Лица, личность, безличность, идентичность, патронаж и интересы

В обществах охотников и собирателей непосредственное взаимодействие между индивидами в небольших группах порождало личностное знание, доверие (или недоверие) и координацию. Порядок ограниченного доступа построен на личных связях и повторяющемся взаимодействии — иерархии личных отношений между влиятельными людьми высших слаев социального порядка. Однако в более крупных сообществах взаимоотношения между индивидами не могут быть основаны только на личностном знании и доверии; они должны быть усилены переплетением интересов, создаваемых социальным порядком. Для того чтобы создавать устойчивые отношения, люди должны знать, с кем они имеют дело, даже если они не знают друг друга лично.

Общества не перескакивают напрямую от личных отношений к безличным, напротив, это долгий процесс развития, который начинается в естественном государстве. С одной стороны спектра, личные отношения характеризуются повторяющимся идиосинкразическим взаимодействием, тогда как, с другой стороны спектра, безличные отношения характеризуются нерегулярным и стандартным взаимодействием. Другими словами, все личные отношения в некотором роде уникальны, в то время как большая часть безличных отношений одинакова. Между двумя крайностями находятся отношения, в которых идентичность индивидов определяется уникальным образом, но закономерности во взаимодействиях индивидов растут.

В таком случае что такое человек как лицо? Каждый человек имеет две стороны. Первую сторону каждого человека составляют индивидуальные характеристики, включающие физические параметры, рост и внешний вид, а также такие менее осязаемые черты личности, как интеллект, настрой, прилежность и способности. Положение, власть, привилегии, права и обязанности — эти аскриптивные социальные параметры составляют вторую сторону каждого человека, или лица. Кто мы, как не сочетание этих двух сторон нашей личности — внутренней и внешней? Общество раскрывает обе эти стороны личности. Когда кто-либо назначается начальником, избирается президентом или утверждается заведующим кафедрой, природа межличностных отношений этого человека меняется. Индивидуальная идентичность остается неизменной, но социальная претерпевает изменения.

По природе своей внутренние характеристики каждого индивида уникальны. Однако внешние социальные характеристики индивида могут быть уникальны или же совпадать с характеристиками большой группы других людей. К примеру, в современных обществах открытого доступа внешние характеристики граждан определяются безличным образом как набор социальных характеристик, который применим к любому, кто удовлетворяет определенным объективным критериям.

Формально мы определяем человека (лицо) через сочетание двух взаимосвязанных аспектов личности: внутрен

них индивидуальных и внешних социальных. Развитие безличных отношений касается лишь социальных аспектов личности. До тех пор пока социальные аспекты личности уникальны среди индивидов, безличные отношения невозможны. Как только социальная идентичность личностей стандартизируется, безличность возрастает.

Было бы упрощением сводить личность к этим двум аспектам. Например, еще во времена римлян западное законодательство признавало субъектом права любого индивида, способного нести права и обязанности. Является ли человек субъектом права, зависит о того, кто и как по решению закона может быть наделен правами и обязанностями. Согласно римскому праву рабы и дети не являлись субъектами права. Такой же бестелесный субъект, как город или церковь, способен нести права и обязанности и, следовательно, является субъектом права. Следовательно, организации при надлежащих условиях могут быть юридическими лицами (субъектами права) [52]. В организации всегда проявляется социальный аспект личности, который определяется и поддерживается обществом в целом.

В естественных государствах отношения в рамках господствующей коалиции в основном носят личный, а не безличный характер. Статус и иерархия определяются в терминах социальных аспектов личности, которые уникальны для каждого индивида, даже если эти аспекты схожи в рамках более широкого класса. Определение знатности в Западной Европе — это первый пример. Класс знати существовал. Однако знатное положение различалось титулами — герцог, граф и другие, а в рамках титулов большая часть аристократии приобретала уникальные социальные отличия, основанные отчасти на уникальных привилегиях, которыми овладел каждый.

Приведем наглядный, хотя и абстрактный пример. Герцог X обладает определенными привилегиями, правами и обязанностями, которые принадлежат той частной особе, что обладает титулом герцогаХ. Социальный аспект личности герцога предполагает формальные права, которыми он может воспользоваться на основании своих уникальных владений и полномочий герцога. Как индивид герцог X наделен уникальными чертами человека: ростом, внешним видом, манерами, тщеславием, интеллектом, интересами и способностью к трупу. Его идентичность как человека объединяет оба смысла: герцога как уникальную индивидуальность и герцога как обладателя титула.

У влиятельных индивидов социальный аспект личности неразрывно переплетается с организациями, которые они возглавляют или представляют. Влиятельные элиты отождествляются и с индивидами, и с их организациями. Эта тесная связь между персональной идентичностью лидерства в организации с властью организации кует интересы, которые сплачивают естественные государства. Влиятельные граждане естественного государства обладают привилегией формирования организаций, которые поддерживает и признает общество в целом. То, насколько изощренно и хорошо определены эти привилегии и обязанности, зависит от сложности устройства общества в целом. Определение соотношения между индивидуальным и социальным аспектами личности представляет собой одну из наиболее сложных проблем, которую должен решать социальный порядок. Приписываемое Людовику XIV высказывание «Государство — это я» схватывает суть проблемы. В чем заключены официальные полномочия короля: в короле как индивиде или в социальном значении личности короля, в его почетном титуле, в занимаемом им положении?

Если по отношению к повторенной еще раз крылатой фразе задаться вопросом, стоит ли король над законом, подчиняется ли он ему или находится наравне с ним, то проблема может быть структурирована. Является ли способность менять закон прерогативой короля как частного лица или же король связан ограничениями своего социального положения? Различие между королем, герцогом, папой или священником как частными лицами и королем, герцогом, папой или священником как субъектами социума стало настолько важной проблемой в средневековой Европе, что развился формальный способ различения индивидуального и корпоративного аспектов личности. Канторович очень точно показал это различие между индивидуальным и социальным аспектами личности в своей книге «Два тела короля» [53]. В то время как вопрос о том, стоит ли король над законом или же он подчиняется ему, применим только к высшим слоям общества, вопрос о том, стоит ли лидер над возглавляемой им организацией или же он ограничен ею, применим ко всему обществу. Если привилегия использования организации связана с индивидуальными особенностями лидера, а не самой организации, то общество основано на личных отношениях. По мере того как общества постепенно начинают развивать способы наделения организаций правосубъектностью, вне зависимости от персональных качеств лидеров, они становятся способными к поддержанию более сложных организационных структур.

По мере развития более влиятельных и замысловатых человеческих организаций, включая государство, решается и сопутствующая проблема обладания властью в организации. Зависит ли церковная власть от индивидуальных прихотей папы? Представляет ли мэр город? Если мэр ошибается, должен ли платить город? Это сложные вопросы, но ответы на них напрямую ведут к нашему центральному предположению относительно социальных порядков: то, как социальный порядок структурирует организации, определяет модель социального взаимодействия в обществе. То, что все организации должны возглавляться индивидами, напрямую связывает понятие личности и вопрос отношения между индивидуальными и социальными аспектами личности с концепцией социального порядка.

Концепции личности и идентичности помогают прояснить положение тех, кто в порядках ограниченного доступа не относится к элите, и показывают, как организация естественного государства отражается на всем социальном порядке. Может показаться, что упрощенный способ представления концептуальных рамок исследования во вводной главе предполагает, что только элита получает и упрочивает собственность и безопасность. Но в большинстве естественных государств определенная защита личности и собственности существует не только для элит. Люди, не относящиеся к элите, — это не массы одинаковых индивидов, с которыми обращаются безлично. Защита расширяется благодаря отношениям патрона и клиента. Верхушку в отношениях патрона и клиента занимают властные элиты, которые распределяют покровительство среди клиентов, обеспечивают защиту по некоторым аспектам собственности и личной безопасности клиентов, а также ведут переговоры об обязательствах между различными элитами, которые позволяют ограничить насилие в случае успеха переговоров. Организация группы лидеров формирует господствующую коалицию в обществе. Социальная идентичность людей, не относящихся к элите, тесно связана с идентичностью отношений патронажа, в которых они находятся. Простолюдин, не входящий в элиту, — это человек короля или герцога, тутси или хуту или представитель одной из миллионов идентичностей, которые формируют сообщества людей.

Естественные государства включают многие организационные формы, отличающиеся от отношений патрона и клиента, но может оказаться полезным ненадолго представить, что естественные государства состоят исключительно из организаций, построенных по типу патрон — клиент [54]. Отношения в естественных государствах являются личными. Тем не менее поскольку к естественным государствам относятся общества с многомиллионным населением, личные отношения не означают, что все люди друг друга знают. Существует иерархия отношений элиты, в которой представители небольших групп из властной элиты знают друг друга лично благодаря прямому личному контакту и опыту взаимодействия. Эти элитарные круги сплетены воедино: все лица из элиты знакомы и связаны с другими представителями элиты, стоящими в социальной иерархии выше и ниже. Иногда иерархии элит сильно централизованы пирамидальной структурой с вертикалью власти, исходящей от короля или двора. Другие иерархии естественных государств — более плоские, с горизонтально увязанными сетями элит.

Элиты естественных государств находятся на вершине, но также включены в отношения патрона и клиента, которые распространяются сверху вниз на остальное общество. Иерархия внутри элит грубо соответствует иерархии организаций, которые они представляют. Наиболее значительный источник ренты, связывающий интересы элит воедино, — это рента, поступающая от их организаций. Отношения патрона и клиента сочетают в себе элементы неформальных и контрактных организаций. Это одновременно и неформальные связи, построенные на поддержании личных отношений между лидерами элиты и их клиентами, и более формальные организации, где лидеры имеют возможность доступа к трехстороннему улаживанию внутренних конфликтов через обращение к господствующей коалиции.

Отношения патрона и клиента не только структурируют создание, сбор и распределение ренты, которая может снизить уровень насилия, эти отношения также структурируют и организуют само насилие. Когда насилие выходит наружу, это ^обычно имеет место в отношениях между группировками внутри элиты. Насилие затрагивает как внутренние отношения, так и внешнее взаимодействие между группировками патронов и клиентов. Способность патронов мобилизовать свою власть, помогая (или угрожая) членам своей сетевой структуры, позволяет им сохранять эту сеть. Привилегированное положение патронов в рамках господствующей коалиции дает им возможность как защищать своих клиентов от ущерба, наносимого клиентами других патронов (независимо от того, является ли эта защита юридической или физической), так и вознаграждать и наказывать своих клиентов. Способность патрона защищать своих клиентов зависит отчасти от способности его клиентов прибегнуть к насилию по отношению к клиентам другого патрона. Способность запугивать и применять насилие является неотъемлемой частью отношений между патронами в господствующей коалиции, а также между патронами и их клиентами.

Вознаграждение (рента) за нахождение на вершине патримониальной системы обычно значительно выше, чем у помощников патрона, вознаграждение которых, в свою очередь, значительно выше, чем у простых исполнителей [55]. Вознаграждение ограниченного доступа в рамках отношений патрона и клиента создает сильную мотивацию для кооперации внутри сетевой структуры. Восходящая мобильность в естественном государстве обычно происходит через каналы сетевых структур пат- рон-клиентских отношений. Талантливый человек благодаря работоспособности и умениям может достичь властного положения. Раб в Древнем Риме мог стать членом элиты. Естественные государства — это общества с ограниченным, а не закрытым доступом. Тем не менее необходимость подниматься по сети отношений патрона и клиента подтверждает, что эти общества остаются системами порядков ограниченного доступа.

Естественные государства включают в себя многие другие формы организаций помимо сетей, построенных по принципу патрон — клиент, и такие сети часто обеспе

чивают связи элит с неэлитами. На протяжении всей книги мы предполагаем, что определенные виды отношений патрон — клиент встречаются в большинстве естественных государств [56]. С точки зрения современных обществ открытого доступа сети отношений патрона и клиента кажутся глубоко коррумпированными. Все построено наличных связях: круг знакомств индивида и положение его знакомых значит больше, чем то, что они делают. Такое отношение к естественным государствам с точки зрения порядка открытого доступа упускает ту роль, которую играют личность, личные связи и патронаж в сдерживании насилия в естественных государствах. Личные отношения и создание ренты обеспечивают систему стимулов, которая сдерживает насилие и делает возможной кооперацию в естественном государстве. Глубоко личный характер отношений выражает фундаментальную логику, лежащую в основе порядка ограниченного доступа.

Другой общий для всех естественных государств аспект, в котором проявляют себя личность и идентичность, — это создание интересов и манипулирование ими для обеспечения социального порядка. Если взять простейшие отношения типа патрон — клиент, в которых патрон обязуется оказывать покровительство, а клиент взамен обещает передать ему долю или фиксированную часть от произведенного продукта, то взаимные обязательства патрона и клиента достоверны только в случае долгосрочных отношений.

Клиент может рассчитывать на покровительство патрона в силу того, что долгосрочная ценность платежей клиента превосходит затраты покровителя на защиту; патрон же может полагать, что клиент продолжит платить, ибо ценность покровительства превосходит издержки выплат. Для этого между клиентом и патроном должны установиться личные отношения — социальная договоренность, в рамках которой они идентифицируются друг с другом. Такой тип соглашений более достоверен, а следовательно, его легче реализовать в обществе, где личные отношения между сторонами укреплены их социальными идентичностями, объединяющими индивидов с помощью организационных связей. Клиенты доверяют патрону, когда тот включен в большее число социальных договоренностей, в которых способность покровителя пользоваться потоком ренты, поступающей от клиентов, делает более широкое соглашение устойчивым. В случае если патрон не выполняет обязательств по отношению к своим клиентам, он не только теряет поток платежей от них, но также лишается преимущества входить в более широкую коалицию. Выгоды от управления организованными сетями, приобретаемые элитами, составляют то, что делает договоренности внутри господствующей коалиции достоверными, а это приносит в ответ еще больше выгод элитам. Все это зависит от определения того, кто получает выгоду: ограниченный доступ устанавливает привилегии, создает ренту и обеспечивает доверие к личным отношениям в обществе [57]. Естественное государство создает интересы и манипулирует ими для обеспечения социального порядка.

Распространенность в естественных государствах ограничений на возможность создавать организации может быть сформулирована как постулат или предположение.

Естественные государства ограничивают доступ к организационным формам.

Сходным образом естественные государства регулируют экономические возможности, устанавливая контроль над организациями и людьми, которые занимаются торговлей.

Естественные государства контролируют торговлю [58].

Формирование интересов внутри естественных государств распространяется в обществе далеко за пределы экономики и политики. Многие естественные государства видят в организации религиозных культов источник ренты для господствующей коалиции. Все ранние цивилизации были теократиями, которые управлялись священнослужителями-политиками. Нет сомнений, узаконенная государственная религия отражала убеждения общества, а также помогала власти осуществлять социальный контроль. Однако традиционная трактовка не способна увидеть глубины социальных последствий организованной религии. Внутри господствующей коалиции полномочия по управлению культом или учреждению новой церкви — это, как правило, строго контролируемая привилегия немногочисленной элиты. Организованный культ порождает существенную ренту, которую господствующая коалиция использует для обеспечения стабильности внутри самой коалиции. Государственная религия обеспечивает способ сдерживания элит и неэлит.

Большая часть систем убеждений, религиозных или иных, содержит в себе идеи о структуре организаций, институтов и человеческих взаимоотношений. Убеждения не только предопределяют индивидуальный выбор, но еще и формируют облик организаций и институтов. Отдельные исторические примеры, приведенные ниже, демонстрируют, какое влияние практики христианства оказали на развитие организаций и институтов европейского общества. Обсуждаемые темы всегда рассматривались с чисто теологической точки зрения, но эти же темы содержат следствия для понимания того, как должны быть организованы церковь и общество в целом. Теология и практика переплетались. Способность влиять на убеждения не была отделена от способности влиять на возможности.