С нею гигиена дают положительные основы, на которых можно построить требуемую современным состоянием цивилизованного мира систему общественной организации»

Уже из этих слов видно, что, по мнению г. Бельтова, биологическими аналогиями можно злоупотреблять не только в смысле буржуазного консерватизма Спенсера, но и в смысле утопических планов социальной реформы. Уподобление общества организму играет при этом совершенно второстепенную, если не десятистепенную роль: дело не в уподоблении общества организму, а в стремлении обосновать «Социологию» на тех или других выводах биологии. Г. Михайловский горячо восставал против уподобления общества организму; в борьбе против этого уподобления есть, несомненно, «капля его мёду». Но это вовсе не существенно. Существенное значение имеет вопрос о том, считал или не считал г. Михайловский возможным обосновать социологию на тех или других выводах биологии? А на этот счёт никакое сомнение невозможно, как в этом убедится всякий, прочитавший, например, статью «Теория Дарвина и общественная наука». В этой статье г. Михайловский говорит, между прочим, следующее: «Под общим заглавием «Теория Дарвина и общественная наука» мы будем говорить о различных вопросах, затрагиваемых, решаемых и перерешаемых теорией Дарвина и тем или другим из её со дня на день прибывающих сторонников. Основная наша задача состоит всё-таки в определении, с точки зрения Дарвиновой теории, взаимного отношения между физиологическим разделением труда, т. е. разделением труда между органами в пределах одного неделимого, и разделением труда экономическим, т. е. разделением труда между целыми неделимыми в пределах вида, расы, народа, общества. С нашей точки зрения эта задача сводится к изысканию основных законов кооперации, т. е. фундамента общественной науки». Искать основных законов кооперации, т. е. фундамента общественной науки, в биологии — значит стоять на точке зрения французских сен-симонистов двадцатых годов; другими словами, «зады твердить и лгать за двух».

«»323

Тут г. Михайловский может воскликнуть: да ведь в двадцатых годах теория Дарвина ещё не существовала! Но читатель понимает, что дело ничуть не в теории Дарвина, а в утопическом стремлении, — общем г. Михайловскому с сен-симонистами, — применить физиологию к улучшению общественных учреждений. В указанной нами статье г. Михайловский совершенно соглашается с Геккелем («Геккель совершенно прав»), который говорил, что будущим государственным людям, экономистам и историкам придётся, главным образом, обратить своё внимание на сравнительную зоологию, т. е. на сравнительную морфологию и физиологию животных, если они пожелают получить верное понятие о своём специальном предмете. Как хотите, а если Геккель «совершенно прав», т. е. если социологам (и даже историкам!) надо обратить «главным образом» своё внимание на морфологию и физиологию животных, то без злоупотребления, — в ту или иную сторону, — биологическими аналогиями дело не обойдётся! И не ясно ли, что точка зрения г. Михайловского на социологию есть старая точка зрения сен-симонистов?

Вот только это и говорил г. Бельтов, и напрасно г. Михайловский как бы снимает с себя теперь ответственность за социологические идеи Бухарцева-Ножина. В своих собственных исследованиях он не очень далеко ушёл от взглядов своего покойного друга и учителя. Г. Михайловский не понял, в чём заключается открытие Маркса, и потому остался неисправимым утопистом. Это очень печальное положение, но из него могло бы вывести нашего автора только новое усилие мысли; плаксивое же обращение к читателю, даже вполне неблагосклонному, нимало не поможет бедному «социологу».

Г. Бельтов сказал два слова в защиту г. П. Струве. Это подало гг. Михайловскому и Н. —ону повод «утверждать», что Бельтов взял г. Струве под своё «покровительство». Мы очень много говорили в защиту г. Бельтова. Что скажут о нас г. Михайловский и г. Н. —он? Они, наверное, сочтут г. Бельтова нашим вассалом. Заранее извиняясь перед г. Бельтовым, что мы предвосхитили его возражения гг. субъективистам, мы спросим этих последних: неужели согласиться с тем или другим

«»324

Писателем значит взять его под своё покровительство? Г. Михайловский согласен с г. Н. —оном по некоторым очередным вопросам русской жизни. Должны мы понимать их согласие в том смысле, что г. Михайловский взял г. Н. —она под своё покровительство? Или, может быть, г. Н. —он покровительствует г. Михайловскому? Что сказал бы покойный Добролюбов, услышав этот странный язык современной нашей «передовой» литературы?

Г. Михайловскому кажется, что г. Бельтов исказил его учение о героях и толпе. Мы опять думаем, что г. Бельтов вполне прав, и что, возражая ему, г. Михайловский играет роль Траниона. Но прежде, чем подтвердить это наше мнение, мы считаем нужным сказать несколько слов о заметке г. Н. —она — «Что же значит экономическая необходимость?», появившейся в мартовской книжке «Русского Богатства».