Глава 10. Социальная психология и правосудие ■ 407

«Значит, сначала вы сказали, что видели обвиняемого на месте

происшествия, а теперь говорите, что думаете, что видели его!

Короче говоря, мисс Солнечный Луч, возможно, что все ваши

показания не более чем сказочки?»

как попал в больницу из-за того, что прищемил палец в мышеловке». Примечательно, что позднее, когда тот же самый вопрос задавал детям новый экспериментатор, 58% дошкольников отвечали ложным и зачастую весьма подробным изложением выдуманных событий. Один мальчик рассказывал, что брат втолкнул его в дровяной подвал и там он угодил пальцем в мышеловку. «А потом мы все поехали в больницу, мама, папа и Колин отвезли меня туда на нашем "универсале", потому что она была далеко. А доктор сделал мне на палец повязку».

Выслушивая такие драматические истории, профессиональные психологи часто дают себя одурачить. Они не в состоянии надежно различать настоящие и фальшивые воспоминания. Не способны на это и сами дети. Услышав, что ничего подобного на самом деле не происходило, некоторые из них возражают. «Но это на самом деле было. Я это помню!» — объяснял один из них. Для Сеси (Ceci, 1993) такие результаты означают возможность ложных обвинений, например, в сомнительных случаях сексуальных домогательств, где воспоминания детей могут быть искажены повторяющимися наводящими вопросами и где не существует подтверждающих свидетельств.

Пересказ событий

Пересказ событий фиксирует людей на их воспоминаниях, как точных, так и неточных. Точный пересказ помогает позднее сопротивляться дезинформирующему внушению (Bregman & McAllister, 1982). Но иногда чем дольше мы повторяем свой рассказ, тем больше укрепляемся в своем заблуждении. Уэллс, Фергюсон и Линдсей (Wells, Ferguson & Lindsay, 1981) показали это, предлагая

чио ■ часть М. социальные воздействия

очевидцам инсценированной кражи репетировать свои ответы, перед тем как занять свидетельское место. Это увеличивало уверенность в себе тех, кто ошибался, в результате чего присяжные, слушавшие их ложные показания, оказались более склонны к осуждению невиновного. В главе 4 упоминалось о том что мы часто подстраиваемся под слушателя и вследствие этого начинаем верить в измененное сообщение. Представьте себя свидетелем спора, вдруг перешедшего в драку, в которой один из участников нанес повреждения другому. Следует судебное разбирательство, и перед процессом вкрадчивый адвокат одной из сторон расспрашивает вас. Можете ли вы слегка изменить свои показания, приведя версию драки, благоприятную для клиента этого адвоката? И если вы сделаете это, не могут ли ваши последующие воспоминания на суде быть слегка тенденциозными?

Блэр Шеппард и Нейл Видмар (Blair Sheppard & Nevil Vidmar, 1980) сообщают, что ответ на оба вопроса должен быть утвердительным. В университете Западного Онтарио они назначали нескольких испытуемых студентов свидетелями драки, а также адвокатами и присяжными. Если свидетели беседовали с адвокатами ответчика, они позднее давали на суде более благоприятные для него показания. В дальнейших экспериментах Видмар и Нэнси Лэйр (Vidmar & Nancy Lair, 1983) выяснили, что свидетели в своих показаниях отнюдь не опускают существенные подробности; они просто изменяют тон голоса и подбор слов в зависимости от того, считают ли они себя свидетелями ответчика или же потерпевшего. Оказывается, одного этого достаточно, чтобы изменить производимое на присяжных впечатление. Таким образом, не только наводящие вопросы могут исказить воспоминания очевидцев, но даже их собственные пересказы событий, которые помогают слегка подстраиваться под аудиторию.

БОРЬБА С ОШИБКАМИ

Учитывая такие тенденции к искажениям, какие можно предпринять шаги, чтобы добиться безошибочности свидетелей и присяжных? Специалисты предлагают несколько идей.