Проблематика, герои, жанрово-стилевое своеобразие первых послеоктябрьских романов (Два мира, Голый год)

В литературном про­цессе подобных периодов на первый план, как правило, выходили публицистические и беллетристические жанры небольшого объе­ма. 1917—1921 годы не составляют исключения. Первые романы появились только в 1921 г. — «Два мира» В.Зазубрина и «Голый год» Б.Пильняка. Роман-хроника "Два мира" известного сибирского писателя В. Я. Зазубрина (1895--1938) посвящен событиям гражданской войны в Сибири, когда Красная Армия и партизаны Тасеевской республики, отстаивая завоевания революции, громили колчаковские банды и утверждали Советскую власть. В романе ярко, достоверно и самобытно показаны картины освобождения Сибири от белогвардейщины; столкновение "двух миров" -- старого и нового; романтический пафос революционной борьбы; организаторская и руководящая роль партии. Роман впервые был опубликован в 1921 году и является первым большим произведением советской литературы, получившим высокую оценку В. И. Ленина и М. Горького. Характерные стилевые приемы прозы 1920-х годов — рубленая проза, сказ, «поток сознания». Повесть Л. Сейфуллиной «Четыре главы» — яркий образец руб­леной прозы — открывалась программным заявлением: «Жизнь большая. Надо томы писать о ней. А кругом бурлит. Некогда долго читать и рассказывать. Лучше отрывки». Текст «Четырех глав» можно сравнить с мелкой мозаикой. Небольшие разрозненные куски фраз, по мысли писательницы, должны были силой воображения чи­тателя сливаться в цельную картину. Стремление к краткости ре- ализовывалось не только за счет фрагментарной композиции. Видоизменялась конструкция предложения. Из него выбрасыва­лись, иногда вопреки логике и грамматике, различные члены, даже подлежащее. Нарушался естественный порядок слов. В нача­ле 1920-х годов рубленая проза была весьма распространена. На­пример, роман «Голый год» Б.Пильняк завершил следующим образом: «Глава VII (последняя, без названия): "Россия. Револю­ция. Метель"». Широко использовался сказ, что мотивировалось необходи­мостью усилить достоверность описываемых событий и лиц. Для этой цели устранялась фигура повествователя — «посредника» между персонажем и читателем, и слово предоставлялось непо­средственно самому герою. Большим мастером сказа был М.Зо­щенко. Элементы «потока сознания» присутствуют, в частности, в про­изведениях А.Веселого («Россия, кровью умытая»). В 1930-е экспе­рименты в этой области будут вестись обэриутами. 1920-е годы характеризуются настойчивыми поисками новых форм. Но призывы к новаторству во чтобы то ни стало не учитыва­ли индивидуальных особенностей таланта художника. Показателен эпизод из творческой биографии Ф. Гладкова. В 1921 г. он приехал в Москву с новым рассказом о гражданской войне, написанным в обычной для него, начавшего свой творческий путь еще до рево­люции, манере. «И вот, — вспоминал Гладков, — тогдашние де­ятели союза писателей накинулись на него и разнесли рассказ в пух и прах. Это старомодно. Вы пишете по старозаветным реалис­тическим канонам. Разве можно это делать, когда у нас есть такие мастера, как Ремизов, Андрей Белый, Пильняк? Поучитесь у них». Интересно свидетельство А. Фадеева: «В литературе имело мес­то тогда сильное влияние школы имажинистов. Важнейшей зада­чей художественного творчества имажинисты считали изобрете­ние необычайных сравнений, употребление необыкновенных эпи­тетов, метафор. Под их влиянием и я старался выдумать что-нибудь такое "сверхъестественное". В первой повести и получилось много ложных образов, фальшивых, таких, о каких мне стыдно сейчас вспоминать...» В целом развитие прозы в первое послереволюционное и после­военное десятилетие можно охарактеризовать как движение от малых жанров рассказа и очерка к жанрам крупным — роману и эпопее, от зарисовки, документально-точной картины к развер­нутым проблемным художественным исследованиям. Очень видно, что он учится писать романы. 1. «Триптих последний» (материал в сущности) - последняя глава. В нем бьется дыхание эпохи. Распадается сюжет, мир не собран воедино. Это как слепок времени. 2. Сугубая традиционность – цитаты из всех современников, серебряного века. 3. Царство насилия и крови. Только жертва и палач – вот и все отношения. И для повествователя это нормально. Пильняк. Своих идей практически нет, в основном все перетянул. Сочиняет свое, например про Зилотова – бывший сапожник, который теперь медиум: все поклонились Москве. Автор хочет спасти Россию. Мессия должен родиться от иностранца и русской девственницы. Оба из ЦК. «В России сейчас сказка» - это в положительном смысле. «Народ без истории» - тоже положительно. Люди любили, что нет традиций, что все можно, ибо на пустом месте можно построить что угодно – это сказка. Персонажи характерны для литературы. Они распределены по классам: купцы, аристократы и большевики (в кожанках). Все, кроме последних, ужасны, гнилы. Все должны вымереть. Архип Архипов. У его папы рак. Он железный человек. Как и сынок. Это образец поведения. Огонек Классик – спился, тоже себя убил. «Умираю потому, что без водки жить не могу». Эта идеология пришла во многом из Ницше. Если класс изжил себя, то он должен сам уйти из жизни. Чтобы товарищи не тратили патроны. Люди новые начнут потом новую жизнь. Архипов и Наталья Ордынина заводят семью. Но они друг друга не любят. Но человека можно полюбить по идейным соображениям. Дело скорее всего в том, что идеология Маркса не воспринимает в серьез психологию, а только экономику.

45. Тема гражданской войны в советской литературе и литературе русского зарубежья («Солнце мертвых» И. С. Шмелева, «Белая гвардия М. А. Булгакова, «Железный поток» А. С. Серафимовича)

Иван Сергеевич Шмелев (1873 - 1950). В 1923 г. он написал автобиографическую прозу о Крыме времени большевиков «Солнце мертвых», об умирании когда-то сотворенного Господом мира, жанр которой он обозначил как «эпопею». Созерцающий гибель земного рая герой-рассказчик, окруженный голодной крымской живностью, в мыслях своих, как ветхозаветный муж, обращается к вечности - палящему солнцу, морю, ветру и находит утешение в Боге. Господь укрепляет его веру в бесконечность мира, в вечную жизнь души, помогает сохранить покой и волю, не оказаться своим в той звериной, древней, пещерной жизни, где едят кошек, крадут коров, конфискуют библиотеки, выгоняют из собственных домов, где горсть пшеницы дороже человека и где «убивать ходят». Написанная в притчевой манере глава о карательной миссии красных «Кто убивать ходят» выражает эсхатологическую, апокалипсическую тему «эпопеи»: время повернулось вспять, к пещерным предкам, черти вот-вот «начнут бить в стены, трясти наш домик, плясать на крыше», и много работы прибавилось тем, «кто убивать ходят». Два персонажа «Солнца мертвых» - рассказчик и доктор - ведут спор об истории, времени, смерти и вечности. Если Крым стал «ликующим кладбищем» с ненужностью дней и если «от самого Бела Куна свобода убивать вышла», то и часы, как замечает доктор, строго воспрещены, и время для него остановилось, и от него уже пахнет тленьем. Доктор перестает верить в бессмертие души. Он уверен, что ныне жизнь человека укладывается между «помойкой», в которую красные превратили землю, и небытием («от помойки в ничто»). Новую власть доктор воспринимает провиденциально: «хулиган» пришел и сорвал завесу с «тайн». В личной жизни доктора бытие «помойки» выразилось в смерти его жены и невозможности похоронить ее по-людски. Свой последний приют она находит в собственном приданом - гробом служит шкаф, в котором когда-то хранилось абрикосовое варенье. Доктор готов создать философию реальной ирреальности, религию «небытия помойного», при котором кошмарная сказка становится былью и бахчисарайский татарин, как баба Яга, засаливает и съедает свою жену. По всему Крыму за три месяца доктор насчитал восемь тысяч вагонов человечьего мяса, трупов людей, расстрелянных без суда и следствия, - то был «вклад в историю... социализма». Трагедия доктора не только в том, что гибнет мир, но и в том, что душа его утратила веру, состояние покоя и воли. Он проводит над собой эксперимент и приходит к выводу о том, что голод парализует волю. Его смерть во время пожара - словно наказание адским огнем за неверие в Божью помощь, силу добра и бессмертную душу. Ему воздалось по вере его. Оппонент доктора, рассказчик, верит в «светлый конец жизни», в свою вечную душу, бесконечное сосуществование ее с синими крымскими горами. Шмелеву важно донести до читателя тему праведничества: не один рассказчик верен Богу, в воскресение мертвых верит девочка Ляля, а у засыпающего крымского моря еще живут праведники. Михаил Афанасьевич Булгаков (1891 - 1940). Писатель относил формирование замысла романа к 1922 г., когда произошло несколько важных событий его личной жизни: в течение первых трех месяцев этого года он получает известие о судьбе братьев, которых никогда больше не увидит, и телеграмму о скоропостижной смерти матери от сыпного тифа. В свете этих событий страшные впечатления киевских лет получают дополнительный импульс для воплощения. М. Волошин назвал писателя «первым, кто запечатлел душу русской усобицы». В основе «Белой гвардии» лежат события, связанные с последствиями Брестского договора, в соответствии с которым Украина была признана независимым государством, была создана «Украинская держава» во главе с гетманом Скоропадским и «за границу» бросились беженцы со всей России. Гетманское «самостийное государство» опиралось в основном на добровольческие дружины русских офицеров и юнкеров. 13 ноября 1918 г. советское правительство разорвало Брестский договор. Внутренние проблемы заставили Германию уступить силе обстоятельств и уйти из Киева, заключив с петлюровцами тайное соглашение о передаче им власти. Жертвами сделки стали тысячи офицеров бывшей царской армии, юнкеров и кадетов, гимназистов и студентов, вступивших в боевые дружины. 14 декабря режим гетмана пал, в город вошли войска Украинской директории; 16 января 1919 г. Петлюра объявил войну Советской России. Красная Армия разбила петлюровцев близ Киева и 5 февраля 1919 г. вошла в город. В эти считанные месяцы и протекает действие «Белой гвардии». Введение в текст цитаты из рассказа Бунина «Господин из Сан-Франциско» побуждает сопоставить Город, носящийся в океане народного гнева, с апокалиптическим образом корабля цивилизации, на палубе которой пляшут пассажиры, не помня о лежащем в трюме цинковом гробу и не видя смеющегося Дьявола на скале, наблюдающего человеческую комедию. На улицах льется кровь, чернеет снег, в трюме Города-корабля складываются безымянные мертвые тела. Гибнет государственность, гибнет христианская культура. Самое страшное в положении Турбиных - утрата ими их социальной роли, утрата незыблемой системы оценок, затрудняющая для них решение проблемы чести. Турбины понимают честь как прямое следование своему долгу, как следование своим монархическим идеалам, присяге на верность царю и отечеству. Но канула империя, служить которой было делом долга и чести русского офицера, нет армии, нет оружия, нет идеи. "Железный поток". Отступление громадных масс бедноты с Кубани, где поднялись против Октябрьской революции зажиточные кулацкие слои, и революционное преображение этих масс стало основой романа. К работе автор приступил в 1921 году, намереваясь создать целый цикл произведений о революции,- "Из цикла "Борьба". Однако "Железный поток" остался единственным, цельным, вполне законченным произведением цикла. Роман основан на реальных событиях. В августе-сентябре 1918 года совершила свой славный поход-прорыв Таманская армия. В августе, когда на Кубани разгорелось восстание контрреволюционеров и белые захватили Екатеринодар, таманцы оказались отрезанными от красных войск на Северном Кавказе. Командование решило вывести армию из окружения. С бойцами пошли их семьи; беднейшая часть населения станиц также уходила с Таманской армией от белого террора. Пятьсот верст преодолели таманцы. На этом пути им пришлось вступать в жестокие бои с белокаэачьими отрядами и пикетами грузинских меньшевиков. Армия прошла через жесточайшие испытания, и все же таманцы пробились к своим через заслон врага и приняли участие в успешном наступлении на Южном фронте. Серафимович неуклонно добивался последовательного воплощения основной идеи своего романа. Кожух, который вначале был весьма близок к своему прототипу, со временем сильно отдалился от него и в окончательном варианте романа стал олицетворением несгибаемого коммуниста, сохранив при этом индивидуальные черты характера. Смолокуров сначала не удавался писателю. Фигура заносчивого, склонного к анархизму командира, являясь антиподом Кожуха, заострила идею романа и зримо показала тот вред, который может принести революционной армии неорганизованность и расплывчатость убеждений. Характеры в романе раскрываются через действие, поступки, а действие это в условиях классовой, революционной борьбы всякий раз оказывается героическим.

46. Социальная сатира в драматургии 20-х годов (М. Булгаков «Зойкина квартира», «Багровый остров», Н. Эрдман «Мандат», В. Маяковский «Клоп», «Баня»).

В 20–х годах был создан ряд театров комедии. На поприще комедиографии оттачивали свое сатирическое мастерство М.Горький и Л.Леонов, А.Толстой и В.Маяковский. На мушку сатирического прицела попадали бюрократы, ни карьеристы, ханжи. Предметом беспощадного разоблачения являлось мещанство. Известные в те годы комедии «Мандат» и «Самоубийца» Н.Эрдмана, «Воздушный пирог» Б.Ромашова, «Зойкина квартира» и «Иван Васильевич» М.Булгакова, «Растратчики» и «Квадратура круга» В.Катаева были посвящены именно этой теме. Почти одновременно с «Днями Турбиных» Булгаков написал трагифарс «Зойкина квартира» (1926). Сюжет пьесы был весьма актуален для тех лет. Предприимчивая Зойка Пельц пытается скопить денег на покупку заграничных виз для себя и своего любовника, организуя подпольный бордель в собственной квартире. В пьесе запечатлен резкий слом социальной реальности, выраженный в смене языковых форм. Граф Обольянинов отказывается понять, что такое «бывший граф»: «Куда же я делся? Вот же я, стою перед вами». Он с демонстративным простодушием не принимает не столько «новые слова», сколько новые ценности. Блистательное хамелеонство обаятельного проходимца Аметистова, администратора в Зойкином «ателье» составляет разительный контраст не умеющему применяться к обстоятельствам графу. В контрапункте двух центральных образов, Аметистова и графа Обольянинова, проступает глубинная тема пьесы: тема исторической памяти, невозможности забвения прошлого. Особое место в драматургии 20–х годов принадлежит комедиям Маяковского «Клоп» и «Баня» они представляют собой сатиру (с элементами антиутопии) на обуржуазившееся общество, забывшее о тех революционных ценностях, ради которых создавалось. Внутренний конфликт с окружающей действительностью наступавшего «бронзового» советского века, несомненно, оказался среди важнейших стимулов, подтолкнувших поэта к последнему бунту против законов мироустройства – самоубийству.