Детерминанты процесса перевода

Реферирование представляет собой максимально сжатое изложение содержания исходного текста (или нескольких текстов) при сохранении наиболее существенных его (их) элементов. Объем рефератов, публикуемых в отраслевых реферативных журналах, как правило, ограничен одной журнальной страницей. Реферат имеет определенную структуру, предусмотренную рядом правил и рекомендаций. Структура эта может существенно отличаться шСструктуры исходного текста. Реферат выполняет две функции: он оповещает специалистов о появлении новой публикации и даёт им информацию для того, чтобы решить, заслуживает ли реферируемая публикация подробного изучения (есть ли, к примеру, необходимость заказать ее перевод). На базе реферирования, пересказа и перевода практикуются разного рода "гибридные" разновидности языкового посредничества, в том числе такие, как реферативный перевод, сокращенный перевод, вольный перевод (с элементами пересказа). Для выявления общественного предназначения перевода(как профессиональной деятельности) существенным является тот факт, что ни реферат, ни текст пересказа, реферативного перевода и т.д. не претендуют на то, чтобы быть полноценной заменой исходного текста. Наоборот, они заведомо должны в чем-то отличаться от него. И лишь пе^ево/уэассматри-вается обществом как то же самоетолько надругом языке, как копия исходного текста (на другом языке). Соответственно, общение с помощью перевода рассматривается как такое же в принципе общение, как и обычное, одноязычное - только лишь с участием промежуточного звена -переводчика. В обществе укоренилось мнение, что двуязычное общение через хорошего переводчика по своим возможностям и эффективности ни- чем существенным не отличается от "естественной", одноязычной коммуникации. Такое понимание перевода стало фактом общественного сознания, и практика общения с переводом не опровергает такой взгляд на него.Итак, общественное предназначение перевода можно определить следующим образом: перевод призван обеспечить такую опосредованную двуязычную коммуникацию, которая по своим возможностям максимально приближалась бы к обычной, одноязычной коммуникации.

Общественное предназначение перевода существует абсолютно объективно - то есть совершенно независимо от воли переводчиков, заказчиков и потребителей перевода. И переводчики вынуждены ему подчиняться. (В противном случае они подвергаются критике и санкциям.) Что касается ученых-переводоведов, то их задача - изучая перевод в самых разных его проявлениях, уяснить общественное предназначение перевода и сформулицювать его. За исключением работ автора данного пособия общественное предназначение перевода нигде не сформулировано1. Но оно отражено в целом ряде требований чисто практического плана к переводчику и тексту перевода, которые мы встречаем в публикациях по вопросам теории и практики перевода. Каждое из этих требований представляет собой как бы следствиеиз общественного предназначения перевода, его конкретизацию в одном определенном направлении. Вот они:__ - устный переводчик должен быть как можно менее заметен1для общающихся он должен создавать иллюзию прямого общения2.- переводной текст должен максимально полно воспроизводить не

только смысл и содержание оригинала, но и его структуру, стиль и

особенности речи автора (и его героев, если речь идет о художественном

произведении)3;

- текст перевода должен быть таким, чтобы он мог использоваться так,

как будто он есть оригинал, и, в частности, чтобы он мог цитироваться.как

слова автора4;

- по тексту перевода не должно быть видно его "иностранное проис-

хождение", или, иными словами, язык переводного текста должен быть в

принципе таким же, как и язык непереводного (оригинального) текста5.

Переводной текст должен восприниматься читателем или слушателем так

же, как он воспринимал бы текст оригинала, если бы владел соответ-

ствующим языком6;

- в то же время текст перевода не должен содержать элементов с резкой

национально-культурной окраской (например, перевод с иностранного на

русский - таких выражений, как "Батюшки!", "Мы не лыком шиты" и т.д.)

 

2) Центральное место в тематике переводческих транформаций занимает вопрос о мере их необходимости и допустимости. Ведь как и многие другие операции, трансформации могут быть либо недостаточны, либо чрезмерны, либо вообще применены там, где можно было обойтись и без них. том, что такое действительно имеет место в переводе, говорят два популярных переводческих понятия "буквализм" и "вольность".результатом того, что переводчик не произвел необходимую трансформацию и перевел слишком близко к исходному тексту. Поскольку буквализмы - результат несостоявшейся поправки на новую коммуникативную компетенцию, они в той или иной мере затрудняют восприятие ПТ.Обратимся к примерам:"Gleich bei seinem ersten Besuch in unserem Hause", schrieb Max Born, "brachte Einstein seine Geige mit, um Violin-Sonaten zu spielen. Meine Frau, die er nicht kannte, begru.te er mit Worten: o"Ich hore, Sie haben gerade ein Junges gekriegt".(F. Herneck. Albert Eistein) "Уже при первом посещении нашего дома, - писал Макс Борн, - Эйнштейн притащил с собой свою скрипку, чтобы сыграть со мной несколько скрипичных сонат. Мою жену, с которой он не был знаком, он приветствовал словами: "Я слышу, у вас как раз появился младенец!" (Ф.Гернек. Альберт Эйнштейн) Этот буквальный перевод реплики Эйнштейна вызывает представление, что гость, впервые перешагнувший порог дома своего друга, узнает о рождении ребенка только в момент своего прихода ("Я слышу..., как раз..."). Даже напрашивается недоуменный вопрос: может быть об этом гость узнал по крику только что родившегося младенца? Основная причина недоумения - буквальный перевод Ich hore - я слышу. В контексте высказывания такой перевод противоречит норме русского языка. В отличие от немецкого языка (сравните: Ich hore, du bist krank. Ich hore, da. er morgen kommt) настоящее время глагола в русском языке не может иметь значения предшествования моменту речи, поэтому при чтении перевода складывается впечатление, что фраза о ребенке произнесена в тот момент, когда произнесший ее узнал о его существовании. Перевести, конечно же, следовало: Я слышал,..., и было бы совсем хорошо, если бы вторая часть фразы была переведена в соответствии с тем, как принято у русских говорить в аналогичных ситуациях, например:Я слышал, вас можно поздравить с новорожденным. Порой буквализмы грубо искажают саму суть высказывания. Сравните: Wagen fur Appel und Ei einsteigern und Profit teilen. (E.M.Remarque. Drei Kameraden) Пустим машину в обмен на яблоки и яйца, а прибыль поделим. (Э.М.Ремарк. Три товарища) В данном случае переводчик буквально перевел образное выражение fur Appel (Apfel) und Ei - которое означает по дешевке, почти задаром. Чаще всего буквализмы ведут к нарушению узуса. Это вызывает употребителя перевода ощущение неестественности речи:

1. Die Mutter des Physikers... war die Tochter eines Getreidehandlers, der es

zu ansehnlichem Wohlstand gebracht hatte. (F.Herneck. Albert Einstein)

. Мать физика... была дочерью торговца зерном, который добился

приличного состояния. (Ф.Гернек. Альберт Эйнштейн)

2. Bis in seine letzten Lebensjahre ist Einstein ein leidenschaftlicher

Raucher gewesen. (Ebenda)

До самых последних дней жизни Эйнштейн оставался страстным

курильщиком. (Там же)

В соответствии с русским узусом следовало бы перевести: в первом случае- сколотил приличное состояние, во втором - заядлым курильщиком. Как мы видим, буквализмы затрудняют восприятие текста во всех его

аспектах - смысловом, эмоционально-эстетическом и т.д. Особенно это бывает, когда буквализмов много. В этих случаях язык перевода становится тяжеловесным и крайне неестественным (так называемый псевдопереводческий язык).

Переводческая вольность - явление, противоположное буквализму. Если буквализм - результат недостаточности переводческих трансформаций, то вольность - продукт их чрезмерности^ О переводческой вольности говорят в тех случаях, когда переводчик без ущерба для качества перевода мог бы перевести ближе к исходному тексту Сравните: Es (das Klavier) war verstimmt, ein Paar Seiten waren gesprungen und von den Elfenbeintasten fehlten auch einige, aber ich liebte den braven. ausgedienten Musikschimmel. (E.M.Remarque. Drei Kameraden)

Оно (пианино) было расстроено, несколько струн лопнуло, и на клавишах недоставало костяных пластинок; но я любил этот славный заслуженный музыкальный ящик (Э.М.Ремарк. Три товарища)

В данном случае переводчику ничто не мешало перевести значительно точнее: ...но я любил эту отслужившую свое музыкальную клячу.

Итак, адекватная мера трансформации находится посредине между буквализмом и вольностью.

3) Это та мера, которая отличает качественный перевод. На практике она обеспечивается профессиональным чутьем переводчика. Теоретически процесс нахождения этой меры можно представить себе как процесс нахождения варианта перевода по трем критериям. Первый из них - мотивированность трансформации: трансформация должна быть мотивирована необходимостью достижения равноценности регулятивного воздействия ЙТ и ПТ Немотивированные трансформации квалифицируются как вольности и отвергаются. На практике мотивирован ность трансформаций проверяется путем сопоставления двух вариантов перевода - трансформированного и нетрасформированного.

Второй критерий - минимальность трансформации. Он означает, что! ряда возможных трансформаций предпочтительнее та, которая решает 'Мдачу достижения равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ за cмет минимальных отступлений от семантики и структуры оригинала.

Сравните: Mit ihren eigenen Mitteln mu. man an die Leute heran... Sich mit ihnen

herumzubei.en, nutzt nichts. (L.Feuchtwanger. Erfolg)

а) К людям нужно подходить, применяя их собственные средства,

грызться с ними не стоит. (Л.Фейхтвангер. Успех. Перевод

М.Вершининой и Э.Липецкой)

б) С этими людьми нужно бороться их же оружием... Воевать с ними

бесполезно (Л.Фейхтвангер. Успех. Перевод В.Вальдман)

По критерию минимальности трансформации мы должны отдать предпочтение первому варианту перевода.

Третьим критерием является принципиальная ограниченность меры переводческих трансформаций. Поясним, что это значит.Мера трансформации (ее масштаб, глубина) определяется тем, насколько в данном акте двуязычной коммуникации проявляется расхождениекоммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей Г1Я. Чем больше дает о себе знать это расхождение, тем большая мера трансформациинеобходима, чтобы добиться равноценности регулятивного воздействияИТ и ПТ. Однако в некоторых случаях для нивелирования КК11Я и КК могут понадобиться такие трансформации, которые в переводе недопусти мы, поскольку их использование превращает перевод в иной вид языкового посредничества.Так. например, читатели газет на Западе привыкли к иной, чем у нас,структуре газетных статей. Если у нас газетный материал чаще всегостроится по принципу индукции - от фактов к обобщению, то там используется другая схема - от обобщающих положений к фактам (дедукция).Значит ли это, что при переводе газетных статей данное несовпадение привычек в области газетного чтения должно компенсироваться с помощьютакой трансформации, как тотальное переструктурирование исходного материала? Нет, не значит. Потому что трансформации такого масштаба в переводе принципиально недопустимы. То, что получается в их результате будет уже не переводом, а пересказом или чем-то еще в этом роде.Проблема "супертрансформаций" возникает, пожалуй, чаще всего не как следствие лингвистических, а как следствие этнических, культурных различий двух народов. У каждого народа есть свой, чисто национальный подход к некоторым предметам и явлениям, не совпадающий с взглядом на них других народов. И эти расхождения не поддаются нивелированию ("сглаживанию") с помощью переводческих трансформаций. Те "супер-трансформации", которые для этого требуются, не только недопустимы в переводе, но в известном смысле абсурдны. Так. к примеру, у некоторых народов Юго-Восточной Азии похороны -веселый праздник. Собравшиеся искренне верят, что покойный переселился в лучший мир и радуются за него. Как достичь равноценности регулятивного воздействия при переводе сюжета о таких похоронах? Или как добиться этой равноценности при переводе рекламы свиной колбасы на языки мусульманских народов, считающих свинину нечистым мясом? Может быть, заменить поминки именинами или свинину бараниной?Однако такая "сверхтрансформация" абсурдна, поскольку ничего не оставляет от содержания исходного текста.

Из сказанного следует, во-первых, что возможность достижения равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ с помощью переводческих трансформаций небеспредельна, и, во-вторых, что мера этих трансформаций ограничена. Поскольку равноценность ИТ и ПТ в этом, главном ее компоненте в ряде случаев невозможна, возникает вопрос о так называемой переводи мости, то есть о возможности/невозможности полноценного перевода. С одной.стороны, как мы видим, полноценный перевод в определенных сл>а1аях невозможен, с другой же, как нам известно, представители разных народов успешно общаются друг с другом с помощью перевода, достигая согласования действий, обмениваясь культурными ценностями и т.д. Иными словами, практика (которая, как известно, является критерием истины) свидетельствует о достаточно высокой эффективности перевода. Очень долго теоретики перевода не могли "примирить" эти два факта. Поэтому одни говорили о невозможности полноценного перевода, приводя действительные факты непереводимости, а другие провозглашали тотальную возможность полноценного перевода, ссылаясь на его высокую практическую эффективность. Мы же полагаем, что и те и другие были неправы, и переводимость нельзя рассматривать как некоторую абсолютную закономерность (только "да" или только "нет"). Переводимость - закономерность статистическая, включающая в себя как моменты переводимости, так и моменты непереводимости. Причем статистически первые подавляюще преобладают над вторыми. Именно этим объясняется высокая практическая эффек-тивность перевода. Что касается "сверхтрансформаций", разрушающих или как минимум ставящих под сомнение отношение производное™ между ИТ и ПТ, то из истории перевода известны периоды, когда такие трансформации были в моде В XVIII веке получило распространение (особенно во Франции) направление "вольного перевода", для которого было характерно стремление угодить "домашним" вкусам читателей. С этой целью, например, французские ^переводчики подвергали переделкам сюжеты переводимых произведений, вносили в них всевозможные изменения. "Сверхтрансформациям" подвергались, в частности, такие писатели, как В.Шекспир и М Сервантес Оправдывалось все это необходимостью привести тексты переводов в соответствие со вкусами и привычками читающей публики. Казалось бы, аргумент весомый. Ведь речь идет о том, чтобы компенсировать различия в коммуникативных компетенциях представителей двух культур. Однако цена таких компенсаций была неприемлема: результаты сверхтрансформаций противоречили общественному предназначению перевода в самой его сути, ибо автора заслонял переводчик, превращав-__ке Общество стало их отвергать. Определить более или менее конкретно допустимую меру переводческих трансформаций не представляется возможным, поскольку она различна для различных жанров текста, в различных контекстах.

Проиллюстрируем это примерами.

1. Sie schluckte und zog die Unterlippe zwischen die Zahne (T. Wittgen.

Intimsphare)

Она прерывисто вздохнула и закусила губу

2. "...Wie Sie sicher schon wissen, lebt Ihr Abteilulngsleiter nicht mehr,

und sein Tod ist leider der Anla., da. wir Sie bemuhen mussen."

"Ja, bitte", sagte ich und mu.te schlucken.

(H. Mager. Bartuschek ist nicht mehr da)

- Как вы наверняка уже знаете, вашего начальника отдела нет в

живых, и его смерть дает нам повод побеспокоить вас.

-Да, пожалуйста, - сказал я и почувствовач, как комок подкатил к

горлу.

Оба фрагмента немецких текстов взяты из детективных романов. В том и в другом употреблен немецкий глагол schlucken, имеющий в русском языке достаточно точные семантические соответствия: глотать, проглотить. Однако в употреблении немецкого глагола и его русских соответствий есть существенные различия, определяемые несовпадением двух небольших деталей национальных культур. Если в немецком языке schlucken регулярно используется для описания непроизвольных глотательных движений, совершаемых человеком в состоянии сильного душевного волнения, то соответствующая русская традиция иная: при описании сильного душевного волнения мы говорим он побледнел, тяжело вздохнул и т.д., но "не замечаем" рефлекторных глотательных движений. В переводе мы эту традицию учли. Прямой перевод глагола schlucken вызвал бы у читателя романа недоумение. Теперь, однако, попытаемся представить себе, что речь идет не о художественном произведении, а о тексте, в котором описываются научные наблюдения реакцией испытуемых на определенные стимулы. В. этом случае мы уже не сможем позволить себе семантические трансформации, подобные вышеописанным. Здесь потребуется семантически точный перевод, например: Она сделала непроизвольное глотательное движение. Эти и другие аналогичные наблюдения приводят нас к выводу, что степень точности передачи в переводе семантики исходного текста определяется его предназначением, степенью его фактологичности (тем, насколько он основывается на подлинных, а не на вымышленных писателем фактах). Очень высокий ранг семантическая точность имеет, в частности,при переводе юридических текстов. Она необходима для того, чтобы исключить возможность интерпретировать текст перевода иначе, чем текст оригинала. Так, в свое время между ГДР и ФРГ разгорелся скандал из-за вроде бы небольшой неточности в переводе на немецкий язык договора между СССР, США, Англией и Францией о статусе Западного Берлина, составленного на русском, английском и французском языках. Позже договор был переведен также на немецкий язык. При этом переводчики МИД ФРГ перевели словосочетание "коммуникации (англ. lines, фр. lignes) между Западным Берлином и "ФРГ" как слово Bindungen zwischen Westberlin und der Bundesrepublik Deutschland, вместо Verbindungen... В этом представители ГДР усмотрели злой умысел, так как Bindungen означает не столько связь, сколько привязанность (юр. зависимость; связи, отношения). Такая трактовка противоречила юридическому статусу Западного Берлина.

Итак, нахождение правильной (адекватной) меры переводческой трансформации определяется тремя принципами, каждый из которых выполняет определенную функцию:

- принципом мотивированности переводческих трансформаций (функ-

ция недопущения чисто произвольных трансформаций),

- принципом минимальности переводческих трансформаций (функция

недопущения мотивированных, но чрезмерных трансформаций),

- принципом общей ограниченности меры переводческих трансформа-

ций (функция недопущения трансформаций, имеющих определенный

мотив, но выходящих за пределы допустимого в переводе).

Адекватная мера переводческих трансформаций обеспечивает не просто некоторое, а максимальное семантико-структурное подобие ИТ и ПТ в рамках, не противоречащих первому требованию к переводу - требованию равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ. Адекватная мера переводческих трансформаций - признак, отличающий хороший перевод.

4) Предыдущий раздел мы закончили словами о том, что хороший перевод отличает максимально возможная мера семантико-структурной близости к оригиналу (естественно, при наличии эквивалентности регулятивного воздействия ИТ и ПТ). В связи с этим тезисом правомерно задать вопрос о том, какую ценность для перевода представляет такое его качество, как текстуальная близость к оригиналу, и почему ею нужно дорожить. Если необходимость равноценности ИТ и ПТ в плане регулятивного воздействия достаточно очевидна и была наглядно продемонстрирована выше, то необходимость в рамках этой равноценности еще и максимально возможного семантико-структурного подобия ИТ и ПТ представляется менее очевидной. В наиболее общей форме ответить на поставленный вопрос можно так. В соответствии с общественным предназначением перевода переводной текст приписывается автору оригинала, используется так, как будто он и есть оригинал и цитируется как слова автора. Именно поэтому от переводчика требуется, чтобы он передал не просто смысл оригинала, но и (в пределах возможного) лексику оригинала. Почему это действительно необходимо, мы продемонстрируем на примере. Во время одной официальной беседы переводчик перевел английску идиому // /V impossible to kill two birds with one stone (Невозможно убить двух птиц одним камнем) русской пословицей За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. На что русский собеседник англичанина ответил: "Да. Но ваши зайцы притянуты за уши". Переводчик оказался в

тупике.Перевод одной идиомы другой, не совпадающей с ней в буквальном значении, - вполне правомерный и распространенный переводческий прием. И переводчик поступил вполне в духе переводческих традиций.

Однако результат получился со знаком минус. Выход из ситуации у переводчика был один - "взять свой перевод назад" и дать пословный перевод английской пословицы. Перевести на английский язык русскую реплику про зайцев было нельзя. Англичанин в лучшем случае страшно бы удивился, - ведь он про зайцев ничего не говорилю Этот сбой в переводе произошел потому, что переводчик рассчитывал на то, что русский партнер англичанина отреагирует на образное значения пословицы - на ее смысл, а тот отреагировал на буквальную сторону (зайцы, уши). Этот пример показывает, что несущественные, на первый взгляд, отступления оригинала от перевода в определенных случаях способны открыть такую возможность для реагирования на сообщение, которая никак не вытекает из оригинала. Не исключены и обратные случаи, когда, казалось бы, вполне правомерные трансформации "срезают" какую-то потенциально возможную интерпретацию сообщения: в оригинале она есть, а в переводе ее нет. Рассмотрим пример именно такого рода:...die werdenden Menschen kamen dahin, da. sie einander etwas zu

sagen hatten. (F.Engels. Anteil der Arbeit an der Menschwerdung des Affen)...у формирующихся людей возникла потребность что-то сказать друг другу. (Ф.Энгельс. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека) На первый взгляд, перевод вполне корректен. Таковым он считался многие десятилетия и постоянно цитировался на русском языке. Семантико-структурные трансформации, предпринятые переводчиком, также вроде бы вполне оправданы желанием придать высказыванию в его русском варианте максимальную естественность. Смыслового отклонения переводаот оригинала никто не замечал. И только в 1974 году такое отклонение обнаружил известный ученый, филолог и психолог А.А.Леонтьев. Он обратил внимание на следующее: в оригинале речь идет о том, что возникновение общения с помощью языка в определенной мере было стимулировано мыслительным содержанием, которым, когда оно появилось, формирующимся людям захотелось обменяться: sie hatten einander etwas zu sagen. В переводе этого нет, "ибо

когда мы употребляем слово "потребность", то имеем в виду естественную потребность типа голода или жажды, имеющую биологический характер." '. Такая потребность отнюдь не обязательно вызвана мысли-

тельным содержанием. Если бы переводчик перевел ближе к семантике и структуре оригинала смысловой потери не было бы. Сравните: формирующиеся люди пришли к тому, что у них есть, что сказать друг другу. Кстати, и этот вариант ни в чем не нарушает нормы русского языка. О чем говорит данный пример? Переводчик ориентируется на некоторого гипотетического, усредненного потребителя перевода. Учесть всех потребителей - в том числе с каким-то своим, особым, подходом к тексту перевода - переводчик не в состоянии. Но именно таким нестандартным потребителем перевода оказался A.A.Леонтьев. В работе Ф.Энгельса он искал подтверждение своим научным положениям относительно возникновения языка. В оригинале он такое подтверждение нашел, в переводе же оно исчезло. В результате перевод, долго казавшийся вполне нормальным, при "особом" взгляде на него оказался неудовлетворительным. Этого бы

не произошло, если бы перевод был сделан ближе к тексту] Вывод: семантико-структурная близость перевода к оригиналу (разумеется, не переходящая в буквализм) повышает универсальность замещения оригинала переводом, уменьшает возможность не предусмотренных оригиналом интерпретаций сообщения или. наоборот, выхолащивания из переводного текста тех возможных интерпретаций, которые несет в себе оригинал. В заключение следует сказать о том, что в процессе перевода неизбеж-

ны моменты субъективного, и стремление воспроизвести в переводном

тексте семантико-структурные особенности оригинала (без перехлеста в

буквализм, конечно) повышает объективность перевода.

Детерминанты процесса перевода

Детерминантами принято именовать факторы, определяющие (детермини-

рующие) ход того или иного процесса, специфику той или иной деятель-

ности. Каковы же детерминанты процесса перевода, которыми должен

Руководствоваться переводчик?

Попытаемся обобщить вес сказанное об этом в виде следующей схемы:

Схема отображает тот факт, что все детерминанты перевода являются производными от его общественного предназначения ("вытекают" из него). Напомним, что общественное предназначение перевода заключается в том,чтобы обеспечить двуязычную опосредованную коммуникацию, в максимально возможной степени подобную обычной, одноязычной коммуникации.Общественное значение перевода конкретизируется в двух требованиях к тексту перевода. Он должен: 1) оказывать на адресата перевода приблизительно то же регулятивное воздействие, что оригинал на своего адресата: 2) быть в максимально возможной степени семантико-структурным подобием оригинала. Каждое из этих требований к ПТ имеет свой общественно-практический смысл, вытекающий опять же из общественного предназначения перевода. Так, если бы ПТ не обладал регулятивным воздействием, равноценным регулятивному воздействию ИТ, то не могло бы быть и речи об уподоблении двуязычной коммуникации с переводом одноязычному общению, ибо регулятивное воздействие на адресата есть самое главное в язы-ковой коммуникации - то, ради чего люди общаются: говорят друг с другОм, пишут и читают. Без второго требования нельзя было бы отграничить перевод от других видов языкового посредничества. Понятие "равноценность регулятивного воздействия" по своей сути не может быть достаточно строгим и не поддается измерению и фиксации. Бывают ситуации, когда в узком, чисто практическом смысле равноценность регулятивного воздействия может быть получена не посредством перевода, а с помощью других способов языкового посредничества (выше приводился соответствующий пример). Семантико-структурное подобие переводного текста исходному призвано выполнить еще одну функцию - аутентичности авторской речи. Отсутствие необходимой меры семантико-структурного подобия между ИТ и ПТ привносит в ПТ возможность интерпретаций, никак не вытекающих из ИТ.(Выше были приведены соответствующие примеры). Поскольку регулятивное воздействие текста определяется не только его собственными свойствами (содержанием и структурой), но и коммуникативной компетенцией адресата, воссоздание посредством ПТ регулятивного воздействия, присущего ИТ. требует помимо воспроизведения содержания ИТ еще адаптации создаваемого текста к иной коммуникативной компетенции: к иной языковой норме, иному узусу, иному преинформационному запасу. Там, где это необходимо, это достигается с помощью трансформаций. Большое значение в переводе имеет адекватная мера переводческих трансформаций, которая определяется в соответствии с тремя принципами

(см. выше). Правильно избранная мера переводческих трансформаций позволяет оптимально разрешить возникающие в переводе противоречия:

1) между необходимостью воспроизвести с помощью ПТ регулятивное

воздействие ИТ и требованием к качественному переводу - в максимально

возможной мере сохранить семантико-структурное подобие оригиналу: 2)

между стремлением как можно точнее воспроизвести в переводе содержа-

ние ИТ и в то же время адаптировать ПТ к иной коммуникативной

компетенции.

6) Языковая норма - это следующий после языковой системы фактор, управляющий порождением речи. Она является своеобразным фильтром,который как бы пропускает или задерживает то, что способна производить

языковая система: пропускает то, что реально существует, функционирует в языке и признается обществом правильным, и ≪отфильтровывает≫ те продукты системы, которые реально в языке не существуют, в речи не

употребляются, а если употребляются, то признаются неправильными. По выражению известного лингвиста Э.Косериу, норма - это ≪коллективная реализация системы≫.1 Норма - это представление коллектива носителей языка о том, что есть правильное и неправильное в языке и речи. Существуя как объективно данное, норма отражается в грамматиках, словарях, справочниках. Такие возможные продукты языковой системы,

как ≪писальщик≫. ≪читальщик≫, ≪сведения способствовавшие бы...≫ и т.п., приводившиеся в качестве примеров для иллюстрации возможностей системы, противоречат языковой норме. Норма не есть нечто незыблемое. Существуют ее варианты, наблюдаются колебания, отступления от нормы. Еще одним фактором, регулирующим порождение речи (текста), является речевая норма. У нее есть еще одно, более краткое, наименование - ≪узус≫, которое мы ради удобства и будем главным образом использовать в дальнейшем. Узус представляет собой как бы ещё один фильтр, следующий за фильтром, образуемым языковой нормой. Фильтр, образуемый языковой нормой, отсеивает такие виды неправильности, которые имеют абсолютный характер, поскольку то, что противоречит языковой норме, неправильно всегда, и не может быть такого, чтобы высказывание, некорректное в нормативно-языковом отношении в одном случае, оказалось бы корректным в каком-то другом. Так, если фраза ≪Это указывает о большой опасности≫ неправильна, будучи произнесенной с трибуны большого собрания, то столь же неправильна она, если произнесена в компании друзей за сто-

лом. В обиходе такого рода речь именуется неграмотной.__ Иное дело.3jic Он "отфильтровывает" продукты языковой системы не по критерию правильно-неправильно"', а по критерию "более предпочти-] тельно-менее предпочтительно≫. Сам термин узус образован от латинского] usus, которое означает ≪пользование, употребление, обычай".Свои обычаи и традиции есть и в речевом общении людей. В одной и той! же ситуации об одном и том же предмете можно сказать по-разному. IНапример, о цене на рынке можно спросить: "Почем огурцы?" или "Сколь-ко стоят огурцы?" или "В какую цену огурцы?". Все эти варианты вопро-]сов не только правильны с точки зрения нормы русского языка, но и узуальны, т.е. соответствуют узусу, поскольку типичны у русских для обще-ния на тему о ценах. Вас также поймут и ответят на ваш вопрос, если вы] спросите о цене иначе, например, "Какова цена ваших огурцов?" или "Сколько вы хотите за ваши огурцы?" или ≪У вас дорогие огурцы?". Все эти фразы также правильны с точки зрения нормы русского языка, но они менее узуальны, т.е. менее типичны для той ситуации общения, где употребляются. Итак, узус - это правила ситуативного использования языка. Он отржает речевые привычки и традиции данного языкового коллектива.! Использование узуальных вариантов речи способствует успеху речевого общения и наоборот. Одна из главных причин того, что мы порой с трудом понимаем иностранцев, говорящих по-русски, заключается в том, что они употребляют чрезмерное количество неузуальных фраз и словосочетаний. { О том, как расходятся в некоторых случаях узусы разных языковых коллективов, можно судить хотя бы по стандартным русским и немецким]

надписям и вывескам:Берегись автомобиля!

Справочное бюро

От себя (надпись на двери)

К себе (надпись на двери)

Осторожно, окрашено!

Камера хранения

Руками не трогать!

Запасной выход

Стоп-кран

Открытое... до...

Служебный вход

- Achtung Ausfahrt!

- Auskunft

- Drucken

- Ziehen

- Frisch gestrichen

- Gepackaufbewahrung

- Nicht beruhren

- Notausgang

- Notbremse

- Offnungszeiten von... bis.

- Zutritt nur fur Personal

Фактор расхождения узуса должен всегда учитывать переводчик.

Стилистический фактор. Стиль - традиционный лингвистический термин, и поэтому мы не можем не упомянуть его. Стилистический фактор (функциональный стиль + нормативно-стилистическая окраска) - это правила исполь зования языка в зависимости от социальной ситуации общения. Стало быть, функциональный фактор является частью узуса. Его правомерно рассматривать как социальный узус. А его функционально-стилистическую и нормативно-стилистическую составляющие, соответственно, - как социально-практический и социально-ситуативный узус. Первый - это правила использования языка в зависимости от социально-значимой сферы общественной практики, второй - в зависимости от социальной ситуации общения (социального статуса общающихся и т.д.). Из общего понятия узуса можно вьщелить также предметный узус (в зависимости от того, что является предметом речи: цены, погода, здоровье и т.д.). В рамках узуса действуют и другие факторы, плохо поддающиеся определению. Обычно все факторы узуса взаимодействуют и практически их бывает нелегко отграничить друг от друга. Поэтому при анализе текстов (в том числе и переводных) часто удобнее всего использовать просто (нерасчлененное) понятие ≪узус≫.

| / Взаимодействие языковой системы, языковой нормы и узуса в процессе порождения речи. Представим себе это взаимодействие в виде следующего устройства: система порождает речь (текст), норма ≪очищает≫ речь от неправильного, узус ≪очищает≫ речь от неуместного, не соответствующего речевой традиции. При этом то, что нормативно (соответствует языковой норме), не обязательно узуально (соответствует узусу). То, что узуально, чаще всего и нормативно. Однако иногда в узусе может закрепиться и такое, что противоречит языковой норме, например, неправильное ≪Сколько время?≫ (Правильно: ≪Сколько времени?≫). Мы такие

исключения учитывать не будем. Изобразим взаимодействие всех означенных факторов порождения речи

схематически.

ЯЗЫКОВАЯ СИСТЕМА

I Обратим внимание на то, что фильтр ≪узус≫ распределяет способы языкового выражения на три ≪потока≫. Сущность этого распределения мыпродемонстрируем на примере. Сопоставим три разные с функционально- стилистической точки зрения словосочетания, фиксирующие один и тот же факт: 1. гражданин Н., находившийся в состоянии сильного алкогольного опьянения 2. сильно пьяный Н. 3. сильно поддатый Н. Первый способ выражения состояния гражданина Н. типичен для милицейских протоколов, судопроизводства и т.д. Второй нейтрален в функционально-стилистическом отношении, третий уместен в бытовом общении, в соответствующей дружеско-фамильярной обстановке. Теперь представим себе, что в обвинительной речи на суде прокурор вместо первого способа языкового вьфажения избрал второй. Это не будет узуальный способ вьфажения, но он и не будет резко контрастировать с обстановкой общения, не будет вызывать чувства отчуждения, протеста или комический эффект. Поэтому данный тип неузуальности и назван неузуально-нейтральный. Если же обвинитель вместо первого способа вьфажения изберет третий, то это вызовет недоумение или даже смех, поскольку это будет вопиющее нарушение речевой нормы. Именно поэтому такие способы языкового выражения и получили название антиузуальных.