Нарушение мотивационного (личностного) компонента мышления

В отечественной психологии мышление рассматривается как особая форма человеческой деятельности, формирующаяся в практике, когда у человека возникает необходимость решить какую-нибудь задачу.

В мыслительной деятельности помимо операционального и процессуального компонентов выделяют еще и личностный аспект. Личностный аспект мышления в первую очередь составляет его мотивация. Причем мотивация мышления (т. е. отношение субъекта мышления к решаемой задаче, его побуждения к мыслительной деятельности), как и интеллектуальные операции, формируется в этом процессе, а не привносятся в него извне уже в готовом виде С. Л. Рубинштейн, определяя мышление как деятельность, отмечала, что эта деятельность опирается на систему понятий, направлена на решение задач, подчинена цели и должна учитывать условия, в которых задача осуществляется. Существенным этапом мыслительной деятельности является сличение получаемых результатов с условиями задачи и предполагаемыми итогами. Для этого человеческая мысль должна быть активной, направленной на объективную реальность. Утеря целенаправленности мышления приводит не только к поверхностности и незавершенности суждений, но и к тому, что мышление перестает быть регулятором действий человека.

Однако, несмотря на то, что мышление является мощным регулятором поведения человека, оно не является источником, движущей силой этого поведения. Как известно, источником человеческого действия являются осознанные потребности. Потребность, осознанная человеком, выступает для него в виде конкретных жизненных целей и задач. Реальная деятельность человека, направленная на достижение этих целей и задач, регулируется и корригируется мышлением. Мысль, пробужденная потребностью, становится регулятором действия. Для того чтобы мышление могло регулировать поведение, оно должно быть целенаправленным, критичным, личностно-мотивированным. Не существует мышления, оторванного от потребностей, мотивов, стремлений, установок, чувств человека, т. е. от личности человека в целом. Естественно, что измененный личностный смысл мыслительной деятельности должен сыграть существенную роль в ее строении и протекании. В клинике психических заболеваний нередко наблюдаются нарушения мышления, обусловленные нарушениями личности.

Связь нарушений мышления с изменениями личности, ее мотивационной сферы, наблюдается при разных формах душевных болезней. Уже при анализе искажения уровня обобщения можно говорить о нарушении мотивационного компонента мышления. Как отмечалось ранее, больные, у которых отмечалось искажение процесса обобщения, опирались в своих суждениях на признаки и свойства предметов, не отражавшие реальные отношения между объектами. Такие больные могли объединить ложку с автомобилем «по принципу движения», шкаф — с кастрюлей, потому что «у обоих есть отверстия», а ботинок — с карандашом, так как «оба оставляют след». Таким образом, у больных слишком легко актуализировались случайные, маловероятные связи, которые сосуществовали в их мышлении с существенными признаками предметов.

Как известно, значимым, существенным для человека является то, что приобрело смысл в его жизнедеятельности. Существенность признака и свойства, значимость самого предмета или явления зависят от того, какой смысл они приобрели для него. Причем, как указывал А. Н. Леонтьев, в разных жизненных условиях одни и те же явления, события, предметы могут приобретать разный личностный смысл для человека. Но кроме личностного смысла любой предмет или явление имеет еще и свое значение, т. е. устойчивую общественно выработанную совокупность знаний о нем.

Наше отражение мира всегда включает в себя и смысловое отношение к нему, и его предметно-объективное значение. В различных обстоятельствах могут превалировать то одна, то другая сторона, но обе они гармонично слиты в единстве. Конечно, и здоровые люди в определенных ситуациях (например, в аффекте) могут руководствоваться при решении задач преимущественно личностными смыслами, отчасти изменяющими значение предметов и явлений. Однако при проведении экспериментального исследования, например, классификации предметов, несмотря на индивидуальные различия, здоровые испытуемые руководствуются общепринятыми значениями, а не своими личностными предпочтениями, интересами и т. п. Поэтому у здоровых испытуемых ответы носят достаточно устойчивый, стандартный, даже банальный характер. У ряда больных шизофренией эта устойчивость объективного значения вещей оказывается нарушенной. Единство значения предмета и смыслового отношения к нему у таких больных оказывалось утраченным благодаря изменениям в сфере мотивов и установок.

Особенно ярко нарушение мотивационного компонента мыслительной деятельности обнаруживается в разноплановости мышления и резонерстве. Клиницисты также относят эти нарушения к формальных расстройствам мышления, проявляющимся в утрате целенаправленности (см. раздел 4 части I). Однако, только деятельностный подход, доминирующий в патопсихологии, позволяет вскрыть психологические механизмы данных нарушений.

Нарушение мышления, обозначаемое как разноплановость, заключается в том, что суждения больных о каком-нибудь явлении протекают в разных плоскостях. Такие больные при выполнении экспериментальных заданий в состоянии правильно усвоить инструкцию, они могут обобщить и сравнить предлагаемый материал на основе существенных признаков, актуализируемые ими знания о предметах могут быть адекватными. Вместе с тем больные не выполняют задания в требуемом направлении: их суждения протекают в разных руслах.

Например, при выполнении методики классификации предметов больные объединяют карточки в течение выполнения одного и того же задания то на основании свойств самих изображенных предметов, то на основании личных вкусов, установок, обрывков воспоминаний. Процесс классификации, таким образом, протекает у испытуемых в разных руслах. Направленность на объективное содержание действия утрачивается, в мышлении больных переплетаются адекватные логические суждения и обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний.

Подобные нарушения мышления Г. В. Биренбаум наблюдала у больных шизофренией. Она указывала, что мышление у таких лиц «течет как бы по различным руслам одновременно». К выполнению заданий такие больные подходят не с позиций, обусловленных конкретной ситуацией, а руководствуясь измененным отношением, измененными жизненными установками. Например, больной объединяет в группу карточки со следующими изображениями: лопата, кровать, ложка, автомобиль, самолет, корабль и дает им объяснение: «Железные. Предметы, свидетельствующие о силе ума человеческого». Больные часто подменяют выполнение задания выявлением субъективного к нему отношения. Например, тот же больной, объединив шкаф, стол, этажерку, уборщицу и лопату в одну группу, объясняет это таким образом: «Мебель. Это группа выметающих плохое из жизни. Лопата — эмблема труда, а труд несовместим с жульничеством».

Подобное неадекватное увязывание не состоящих в связи друг с другом вещей выступало потому, что больные рассматривали самые обыденные вещи в неадекватных ситуации аспектах. Парадоксальность установок, смысловая смещенность приводят к глубокому изменению структуры любой деятельности, как практической, так и умственной. В качестве существенного при этом выступает то, что соответствует измененным парадоксальным установкам больных.

Еще более четко выступает роль измененного личностного отношения в нарушении мыслительной деятельности при резонерстве. Резонерство определяется клиницистами как бесплодное мудрствование, непродуктивные многоречивые рассуждения. Для психиатра резонерство выступает как одна из форм нарушения мышления. Патопсихологические экспериментальные исследования позволили вскрыть механизм феномена «резонерства»: резонерские рассуждения больного определяются не столько нарушением его интеллектуальных операций, сколько повышенной аффективностью, неадекватным отношением, стремлением подвести любое, даже незначительное явление под какую-то концепцию. Нередко неадекватные суждения отмечаются даже у больных, у которых вообще эксперимент не выявляет нарушений познавательных процессов, это характерно, например, для больных с психопатиями.

Психологическая характеристика симптома резонерства была предметом специального исследования Т. И. Тепенициной. Как показали результаты ее исследований, неадекватность, резонерство больных, их многоречивость выступали в тех случаях, когда имела место аффективная захваченность, чрезмерное сужение круга смыслообразующих мотивов, повышенная тенденция к оценочным суждениям.

Резонерство выражается в претенциозно-оценочной позиции больного и склонности к большему обобщению по отношению к мелкому объекту суждений. Аффективность проявляется в самой форме высказывания: многозначительной, с неуместным пафосом. Грамматический строй речи отражает эмоциональные особенности резонерства: своеобразен синтаксис, лексика резонерских высказываний, часто используются инверсии и вводные слова.

Разноплановость и резонерство больных находят свое отражение в речи, которая приобретает характер «разорванности». Нередко наблюдается симптом монолога — больные говорят независимо от присутствия собеседника. При внешне упорядоченном поведении и правильной ориентировке в обстановке они могут часами произносить монологи, не проявляя при этом никакой заинтересованности во внимании собеседников.

Анализ разорванной речи выявляет следующие ее основные характеристики: 1) в довольно длительных высказываниях больных нет никакого рассуждения; 2) в речи больных нельзя обнаружить определенный объект мысли; 3) больные не заинтересованы во внимании собеседника; они не выражают в своей речи никакого отношения к другим людям. Таким образом, «разорванная» речь больных лишена основных, характерных для человеческой речи признаков. Она не является ни орудием мысли, ни средством общения между людьми.