Необходимость быть совершенно непорочным и добродетельным

Павел постановил для епископов и пресвитеров, а именно; быть трезвыми, целомудренными, не пьяницами, не бийцами, назидательными, во всем неукоризненными и неприкосновенными ни к чему худому (1Тим.3:2,3), - кто, говорю, не найдет себя сильно уклонившимся от правоты правил? А какие законы дает Иисус ученикам, посылая их на проповедь?

чтобы ученики таковы были по добродетели, так благоустроены и соответственны своему званию, и, если должно выразиться короче, столько небесны, что благовествование не менее бы распространялось посредством их жизни, как и посредством слова. Но меня приводят в страх и укоряемые фарисеи и обличаемые книжники. Мы, если желаем небесного царства, по заповеди обязаны намного превосходить их в добродетели; а потому нам будет стыдно перед ними, если окажемся хуже их по своим порокам и услышим справедливые себе укоризны: змеи, порождения ехидны, вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие, гробы внутри полные скверны, а извне благоукрашенные, по одной внешности чистые блюда, и другие подобные наименования, какие заслужили и получили фарисеи и книжники (Мф.23:24-33). Такие мысли не оставляют меня день и ночь, сушат во мне мозг, истощают плоть, лишают бодрости, не позволяют ходить с поднятыми высоко взорами. Это смиряет мое сердце, сокращает ум, налагает узы на язык и заставляет думать не о начальстве, не об исправлении и назидании других (что требует избытка дарований), но о том, как самому избежать грядущего гнева и сколько-нибудь стереть с себя ржавчину пороков. Надобно прежде самому очиститься, потом уже очищать; умудриться, потом умудрять; стать светом, потом просвещать; приблизиться к Богу, потом приводить к Нему других; освятиться, потом освящать. Руководителю необходимы руки; советнику потребно благоразумие.

Слышу также о Надаве и Авиуде, что они, воскурив фимиам чуждым огнем, наказаны тем самым, в чем оказали нечестие, нашли для себя погибель в самое время и на самом месте нечествования

было узаконено, чтобы совершенные приносили совершенное; а это, как думаю, служило символом душевной непорочности.

зная это, мог ли я отважиться на то, чтобы приносить ему жертву внешнюю, разнообразную αντιτυπον великим таинствам? Мог ли я облечься в образ и сан иерея, пока не освятил рук преподобными делами, пока не обучил ока взирать здраво на тварь, и единственно удивляться Творцу

кто не видел еще, как должно, красоту Господню и не посещал храм Его, лучше же сказать, кто сам не сделался храмом Бога Живого, живым жилищем Христовым в духе

кто - еще младенец, питается молоком, не сопричтен к Израилю, не вписан в воинство Божие, не способен, как следует, взять на себя крест Христов

тот ужели охотно и с радостью примет, чтобы поставили его во главу полноты Христовой? … А для меня… приятнее жить так, как могу, с небольшим и скудным куском хлеба, и влачить дни в безопасности и безмятежности, нежели для больших выгод подвергаться долговременной и большой опасности. Для человека, поставленного высоко, и то уже потеря, если он не предпринимает большего, не распространяет доблестей своих на многих, но останавливается на малом числе людей и как бы большим светом освещает малый дом или юношеским всеоружием покрывает детское тело.

Причины возвращения

Любовь к братьям

Итак, перед вами - оправдание моего бегства, и оправдание, может быть, не недостаточное. Это-то и удалило меня от вас, друзья и братья, правда, к прискорбию моему, а может быть, и вашему, однако же по необходимости, по крайней мере, как мне тогда представлялось. Возвратили же меня, во-первых, приверженность моя к вам и чувство вашей взаимной ко мне приверженности (ибо взаимное расположение всего более укрепляет любовь);

Забота о родителях

а во-вторых, собственная моя забота, собственное мое дело - седины и немощь священных родителей, болезнующих более обо мне, нежели о летах своих… Для них быть жезлом в старости и опорой в немощи - составляло первый данный мной обет, который и исполнял я по возможности, так что презирал и само любомудрие - это стяжание и имя всего для меня драгоценнейшее, или справедливее сказать, в том и оказал я свое любомудрие, чтобы не казаться любомудрствующим.

Почему нестерпимо для меня стало - по одному поводу потерять весь труд и лишиться благословения, которое, как сказано об одном из ветхозаветных праведников, даже восхитил он, введя отца в обман снедью и накладными волосами, уловив доброе недобрым средством - через ухищрение. Итак, две причины моей уступчивости и кротости; и, может быть, ни малой нет несообразности в том, что против этих двух причин не устояли и поколебались прежние мои рассуждения. Ибо думаю, что иногда также благовременно - уступить над собой победу, как бывает время и для всякого другого дела; и лучше быть честно побежденным, нежели одержать победу со вредом и незаконно.