Ф. Розенцвейг — М. Бубер— Э.Левинас — М.Бахтин

Современная философия диалога развивается в двух направлениях, сообразно с тем, на какой аспект диалога — информативный или личностный -— делается акцент. Так, демонстрируя в основном информативный характер, диалог выступает как теория языковых коммуникаций, логика дискурса, инконтрология и т. д. (основоположником такого подхода был Сократ). Представители этого течения в настоящее время есть во многих странах.

Если же развивается личностный аспект диалога, то объектом анализа является встреча партнеров по диалогу, а диалог и событие встречи становятся основой, для философствования. Основателем такого способа мышления стал еще в XIX в. Л.Фейербах, но чаще творцами философии встречи считают стоящих ближе всех к библейско-религиозной традиции Ф. Розенцвейга, М. Бубера, Е. Левинаса.

Излагая "Основы философии будущего", Людвиг Фейербах признал, что началом любого философствования должен быть человек. Он утверждал, что новая философия рассматривает человека вместе с природой как его базисом, делает его единственным, универсальным и высшим объектом философии, то есть вместе с физиологией делает антропологию наукой универсальной. Тем самым он свел бытие к человеческому существованию, философию к антропологии.

Ни человек, понимаемый как индивид, ни человек социальный (элемент общества) не являются предметом фейербаховской философской антропологии. В этом качестве у него выступает диалогическая связь человека с человеком, связь "Я" с "Ты". В то же самое время эта диалогическая связь являетсядля Фейербаха принципом философии, ее основой, а изначальный паскалевский вопрос антропологии — "Что есть человек?" — остается вне поля его изысканий. Построение антропологии, свободной от этого вопроса, возможно при условии, что человек есть и является бытием понятным и однозначным.

М. Бубер считает, что философия Фейербаха заменила антропологическую редукцию бытия редукцией к "беспроблемному" человеку. Но действительный человек, стоящий перед не-человеческим бытием, все более и более тес-

нимый им как бесчеловечным роком и все же дерзающий познать и это бытие и этот рок — такой человек не может быть "беспроблемным". Напротив, именно он — начало всей проблематики.

Впрочем, не все сторонники сведения философии к философской антропологии заметили и оценили значение диалогической связи "Я" с "Ты" в объяснении сущности человека. Итак, хотя С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер переместили человека в самый центр рефлексии о мире, они либо вовсе потеряли из виду, либо сильно сузили сферу отношений "Я" с ''Ты". И лишь в 20-х годах нашего столетия это соотношение было вновь открыто. И открытие это —почти одновременно— совершают еврейские философы: М. Бубер, Ф. Розенцвейг, Ф. Эбнер, Э. Розенстоцка-Хесси. Этих независимо друг от друга творивших философов объединяет критическое отношение к метафизике как философии субъективизма, а также оппозиция по отношению к философии рационализма от Декарта до Гегеля. Ее последствием стало новое мышление или новая философия, именуемая философией диалога, философией встречи.

Особенно, резко выступает против субъективизма Франц Розенцвейг (1886—-1929). Он отмечает, что злом всей философии от Парменида до Гегеля является то, что она пытается понять Все, и делает это путем сведения Всего к одному началу (Космосу, Богу или человеку). Это стремление философии понять "целое", "все", "общее" приводит к тому, что это "все" становится содержанием мысли; разум скрывает в себе мир и в итоге — начинается самим собой, своей историей. Но в конце концов каждая тотализирующая философия ведет к абсурду.

Розенцвейг видит возможность спасти достоинство мышления путем разгрома тотализаторства классической философии. Чтобы совершить это, следует снова без предубеждений раскрыть себя истинному опыту и увидеть человека, мир и Бога в их оригинальности, реальности и временности в свете веры. Там, где философия вместе со своим мышлением достигает своего предела, там может начаться "философия опыта". Однако подвергаемую экспериментам и испытаниям действительность нельзя представить средствами старой философии, потому что они не позволяют выйти за рамки вопроса о том, чем "является" (что "есть"), ответ на который чаще всего бывает ложным и лишь иногда правильным, поскольку то, что реально — не "является" (не "есть"). Этот метод — рассказ, описание.

Философия как описание "уважает" действительность, рассказывает о ней, какова она есть, не сводит чего-то одного к чему-то другому. То, что является другим, специфически другим, представляет для диалогической философии и цель и предмет философии. Эту инаковость философия диалога не ищет в чем-то другом по сравнению с тем, что есть, то есть делает это не редукцией действительности, а путем ее экспозиции, конкретизации, через указательное описание в его забытом теоретической философией виде.

Рассказ, описание — это не монолог, а "разговор" Риторика разговора, диалога часто считается содержанием и смыслом диалогической философии. Новое мышление является мышлением говорящим, то есть таким, которому нужен другой. Он видит различие между старым и новым мышлением не в том, что первое молчит, а второе говорит, а в том, что нужен другой, и — что одно и то же — что серьезно трактуется временем. Мышление означает здесь мышление ни для кого и речь, ни к кому не обращенную (при этом слово "никто" можно по желанию заменить словом "все", то есть тем самым пресловутым "обществом"), речь же означает речь, обращенную к кому-то, и мышление для кого-то. И этот кто-то всегда является кем-то совершенно определенным, у кого есть не только уши, как у общества, но и рот. Итак, новое мышление основывается на "доверии опыту", в ходе которого происходит встреча с другим.

Традиционную философию, то есть философию, понимаемую как метафизику или субъектно-объектную логику, подвергает критике и Мартин Бубер (1878—1965). Основная тема его философской рефлексии — это вопрос о реальности человека. Он пытается раскрыть тайну человеческого бытия путем выделения "пра-слов" Я-Ты, Я-То, а также — "диалогического принципа". Это выделение позволяет Буберу различить два "способа бытия" человека. Он утверждает, что принцип человеческого бытия не прост, а дуалистичен, то есть основан на двойном движении — двойном в том смысле, что одно движение является условием другого. Первое движение он называет "пради-станцированием", второе — "вхождением в соотношение" Способ "Я-То" означает обладание предметом (объектом), означает — я обладаю (вижу, представляю, мыслю, ощущаю) чем-то. Способ "Я-Ты" представляет собой соотношение. Постижение То (которым может быть и Он и Она) происходит "во мне", между мной и миром происходит соотнесение, возникает соотношение.

В соотношении, считает Бубер, можно состоять не только с человеком. Мир природы в мир "духовных сущностей" также могут быть сферами соотношения. Кроме того, каждаяиз этих сфер направляет наш взор к "вечному Ты". Каждое конечное Ты, в соответствии с диалектикой опыта и соотношения, по необходимости преобразуется в То, а каждое То может выявить в себе Ты. Поэтому у человека есть два возможных способа поведения- "наличествование" (соотношение Я-Ты) и "опредмечивание" (соотношение Я-То) Каждый из этих двух способов бытия имеет свой временной характер. Первое означает современность (настоящее время), это "ожидание напротив" — перед лицом того, что противостоит мне в соотношении. Соотношение с Ты — непосредственно — считает Бубер. Между Я и Ты нет никакой понятийности, никакой фантазии, а сама память изменяется, когда она переходит от частного к целому. Между Я и Ты нет цели, нет ни влечения, ни неприятия, а само желание изменяется, когда проходит путь от мечты к явлению. Каждое средство — это препятствие. Только там, где распались всяческие средства и происходит встреча Поэтому встреча происходит как со-временность, современность противостоящих друг другу Я и Ты. Соотношение наличествования является одновременно и тем местом, в котором индивид становится Я. Человек становится Я в контакте с Ты. Он появляется напротив и исчезает, события соотношения сгущаются либо рассеиваются, и в этой изменчивости вырисовывается и растет сознание неизменного партнера, сознание Я.

Другое праслово — Я-То — означает предмет, объект, "мертвое" присутствие не столько стоящее напротив, сколько подчиненное мне. Его время — прошлое. Соотношение Я-То (Я-Оно) отрываетмир как место использования вещей Это — не встреча, опыт является отрицанием встречи

Человеческое бытие, бытие собой, происходит в соотнесении Я с Ты. Первичным в этом соотношении являются ни Я, ни Ты, а межличностное пространство, это самое "между". Только в живом соотношении человека с человеком можно познать истинную сущность человека. Это "между" является также я местом, в котором можно встретить Бога, в котором Бог"случается" для человека.

Следовательно, Бубер стремится показать,что истинный Бог — это такой Бог, с которым можно вести диалог. Он считает, we такое диалогическое понимание Бога лучше всего демонстрирует хасидизм, который учит, что Бог

разговаривает с человеком через все, что встречает человек на своем жизненном нуги, а человек может на эту обращенную к нему речь ответить либо действием, либо отказом от него, вся жизнь состоит в беспрестанных ответах Богу.

Это самое "между", между нами, это — встреча А потому, спасение — является с вечным Ты или иначе — его воцарением между людьми. Через "между" Бубер выражает радикальную инаковость другого, по отношению к которому Я, с одной стороны, активен, когда обращаюсь к нему, а с другой — пассивен и отдан его инаковости Встречу отличает единство действия и страсти.

Поэтому человеческое существование, считает Бубер, разорвано в двух направлениях релятивно-религиозном и предметном. Обе эти сферы не имеют доступа к истинной жизни, часто они являются источником отчуждения.

Противоположность между индивидуализмом и коллективизмом — тоже источник кризиса жизни общества. Обновление этой жизни может произойти тогда, когда социальная жизнь приобретет характер истинной общности. Но эта истинная общность возникает не потому, что люди будут испытывать по отношению друг к другу взаимные чувства (поскольку и они входят в расчет), она возникнет благодаря двум вещам: благодаря тому, что все они остаются в живом двустороннем соотношении друг с другом. Общность создается из живого, взаимного соотношения, но строителем является животворящий центр. Поэтому общность у Бубера построена на соотношении Я-Ты, том соотношении, к которому невозможно принудить и которое невозможно постоянно удерживать. В его концепцию общности входит также и динамический момент: институциональные структуры значат очень немного, а центральные — вообще ничего не значат. Основой социальной жизни являются маленькие единицы (группы): общины, конфессиональные общности, трудовые коллективы — общности деятельной любви.

Подобно Розенцвейгу, Бубер пытается диалогическим соотношением "между" схватить, понять человека в его конкретности, и вместе с тем — в его "становлении". Вот почему человек у Бубера в противовес фейербаховскому человеку — это не "беспроблемный" индивид. Он также и не часть сообщества. Бубер пишет, что фундаментальным фактом человеческого существования не являются ни индивидуум сам до себе, ни сообщество само по себе. И

первый, и второе, рассматриваемые как таковые — это всегда лишь громадные абстракции.

Основным понятием диалогики Бубера является "между ", то есть межличностное пространство. В нем происходит (осуществляется) встреча. Истинная встреча характеризуется исключительностью. Она — событие для двух существ. Я и Ты становятся друг против друга в своей инаковости и неповторимости. Встреча — это взаимность; между участниками встречи существует симметрия, поскольку партнеры равны друг другу. Кроме того, встреча происходит тогда, когда я выбираю себе партнера, и одновременно — он выбирает меня. Иначе говоря, условием встречи является единство активности и пассивности. Для того, чтобы диалог — при выполнении указанных выше условий — был истинным, его участники должны "открыться" наличию другого. Только тогда, по мнению Бубера, когда партнеры открыто высказываются и свободны от желания произвести впечатление, имеет место достойная внимания, не появляющаяся нигде больше, социальная плодотворность.

Не все представители философии диалога признают, что другой человек — это партнер в диалоге, а истинная встреча характеризуется исключительностью, взаимностью, единством активности и пассивности, открытостью к другому. В частности, Эммануэль Левинас не согласен с утверждениями Бубера о наличии во встрече симметрии. Он считает, что межсубъектное пространство несимметрично, что ближний — это не тог кем я не являюсь, это не мое alter ego (второе Я). Ближний — это кто-то неповторимый. Я и ближний ("Ближний") — это не члены какого бы то ни было соотношения. Моя встреча с ближними является событием, это явление прежде всего этического порядка, а не познавательного, как это имеет место в случае проявления интереса к предмету. Тогда, когда мы концентрируемся на познании человека, когда он ("Ближний") становится объектом нашего интереса, предметом объективного -познания, тогда мы опредмечиваем человека. Во встрече — считает Э. Левинас — решающим моментом является чувство и сознание ответственности. Эта ответственность как бы оправдывает мое познавательное отношение, причем речь идет о том, чтобы ближний (в этом смысле не партнер по диалогу) сам определил Тот способ, каким он объяснит свою ситуацию, изложит свои потребности. Это отношение не симметрично, потому что мы с ближним не являемся частями какого бы то ни было целого, ибо при встрече не следует предполагать и ожидать взаимность.

Другой человек не только имеет право быть другим, но и есть другой. В истинной встрече именно он ("Ближний") имеет решающий голос: я вношу (приношу с собой) ответственность, он же — очерчивает границы возможных ее последствий по отношению к себе. Я не могут требовать, чтобы на мою ответственность ближний отвечал ответственностью же.

Мы считаем этот момент фундаментальной основой философии встречи Э Левинаса, которую он сам называл этикой.

Диалог (любовь) является ответом на вопрос каким образом можно противостоять тому, что человек попадает в плен им самим созданных культурных условий, в этих условиях диалог (любовь) является единственным средством спасения. Благодаря ему можно вновь достичь единения, создать целостность любви и разрешить проблему человеческого существования. "Единение, достигаемое в созидательной работе, не межличностно; единение, Достигаемое в оргастическом слиянии — преходяще; единение, достигаемое приспособлением — это только псевдоединение Следовательно, они дают только частичные ответы на проблему существования. Полный ответ — в достижении межличностного единения, слияния с другим человеком, в любви". Всякие же формы нарциссизма (эгоизм, чрезмерное экспонирование отношений "субъект-объект") противоречат диалогу (любви) как способу отношения к миру. Диалог предполагает активную заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим (или кого мы любим); он предполагает ответственность, налагает определение обязательства. Быть ответственным — значит быть в состоянии и готовности "отвечать". Жить таким образом означает нести ответственность за мир, объект любви (диалога). Данный способ мышления побуждает к познанию объекта любви и уважению к нему.

Проблема диалога составляет важный сюжет экзистенциальной философии. Причем, в большинстве подходов акцент делается на его негативную сторону, то есть на сложность или даже невозможность ведения подлинного диалога (например, у Ж.-П. Сартра). Тем не менее, следует согласиться с тем, что причисляемые к этому течению философы внесли значительный вклад в выявление нюансов диалогических отношений. Так. например, Николя Аббагиано подчеркивал, что человеческое бытие никогда не имеет реализованного характера, что оно должно быть осуществлено индивидом. Человеческое бытие реализуется

в выборе, который таит в себе угрозу оказаться неаутентичным. Так бывает, когда человеку приходится решать задачи, навязанные ему извне. Напротив, когда человек сам определяет цель, которой стремится достигнуть, он тем caмым делает подлинный (аутентичный) выбор существования, которому свойственна способность выходить за свои пределы, то есть диалог с миром и другими людьми. Следовательно, подлинное существование является сосуществованием и трансцендированием (преодолением, переходом).

Другой представитель экзистенциальной философии Карл Ясперс ссылается на диалог при анализе неопределенной по своей сути свободы. Он считает, что свобода не существует вне коммуникации, вне общности, поскольку уровень свободы других определяет пределы нашей собственной свободы. Учитывая, что абсолютная истина недостижима, мы не достигаем и абсолютной свободы. Императивом свободы является "глубина коммуникации" (диалог) между индивидами, открытость и вслушивание в то, что говорит собеседник. Свобода —- по Ясперсу — она всегда и везде, где в напряженности противостояния мы остаемся открытыми и сохраняем свои возможности.

Диалог носит разные названия (любовь, творческий подход, продуктивный способ существования "быть", реверенциальный подход), поскольку разработано немало концепций диалога. Тем не менее, общей чертой различных понятий диалога является сопротивление отчуждению, опредмечиванию человека, а также очеловечивание природы, окружающей человека действительности, которая в итоге имеет и должна сохранить свой гуманистический смысл.

Проблема диалога на своем исследовательском материале и в своей философской парадигме раскрывается в работах многих философов XX в. По-разному, но оригинально и глубоко понимают роль диалога Э. Фромм, анализируя отчуждение с позиции марксизма и нейфрейдизма, и М. Бахтин, исследующий эстетику.

Общей темой творчества Михаила Бахтина (1895— 1975) является не столько эстетика, сколько проблема человека, во всей его полноте в целостности, когда он имеет подлинную личностность, индивидуальность. Не испытывая доверия к ложной и догматиризованной научности, Бахтин помещает свои произведения на границе науки и литературного искусства, использует художественное мышление там, где недостаточно научного.

Центральным вопросом творчества Бахтина является проблема личности, человеческого индивида и человека в целом. Это утверждение не противоречит тому факту, что основная часть его творчества была посвящена литературе. Бахтин утверждал, что эстетика, занимающаяся искусством, имеет дело с человеком. На самом деле другие дисциплины тоже соприкасаются с человеком, однако эстетика, благодаря искусству, соприкасается с человеком во всей егополноте и целостности, не опредмеченным, но обретающим подлинную личностность. Эта привилегия служит эстетике, а не психологии, к примеру. Ведь последняя опредмечивает человека, делает из него предмет, в котором находит определенные, также объективные пласты и свойства. Производя анализ препарированного подобным образом объекта, она делает суждения о человеке как бы заочно, вне его. Она не считается с тем, что таким образом можно познавать объективную реальность и что человеческая "индивидуальность не поддается (сопротивляется) объективному познанию, а раскрывается в процессе свободного диалога (как "ты" для "я")".

Оценка Бахтиным социологии не слишком отличается от таковой данной им психологии. Она теряет, упускает из воля зрения тот в высшей степени общественный характер, который наиболее всего ценен для человека. Бахтин называет это "высшей степенью социальности" либо "внутренней социальностью", ибо речь идет о зависимости данной личности от других людей, о присутствии в ней других, обо всем том, что вытекает из встреч и контактов человека с другим человеком. Социология не проникает в общественную сущность человека, вместо этого ей присуща тенденция трактовать людей так же, как предметы или явления.

От поэтики до философской антропологии — по мнению Бахтина — лежит прямая дорога через эстетику. Подобная дорога ведет и в противоположном направлении: от философской антропологии к поэтике через эстетику, и это создает из трех различных областей единое, трудноразделимое целое. Литература дает нам исключительные, невиданные возможности доказать человека и специфические связи между людьми: "я" в форме "другого", либо "другого" в форме "я".

По Бахтину, философия человека имеет две основные формы человеческого существования. Бахтин пишет: "Человек реально существует в виде "я" и "другого" ("ты", "он", "человек")". При этом каждая из этих форм взята из личностного аспекта рациональности бытия. Прежде всего

это касается "я". Ведь "я" вообще не может существовать без "другого". Быть — означает быть для другого и через него для себя. И далее: "я" не может обойтись без другого, без другого не сумею стать самим собой; "я" должен найти себя в другом, находя другое в самом себе. Не существует единичного сознания — по своей природе оно множественно, то есть — подчеркивает Бахтин — pluralia tantum. Если же речь идет о "другом", то это не может быть просто другой человек, который был бы объектом моего сознания, как бы объектом моего внутреннего наблюдения. Им должен быть другой субъект, чужое полноправное сознание, с которым мое сознание вступает в контакт, во взаимные отношения и воздействия, благодаря которым существует.

У человека нет внутренней суверенной территории, в целом он постоянно находится на границе; заглядывая внутрь себя, он смотрит в глаза другого, либо глазами другого. Внутренняя индивидуальность в человеке имеет смысл, постольку, поскольку, во-первых, может быть объективирована (хотя бы в виде внутреннего языка), выведена вовне и сделана доступной другому; во-вторых, имеет характер драматический и событийный; в-третьих, осуществляется на грани собственного и чужого сознания. В таком значении она "создается" и "осуществляется" между индивидами, между конкретными людьми.

Интересным и плодотворным в познавательном смысле представляется утверждение Бахтина о том, что индивидуальное сознание конституировано так же (изоморфно), как идеология коллектива (коллективное сознание) и как каждая культура. Иначе говоря, от личности к культуре ведет, возможно, долгая и трудная, однако по сути дела непосредственная дорога. Это означает, что культура составляет как бы продолжение индивидуального сознания личности. И наоборот — личность создает и реализует себя только в рамках определенной культуры, ведь индивидуальное сознание является — если перефразировать бахтина — культурой, помещенной внутрь личности и там сконцентрированной.

Культура, как личность, представляет собой живую целостность, не замкнутую, но открытую, всю в неосознанных, нераскрытых и нереализованных смыслах, ждущих благоприятных условий. Каждая культура требует общения с чужой культурой, чтобы в ее глазах лучше разглядеть себя. Только во время такой встречи, при уважении к чужеродности обеих культур можно познать "чуждую" культуру, а не пути идентификации. Встречаясь друг с дру-

гом и познавая себя, единичные культуры создают цепь формирующейся всеобщей человеческой культуры.

Человек Бахтина — это активный человек. Есть два вида активности: активность в отношении мертвого предмета и активность в отношении чужого, живого и полноправного сознания. Активность первого вида может также быть направлена на другого человека, но и тогда она не утратит своего характера. Это будет опредмечивающая активность, заглушающая чуждый голос бессмысленными аргументами. Активность другого рода или диалоговая — это активность Бога в отношении к человеку, позволяющая самому человеку раскрыть себя до конца (в имманентном развитии), самомудать себе оценку, самому себя опровергнуть. Диалоговая активность, как видно, это активность максимально творческая, хотя и не единственно творческая. Ведь человек, по Бахтину, является глубоко и всесторонне творческим: он творчески реагирует на мир, надругого человека и себя самого. Но не только активность может быть диалоговой. Бахтин говорит о диалоговости художественного мышления и художественного образа мира, о внутренне диалогизированном мире, более того диалоговой является сама природа сознания; природа человеческой жизни. Жить —значит участвовать в диалоге: спрашивать, выслушивать, отвечать, соглашаться и т. п. Человек участвует в этом диалоге целиком и всей своей жизнью: глазами, устами, руками, душой, духом, всем телом, делами. Он вкладывает всего себя в слово и это слово входит в ткань диалога человеческой жизни, в мировой симпозиум. Всякая мысль и каждая жизнь вливаются в поток бесконечного диалога.

Если речь идет о философии диалога, она составляет необычайно показательную черту, свойственную мысли Бахтина. Причем, ее следует принимать как особую концепцию диалога, теоретически и методологически емкую.

С философией диалога неразрывно связана, даже хронологически опережает ее, философия слова, которая с самого начала сопутствует антропологической и эстетической рефлексии Бахтина.

Слово, по своей сути, имеет диалектический характер. Оно может принадлежать к внутреннему или к внешнему языку. Его создает индивидуальный организм, но возникает оно между индивидами. Это непременный компонент человеческого самоохранения и всякого творчества, а также непременный участник каждого сознательного акта. Но словом становится также мир. Ничего нет удивительного в гом, что спустя годы Бахтин написал, в свойственной ему

афористичной манере, что язык, слово — это, пожалуй, все в жизни человека Акцент в этой философии слова, то есть философии языка как слова, указывает прежде всего на то, что слово имеет общественный характер, является двусторонним актом и имеет общее пространство либо пограничную сферу между говорящими

Бахтин подчеркивает, что каждое слово имеет своего автора, что чрезвычайно важную роль в слове играет адресат, который становится соавтором и собеседником, представляя "другого" в общественном процессе возникновения слова Каждое слово выражает "кого-то" в отношении к "кому-то другому" В слове получаем объективный образ кого-то другого перед нами. Позже слово уподобляется драме, в которой участвуют уже трое "Это не поединок, а трио" — скажет Бахтин говорящий, слушатель, а также тот, чей голос звучит в слове, произносимом говорящим Здесь выделяется ключевая для философии слова Бахтина проблема чужого слова. По мнению Бахтина, почти все Слова являются чужими словами, за исключением тех немногих, которые ощущаются как собственные Человек живет в мире чужих слов.

В этой своеобразно понятой философии слова на первый план выходят три проблемы, которые новаторски и весьма оригинально развил Бахтин Это такие проблемы, как характеристика высказывания реальной единицы языкового общения, проблема рода в языковом общении и художественном творчестве, а также его роль в развитии человеческой мысли о мире, об овладении человека миром Однако своего рода вершиной философии слова стала для Бахтина теория смысла, которая порой превращается в автономную философию, способную исследовать смысл как аспект мира.

Среди этой обширной проблематики, очевидно, следует подчеркнуть тезис о том, что смысл является тем, что индивидуально, едино и неповторимо в противопоставлении значению, которое повторимо, и надо всем идет утверждение об ответственном характере смысла. Смыслами мы называем ответы на вопросы То, что не отвечает ни на один вопрос, является для нас лишенным смысла Смысл всегда отвечает на какой-то вопрос. То, что ни на что не отвечает, представляется нам бессмысленным, выключенным из диалога Не может быть одного-единственного смысла, как не существует "смысла в самом себе". Смысл существует с другим смыслом и для него, во встрече с ним, либо в осуществлении.

Предложенное М. Бахтиным понимание гуманитарных наук и мышления формирует иной способ подхода к различным стилям мышления, лозунгом которых является диалог как способ бытия человека в мире, а вместе с тем и как Способ познания гуманистической, наполненной смыслами действительности.

Философия диалога выросла из протеста против тотализаторских устремлений философии нового времени, из понимания, что опирающееся на субъектно-объектную логику мышление эта философия привела к последней черте, т е были открыты все возможности и все ограничения такого мышления Если же философия хотела существовать дальше и оставаться нужной, то в ее мышлении обязан был произойти переворот, старую парадигму следовало заменить новой. Диалогики не провозглашают "смерти философии", но указывают на то, что дальнейшее ее развитие возможно в рамках новой логики, исходящей из принципа, что мое отношение кмиру определено моими узами с другим. При этом они доказывают, что диалогическое мышление является мышлением не-редукционистским, не-тотали-таристским, не-индивидуалистским, не противопоставляющим мир ценностей миру вещей и не отрывающим один от другого.

Новое мышление имеет своих сторонников и своих противников. Тем не менее справедливым представляется предложение, что постулат диалогического мышления и понимания бытия окажется парадигмой современной культуры.

Литература

Бубер М. Проблема человека М., 1992.

Фромм Э. Искусство любви. Минск, 1990.

Бахтин М. М. К переработке книги о Достоевском. М., 1961