужчине дороже,Но матери отпрыск милее, который моложе! Мне Шумана, младший, великая в жизни отрада,И чадо свое не отдам я за царское стадо!» Меж старшим и младшим рожденный, сказал Шупашепа:«Отец любит старшего, мать любит младшего слепо. Тогда сам собою вопрос разрешается трудный:Поскольку я — средний, бери меня, царь правосудный!» За среднего сына, его здравоумьем довольный,Дал перлов и злата родителю царь богомольный. При этом к сияющим перлам и чистому златуОбещанных тыщу коров он добавил в уплату, Смышленому юноше сесть повелел в колесницу,И царские кони обоих помчали в столицу. У рощи священной коней осадили с разбега:Красивую местность правитель избрал для ночлега. Меж тем Шунашепа узрел Вишвамитру, что рядомС другими святыми был занят вечерним обрядом. Голодный и жаждущий, на расстоянии пяди,Узрел он внушительный облик великого дяди. Вконец опечаленный, бледный, почти без понятья,Царю Вишвамитре упал Шунашепа в объятья: «Я продан за стадо коровье и горстку жемчужин.Откуда мне помощи ждать? Никому я не нужен. Постылое чадо, — не старший, не младший, но средний,Богам обреченный, лишенный надежды последней! — С мольбой продолжал Шунашепа, в глаза ему глядя: —Опорой мне стань, сердобольный и любящий дядя! Как сына спасает от гибели добрый родитель,Ты должен спасти меня, праведный царь-святожитель. В делах благочестья не смею мешать Амбарише!Однако обресть я хочу долгоденствие свыше. Айодхьи властитель, — пускай совершает он требу.Святая заслуга дорогу откроет мне к небу». Сказал Вишвамитра, исполнен участья и ласки:«Ты в Пушкаре, роще священной, живи без опаски!» Созвав сыновей, изронил он премудрое слово:«Потомство свое мы рождаем для блага людского. Тому в подтвержденье сегодня представился случай:Мы юношу можем спасти от беды неминучей. Отшельника сын, он явился сюда, как изгнанник,Но дорог мне, дети мои, как любимый племянник! И волю того, кто сейчас пребывает со мною,Исполнить вам должно, хоть собственной жизни ценою Став жертвою богу Огня, пусть одно мое чадоПоможет царю Амбарише в свершенье обряда. Пусть Агни суровый увидит в нем веры укрепу.Вдобавок от гибели мы защитим Шунашепу. Спасая и тело его, и безгрешную душу,Я клятвы своей пред лицом божества не нарушу!» Но царские дети, не внемля его наставленьям,На мудрое слово отца отвечали глумленьем. И, вызвав насмешки других сыновей Вишвамитры,К нему обратился тогда Мадхучанда злохитрый: «О царь благосветлый, безмерна твоя добродетель!Своих отвергая, ты сыну чужому радетель. Впадая с людскими законами в противоречье,Ты собственным отпрыскам выказал бесчеловечье, Тому уподобясь, кто пищей пожертвует вкуснойЗатем, чтоб отдать предпочтенье собачине гнусной». Вскипел Вишвамитра, внимая сему срамословью.От гнева глаза палились у подвижника кровью. Придя в исступленье, он всвм сыновьям без изъятъя,Как Васиштхи отпрыскам, вслух изрекает проклятья: «За то, что моим наставленьям внимать не хотели,За злые слова, что власы поднимают на теле, На свете прожить суждено вам десятки столетий,Собачиной мерзкой питаясь, как Васиштхи дети!» Коль скоро с отцовским проклятьем покончено было,Предстал мудрецу Шунашена, бродивший уныло. И тут же заверил несчастного сына РичикиВ сердечной приязни своей покровитель великий. «Запомни, — сказал Вишвамитра, — с той самой минуты,Когда, ощущая на теле священные путы, Сандалом натертый, в багряных венках и одежде,К столбу Адидевы прикручен — есть место надежде! На пальмовых листьях тебе начертал я два гимна.Когда заповедный огонь воспылает бездымно, Ты Паваке пой славословья, хвали ШатакратуИ честь непременно воздай его младшему брату!» Подвижника слово для юноши было священно.Два гимна твердил наизусть Шунашепа смиренно. «О Индра среди государей! — царю АмбаришеСказал он. — Престол твой блистающий — неба превыше. Не мешкай теперь, святомудрый: коль скоро преградуТебе устранить удалось, мы приступим к обряду!» И царь в колеснице примчался великоблестящийТуда, где алтарь помещался, укрывшийся в чаще. Затем у жрецов испросил Амбариша согласьеИ жертву свою подготовить сумел в одночасье. Он знаки и символы сам разместил в окруженье,Как этого требует Агнц святое служенье. К столбу Адидевы веревкою был коноплянойПрикручен отшельника отпрыск в одежде багряной. Едва отошел от святого столба Амбариша,Как ветер поднялся, бездымное пламя колыша. Стал юноша Паваку славить, хвалить ШатакратуИ честь по заслугам воздал его младшему брату. Громов повелитель доволен был пуджей успешной,Великим богам угодил Шунашепа безгрешный. Ему, ублажившему трех небожителей кряду,Они долголетье теперь даровали в награду. Властитель Айодхьи особенно рад был обряду.Царю Амбарише за то, что явил благочестье,Счастливое было ниспослано свыше предвестье.

 

 

Часть шестьдесят шестая (История Ситы)

Блистая, как солнце весеннее в месяце читра,Явился к Митхилы властителю царь Вишвамитра. «Стремятся увидеть, — сказал он, — два доблестных братаТот лук, что потомкам хранить завещал Деварата!» Владетель Митхилы о луке чудесном преданьеОхотно поведал, царевичам двум в назиданье: «Известно, что к тестю незваным пршёл МахадеваИ требу нарушил в порыве обиды и гнева. С издевкой сказал он: «О боги! Напрасно мой тесть вамСулился, что долю мою посчастливится съесть вам! — Он поднял свой лук: — У меня вы сегодня во власти,И стрелами ваши тела расчленю я на части». От этой угрозы исполнились боги смиреньяИ с Шивой, в тревоге, пустились искать примиренья. Свой лук, оборотом событий доволен премного,Богам он вручил наподобие дружбы залога. При этом сказал обладатель волшебного лука:«Храните его! Он теперь миролюбья порука. По воле бессмертных берег его царь Деварата.В огромный, булатом окованный ларь Деварата Сей редкостный лук уложил, где, подобно святыне,Оружье бесценное Шивы хранится доныне. Однажды я в поле провел борозду, и оттудаДитя красоты несказанной глядело — о, чудо! Для сердца отцовского лучшей не зная утехи,Я девочку Ситой нарек и царевной Видехи. Но время прошло, и теперь добиваются СитыЦари, что величьем и войском своим знамениты. К пленительной деве моей, не из лона рожденной,Держав повелители рвутся, что в град осажденный! Притом беспокойство великое терпит столицаОт уймы царей, пожелавших со мной породниться. Сказал я, что дева Митхилы достанется мужу,В котором отменную доблесть и мощь обнаружу. Пусть лук Махадевы тугой тетивою он стянет,Тогда лишь для девы желанным супругом он станет. Пружинистый лук женихи не из лона рожденнойСтянуть не смогли тетивою, из мурвы сплетенной. Никто и поднять не сумел боготворного лука!Меж тем от приезжих была горожанам докука. На них женихи изливали свой гнев и досаду,Но длили годами упорную эту осаду. Столица моя пострадала, казна поредела,А наглость искателей Ситы не знала предела. Но боги послали мне войско, и, с помощью силы,Изгнал женихов незадачливых я из Митхилы. Попробуй поднять этот лук, — молвил Джапака Раме, —И Ситу получишь, предбудущий царь над царями!»

 

 

Часть шестьдесят седьмая (Лук Шивы)

«Блистающий лук, Деварате подаренный Рудрой,Дай Раме узреть», — Вишвамитра сказал благомудрый. И раджа велел принести этот лук знаменитый,Душистым сандалом натертый, цветами увитый. Пять сотен мужей превосходных, исполненных силы,В телегу впряглись по приказу владыки Митхилы. На восьмиколесной телеге сундук помещался.Под крышкой железной блистающий лук помещался. Узрел этот ларь и сложил для привета ладониМитхилы властительный царь, восседавший на троне. И мыслями он поделился тогда с Вишвамитрой,И с тем, кто рожден Каушальей, и с тем, кто — Сумитрой..» Великий подвижник и храбрых царевичей двоеУслышали мудрого Джанаки слово такое: «Сей лук запредельный был нашего рода святыней.Надеть на него тетиву, обуяниы гордыней,Соседние раджи напрасно пытались доныне. Ни боги, ни демоны им не владеют, — рассудим,Откуда уменье такое достанется людям? Стрелу наложить и напрячь тетиву для посылу,Когда этот лук человеку поднять не под силу!» «О Рама,— воскликнул тогда Вишвамитра, — о чадо!Увидеть воочью божественный лук тебе надо». И ларь, где хранилось оружье Владыки Вселенной,Открыл дивноликий царевич и молвил смиренно: «Я лук бесподобный тотчас подниму и с натугойКонцы, если нужно, сведу тегивою упругой!» Мудрец и Мbтхилы владетель вскричали: «Отменно!»И Рама рукою за лук ухватился мгновенно, И поднял, как будто играючи, над головою,И туго сплетенной из мурвы стянул тетивою. Внезапно раздался удар сокрушительный грома:Десницей могучей царевич напряг до излома Оружье, что Джанаки роду вручил Махадева!В беспамятстве люди попадали справа и слева. Лишь царь, да мудрец Вишвамитра, да Paгху потомкиСмогли устоять, когда лук превратился в обломки. «Воитель, сломавший божественный лук Махадевы,Достоин моей не из лона родившейся девы. Явил он безмерное мужество нашему дому! —С волненьем сказал государь Вишвамитре благому.— А Сита прославит мой род, если станет женоюВеликого Рамы, добыта отваги ценою».

По приглашению Джанаки прибыл в Митхилу престарелый царь Дашарата с сыновьями Бхаратой и Шатpyгхнои. С большой пышностью был совершен в столице Видехи свадебный обряд. Рама, согласно обету Джанаки, стал супругом прекрасной Ситы. Лакшмане была отдана рука другой приемной дочери государя, Урмилы, в то время как Бхарата и Шатругхна женились на двух его любимых племянницах.

Книга Вторая. Айодхья

Часть первая (Добродетели Рамы)

Шатругхной к царю Лшвапати, любимому дядеОтправился Бхарата в гости учтивости ради. И были царем Ашвапати обласканы оба,Как будто обоих носила Капкеии утроба. Но помнили братья, покинув родные пределы,О том, что в Айодхъе остался отец престарелый. Шатрух хна да Бхарата были средь поросли юной,Как Индра великий с владыкою моря Варуной. Айодхьи правитель, чье было безмерно сиянье,Царевичей двух вспоминал па большом расстоянье. Своих сыновей он считал наилучшими в мире:Четыре руки от отцовского тела. Четыре! Но Рама прекрасный, что Брахме под стать, миродержцу,Дороже других оказался отцовскому сердцу. Од был, — в человеческом облике — Вишну предвечный, —Испрошен богами, чтоб Равана бесчеловечный Нашел свою гибель и кончитесь в мире злодейство.Возвысилась мать, что пополнила Рамой семейство, Как дивная Адити, бога родив, Громовержца.Лица красотой небывалой, величием сердца, И доблестью славился Рама, и нравом безгневным.Царевич отца превзошел совершенством душевным. Всегда жизнерадостен, ласков, приветлив сугубо,С обидчиком он обходился достойно, не грубо. На доброе памятлив, а на худое забывчив,Услугу ценил и всегда был душою отзывчив. Мгновенно забудет он зло, а добра отпечатокВ душе сохранит, хоть бы жизней он прожил десяток! Он общества мудрых искал, к разговорам досужимЛюбви не питал и владел, как мужчина, оружьем. Себе в собеседники он избирал престарелых,Приверженных благу, в житейских делах наторелых. Он был златоуст: краспоречье не есть краснобайство!Отвагой своей не кичился, чуждался зазнайства. Он милостив к подданным был и доступен для бедных,Притом правдолюб и законов знаток заповедных. Священной считал он семейную преданность близким,К забавам дурным не привержен и к женщинам низким. Он стройно умел рассуждать, не терпел суесловья.Вдобавок был молод, прекрасен, исполнен здоровья. Свой гнев обуздал он и в дружбе хранил постоянство.Он время рассудком умел охватить и пространство. Чтоб суть человека раскрылась, его подоплека, —Царевичу было довольно мгновения ока. Искусней царя Дашаратхи владеющий луком,On веды постиг и другим обучался наукам. Царевич был дваждырожденными долгу наставлен,К добру и свершенью поступков полезных направлен. Он разумом быстрым постиг обхожденья искусство,И тайны хранть научился, и сдерживать чувства: Не вымолвит бранного слова, и, мыслью не злобен,Проступки свои, как чужие, он взвесить способен. Он милостиво награждал и смягчал наказанье.Сноровист, удачлив, он всех побеждал в состязанье. Как царства умножить казну — наставлял казначея.В пиру за фиглярство умел одарить лицедея. Слонов обучал и коней объезжал он по-свойски.Дружины отцовской он был предводитель геройский. Столкнув колесницы в бою иль сойдясь в рукопашной,Ни богу, пи асуру не дал бы спуску бесстрашный! Злоречья, надменности, буйства и зависти чуждый,Решений своих никогда не менял он без нужды. Три мира его почитали; приверженный благу,Имел он Брихаспати мудрость, Махендры отвагу. И Раму народ возлюбил и Айодхьи владетельЗа то, чю сияла, как солнце, его добродетель. И царь Дашаратха помыслил про милого сына:«Премногие доблести он сочетал воедино! На царстве состарившись, радости ждать мне доколе?Я Раму при жизни увидеть хочу на престоле! Пугаются асуры мощи его и отваги.Он дорог народу, как облако, полное влаги. Достигнуть его совершенства, его благородстваНе в силах цари, невзирая на власть и господство. Мой Рама во всем одержал надо мной превосходство!Как правит страной необъятной любимец народа,Под старость узреть — головой досягнуть небосвода!» Велел Дашаратха призвать благославпого сына,Чтоб царство ему передать и престол властелина.

 

 

Часть седьмая (Мантхара празднество)

Случайно с террасы, подобной луне в полнолунье,На город взглянула Кайкейи служанка, горбунья. Она, — с колыбели приставлена к этой царице, —Жила при своей госпоже в Дашаратхи столице. И видит горбунья на улицах, свежих от влаги,Душистые лотосы, царские знаки и флаги. И дваждырожденных узрела она вереницы,Что сладкое мясо несли и цветов плетеницы, И радостных жителей города, валом валивших,Омытых водою, сандалом тела умастивших. Из божьих домов доносился напев музыкальный,На улицах слышался гомон толпы беспечальной. И чтение вед заглушалось порой славословьем,Мешалось с коровьим мычаньем и ревом слоновьим. Увидя льняные одежды на няньке придворной,Что взором своим изъявляла восторг непритворный, Горбунья окликнула няньку: «Скажи мне, сестрица,С чего ликованья полна Дашаратхи столицаИ щедро казну раздает Каушалья-царица? Сияет владыка земной, на престоле сидящий.Какое деянье задумал Великоблестящий?» Придворную няньку вконец распирало блаженство.«Наследника царь возлюбил за его совершенства, И завтра, едва засияет созвездие Пушья, —Ответила женщина эта, полна простодушъя,— Прекрасного Раму властитель венчает на царство!»Проснулись дремавшие в Мантхаре злость и коварство. Поспешно горбунья покинула эту террасу,Что видом своим походила на гору Кайласу. Царицу Кайкейи нашедшая в спальном покое,Прислужница гневно сказала ей слово такое: «Я радость и горе делила с тобой год от года.Хотя ты — и раджи супруга, и царского рода, Но диву даюсь я, Кайкейи! Heужто спросоньяЗакон отличить не умеешь ты от беззаконья? Медовых речей не жалели тебе в угожденье,На ложе супруги послушной ища наслажденья,Твой муж двоедушный наивную ввел в заблужденье! Придется тебе, венценосной царице, бедняжке,Ходить у любимой его Каушальи в упряжке! Обманщик услал благосветлого Бхарату к дядеИ Раме престол отдает, на законы не глядя! Твой муж на словах, он походит на недруга делом.И эту змею отогрела ты собственным телом! Тебе и достойному Бхарате, вашему сыну,Чинит он обиду, надев благородства личину. Для счастья тебя, несравненную, рок предназначил,Но царь Дашаратха тебя улестил, одурачил. Спасибо скажи своему ротозейству, что ходуВ Айодхье не будет кекайя семейству и роду! Скорей, Удивленно Глядящая, действуй, доколеЦаревич еще не сидит на отцовском престоле!» Царица, и впрямь изумленная речью горбуньи,Сияла подобно осенней луне в полполунье. Она подарила служанке, вставая с постели,Свое украшенье, где чудные камни блестели. «О Мантхара, это известье мне амриты слаще!Пусть Раму на царство помажет Великоблестящий. Мать Бхараты — Рамой горжусь я, как собственным сыном.Ему из двоих предначертано быть властелином, — Сказала царица Кайкейи.— Мне дороги оба,Как будто обоих моя породила утроба. Два любящих брата не станут считаться главенством.О Мантхара, я упиваюсь душевным блаженством! За то, что известье твое принесло мне отраду,Проси, не чинясь, дорогая, любую награду!»

 

 

Часть восьмая (Козни Мантхары)

«Где Рама, там Бхарата... В мире не станет им тесно.Отцовской державой они будут править совместно». Ответила Мантхара: «Глупо ты судишь о власти,Бросаешься, недальновидная, в бездну несчастий. У Рагху потомка неужто не будет потомства?Откроется Бхарате царской родни вероломство. Глумленье изведает этот могучий: не брат же,А сын богоданный наследует новому радже! Известно, что дубу, растущему в чаще дремучей,Одна от порубки защита — кустарник колючий! С Шатругхною Бхарата дружен, — его покровитель,А Лакшмапа ходит за Рамой, как телохранитель, И ашвнпами, божествами зари и заката,Недаром зовутся в пароде два преданных брата. Пойми, госпожа, если Раму помажут на царство,Не Лакшману — Бхарату он обречет на мытарства! Пусть Раму отправит в изгнанье, в лесную обитель,А Бхарате царский престол предоставит властитель! Купаться в богатстве ты будешь, Кайкейи, по праву,Когда он родительский трон обретет и державу. Для льва трубногласный владыка слоновьего стадаПротивник опасный, с которым разделаться надо.Так Рама глядит на твое несравненное чадо! Над матерью Рамы выказывая превосходство,Не можешь надеяться ты на ее доброхотство. Коль скоро унизила ты Каушальи гордыню,Не сетуй, найдя в оскорбленной царице врагиню, И Раме, когда заполучит он земли Кошалы,С горами, морями, где спят жемчуга и кораллы, Покоя не будет, покамест он Бхарату-братаНе сгонит со света, как недруга и супостата!»

 

 

Часть девятая (Обещание Дашаратхи)

Кайкейи с пылающим ликом и гневной осанкойБеседу свою продолжала с горбатой служанкой: «Любимому Бхарате нынче престол предоставлю.Постылого Раму сегодня в изгнанье отправлю. Дай, Мантхара, средство, найди от недуга лекарство,Чтоб сыну в наследство досталось отцовское царство!» Тогда, погубить благородного Раму желая,Царице Кайкейи сказала наперсница злая: «Припомни войну между асурами и богами,Сраженья отшельников царственных с Индры врагами! Когда на богов непоборный напал Тимидхваджа,Взял сторону Ипдры супруг твой, властительный раджа, Но в битву с Громовником ринулся чары творящий,Личину меняющий, имя Шамбары носящий! Хоть асуров стрелы впились в Дашаратху, как змеи,В беспамятстве с поля его унесла ты, Кайкейи. Они изрешетили раджу, но муж твой, богиня,Твоей добродетели жизнью обязан поныне. За то, что осекся Шамбара, людей погубитель,Два дара в награду тебе посулил повелитель. Но ты отвечала, довольствуясь царским обетом:«Две просьбы исполнишь, едва заикнусь я об этом!» Поскольку тебе изъявил повелитель согласье,Ты можешь награду свою получить в одночасье! Рассказ твой, царица, хранила я в памяти свято.Правителя слово обратно не может быть взято. У раджи проси, — ведь спасеньем тебе он обязан! —Чтоб Рама был изгнан, а сын твой на царство помазан. Чего же ты медлишь, прекрасная? Время приспело!Престола для Бхараты нужно потребовать смело. Народу полюбится этот счастливый избранник,А Рама четырнадцать лег проживет как изгнанник. В Дом Гнева ступай и, — царя не встречая, как прежде, —На голую землю пади в загрязненной одежде!»

(Кайкейи удаляется в дом гнева)

«На мужа не глядя, предайся печали притворной,И в пламя он кинется ради тебя, безукорной! Сносить не способен твой гнев и твое отчужденье, —Он с жизнью готов распроститься тебе в угожденье. Ни в чем Дашаратха супруге своей не перечит.Пускай пред тобой жемчуга и алмазы он мечет, Ты стой на своем и не вздумай прельщаться соблазном.Даров не бери, упоенная блеском алмазным! Свое осознан преимущество, дочь Ашвапати:Могущество чудной красы и божественной стати! Когда бы не ты, Дашаратхе погибнуть пришлось бы.Исполнить обязан теперь повелитель две просьбы. Напомни, когда тебя с пола поднимет Всевластный,Что клятвой себя он связал после битвы опасной. Пусть Рама четырнадцать лет обретается в чаще,А Бхарату раджей назначит Великоблестящий». И слову горбуньи послушно Кайкейи-царицаВверялась, как ложной тропе — молодая ослица. «Почти с колесо, дорогая, твой горб несравненный.Его по заслугам украшу я цепью бесценной! В себе воплощает он все чародейства вселеннойИ служит вместилищем хитростей касты военной. Твой горб умащу я сандалом, — сказала царица, —Когда на отцовском престоле мой сын водворится! Как только прикажет властитель постылому РамеВ леса удалиться, тебя я осыплю дарами. Убором златым увенчаю чело, как богине.О Мантхара, будешь купаться в моей благостыне!» Кайкейи на ложе блистала, как пламень алтарный,Но сказано было царице горбуньей коварной: «Коль скоро вода утечет — пи к чему и плотина!Должна ты в своей правоте убедить господина». В Дом Гнева царица прекрасная с этой смутьянкойВошла, как небесная дева с надменной осанкой. Сняла украшенья свои золотые Кайкейи,Свое ожерелье жемчужное сбросила с шеи И, в гневе на голой земле распростершись, горбуньеСказала: «Коль наши старанья останутся втуне, Не будет ни Бхарате трона, ни Раме изгнанья,Царя известите, что здесь я лежу без дыханья! Нa что мне теперь жемчуга, и алмазы, и лалы?Умру, если Раме достанутся земли Кошалы!» Она отшвырнула свои драгоценности яроИ, словно упавшая с неба супруга кимнара, Приникла к земле обнаженной пылающим теломИ скорую смерть объявила желанным уделом. Царица, без ярких венков, без камней самоцветных,Казалась угасшей звездой в небесах предрассветных.

 

 

Часть десятая (Дашаратха находит Кайкейи)

В Кайкейи обитель — подобье небесного рая —Вошел повелитель, безлюдный покой озирая. Обычно царица Каккейи, в своем постоянстве,Царя ожидала на ложе в роскошном убранстве. И Maну потомок, любовным желаньем охвачен,Задумался, видом постели пустой озадачен. Царицей, некстати покинувшей опочивальныйПокой, раздосадован был повелитель печальный. Привратницу спрашивать стал он о царской супруге,И женщина эта ладони сложила в испуге: «В Дом Гнева моя госпожа удалилась в расстройстве!»Властительный раджа туда поспешил в беспокойстве. Он жалость почувствовал к этой презревшей приличьеЖене молодой, что забыла свой сан и величье, На голую землю сменив златостланное ложе.Кайкейи была ему, старому, жизни дороже! Безгрешный увидел ее, одержимую скверной.Она, как богиня, блистала красой беспримерной. Царица отломанной ветвью древесной казалась,На землю низринутой девой небесной казалась,Она чародейства игрой бестелесной казалась, Испуганной ланью, плененной в лесу звероловом..;И царь наклонился к поверженной с ласковым словом, - Слоновьего стада вожак со слонихою рядом,Что ранил охотник стрелою, напитанной ядом. Касаясь прекрасного тела супруги желанной,Сказал Дашаратха: «Не бойся! Как сумрак туманный Рассеяло солнце — твою разгоню я кручину.Поведай мне, робкая, этой печали причину!»