О человеческом рабстве или о силах аффектов

Предпоследняя часть "Этики", озаглавленная "О человеческом рабстве или о силах аффектов" наиболее интересна для меня. Мы находимся в рабстве настолько, насколько то, что случается с нами, обусловлено внешними причинами, и свободны соответственно тому, насколько мы действуем по своему усмотрению. Спиноза полагает, что все неправильные действия связаны с интеллектуальными ошибками: человек, который правильно понимает окружающие его обстоятельства, действует мудро и будет счастлив перед лицом того, что для других будет несчастьем. Он считает, что интерес к собственной пользе в определенном смысле, и в особенности в смысле самосохранения, управляет всем человеческим поведением. "Высшее благо ума есть познание Бога, а высочайшая добродетель - знать Бога"[12]. Аффекты называются "страстями" тогда, когда они возникают из неадекватных идей; страсти в различных людях могут конфликтовать, но люди, которые живут, подчиняясь разуму, найдут путь к согласию. Удовольствие само по себе есть благо, но надежда и страх - зло, так же как покорность и раскаяние: "Тот, кто раскаивается в каком-либо поступке, - вдвойне жалок или бессилен"[13]. Спиноза считает время не существующим реально, и поэтому все аффекты, которые, по существу, должны быть связаны с событием, как в прошлом, так и в будущем, противны разуму. "Поскольку душа представляет вещи по внушению разума, она подвергается одинаковому аффекту, все равно, будет ли это идея вещи будущей, или прошедшей, или же настоящей".

Общераспространенное мнение утверждает, что "все хорошо, что хорошо кончается"; если вселенная постепенно улучшается, мы о ней думаем лучше, чем если бы она постепенно ухудшалась. Нас больше волнуют бедствия нашего времени, чем времен Чингисхана. Но только невежество заставляет нас думать, что мы можем изменить будущее; что будет - то будет, и будущее установлено так же незыблемо, как и прошлое. Вот почему надежда и страх осуждаются: оба зависят от взгляда на будущее как на неустановленное.

Совершенное и несовершенное и добро и зло.

Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он, хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему. Я намерен показать в этой части причину этого и раскрыть, кроме того, что имеют в себе аффекты хорошего и дурного.[14]

Но прежде чем говорить об этом, Спиноза дает нам понять, что для нас совершенное и несовершенное и добро и зло. Под совершенным, по его мнение, люди стали понимать то, что кажется им согласным с общей идей, а несовершенным – наоборот, то, что казалось менее согласным с составленным для них образцом, хотя бы оно по мысли творца и было вполне законченным. Итак, совершенство и несовершенство в действительности составляют только модусы мышления, именно понятия, обыкновенно образуемые нами путем сравнения друг с другом индивидуумов одного и того же вида или рода. Что касается до добра и зла, то они также не показывают ничего положительного в вещах, если их рассматривать самих в себе, и составляют только модусы мышления, или понятия, образуемые нами путем сравнения вещей друг с другом, потому что одна и та же вещь в одно и то же время может быть и хорошей и плохой.

Аффекты

Как и в первой части своего труда, Спиноза начинает с определения ключевых понятий. На этот раз ими являются добро (то, что, как мы наверное знаем, для нас полезно) и зло (то, что, как мы наверное знаем, препятствует нам обладать каким-либо добром), случайное (обращаем внимание на одну только их сущность, не находим ничего, что необходимо полагало бы их существование или необходимо исключало бы его) и возможное (мы, обращая внимание на причины, которыми они должны быть производимы, не знаем, определены ли последние к произведению этих вещей), противоположные аффекты (такие аффекты, которые влекут человека в различные стороны, хотя бы они были и одного и того же рода, как, например, чревоугодие и скупость, составляющие виды любви и противоположные друг другу не по природе, но по случайным обстоятельствам.), цель (влечение), и, наконец, добродетель и способность.[15]

Уже в начальных теоремах Б.Спиноза начинает говорить о том, что: «Сила, с которой человек пребывает в своем существовании, ограничена, и ее бесконечно превосходит могущество внешних причин», то есть лишний раз напоминая нам о возможности воздействия на наш разум и организм внешними причинами. А уже отсюда вытекает другая теорема, в которой говорится, что невозможно, чтобы человек не был частью природы и претерпевал только такие изменения, которые могли бы быть поняты из одной только его природы и для которых он составлял бы адекватную причину. Поэтому-то мы и можем сказать, что в силу некоторых внешних причин, порой независящих от нас, мы находимся в состоянии аффекта, совершая при этом некоторые действия, которые и можно оценить как добрые и злые.

Спиноза говорит о познании добра и зла, как аффекта удовольствия или неудовольствия, поскольку мы сознаем его. Тут же он приводит доказательство: «Мы называем добром или злом то, что способствует сохранению нашего существования или препятствует ему, т. е. то, что увеличивает нашу способность к действию или уменьшает ее, способствует ей или ее ограничивает. Таким образом, мы называем какую-либо вещь хорошей или дурной, смотря по тому, доставляет ли она нам удовольствие или неудовольствие, и следовательно, познание добра и зла есть не что иное, как идея удовольствия или неудовольствия, необходимо вытекающая из самого аффекта удовольствия или неудовольствия. Но эта идея соединена с аффектом точно таким же образом, как душа соединена с телом, т. е. эта идея отличается в действительности от самого аффекта, иными словами (по общему определению аффектов), от идеи состояния тела, только в представлении. Следовательно, это познание добра и зла есть не что иное, как самый аффект, поскольку мы сознаем его».

По мнению Спинозы, аффект причина которого, по нашему воображению, находится перед нами в наличности, сильнее, чем если бы мы воображали ее не находящейся перед нами. А отсюда и теорема о том, что: «к будущей вещи, которая, по нашему воображению, скоро случится, мы питаем более сильный аффект, чем если бы мы воображали, что время ее существования отстоит от настоящего на более далекое время; точно так же и наша память о вещи, которая, по нашему воображению, произошла недавно, действует на нас сильнее, чем если бы мы воображали, что она произошла давно.»[16] К данной теореме философ написал схолию, в которой сказал, что мы чувствуем одинаково слабый аффект ко всем объектам, отстоящим от настоящего времени на больший промежуток времени, чем какой мы можем определить в воображении, хотя бы мы и понимали, что они отстоют друг от друга на большой промежуток времени.

Хорошее и дурное

К аффектам Спиноза относит еще хорошее и дурное, о чем он говорит так: «Что способствует сохранению того способа движения и покоя, какой имеют части человеческого тела по отношению друг к другу, то хорошо; и наоборот - дурно то, что заставляет части человеческого тела принимать иной способ движения и покоя относительно друг друга.» или же вот так «Удовольствие, рассматриваемое прямо, не дурно, а хорошо; неудовольствие же, наоборот, прямо дурно.» Так же мыслитель считает, что веселость – это хорошо, а меланхолия – дурно, приводя в доказательство, что веселость есть удовольствие, состоящее, поскольку оно относится к телу, в том, что все части последнего подвергаются аффекту одинаково, т. е. в том, что способность тела к действию увеличивается или способствует таким образом, что все части его сохраняют между собой то же самое отношение движения или покоя, поэтому веселость всегда хороша и не может быть чрезмерной. Меланхолия же есть неудовольствие, состоящее, поскольку оно относится к телу, в том, что способность тела к действию вообще уменьшается или ограничивается, поэтому она всегда дурна.

Помимо таких ощущений как веселость и меланхолия, удовольствие и неудовольствие, Спиноза рассматривает в качестве аффектов ненависть, гнев, презрение, превозношения, он говорит об их дурности и противопоставляет им сострадание, любовь, великодушие, благораспоряжение. Все эти чувства возникают в нашем в нашем разуме, и каждое из них либо составляет добродетель, либо нет, о чем Спиноза и говорит в своих теоремах с последующими доказательствами. Очень много внимания уделяется месту разума, поскольку именно от него зависит, каким аффектом будет одурманен человек.