А. П. Корелин сельское хозяйство России на рубеже х1х-начала хх вв

В начале ХХ в. Россия, несмотря на высокие темпы промышленной модернизации, оставалась аграрно-индустриальной страной. Сельское хозяйство давало, по различным подсчетам, от 54 до 55,7% народного дохода, более 75% населения было занято в различных видах сельскохозяйственного производства. По темпам развития эта отрасль экономики, как и везде, отставала от промышленности. Но тем не менее и здесь наблюдались заметные сдвиги. В губерниях Европейской России среднегодовые валовые сборы зерновых, являвшихся важнейшей сельскохозяйственной культурой, выросли с 2243,9 млн. пуд. за пятилетие 1886-1890 гг. до 2734,9 млн. в 1896-1900 гг. и до 3205,8 млн. пуд. в 1901-1905 гг. т.е. увеличились почти на 43%. Урожайность хлебов на крестьянских землях поднялась с 34 пуд. на десятину в 1881-1890 гг. до 39 пуд. в 1891-1900 гг., на владельческих - соответственно с 42 до 47 пуд. В связи с углублявшейся специализацией сельскохозяйственного производства росла доля посевов технических культур (с 2,3 до 4,2%), картофеля и бахчевых (с 2,2 до 3,9%), кормовых культур (с 0,2 до 2,7%). К кануну 1861 г. товарная масса хлебов составляла 18% валового сбора, в начале ХХ в. она возросла до 30-33%. К кануну великих реформ Россия вывозила 5% чистого (за вычетом семян) сбора зерна, в 70-х гг.- 13-14%. В 1890-1894 гг. среднегодовые фонды товарного зерна составляли более 550 млн. пуд., в 1896-1900 гг. - 919 млн., в 1901-1905 гг. - 1237 млн. пуд., т.е. масса товарного зерна за это время удвоилась, причем около половины его шла на экспорт. Определенные сдвиги наблюдались и в животноводстве. В 1872 г. количество скота исчислялось в 16,4 млн. голов лошадей, 24,6 млн. голов крупного рогатого скота, 49,5 млн. овец и 10,5 млн. свиней. В 1900-х годах количество лошадей возросло с 19,7 млн. до 22,8 млн., крупного рогатого скота - с 31,7 до 31.9 млн., свиней - с 11,7 до 13,5 млн., поголовье овец, в связи с распашкой степных выпасов в южных губерниях, сократилось с 47,6 до 41,4 млн. В целом среднегодовой прирост общего объема сельскохозяйственного производства за 1880-1905 гг. составлял, по расчетам американского экономиста П.Грегори, около 2,5%, а в расчете на душу населения - около 1%. Это дало основание автору выразить сомнение, разделяемое и некоторыми современными российскими исследователями, в корректности существующего в нашей историографии тезиса о кризисном состоянии в эти годы аграрного сектора. Однако, ситуация, сложившаяся здесь на рубеже Х1Х - начала ХХ вв., видимо, не может быть оценена так однозначно. За внешне благополучными цифрами, при более детальном их анализе, вырисовывается весьма противоречивая картина. За усредненными агрегированными показателями скрывалась противоречивая реальность, обусловленная спецификой землевладения, землепользования, культурой, типами и способами ведения хозяйства, региональными особенностями обширной империи, которая во многом меняет представления об общем состоянии этой отрасли российской экономики.
При всем кажущемся обилии земельных площадей в России (1965 млн. дес. - без Польши и Финляндии) земли, пригодной для земледелия, было значительно меньше. В пределах Европейской России, согласно земельной переписи 1905 г., таковых исчислялось около 440 млн. дес. Из них 138,7 млн. дес. приходились на надельно-общинное крестьянское владение, 101,6 млн. находились в частной собственности. Остальные 154,7 млн. дес. принадлежали казне, уделам, кабинету и другим государственным учреждениям. Значительная часть этих площадей была занята лесами, тундрой, болотами, горами и была малопригодна для сельскохозяйственного использования. Почти 2/3 таких земель (около 108 млн. дес.) находились в северных губерниях - Архангельской, Олонецкой, Вологодской.
Из частнособственнических земель 15,8 млн. дес. принадлежали различным обществам и товариществам. Остальные 85,9 млн. дес. составляли личную собственность, в том числе 53,2 млн. принадлежали дворянам, 13,2 млн. - крестьянам, 12,9 млн. - купцам и почетным гражданам. Характерной особенностью частного землевладения была беспрецедентная концентрация земли: во владении 28 тыс. лиц (2/3 их были дворянами), располагавшими имениями свыше 500 дес., находилось 62 млн. дес., т.е. 72, 2% всего частного землевладения - свыше 2,3 тыс. на каждого владельца. Причем 155 крупнейших собственников (102 семьи) владели имениями свыше 50 тыс. дес. каждый, располагая в совокупности 16,1 млн. дес.
Все частновладельческие земли свободно обращались на земельном рынке, независимо от сословной принадлежности собственников. Дворяне, вплоть до 1898 г. занимавшие первое место в сделках по продаже и купли земли, потеряли за пореформенное сорокалетие более 40% площади своих имений, а с 1905 г. по 1914 г. утратили еще не менее 10%. Площадь дворянских имений сократилась до 39,6 млн. дес., составив всего 43,6% частного землевладения. К началу ХХ столетия они уже утратили лидерство в сельскохозяйственном производстве: за 1850-е - 1913 гг. доля помещиков в посевах сократилась с 21,9% до 11,3%, в производстве товарного зерна - с 54 до 20%, а по поголовью скота в 1900-1916 гг. - с 17,9% до 5,7%. Заметные позиции помещичье хозяйство сохраняло лишь в Прибалтике и западных губерниях, где оно занимало до 24-28% посевных площадей и где широкое распространение получили капиталистические имения с широким применением наемного труда и собственной земледельческой техникой. На остальной территории Европейской России помещики продолжали широко использовать в своих хозяйствах различные виды отработок и сдачу земли в аренду крестьянам, причем преобладала краткосрочная аренда на самых кабальных условиях. Этому способствовало то обстоятельство, что даже к началу ХХ в. из 33 млн. дес. надельной земли бывших помещичьих крестьян были отграничены от помещичьих наделов лишь 5 млн. дес. Помещики владели 2/5 всех сенокосов и почти 1/3 всех выгонов, что позволяло им широко использовать переходные формы хозяйствования. По данным отчетов Дворянского банка, в 1900 г. заложенные в нем имения, в которых владельцы вели хозяйство с использованием наемного труда и своего инвентаря, составляли 29% всех залогов; сдававшие землю в денежную и испольную аренду и за отработки - 51%, остальные 20% использовали смешанные приемы хозяйствования. Последние особенно широко использовались в имениях латифундистов, владельцы которых не в состоянии были вести правильно организованное хозяйство на всей их площади.
Неотграниченность крестьянских земель от помещичьих, чересполосица, дававшие ранее огромные выгоды помещикам, с начала ХХ в. все более становятся препятствием усилившейся тенденции к организации капиталистических экономий. Характерно в этом плане жалоба волынского помещика А.Дейнеки: "Я не могу устроить правильно ни полевого, ни лесного хозяйства, потому что все мои 9000 десятин испещрены мелкими клочками крестьянского владения; крестьяне также не могут, со своей стороны, пользоваться клочками надельной земли - не могут ни прогнать туда для пастьбы свой скот, ни удобрить землю, ни даже добраться до своих участков для обработки их без потери времени и труда, т.к. они находятся на пространстве 100 квадратных верст и участки некоторых крестьян находятся в 12 верстах от села по прямой линии". (см. Анфимов А.М. К вопросу о характере аграрного строя России.// Исторические записки. М.,1959. Т.65. С.124-125).
При этом, однако, следует иметь в виду, что при заметном падении удельного веса дворянского землевладения в общем земельном фонде и сокращении их доли в производстве сельскохозяйственной продукции экономические позиции помещиков оставались еще достаточно прочными. Несмотря на сокращение площади земельных владений, стоимость их значительно возросла: если доля их в землевладении в 1877-1905 гг. сократилась с 23 до 16%, то по стоимости имений - с 29 до 21%. Эти расчеты показывают, что у помещиков оставались лучшие земли. К тому же значительная часть имений (не менее 60%) оказалась заложенной в государственных и частных ипотечных банках. Только в Государственном Дворянском земельном банке число заложенных имений с 1895 по 1914 гг. возросло с 20,4 тыс. до 32,7 тыс., а сумма выданных ссуд увеличилась с 528,1 млн. до 926 млн. руб., причем остаток долга на последнюю дату составлял 882,3 млн. руб. Большая часть полученных ссуд шла на уплату частных долгов, на раздел имущества среди наследников, на потребительские нужды, на покупку ценных бумаг, в торгово-промышленную сферу и лишь меньшая - на модернизацию имений. Сдавалась в аренду, в основном крестьянам, и большая часть пригодных для земледелия казенных, удельных и кабинетских земель, что приносило в качестве оброчных статей немалые доходы государству. Но в целом эти земли, как и имения помещиков- латифундистов, использовались крайне непродуктивно.
Все это заставляло власть со все большим вниманием относиться к проблеме сохранения крестьянского хозяйства, главного производителя сельскохозяйственной продукции и источника пополнения государственного бюджета. К 1905 г. в сословно-крестьянском общинном надельном владении у 12,3 млн. крестьянских дворов находилось 138,7 млн. дес. Причем по своему социально-экономическому типу российская община была передельной, прибегавшая время от времени к перераспределению земельных участков, и беспередельной, члены которой владели землей на наследственно-подворном праве. Согласно переписи 1905 г., в 46 губерниях Европейской России, за исключением прибалтийских губерний, где общины вообще не было, и казачьих земель, на общинном праве землей владели 135 315 сельских обществ (8,7 млн. дворов), в пользовании которых находилось 91,2 млн. дес. надельной земли. Подворное землевладение было у 31 853 обществ (2,7 млн. дворов), располагавших 20,4 млн. дес. Подворное землевладение позволяло крестьянину более свободно распоряжаться своим наделом, и это предоставляло ему некоторые возможности для проявления хозяйственной инициативы и предприимчивости. Но переоценивать эти различия, видимо, нельзя. Так, И.Л.Горемыкин, один из авторитетных знатоков крестьянского законодательства, считал: " В наших суждениях мы противополагаем всегда общинное владение землей подворному, а между тем у нас имеется везде общинное владение, но в одних случаях - подушно-общинное, в других подворно-общинное". Об этом же писал бывший управляющий земским отделом МВД В.И.Гурко: "Суть дела в том, что как при общинной, так и при подворной форме землепользования крестьянин не имеет права вполне свободно использовать в хозяйственном отношении состоящие в его владении полевые участки земли. В обоих случаях ему не принадлежит право огораживания этих участков, так как при подворном землепользовании они также не сведены к одному месту и представляют отдельные, часто весьма узкие, полосы, расположенные в разных полях, из которых каждое в своей совокупности заключает земли всех членов общины и превращается при состоянии земли под паром, а также по снятию урожая, в общее пастбище, на котором пасется скот всего селения. Обстоятельство это стесняет владельцев подворных участков в деле свободного использования ими своих полевых земель не в меньшей степени, нежели общинников. Обе категории крестьян вынуждены поэтому одинаково следовать принятому общиной севообороту, т.е. одновременно оставлять свои участки под паром и возделывать однородные хлебные злаки, т.е. такие, которые созревают приблизительно к одному сроку, чтобы не задерживать времени поступления всего поля по снятию с него урожая под пастбище скота". (Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая 11 в изображении современников. М.,2000. С.165). Таким образом, и для подворной, и для общинно-передельной деревни характерны были и чересполосица, и чрезвычайная дробность участков, и узкополосица, и наличие общих кормовых угодий для скота, и традиционное трехполье, и принудительный севооборот, и регламентация крестьянского быта. В обоих случаях фактически отсутствовало личное право владения землей: надел и все крестьянское хозяйство составляли не личное, а подворно-семейное владение. Домохозяин, будучи главой семьи, в то же время являлся лишь представителем двора перед сельским обществом и государством, наследники же его, вступая во владение, освобождались от обязательств прежнего главы по отношению к третьим лицам. В целом же крестьянская община была одновременно и поземельным социально-экономическим союзом, важнейшей функцией которого было распределение и использование наделов, и административно-фискальной единицей.
Политика государства в отношении ее была весьма противоречива. Провозгласив в 1861 г. конечной целью при отмене крепостного права создание класса свободных крестьян-собственников и в то же время стремясь сохранить крестьянское хозяйство как основную налогоплатежную единицу, оно пыталось препятствовать мобилизации, измельчанию и дроблению крестьянских наделов. И в этом плане оно пыталось опереться на общину, ограничивая при этом ее земельно-распределительные функции, семейные разделы, запрещая досрочный выкуп, продажу некрестьянам и залог в кредитные учреждения надельных земель (законы 18 марта 1886 г., 8 июня и 14 декабря 1893 г.). Все это, вкупе с введением института земских начальников с их дискреционной властью над сельской администрацией (1889 г.), с ограничением участия крестьян в земстве (1890 г.), усилило сословную обособленность и бесправие крестьян, что в конечном итоге пагубно отразилось на хозяйственной жизни деревни.
Уже с 80-х гг. Х1Х в. в деревне, при всем кажущимся среднестатистическом благополучии, наблюдается нарастание кризисных явлений. Во-первых, это было связанно со значительным, в среднем на треть, падением хлебных цен, обусловленное мировым аграрных кризисом и продолжавшееся вплоть до конца 90-х гг. Росли недоимки по уплате налогов и выкупных платежей, что негативно сказывалось не только на положении деревни, но и на пополнении государственного бюджета, на расходах казны на индустриализацию и бурное железнодорожные строительство. Во-вторых, в связи с демографическим "взрывом" в деревне все отчетливее обнаруживалось крестьянское малоземелье, особенно заметное в центрально-земледельческих и малороссийских губерниях. По официальным данным, здесь средний душевой надел крестьян сократился за пореформенное сорокалетие с 4,8 до 2,6 дес. Частые переделы, крайняя чересполосица, обусловленный ею принудительный севооборот негативно сказывались на крестьянских хозяйствах, затрудняя правильную их организацию, вели к истощению земли, препятствовали росту ее производительности. Участились неурожаи и эпидемии, охватывавшие огромные регионы. Только в конце Х1Х-начале ХХ вв. Россия пережила, помимо неурожая и страшного по своим последствиям голода 1891/1892 гг., различного масштаба недороды 1896/97, 1899, 1901, 1905/06 гг., ставившие под угрозу дефицита хлебный экспорт. В-третьих, ситуация осложнялась тем, что практически завершился процесс освоения новых земель на юге и юго-востоке страны (Новороссия, Предкавказье, Заволжье), за счет чего в значительной мере и достигался заметный рост валовых сборов сельскохозяйственной продукции.
К началу ХХ в. становилось очевидным, что правительственный курс аграрной политики все более приходит в противоречие не только с заявленными в 1861 г. целями крестьянской реформы, (создание класса свободных крестьян-собственников), но и заходит в тупик в связи с попытками промышленной модернизации страны. Усилия индустриализаторов, Н.Х.Бунге, И.А.Вышнеградского и особенно С.Ю.Витте, наталкивались на архаичную организацию аграрного сектора, не только не восполнявшего в должной мере растущие бюджетные расходы, но и сдерживавшего развитие экономики из-за узости внутреннего рынка сбыта, обусловленного низкой платежеспособностью деревни. Ситуация становилась все более критической. "В крестьянском хозяйстве виден упадок, выражающийся в истощении почвы, сокращении количества скота, истреблении лесов и падении садоводства, - сообщалось в одном из полицейских донесений из Курской губернии - Главной причиной сего является большая чересполостность крестьянских надельных земель, раздробившихся… вследствии увеличения населения, на мелкие участки, что повлекло за собой, вследствии… пастьбы скота на паровых участках, по дальносности расстояния участков (есть участки в 3-4 сажени), отстающих от селений в 8-15 верстах, - переход от трехпольной системы - к двупольной, крайне истощающей землю и ведущей к сокращению скота и лошадей". (цит: по Вронский О.Г. Государственная власть Российской империи и проблемы формирования основ перспективного аграрного курса на рубеже Х1Х-ХХ вв. М., 1999. С.35). И, наконец, с весны 1902 г. по стране прокатилась волна крестьянских волнений, подавленных только с применением военной силы.
В этой ситуации правительство вынуждено было начать пересмотр своего аграрно-крестьянского курса, что было провозглашено указом от 26 февраля 1903 г. Были отменены круговая порука, телесные наказания крестьян по приговору волостных судов, облегчен выход из общины отдельным домохозяевам, внесшим выкупные платежи, издано новое "Положение о мелком кредите" (7 июня 1904 г.), расширившее возможности кредитной кооперации. Но все эти "послабления" допускались при непременном сохранении в деревне сословно-общинного строя. Лишь революционные события 1905-1907 гг. заставили власть вплотную заняться радикальным обновлением своей аграрной политики. Отвергнув крестьянские требования о дополнительном наделении землей, правительство основной упор сделало на постепенную ликвидацию общины, которая была объявлена главным тормозом развития деревни, поднятия производительности сельского хозяйства. Указом от 6 мая 1905 г. было создано Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ), преобразованное из Министерства земледелия и государственных имуществ и вобравшее в себя Переселенческое управление МВД. В наказе ГУЗиЗ были определены основные направления его деятельности: поземельное устройство и улучшение условий землевладения и землепользования в существующих границах; содействие введению сельскохозяйственных усовершенствований, увеличение площади крестьянского землевладения; поддержка и развитие подсобных промыслов. Упоминались и другие рычаги реализации новой аграрной политики - переселения, продажа и сдача в аренду казенных земель, расширение деятельности Крестьянского банка.

Первым шагом в этом направлении стал манифест от 3 ноября 1905 г., провозгласивший снижение наполовину выкупных платежей с 1 января 1906 г. и полную их отмену с 1907 г., что составило сумму в 80 млн. руб. Этим актом фактически вступали в силу заблокированные законом 14 декабря 1893 г. ст. 12 общего Положения о крестьянах и ст. 165 Положения о выкупе 1861 г., согласно которым каждый член сельского общества мог требовать выделения ему участка надельной земли в личную собственность соразмерно с долей внесенного выкупного платежа. Одновременно Крестьянскому банку предоставлялось право неограниченной скупки помещичьих имений с последующей перепродажей их крестьянам и предоставление им ссуд в размере почти полной стоимости приобретаемых участков. Разогнав 1 и 2 Государственные думы, прежде всего именно из-за их проектов решения аграрного вопроса за счет принудительного отчуждения части помещичьих земель, правительство тем не менее еще не раз пыталось смягчить ситуацию: указами 12, 27 августа и 1 сентября 1906 г. Крестьянскому банку передавались для продажи крестьянам участки казенной, удельной и кабинетской земли в Европейской России и Сибири.
Вместе с тем в недрах бюрократических структур разрабатывались проекты ликвидации общины, на что еще в январе 1906 г. было получено согласие Николая 11. Работа была начата кабинетом С.Ю.Витте, ставшего в октябре 1905 г. первым председателем Совета министров. Но лишь 9 ноября 1906 г., уже при П.А.Столыпине, был издан указ, носивший скромное название "О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского землевладения и землепользования", ставший фактически фундаментом новой земельной реформы (см. Столыпинская аграрная реформа). Суть реформы сводилась к предоставлению крестьяну права выхода из общины и укреплению в личную собственность причитавшейся ему доли надельной земли, сведению всех полос в один участок и образованию хуторского (с перенесением усадьбы на выделенные земли) или отрубного (с оставлением усадьбы на старом месте) хозяйства. Основным назначением этого акта было пробудить в крестьянстве частнособственнические инстинкты, оживить в нем хозяйственную инициативу и предприимчивость и тем поднять производительность сельского хозяйства, перевести его с экстенсивного на интенсивный путь развития. Рычагами реформы стало землеустройство новых земельных владельцев, активизация деятельности Крестьянского банка, переселения малоземельных крестьян на новые земли в Сибири и Средней Азии и целый ряд мероприятий по выдаче "выделенцам" и "переселенцам" пособий и кредитов, насаждению агрикультуры и агротехники. За время действия реформы (она была приостановлена в мае 1915 г. и прекращена постановлением Временного правительства 28 июня 1917 г.) из общины вышло около трети крестьянских хозяйств, было образовано на надельных землях около 1,5-2 млн. обособленных крестьянских участков - около 300-500 тыс. хуторов и 1,2-1,5 млн. отрубов. Через Крестьянский банк крестьяне приобрели 9,8 млн. дес., получив в ссуду 929 млн. руб. За Урал переселилось около 2,5 млн. человек.
Успехи реформы, особенно учитывая ее масштабы и темпы, на первый взгляд впечатляют. Некоторые исследователи склонны даже видеть в ней едва ли не главную причину новых сдвигов в аграрном секторе, достигнутых в предвоенное десятилетие. Действительно, в это время в сельском хозяйстве России происходили глубокие структурные изменения, отражавшие общую динамику развития этой важной отрасли экономики. Причем обусловливалось это не только относительно высокими темпами аграрных преобразований, но было связано также и прежде всего с общей благоприятной конъюнктурой, рядом особо урожайных лет, ростом цен на сельскохозяйственную продукцию, расширением внутреннего рынка в связи со специализацией регионов, увеличением доли неземледельческого населения и быстрым ростом пищевой промышленности, отменой выкупных платежей и т.д., т.е. то, что А.М.Анфимов удачно определил как "попутные ветры реформы".
Заметно растут посевные площади. К 1914 г. из 1995,4 млн. дес. общих учтенных по стране земельных площадей в сельскохозяйственном пользовании числилось 516,9 млн. дес. (25,9%), в том числе под посевами важнейших сельскохозяйственных культур 107,9 млн. дес. (20,9%), под лугами и пастбищами - 39,8 млн.(7%), под лугами и кустарниками - 369,2 млн. дес. (72,1%). Резкое увеличение всех показателей, особенно последней цифры, дала Сибирь, огромная территория которой начала более интенсивно осваиваться после проведения Транссибирской магистрали и в ходе проведения столыпинской аграрной реформы. В результате крестьянской колонизации сельское население здесь выросло в 1,5 раза, а посевные площади - почти в 2 раза. Несколько увеличились посевные площади в Центрально-черноземном районе, но уже в основном за счет распашки лугов и пастбищ. В нечерноземных губерниях Севера и Северо-Запада размеры пашни несколько сокращаются в связи со специализацией хозяйств на посевах технических культур и молочном животноводстве. Вместе с тем, несмотря на некоторый рост посевных площадей, оставались еще весьма значительные массивы неосвоенных земель, для вовлечения которых в культурный оборот требовались значительные средства и техника.
Продолжали расти и объемы сельскохозяйственного производства. Среднегодовые валовые сборы зерна в Европейской России, составившие за пятилетие 1906-1910 гг. 3211,2 млн. пуд., в 1911-1913 гг., несмотря на крупный неурожай 1911 г., достигли 3655,9 млн. пуд., т.е. увеличились на 13,8%. Фактически этот рост был еще больше, если учитывать продукцию окраинных регионов империи. Урожайность с десятины достигла в 1901-1910 гг. 43 пуд. на крестьянских и 54 пуд. на владельческих землях. Общие же валовые сборы хлебов в империи, составлявшие в 1908-1912 гг. в среднем 4555 млн. пуд. в год, в 1913 г. достигли, по данным Государственного контроля, 5637 млн. пуд., превысив сбор 1912 г. на 565 млн. пуд. Причем, как отмечалось в отчете, посевная площадь под этими культурами увеличилась, по сравнению с 1912 г., всего на 4,7%. Еще более быстрыми темпами росли сборы технических культур - хлопка, льна, сахарной свеклы и др. Особенно высокими темпами росло сельскохозяйственное производство на вновь осваиваемых землях Сибири и Средней Азии, хотя и в 1913 г. вся Азиатская Россия давала лишь 9% всех валовых сборов хлебов (524 млн. пуд.).
Несколько медленнее развивалась другая важная отрасль сельского хозяйства - животноводство. При абсолютном общем приросте поголовья скота и некотором росте поголовья на десятину посева, количество скота на душу сельского населения несколько даже уменьшилось (на 100 человек в 1881 г. приходилось 44 голов, в 1912 г. - 38). Таким образом, равновесие между земледелием и скотоводством, нарушенное еще в середине Х1Х в., не было восстановлено и в начале ХХ в.
Общий прирост продукции сельского хозяйства за 1901-1913 гг. составил, по подсчетам П.Грегори, около 3%, причем уровень прироста продукции вдвое превосходил темпы прироста населения (см. Грегори П. Указ. Соч. С.34). Заметно увеличилась товарность сельского хозяйства. Средние ежегодные фонды товарного зерна, составлявшие в середине 900-х гг. 1237 млн. пуд., в 1896-1910 гг. исчислялись в 1339 млн., а в 1911-1913 гг. (несмотря на крупный недород 1911 г.) - 1317 млн. пуд. Значительная часть товарного зерна приходилась на экспорт. Но если в 80-90-е гг Х1Х в. вывозилось более половины товарного хлеба, то в 900-х гг. все большая его часть шла на внутреннее потребление: в 1901-1905 гг. 607,6 млн. пуд. (50,9%), в 1906-1910 гг. -613 млн. (54,2%). В 1911-1913 гг. удельный вес поставок на внутренний рынок несколько сократился (49%), что, возможно, было связано с недородом 1911 г. Менялась и структура товарной продукции аграрного сектора. Если в 1901-1905 гг. хлебные перевозки составляли 54,2% стоимости перевезенных железными дорогами грузов, то в 1911-1913 гг. - 53,9%, продукты интенсивного земледелия - соответственно 22,5% и 27,2%; доля продуктов животноводства, наоборот, упала с 23,3% до 18,9%., т.е. при абсолютном росте стоимости всех видов продукции в процентном отношении заметно выросла доля технических культур и несколько сократилась продукция животноводства.
Рост объемов и стоимости сельскохозяйственной продукции сказался на благосостоянии деревни и ее материальных ресурсах. Так, в 1895 г. крестьяне-вкладчики государственных сберегательных касс имели около 350 тыс. сберегательных книжек, на которых числилось 65,7 млн. руб. В 1905 г. число владельцев книжек возросло до 1192 тыс., сумма же вкладов составила более 228 мл. руб. Еще через десять лет число вкладчиков удвоилось, достигнув цифры более 2,5 млн. человек, а сумма вкладов составила почти 505 млн. руб. Однако в целом, несмотря на неуклонное возрастание удельного веса крестьян-вкладчиков среди всех разрядов клиентов сберегательных касс (с 23,2% в 1905 г. до 29,5% в 1914 г.) и их сбережений (с 20,7 до 27,6%), доля вкладчиков по отношению к общему числу крестьянских дворов оставалась сравнительно небольшой, составив в 1914 г. всего 10,2%.
Значительные средства аккумулировала деревня и через кредитную систему. К началу первой мировой войны в России насчитывалось около 20 тыс. учреждений мелкого кредита, в том числе 10,5 тыс. кредитных и 3,7 тыс. ссудо-сберегательных товариществ, 224 земские кассы, около 6,5 тыс. крестьянских сословно-общественных заведений, 10 региональных союзных объединений кооперативов и 2 кооперативных банка - Варшавский кооперативный и Московский Народный банки. Система учреждений мелкого кредита мобилизовала довольно значительные государственные и свободные частные средства. Суммарные балансы этих заведений достигали почти 1 млрд. руб., а общий объем выданных за предвоенное семилетие ссуд составил сумму около 3 млрд. руб. В учреждениях этой системы кредитовалось до 45% домохозяев. Управление по делам мелкого кредита, отмечая определенные сдвиги в хозяйственной жизни деревни, указывало на роль в этих явлениях финансирования подведомственными ему заведениями различных "прогрессивных начинаний", связанных с некоторым улучшением материально-технического оснащения и повышением агрикультурного уровня хозяйств заемщиков. В то же время оно констатировало, что более четверти всех ссуд шло на расширение посевных площадей за счет купли и аренды земли и что хозяйственная модернизация коснулась лишь сравнительно небольшого зажиточного слоя деревни. Кроме кредитных заведений, к 1914 г. функционировали более 10 тыс. кооперативных потребительских обществ с числом членов около 1 млн. домохозяев, более 3,5 тыс. сельскохозяйственных обществ и товариществ, объединявших не менее 260 тыс. членов. Как и кредитные кооперативы, они организовывали сбыт сельскохозяйственной продукции своих членов и окрестного населения, закупали товары бытового и производственного назначения. Размахом своих операций выделялись Московский союз потребительных обществ, ставший фактически союзом союзов, Союз сибирских маслодельных артелей и Московский Народный банк, которые стали крупными величинами в российском торговом обороте и даже вышли на мировой рынок. Всего же за предвоенное десятилетие общее число кооперативов разных видов и типов, среди которых подавляющее большинство составляли сельские заведения, возросло с 4 тыс. до 30 тыс.
Успехи в сельскохозяйственном производстве позволили несколько поднять агрикультурный и агротехнический уровень деревни. Ежегодное потребление сельскохозяйственных машин и усовершенствованного инвентаря оценивалось в 1890 г. в 5 млн. руб., в 1912 г. - в 131 млн. руб.. в том числе внутреннего производства - 67,5 млн. руб. и импорт - 63,5 млн. руб. Поставки техники и инвентаря осуществляли как непосредственно заводы-изготовители, так и многочисленная сеть заведений - торговые фирмы, земства, кооперативы. В годы реализации аграрной реформы все более широкое распространение получали прокатные пункты и станции. Всероссийская перепись сельскохозяйственных орудий 1910 г. показала, что все большее распространение получали усовершенствованные орудия и машины - паровые молотилки, косилки, сеялки, жнейки, веялки и т.д. Потребителями машин являлись в большинстве своем помещичьи экономии, а также зажиточные крестьянские хозяйства, в основном южных и юго-восточных губерний и Сибири. Основная масса крестьян приобретала сравнительно недорогие простейшие орудия (вилы, косы, грабли, серпы и т.п.), в лучшем случае плуги. И тем не менее, судя по материалам переписи, из 14 млн. орудий для вспашки железные плуги составляли всего 33,7%, из 17,5 млн. борон железных было всего около 2%, сельскохозяйственных машин разного назначения насчитывалось около 2,7 млн. шт. на примерно 15 млн. хозяйств.
Становившийся все более разнообразным ассортимент сельскохозяйственных культур определял и способы землепользования, и системы земледелия, и использование удобрений. Агрикультурный прогресс находил выражение в постепенном преобразовании традиционного трехполья в многопольные системы использования посевных площадей, в расширении травосеяния. Чередование полей под разными культурами отчасти означало и одновременное их удобрение. Но интенсивное земледелие требовало и дополнительного удобрения почвы, что особенно наглядно было видно на примере истощавшихся полей на юге России. По-прежнему главным удобрением служил навоз. Минеральные удобрения имели значительно меньшее распространение как ввиду их дороговизны, так и из-за их нехватки. Внутреннее производство, хотя и выросшее за предвоенное пятилетие почти в 2.5 раза, покрывало спрос менее чем на треть. В 1912 г. из 46 млн. пуд. реализованных удобрений внутри страны было произведено только 13 млн. пуд. (28,3%).
Но, несмотря на определенные успехи, аграрный сектор российской экономики оставался достаточно проблемным. Государственный контроль в своем отчете за 1910 г. отмечал: "Наше сельское хозяйство вообще, а в особенности на крестьянских землях, занимающих в одной Европейской России до 75% всех сельскохозяйственных угодий, ведется несовершенно. Плохая обработка земли, незначительное распространение усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, недостаточное удобрение почвы, исключительно зерновое, большей частью по трехпольной системе, хозяйство является до сих пор характерными признаками земледельческого промысла не только у крестьян, но и у многих частных земледельцев. В зависимости от сего состоящая под культурой площадь используется у нас слабо, урожайность полевых растений низка, непостоянна, скотоводство поставлено плохо, а переработка продуктов сельского хозяйства развита недостаточно. Притом урожайность на крестьянских землях даже по сравнению с невысокими урожаями на владельческих экономиях менее в среднем на 20%. В отношении производительности и культурности сельского хозяйства Россия, несмотря на свои природные богатства, далеко отстала от других стран, достигших в этом отношении значительных успехов, благодаря затрате на обработку сельскохозяйственных угодий большого количества труда и капитала и применения усовершенствованных орудий и систем хозяйства". Отмечалось также, что урожайность хлебов была выше на тех помещичьих землях, которые обрабатывались за свой счет и которые составляли всего около 10% их общей посевной площади. Следует иметь в виду и то обстоятельство, что товарность основной массы крестьянских хозяйств, по расчетам исследователей, составляла всего около 15%; товарность помещичьих имений, при доле в 13,3% общего валового сбора и 20,6% товарной продукции, составляла около 50%; товарность зажиточных крестьянских хозяйств при доле в 38% валового сбора составляла соответственно 50% и 34%. Таким образом, значительная часть сельскохозяйственной продукции потреблялась самими крестьянами, не выходя из внутридеревенского оборота (см. Проблемы социально-экономической истории России. М.,1971. С.188-191). В ходе реформы становилось очевидным, что хуторские и отрубные хозяйства в большинстве своем оставались малоземельными и маломощными, выходцы из общины встречают сопротивление однообщинников. Правительство беспокоили снижение темпов прироста валовых сборов сельскохозяйственной продукции, участившиеся недороды, колебания в объемах экспорта. После глубокого падения в 1906-1908 гг. экспорт хлебов, резко подскочив в 1909-1911 гг., достиг своего максимума, а в 1912 г. вновь испытал падение. В 1913 г. вывоз вновь повысился, но, несмотря на рекордные урожаи 1912-1913 гг., он так и не достиг уровня 1909-1911 гг.
Все эта заставило власти и земскую общественность обратить особое внимание на состояние сельского хозяйства. Государственный контроль в своем отчете за 1913 г. отметил возрастающее содействие ему со стороны как правительства, так и местных общественных организаций. Основное внимание было обращено на оказание населению агрономической помощи и распространение сельскохозяйственного образования. Ассигнования казны на эти цели возросли за 1908-1912 гг. с 5,7 млн. руб. до 21,9 млн. руб. В 1913 г. эти расходы составили уже более 29 млн. руб. Расходы земств на эти же цели, ежегодно возрастая, достигли в 1913г. 18 млн. руб. Совместные усилия правительства и общественных организаций дали определенные результаты: было открыто свыше 300 новых учебных сельскохозяйственных заведений, 1 тыс. курсов, проведены чтения, беседы на агрономические темы в 20 тыс. пунктах, во всех губерниях организуется система опытных станций, полей, участков, земства ввели институт участковых агрономов (в 1913 г. уже насчитывалось до 10 тыс. профессиональных агрономов). В губернских и уездных земствах создавались экономические советы, созывались агрономические совещания, разрабатывавшие планы и мероприятия по оказанию помощи населению. Все эти меры, дававшие заметный эффект, были прерваны начавшейся первой мировой войной, которая не позволила завершить намечавшуюся модернизацию аграрного сектора российской экономики.
Источники: Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и некоторых иностранных государств. СПб, Пг., 1907-1917; Сельскохозяйственные машины и орудия в Европейской и Азиатской России в 1910 г. СПб,1913; Производство, перевозки и потребление хлебов в России. 1909-1913 гг. Пг., 1916; Статистика землевладения 1905 г. Свод данных по 50 губерниям Европейской России. СПб, 1907; Динамика землевладения в России в 1906-1914 гг. М., 1989; Сельскохозяйственный промысел в России. Пг., 1914; Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. Спб., 1995.
Литература: Анфимов А.М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец Х1Х-начало ХХ века) М.,1969; его же. Неоконченные споры.// Вопросы истории.№№5-7, 9; Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец Х1Х-начало ХХ в.). Новые подсчеты и оценки. М.,2003; Дякин В.С. Деньги для сельского хозяйства.1892-1914 гг. (Аграрный кредит в экономической политике царизма). СПб., 1997; Китанина Т.М. Хлебная торговля России в 1875-1914 гг: Очерки правительственной политики. Л., 1978; Ковальченко И.Д. Соотношение крестьянского и помещичьего хозяйств в земледельческом производстве капиталистической России.// Проблемы социально-экономической истории России. М.,1971. С.171-194; Ковальченко И.Д., Селунская Н.Б., Литваков Б.М. Социально-экономический строй помещичьего хозяйства Европейской России в эпоху капитализма: Источники и методы изучения. М.,1982; Ковальченко И.Д., Моисеенко Т.Л., Селунская Н.Б. Социально-экономический строй крестьянского хозяйства в эпоху капитализма. М., 1988; Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М.,1991; Корелин А.П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце Х1Х-начале ХХ в. М., 1988; Проскурякова Н.А. Земельные банки Российской империи. М.,2002 и др.
А.П.Корелин.