Возникновение советской социологии

В истории российской социологии советский период 20—30-х гг. был периодом «вычита­ния и потерь». Для него характерны та­кие парадоксы, как новаторство, блестящие наход­ки и бесплодное экспериментаторство; много энту­зиазма и идеологизация теоретических поисков; поиск новой культуры и большевистский принцип принудительной «справедливости». Доведенные до логически завершенного абсурда, они разрешились официальным запретом социологии, который в советской социологии оставил «белое пятно». Развитие социологии в России в начале XX в.

было на подъеме и к Февральской и Октябрьской революциям 1917 г. сложился достаточно высокий интеллектуальный потенциал. Он был представлен:

а) немарксистской традицией академической со­циологии с приоритетом теоретических исследова­ний - Н. И. Кареев, П. А. Сорокин, К. М. Тахтарев и др.;

б) марксистской традицией с приоритетом ради­кализации социологии в политической борьбе — А. А. Богданов, В. И. Ленин, Е. А. Энгель и др.

К этому времени была наработана практика со­циологических исследований, имелся значительный теоретический и практический задел в развитии социальной статистики. Более скромными были ре­зультаты в области институциализации и образова­ния, свидетельствующие о несколько худшем пол­ожении русской социологии, чем социологии в странах Запада. Однако надо отметить появление учебной литературы: первые официальные учебни­ки по социологии для вузов Т. Фадеева в 1917 г. и для средней школы Е. Энгеля в 1918 г. [60].

На революционной волне в 1918 г. был учреж­ден Социобиблиографический институт, в 1919 г. были созданы первые кафедры социологии в Яро­славском и Петроградском университетах, а в пос­леднем в 1920 г. — отделение социологии на фа­культете общественных наук. Необходимо отметить, что в академической среде определяющим было влияние немарксистских и антисоциалистических течений. Поэтому, после опубликования в 1922 г. статьи Ленина «О значении воинствующего мате­риализма», был поставлен вопрос о коммунисти­ческом контроле за процессом обучения. Он был облечен в формулировку, что «мы не так сильны, чтобы за пролетарские деньги разрешить в стране враждебное инакомыслие и спорить с еретиками». Деятельность старой профессуры была оценена как духовное развращение молодежи. Последовало вы­движение идеологической и политической функций науки на первый план под лозунгом: «Кто не с нами, тот против нас». За этим жестким каноном марксизма последовала высылка из страны и вы­нужденная эмиграция лучшей части ученых и преподавателей, тех кто не поступился своими при­нципами. В частности, за рубежом оказалось более восьмидесяти социологов, двое из которых обре­ли мировое имя — Г. Д. Гурвич (Франция) и П. А. Сорокин (США). В целом, это была трагедия России, подлинную цену которой по силам упла­тить только нескольким поколениям.

В то же время строительство нового социалис­тического общества остро нуждалось в социологи­ческой науке. Дефицит марксистских кадров с достаточным уровнем профессиональной квалифи­кации обусловливал потребность в их быстрейшей подготовке через систему рабфаков, института «красной профессуры». В 20-е годы была введена промежуточная научная степень «кандидат наук», в том числе и по социологии. Накладываемый на эти трудности приоритет классового интереса (партийности) неизбежно сопровождался значитель­ным упрощением теоретических представлений о социальной действительности, популяризацией со­циального знания в почти сплошь безграмотном населении, доходящей до крайней вульгаризации.

Вместе с тем, в 20-е годы имел место и плодо­творный, активный рост отечественной социологии, который в определенном смысле можно назвать «золотым». После установления рабоче-крестьян­ской власти считалось, что есть все необходимое для того, чтобы в результате революционных пре­образований переходного периода создать бесклас­совое социалистическое общество (безбуржуазная история) — преддверие коммунизма. Поэтому ста­новление советской (марксистской) социологии носило пионерский характер: ее объектом было общество, строящееся на базе общественной соб­ственности и приоритетом большинства — трудящихся масс над остальным меньшинством (кон­цепция двух дружественных классов плюс слой). Это сопровождалось революционной смелостью мыс­ли, многообразием точек зрения, активным изда­нием литературы по социальным проблемам, сво­бодным от авторитета вождя.

Дело в том, что в этот период советской власти отношение к ее вождю — В. И. Ленину было до­статочно свободным. Старые большевики не счита­ли его крупным теоретиком, тем более в новых проблемах, связанных со строительством социализ­ма. К нему относились главным образом как к практику, умело прилагающему марксистскую те­орию к стратегии и практике социалистической революции, как политическому вождю партии. Именно в этом качестве Ленин написал много ста­тей, брошюр и книг, в которых ему приходилось высказываться «походя» о таких вещах, как фило­софия, экономика, социология, военное дело и др. В 1924 г. только еще начинались обсуждение его вклада в развитие марксизма и пропаганда лени­низма. В последующем «верные ленинцы» превра­тили Ленина в корифея науки и гениального фи­лософа, экономиста, социолога, историка и т. д.

В становлении советской социологии наметилось две тенденции.

Во-первых, следование желанию, что «мы хо­тим пахнуть по-своему», вело к самоизоляции от общего развития социологии, к отрыву от богатых традиций в истории развития социологической мысли и достижений методического уровня. Дан­ная «окукленность» отечественной социологии обус­ловливала ее локальный характер, что сказыва­лось на научной репрезентативности и ценности.

Во-вторых, переход от агитационно-пропагандист­ских форм к исследовательской работе и накопле­ние эмпирического опыта вело к возникновению зачатков отраслевых социологии: труда, быта и культуры, бюджета времени, социальной структуры и др. При этом необходимо отметить, что обра­щение к социологическим исследованиям имело достаточно широкую географию: города Воронеж, Иркутск, Казань, Кострома, Минск, Пермь, Ростов-на-Дону, Самара, Тверь, Харьков и др.

Исследования имели преимущественно социаль­но-экономический характер с использованием со­циологических подходов. Среди работ такого пла­на можно выделить исследования С. Г. Струмилина, Я. Видревича (экономика труда, бюджет времени); А. Крицмана, Ф. Казанского (структура советского общества); А. К. Гастева, Н. А. Витке (научная организация труда); А. Исаева, И. Ходоровского (безработица); М. Берштейна, Н. Н. Иорданского (молодежь); А. Большакова, А. Гайстера (совет­ская деревня); С. Вольфсона, И. Гельмана (брак и семья); В. Андреева, Г. Полляка (условия жизни); А. Гозулова, Б. Смулевича (народонаселение); А. Герцензона, В. Внукова (преступность); Л. М. Сабсовича, Н. Мещерякова (градостроитель­ство); Н. А. Гредескула, Е. А. Энгеля (образование и воспитание); М. Загорского, В. Кузьмичева (ду­ховная жизнь) и десятков других революционно-прогрессивных представителей социологии, вынуж­денно прервавших свою деятельность.

Результаты исследований помещались в более чем десяти журналах по проблемам условий орга­низации труда и управления («Организация тру­да», «Система и организация», «Производство, труд и управление», «Экономика и быт» и др.). Они также использовались в государственных и ведом­ственных мероприятиях построения и планирова­ния экономических основ социализма.

Наряду с социологией, имело место обращение к социальной психологии как самостоятельной на­уке, что обусловливалось практическими потреб­ностями решения проблем взаимопонимания кол­лектива и личности, обучения и воспитания, идеологической работы. Данные исследования в сфере социальной активности были ориентированы на формирование «нового человека», активно от­носящегося к социальным условиям (среде) в про­цессе «вовлеченности» в революционное переустрой­ство общественной жизнедеятельности, в соответствии с социалистическими интересами и целями. Обра­щение к социально-психологической проблематике усложнялось тем, что в идейном наследстве мар­ксизма данный аспект по существу был проигнори­рован. Поэтому всем, кто обращался к ней, прихо­дилось как-то примирять вопросы социальной психологии с отдельными положениями марксиз­ма, находя для первых «марксистское» обоснова­ние. Так, в частности, возник русский фрейдо-марксизм, пытавшийся обработать марксизм в духе фрейдистской концепции сексуальности и бессозна­тельного. Для этого фрейдистский психоанализ при­мирялся с историческим материализмом для пони­мания содержания и механизмов социальных процессов, пропуская их через коллективную реф­лексологию и социально-экономические отношения (Б. М. Бехтерев, А. Б. Залкинд, К. Н. Корнилов, М. А. Рейснер, Б. Д. Фридман и др.).

Кроме того, в рамках социологии труда необхо­димо отметить формирование психологических ис­следований и психотехники (С. Геллерштейн, И. Н. Шпильрейн и др.) для реализации психофи­зиологических способностей человека (пригодности к профессии) в системе производства. Данные ис­следования, вскрывавшие связь между психикой и практикой, опирались на концепцию «человечес­кого фактора» и имеющийся зарубежный опыт [15]. Они продвигали их в решении практических во­просов профотбора, рационализации (ритмизации) трудовых процессов, снижения утомляемости, са­нитарно-гигиенических условий труда, профконсультаций и др.

Интерес к конкретным социологическим иссле­дованиям вел к росту числа методических разработок, который был сродни американской эмпири­ческой социологии. Отличительной чертой было то, что в советской социологии работа над методикой и техникой прикладных исследований носила раз­розненный характер и осуществлялась в основном путем проб и ошибок. Вместе с тем, достаточно активно накапливался практический опыт по орга­низации и проведению исследований и широкий набор социологических методов.

Здесь, во-первых, необходимо отметить тради­ционное для российской социологии широкое обра­щение к социальной статистике. В Коммунисти­ческой академии в 1925 г. было образовано «Общество статистиков-марксистов» и стал выпус­каться журнал «Статистика труда». Богатый ста­тистический материал давали переписи населения, начиная с 1921 г. В качестве примера можно при­вести социологическое изучение преступности — теневой стороны социализма, которое опиралось на обширную социальную статистику: административ­ную, судебную, медицинскую — от алкоголизма до преступности, — свободно доступную для исследо­вателей. Особо необходимо отметить использование различных статистических методов. В частности, стал применяться выборочный метод, хотя и без достаточной математической обработки. Чаще использовалась типологическая выборка по наиболее распространенным для данного объекта признакам. Так, брались специфические для дан­ного региона отрасли промышленности, затем ос­новные профессии, которые делились на квалифи­кационные группы. Хотя значительно реже, но применялись также механическая и гнездовая выборки.

С. Г. Струмилин внес вклад в разработку раз­личных статистических методов обработки и ана­лиза данных. Он, в частности, использовал прием ранжирования. Кроме того, Струмилин, при ана­лизе уровня способностей работников к различным видам деятельности с помощью самооценки, ис­пользовал метод оценок по пятичной шкале, кото­рая впоследствии получила название «шкалы Терстоуна».

Во-вторых, шел плодотворный поиск в области методики и техники сбора данных. Наиболее рас­пространенными были массовые опросы. Однако метод анкетирования сталкивался с трудностями: высокая доля неграмотного населения, помощники с низкой социологической культурой, предубеж­денность респондентов к анкете и др. Для их пре­одоления проводилась разъяснительная работа, ис­пользовался метод интервьюирования, а в бюджетных исследованиях — самофотографии, организовыва­лись и пробные исследования для проверки мето­дического инструментария.

При изучении психологии быта трудящихся при­менялся метод контент-анализа документов. Так, М. Рафаил использовал его при анализе стенгазет, а Д. Лебедев — писем рабочих корреспондетов. Распространенным был метод простого и экспериментирующего наблюдения. В частности, процедура социологического наблюдения была апро­бирована в 1923 г., когда по инициативе Моссове­та были обследованы почти все содержащиеся в арестных домах столицы. Широко проводи­лись хозяйственные эксперименты с целью опыт­ной проверки предложений относительно экономи­ческого и социального эффекта методов организации производства, труда и управления. Полученные в ходе эксперимента результаты, после соответству­ющей проверки, часто являлись основой для при­нятия определенных централизованных народно­хозяйственных решений в борьбе за высокие нормы выработки — организации соревнования и ударни­чества, определения норм производительности, со­вершенствования управленческих структур и т. п.

В качестве примера комплексного использования различных методов сбора социологической информации можно привести исследования, прове­денные А. В. Трояновским и Р. И. Егизаровым при изучении массового восприятия киноискусства. В совокупности использовались анкетирование, на­блюдение реакций зрителей по ходу картины (спек­такля), беседы, опыт дискуссионных просмотров, анализ корреспонденции (вопросов и ответов) зри­телей, рецензий, публикуемых в печатных орга­нах, учет спроса на кино литературу и др..

В-третьих, ориентация прикладных исследова­ний на практическое применение, внедрение инно­вационных рекомендаций обусловила обращение к проблеме социальной инженерии и социотехнике (психотехнике) как новый науке о строительстве социализма — социально регулируемого общественного строя. Социальная инженерия понималась как деятельность по совершенствованию организации производства, направленная на улучшение усло­вий труда и облегчение работы человека — «основ­ного фонда» народного хозяйства. Данная деятель­ность основана на измерениях и расчетах, что требует переработки огромного эмпирического ма­териала, проведения экспериментов, повторных опытов и разработки внедренческих рекомендаций и методик по изменению социальной действитель­ности.

Особо стоит вопрос о доверии к интерпретации социологических данных. С одной стороны - это влияние «революционного романтизма», ведущего к упрощениям и псевдотеоретическим спекуляци­ям. С другой— комментаторство (комплиментар­ное) «непререкаемых истин» марксизма. Наконец, борьба с инакомыслием вела к тому, что марксизм иногда был лишь оболочкой немарксистской ори­ентации некоторых социологов, оставшихся в со­ветской науке. Поэтому отношение к теоретичес­ким построениям социологов 20-х годов должно быть осторожным, с учетом тех социальных про­цессов, которые происходили в рассматриваемый период.