Канзас‑Сити, Миссури. Пока ФБР предпринимало усилия, чтобы поймать Баркеров, дело о бойне в Канзас‑Сити не двигалось с мертвой точки

Февраля, понедельник

 

Пока ФБР предпринимало усилия, чтобы поймать Баркеров, дело о бойне в Канзас‑Сити не двигалось с мертвой точки. Гувер призывал офисы в Канзас‑Сити и Оклахома‑Сити постоянно держать его в курсе дела. «Я особенно удивлен тем, что не имею от вас никаких сведений о продвижении дела Флойда, – писал Гувер новому начальнику Оклахомского отделения Дуайту Брентли. – Я получаю больше информации об этом от частных лиц в Нью‑Йорке, чем от вас».[171]

Расследуя это преступление, агенты разрабатывали слишком далекие друг от друга версии, и это привело к определенным трениям. Новичок в ФБР, агент А. Фарланд по прозвищу Джип допрашивал в Левенуэрте заключенных, знавших Баркеров. 29 января он подал Гуверу служебную записку о том, что бюро «ошибалось в установлении личностей тех, кто участвовал вместе с Верном Миллером в бойне в Канзас‑Сити». По утверждению Фарланда, этими людьми были Фред Баркер и Элвин Карпис. Другие агенты с ним не соглашались.

Гувер прочитал записку Фарланда с раздражением. Эта версия выглядела не до конца продуманной, и по ней было сразу видно, какими кривыми путями идет расследование. Гувер поручил вмешаться в это дело своему заместителю Хью Клеггу. В тот же день Клегг доложил Гуверу: «Я позвонил главе отделения бюро в Канзас‑Сити М. С. Спиру и сказал ему, насколько вы недовольны отсутствием энергичных действий в расследовании дела о бойне в Канзас‑Сити; судя по отчетам, местные сотрудники пустили дело на самотек, им время от времени занимаются разные агенты, и не видно, чтобы следствие двигалось к логическому завершению». Спир сказал Клеггу, что его агенты выдвигают противоречащие друг другу версии преступления. «Я объяснил Спиру, – продолжал в своей докладной записке Гуверу Клегг, – что все эти версии не помогают раскрытию преступления и что не в традициях агентов ФБР вступать в дискуссии по поводу версий: мы ищем только факты, любые факты. Кроме того, я объявил ему о необходимости устранить все трения между сотрудниками». Гувер вскипел. «Это должно быть прекращено немедленно, – написал он на докладе Клегга. – Никаких склок между агентами. Немедленно прекратить».

Гувер назначил нового человека, который должен был заняться делом о бойне в Канзас‑Сити, – Гарольда Андерсона.[172]Ему предписывалось разобрать все архивные материалы, скопившиеся по этому преступлению. А документов скопилось огромное количество – два шкафа, каждый с четырьмя выдвижными ящиками, – и хранились бумаги в полном беспорядке. Андерсону понадобилось десять дней, чтобы как‑то их рассортировать. По ходу работы он сделал поразительное открытие. В одном из ящиков он нашел фотографии отпечатков пальцев, снятых в доме Верна Миллера. Отпечатки, которые остались на пивных бутылках, найденных в подвале этого дома, были сличены с дактилоскопической картотекой отделения ФБР в Канзас‑Сити, но так и не были отправлены в Вашингтон, где хранилась общенациональная картотека. Андерсон сразу понял, что за эту серьезнейшую ошибку кому‑то придется поплатиться.

В понедельник утром фотографии отправили в Вашингтон на экспертизу. Гувер потребовал немедленно узнать, почему эти важнейшие материалы провалялись в ящике семь месяцев. Из офиса в Канзас‑Сити пришел ответ: «Похоже, всему виной суматоха, царившая в нашем отделении сразу после того, как произошло преступление. В это время папке с фотографиями отпечатков пальцев не придали должного значения».

Работа Андерсона в архивах дала расследованию десятки новых ключей к разгадке тайны. Он продолжал заниматься этим делом, а лаборатория ФБР, уже загруженная экспертизами по делу Бремера, принялась изучать отпечатки, оставленные в доме Миллера.

 

В тот же понедельник Луис Пикетт вернулся в Кроун‑Пойнт. Пресса продолжала раздувать слухи: Джон Гамильтон готовит налет на местную тюрьму, чтобы освободить своего партнера. Тогда шериф Лилиан Холли потребовала перевести Диллинджера в тюрьму Мичиган‑Сити. Диллинджер просил Пикетта воспрепятствовать этому. «Да ладно, не волнуйся, – успокоил его Пикетт. – Никуда ты не поедешь». Он отправился к судье Мюррею и выслушал аргументы шерифа. Лилиан Холли уверяла судью: только Мичиган‑Сити может дать гарантию, что Диллинджер не сбежит. Пикетт заставил ее отказаться от своего требования при помощи самого коварного средства – лести.

– Я полагал, – сказал он миссис Холли, – что у вас тут прекрасно оборудованная тюрьма. Вы считаете, что она не очень надежная?

– Она абсолютно надежна, – ответила Холли. – Во всей Индиане нет более укрепленной тюрьмы.

– Ну да, так я и думал, – подхватил Пикетт. – Но при этом я не хотел бы ставить миссис Холли в неудобное положение. Она дама, а если дама боится, что Диллинджер сбежит…

– Ничего я не боюсь, – заявила женщина‑шериф. – Никто у меня не сбежит, ни Диллинджер, ни кто бы то ни было другой.

Дело было уже сделано, но тем не менее Пикетт, рассчитывая окончательно закрепить успех, заявил, что в случае, если Диллинджера отправят в Мичиган‑Сити, он будет ходатайствовать о переводе слушаний в другой судебный округ. Мюррею, разумеется, льстило то внимание, которым пресса окружала его в связи с делом Диллинджера. Он постановил, что заключенный должен остаться в Кроун‑Пойнте.

Пикетт явился в тюрьму через три дня, в четверг 15 февраля, и в первый раз привел туда своего помощника Арта О'Лири. Пикетт собирался отправить О'Лири во Флориду для обеспечения своему подзащитному алиби: Диллинджер утверждал, что находился в Дейтона‑Бич в то время, когда свидетели якобы видели его грабящим банк в Ист‑Чикаго. Когда посетители уже собирались уходить, Диллинджер остановил их: «Погодите‑ка! Я напишу записку для Билли».

Пикетт и О'Лири заглянули в эту записку на обратном пути в Чикаго. Диллинджер нарисовал план тюрьмы и изложил Гамильтону план своего освобождения. Гамильтону предлагалось взорвать угол тюрьмы динамитом, потом с помощью паяльной лампы разрезать стальную стену, которая прикрывала ту камеру, где сидел Диллинджер.[173]О'Лири только присвистнул. Оба юриста тут впервые поняли, что Диллинджер ни за что не хочет предстать перед судом. Записка их перепугала: план был совершенно безумным, не было никаких сомнений, что всех, кто попробовал бы его исполнить, ждала смерть. Однако, поколебавшись, Пикетт все‑таки передал записку Билли Фрешетт, а та отдала ее Гамильтону.

Но Гамильтон в тот момент был не в состоянии кого‑либо спасать. Он все еще не оправился от раны в живот, полученной месяц назад в Ист‑Чикаго. С тех самых пор он прятался в чикагской квартире, и его выхаживала Пэт Черрингтон. В отчаянии, что не может помочь Другу, Гамильтон связался с единственным бандитом, которому доверял, – Гомером Ван Митером. Этот последний находился в Сент‑Поле, где судьба связала его с самым неуравновешенным из всех преступников эпохи Великой депрессии – Малышом Нельсоном.

 

После налета в Истхэме вокруг Клайда Бэрроу впервые за поздние семь месяцев собралась банда, и, судя по всему, он желал воспользоваться этим, чтобы стать настоящим бандитом: теперь он мог грабить банки. Возможно, грабежи пугали Клайда. По крайней мере в те времена, когда у него были напарники, он предпочитал грабить ювелирные магазины и бензозаправки. Но теперь, вообразив себя новым Диллинджером – главарем опытных налетчиков, – Клайд обманывал сам себя, и вскоре это стало очевидно. Проблема была в его новом партнере – Раймонде Гамильтоне. Этот наглый и неуживчивый парень стремился быть первым и никому не собирался уступать.

О том, чем занимались Клайд и его бандиты в первые недели после побега из Истхэма, мы знаем немного. Сведения об этом восходят к путаному и обрывочному рассказу Джо Палмера. Это был тощий лопоухий малый, страдавший от прободения язвы и прочих хронических болезней желудка. Его осудили за убийство, потом он бежал вместе с Гамильтоном, был пойман в августе 1934 года в Падьюке (Кентукки) и умер на электрическом стуле. Согласно версии Палмера, он и еще трое беглецов после побега решили составить банду вместе с Бонни и Клайдом: Раймонд Гамильтон, Хилтон Байби, осужденный за убийство двух человек, а также прыщавый паренек из Луизианы 21‑летний Генри Мэтвин.

Они собрались в Далласе, а затем отправились в Луизиану к родителям Мэтвина, жившим в отдаленном округе Бьенвилл, к востоку от города Шривпорта. В Шривпорте они купили одежду и оружие. Затем поехали на север с намерением ограбить банк в Айове (вскоре этот штат станет излюбленным местом Клайда). 25 января, через восемь дней после побега, они взяли банк в Рембрандте, городке на северо‑западе Айовы, и сразу после этого в банде начались разборки. Ограбление прошло гладко, но добыча составила всего 3800 долларов. Палмер утверждал, что сам он в это время был болен и в грабеже не участвовал, а сидел вместе с Бонни в машине, подготовленной для отхода. Однако, несмотря на это, Клайд решил, что Палмер получит равную со всеми долю. Гамильтон запротестовал, но Клайд настоял на своем. Эта ссора была не последней: между Гамильтоном и остальными явно наметился разлад. Хилтон Байби, чуя неладное, покинул банду сразу после ограбления в Рембрандте. Его арестовали через пять дней в Амарилло.[174]Ссоры продолжились спустя несколько дней, после того как банда отправилась на юг через Миссури. Они почти доехали до Джоплина, когда Палмер и Гамильтон, сидевшие на заднем сиденье, вступили в перепалку. Палмер, по его словам, обозвал Гамильтона «грязным жирным хвастуном». Затем Палмер накинул себе на голову одеяло и заснул на полу между передним и задним сиденьями. Клайд, который вел машину, увидел, что Гамильтон достает пистолет, собираясь пристрелить Палмера. Тогда Клайд перегнулся назад и ударил Гамильтона в лицо. При этом он потерял управление, и машина съехала в канаву, левое переднее колесо было повреждено.[175]Палмер поблагодарил Клайда за то, что тот спас ему жизнь. С Гамильтоном он больше ничего общего иметь не хотел и попросил высадить его у отеля «Коннер» в Джоплине. Клайд пообещал вернуться за Палмером через несколько недель.[176]

Если банда и уехала из Миссури, то вскоре она туда возвратилась: 12 февраля Бонни и Клайд устроили там перестрелку. Газета «Спрингфилд пресс» на следующий день поместила об этом репортаж. Все началось с того, что одна женщина из Спрингфилда увидела утром, как какой‑то мужчина угоняет ее машину, стоявшую на Уолнат‑стрит. Полиция объявила тревогу, и вскоре после полудня эту машину засекли: она проезжала через городок Гэлина, расположенный к югу от Спрингфилда. Потом ее видели в Ридс‑Спринге, к востоку от Брэнсона.

Клайд попал в ловушку. Выехав из Ридс‑Спринга, он посадил в машину человека, голосовавшего на обочине, пригрозил ему револьвером и велел показывать дорогу в Берривилл – городок, находящийся уже в Арканзасе. Мужчина, попавшийся Клайду, – 40‑летний фермер Джо Ганн, – сидел на заднем сиденье, рядом с Гамильтоном и Генри Мэтвином (а этот последний расположился на груде винтовок и патронов). Ганн проехал вместе с бандитами минут пять, как вдруг Клайд увидел, что впереди дорога перекрыта полицейской машиной. Это был шеф полиции Ридс‑Спринга. Клайд свернул на грунтовую дорогу, но вскоре увидел, что она ведет в тупик, и вернулся к заставе. «Придется их замочить», – сказал он, останавливая машину.[177]

Клайд выхватил автоматическую винтовку и выпрыгнул на дорогу. За ним вышли Гамильтон и Мэтвин. Все трое открыли огонь по полиции. В это время сзади подъехала еще одна полицейская машина, в которой сидели двое помощников шерифа из Спрингфилда. Гамильтон повернулся и стал стрелять по ним. Клайд сменил два магазина. При этом Ганн заметил, что, когда заряды заканчивались, Клайд отдавал винтовку Бонни и та ее перезаряжала. Огневое преимущество бандитов было подавляющим, и через несколько минут обе полицейские машины отъехали за подмогой. По словам Ганна, Бонни пришла в восторг. Гамильтон тоже был доволен: когда он вернулся на заднее сиденье, на его лице сияла улыбка. «Надо было все‑таки пристрелить этого ублюдка из второй машины», – сказал он.

Банда направилась к арканзасской границе. За восемь миль до Берривилла они остановились, чтобы выпустить Ганна. Клайд наклонился к Бонни, щелкнул ее по носу и сказал: «Ну что, детка, дальше не повезем этот мертвый груз?» Ганн пешком добрался до Спрингфилда и вечером того же дня рассказал о случившемся журналистам.

Из Арканзаса Клайд повез свою банду в Даллас. Там они с Гамильтоном стали присматриваться к нескольким местным банкам. Как им казалось, оружия у них было маловато, и потому в понедельник 19 февраля они ограбили арсенал Национальной гвардии в Рейнджере (Техас, к северу от Форт‑Уэрта). Им досталось множество автоматических винтовок Браунинга, кольтов 45‑го калибра и тысячи патронов. Все это было доставлено в Даллас.

В это время – между 12 февраля и началом марта – в жизни Бонни и Клайда наступил один из самых странных периодов. У Гамильтона не было подружки, и он сошелся в Далласе с Мэри О'Дэр, 19‑летней женой его приятеля, сидевшего в тюрьме.[178]Впервые с тех пор, как арестовали Бланш Бэрроу, в этой компании появилась еще одна женщина, кроме Бонни. И если по отношению к Бланш Бонни дурных чувств не питала, то густо накрашенную стерву Мэри она сразу возненавидела. Впрочем, ее терпеть не могли все знакомые Бонни и Клайда. Она была глупой, насмешливой и болтливой девчонкой. Например, она никак не могла понять, почему Бонни и Клайд предпочитают ночевать в машине и мыться в ручьях с ледяной водой, а не возьмут номер в приличном отеле. Брат Раймонда Гамильтона, Флойд, называл Мэри «золотоискательницей» и «шлюхой» и утверждал, что при таком слое косметики можно сеять на лице пшеницу. За глаза Бонни и Клайд называли ее «прачкой». Мэри О'Дэр присоединилась к банде в тот момент, когда Клайд и Гамильтон решили ограбить банк «Р. П. Генри и сыновья» в Ланкастере – городе, находящемся в двадцати пяти милях к югу от Далласа.

Утром 27 февраля, во вторник, они оставили свой «форд» и девушек на севере Далласа, взяли с собой Генри Мэтвина и отправились в Ланкастер. До банка они добрались незадолго до полудня. Клайд в этот день явно решил сыграть роль перворазрядного грабителя банков. Он снял видавший виды костюм, в котором всегда разъезжал, и нацепил отличное клетчатое пальто и стетсоновскую шляпу. На Гамильтоне было пальто, пошитое портным. Мэтвина они оставили в машине.

В помещении банка оказалось пять человек. Клайд вошел, вытащил из‑под пальто обрез и объявил: «Всем на пол!» Один из клиентов банка – старичок по фамилии Брукс – не понял, в чем дело. «Что такое? Что случилось?» – спрашивал он. Другой клиент – рабочий Управления общественных работ^{65} по имени Олли Уорли, только что обналичивший чек на 27 долларов, – ответил ему: «Мы должны лечь на пол». Брукс продолжал стоять.

– Эй, старина! – окликнул его Клайд. – Ты бы лучше лег!

– Пожалуйста, лягте, – попросил один из сотрудников банка.

Старичка пришлось укладывать насильно, и это заняло целую минуту. Когда тот улегся, Гамильтон стал обходить кассы, сгребая наличные в мешок. Потом он заставил кассира открыть хранилище и стал сбрасывать туда пачки банкнот с полок. Вскоре он был готов к отъезду. Но еще до того, как грабители покинули банк, произошел интересный случай. Пока Гамильтон чистил хранилище, Клайд выхватил у Олли Уорли все деньги, которые тот только что получил, – 27 долларов. Уже собравшись уходить, он вдруг повернулся к Уорли и спросил:

– Ты ведь, наверное, работал как черт за эти деньги?

– Да, сэр, – ответил Уорли. – Копал канавы.

– Ну тогда держи, – сказал Клайд, запихивая доллары ему в карман. – Нам твоя зарплата не нужна. Мы грабим только банки.

До нас дошли десятки рассказов очевидцев о поступках Клайда Бэрроу, но этот случай уникален. Возможно, Уорли подвела память – он рассказал эту историю далласскому историку Джону Нилу Филлипсу только в 1984 году. Однако если это правда, то перед нами единственный эпизод, когда Клайд выказал какие‑то альтруистические чувства по отношению к своим жертвам.[179]Примечательна и речь Клайда: он сказал почти то же самое, что, по сообщению газет, говорил шестью неделями раньше Диллинджер во время ограбления Первого Национального банка в Ист‑Чикаго. Вообще весь этот эпизод, особенно если учесть шикарную одежду и странно вежливое поведение Клайда, говорит о том, что он явно подражал Диллинджеру. Во всяком случае из этого можно заключить, что он знал о подвигах знаменитого грабителя и пытался с ним соперничать. Скорее всего, он мечтал о славе Диллинджера и потому резко изменил манеру поведения.

Однако все надежды Клайда на то, что они с Гамильтоном смогут основать банду, способную соперничать с бандой Диллинджера, оказались разбиты в тот же день.

Они благополучно выбрались из Ланкастера, заехали за девушками и направились на север, в Оклахому. Клайд вел машину, Бонни сидела рядом, а Гамильтон, Мэри О'Дэр и Генри Мэтвин – сзади. Гамильтон принялся делить добычу – около 4000 долларов – на три части. И тут вдруг вмешалась Мэри О'Дэр.

– А мне? – спросила она.

– А тебе ничего, – отрезал Клайд.

Как впоследствии рассказывал Клайд своим родственникам, он увидел в зеркало заднего вида, как Гамильтон сунул несколько купюр в руку Мэри. Тогда Клайд остановил машину, взял Гамильтона на мушку и обыскал. Нашлось лишних 600 долларов. Возможно, этот анекдот и недостоверен, но, что бы ни случилось на самом деле, Клайд Бэрроу и Раймонд Гамильтон в этот день перестали быть партнерами.

По одной из версий, Бонни и Клайд бросили Гамильтона и Мэри О'Дэр тут же на дороге. Скорее всего, все было не так. Бонни говорила своей матери, что окончательный разрыв произошел через несколько дней, во время тяжелого переезда банды на север, в направлении Среднего Запада. Они доехали до Индианы. Там мужчины купили модные новые костюмы, шляпы и пальто, а девушки – платья. Потом они пару раз сходили в кино. Напрашивается предположение, что Клайд направился в Индиану потому, что это была территория Диллинджера, однако точный маршрут банды остался неизвестным. Во время этой поездки Мэри О'Дэр ссорилась со всеми по очереди, даже с молчуном Мэтвином. Последней каплей стала жуткая ссора Бонни, но не с Мэри, а с Клайдом. В чем была причина, Бонни не рассказывала, однако, по‑видимому, ссора была достаточно серьезной. Бонни выскочила из машины, вся в слезах, и заявила, что отправляется «домой к маме». Мэри О'Дэр выразила ей сочувствие.

– Я бы такого не потерпела, – сказала она. – Я бы ему показала.

– Все, я домой еду, – рыдала Бонни. – Ненавижу его!

– Я бы тоже уехала, – сказала Мэри, – но перед этим показала бы ему, что почем.

– Уеду, вот увидишь!

– Я бы его отравила, – объявила Мэри.

От этих слов Бонни очнулась:

– Кого бы ты отравила? Клайда?!

– Ну ладно, не отравила, а усыпила бы. Смотри: как только он уснет, ты можешь забрать его долю и смыться. Ты подумай, как здорово можно зажить на такие деньги.

Бонни потом рассказывала матери: «Если бы я в тот момент не была так зла на Клайда, то я убила бы ее на месте. После этого я с ней больше ничего общего иметь не хотела. Я сказала Клайду: или я, или она. А он поговорил с Раймондом. Они разругались, и мы вернулись в Техас втроем с Генри».[180]

Учитывая любовь Бонни к мелодрамам, к этому рассказу надо относиться осторожно: возможно, Мэри О'Дэр и не предлагала отравить Клайда. Как бы там ни было, она всех достала: Бонни, Клайд и Мэтвин, по словам Палмера, всерьез обсуждали, не убить ли ее. После того как банда распалась, Клайд уже никогда не работал в паре с Раймондом Гамильтоном.

Каждая пара вернулась в Даллас своим путем. Гамильтон вместе со своим братом занялся грабежами банков в Техасе. У Клайда было достаточно денег, и он уступил просьбам Генри Мэтвина отправиться к его родителям в Луизиану. Мэтвин выполнял роль «шестерки» при Клайде – ту же роль, которую раньше играл Джонс. В начале марта они поехали в Луизиану и вскоре по ухабистым проселочным дорогам добрались до соснового бора, в котором стоял ветхий дом Айверсона и Эвы Мэтвин. Айви Мэтвин, пьяница, всегда ходивший в спецовке, и его молчаливая жена встретили гостей неприветливо, но, несмотря на это, Клайду здесь понравилось.

Несколько дней Бонни и Клайд прожили в родных краях Мэтвина в блаженном безделье. Они подолгу гуляли в сосновых лесах. Места были на редкость малообитаемыми: ни асфальтовых дорог, ни городов вблизи и никакой полиции. В этих глухих краях почти не было домов с водопроводом и канализацией, а тем более с телефоном и радио. Клайд говорил Бонни, что ему по душе здешняя атмосфера. Неподалеку находилось озеро, в котором водились большеротые окуни. И Бонни, и Клайд сильно устали. После перестрелки в Платт‑Сити, которая произошла восемь месяцев назад, им наконец‑то довелось поспать в постели. В какой‑то момент Клайд спросил: а может быть, им приискать тут какую‑нибудь избушку? Они ее починят и будут приезжать сюда на отдых. Бонни понравилась эта идея: иметь домик в лесах, где не будет никого, кроме них. Это звучало прекрасно.

 

Но на самом деле все было далеко не так прекрасно. Отдыхая в лесах, Бонни и Клайд не знали о том, что впервые за последние два года по их следу идет профессиональный сыщик и что в настоящее время он уже колесит по проселочным дорогам Луизианы. Этого человека нанял Ли Симмонс, начальник техасских тюрем. Он горел желанием отомстить за налет, который Клайд совершил на тюремную ферму, а поскольку ни ФБР, ни шериф округа Даллас либо не хотели, либо не могли отыскать Бонни и Клайда, Симмонс решил взяться за это сам. 1 февраля, через две недели после побега заключенных в Истхэме, он явился в губернаторский особняк в Остине и изложил свою идею Милдред Фергюсон по прозвищу Матушка – женщине‑губернатору Техаса. Рядом с Милдред восседал ее супруг – бывший губернатор Джим Фергюсон. Два года назад его сместили с должности, обвинив в коррупции, и после этого его супруга баллотировалась под лозунгом «Два губернатора по цене одного». Симмонс объявил чете Фергюсон, что хочет взять на службу человека, который сумеет уничтожить Клайда Бэрроу. Когда губернатор спросила, кого он имеет в виду, Симмонс ответил: «Фрэнка Хеймера».

Ничего добавлять было не нужно. Все в Техасе знали, кто такой Фрэнк Хеймер: живая легенда Штата одинокой звезды,^{66} неуживчивый 49‑летний бывший рейнджер,^{67} который провел большую часть жизни в преследованиях угонщиков скота и в перестрелках с мексиканскими бандитами на Рио‑Гранде. Хеймер был здоровенным мужчиной – рост шесть футов два дюйма, вес больше 200 фунтов. А вид он имел такой, словно перед вами живое воплощение техасского духа: всегда спокойный одинокий охотник, не ладящий с властями и имеющий привычку сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы. В течение долгого времени Хеймер был любимчиком техасской прессы, чем‑то вроде знаменитого полицейского, который водит дружбу с кинозвездами (в случае Хеймера – со знаменитым актером немого кино Томом Миксом). Дружил он также и с фэбээровцами, в том числе с главой отделения ФБР в Сан‑Антонио Гусом Джонсом. Однако после некоторых неприятных эпизодов, в том числе после того, как одно из дел было прекращено из‑за незаконного обыска, Хеймер в ноябре 1932 года ушел из конной полиции. Про этот уход много говорили, приводили разные версии, но, по существу, дело было в том, что рейнджеры становились все менее эффективной силой и сильно политизировались. К тому же Хеймер недолюбливал Матушку Фергюсон и ее коррумпированного мужа. Уйдя из полиции, он без особой охоты взялся за работу охранника в нефтяной компании, базировавшейся в Хьюстоне.

Симмонс был приятно удивлен: несмотря на то что между Хеймером и Фергюсонами давно пробежала черная кошка, губернаторская чета не стала возражать против его предложения. «Мы к Фрэнку относимся нормально, – сказала миссис Фергюсон, – зла на него не держим».[181]

Симмонс покинул губернаторский особняк, унося в портфеле кипу подписанных разрешений и одобрений. После этого он отправился прямиком домой к Хеймеру и предложил условия сотрудничества: работать в одиночку, миссия засекречена. Никто, кроме Симмонса и губернатора, не должен знать о том, чем занимается Хеймер. Все, что требуется от Хеймера, – это добыть Бонни и Клайда живыми или мертвыми. Никакие политики и бюрократы в его дела вмешиваться не будут, никто не будет стоять над Душой.

– Ну и как ты думаешь, сколько времени потребуется на эту работу? – спросил Хеймер.

– Вот этого никто не знает, – ответил Симмонс. – Может быть, полгода, а может, и больше. А может быть, понадобится целый месяц, только чтобы понять, как за это взяться. Во всяком случае, я по времени не ограничиваю и буду поддерживать до конца. – Ну, раз такое дело, я за это возьмусь.

Симмонс позволил себе дать только одно указание. «Послушайте, капитан, – сказал он, – конечно, не мне вас учить, но мне кажется, что самое лучшее, что можно сделать, – это выследить их, убедиться, что это именно они, а потом перестрелять к чертовой матери». Хеймер ничего не ответил, но эти слова, конечно, запомнил. На следующий день он приступил к работе.

О том, чем он занимался в первые недели своей миссии, мы почти ничего не знаем. Хеймер так и умер, толком не рассказав о своей охоте. В единственном пространном интервью, которое он дал по этому поводу историку техасских рейнджеров Уолтеру Прескотту Веббу, Хеймер говорил о том, как он изучал личности Бонни и Клайда:

 

Я побеседовал со многими людьми, которые их знали, посмотрел множество фотографий и его, и ее. Я все про них знал: размер одежды, рост, особые отметины. Но всего этого было мало. Сыщик должен понимать мышление преступника: что у него в голове, как он будет действовать в той или иной ситуации. Когда я понял, что там в голове у Клайда Бэрроу, у меня стало кое‑что получаться… А к концу этой охоты я уже знал не только как они выглядят и как думают, но и какой виски они пьют, что едят, какого у них цвета и фактуры одежда.

 

10 февраля, через два дня после перестрелки, которую Клайд устроил в Ридс‑Спринге, Хеймер сел в свой «Форд V‑8» и отправился в Даллас. Там он допросил Джонса, арестованного еще в ноябре, а также Джимми Маллинса, к тому времени посаженного за решетку совместными усилиями далласской полиции и ФБР. Хеймер посетил офис бюро в Далласе и поговорил с агентом, который занимался делом Бонни и Клайда, – Чарльзом Винстедом. Это дело ФБР считало не слишком важным, однако Винстед все‑таки несколько месяцев кружил по Восточному Техасу, выискивая следы бандитской парочки. Однажды он нашел одну из брошенных ими машин на окраине Джилмера, неподалеку от Далласа. В другой раз он вместе с шерифом обнаружил чемодан с одеждой, который родственники оставили Бонни и Клайду на дне высохшего ручья возле Этенса.[182]Но в целом ФБР не желало заниматься этим делом. Хеймеру больше повезло, когда он встретился с шерифом округа Даллас Смутом Шмидом. Смут согласился помочь Хеймеру и дал ему двух своих помощников – Боба Элкорна и Тэда Хинтона. Они обсудили, как отыскать Бонни и Клайда, и втроем отправились на восток. Исследование маршрутов Клайда показало, что он постоянно курсирует между тремя точками – Далласом, Джоплином и Шривпортом, и Хеймер принялся через своих друзей в полиции прощупывать почву в этих местах, в особенности в Восточном Техасе, где у Клайда были родственники.

В первый раз он напал на их след в Тексаркане, затем проследил их путь в Западную Луизиану, в городок Логанспорт; затем – севернее, в Китчи: там они заправлялись на бензоколонке; затем в Шривпорт, где Клайд покупал себе брюки, белье, перчатки и пистолет. Хеймер обнаружил одну из их стоянок на берегу реки Уичито, вблизи города Уичито‑Фолс в Техасе. Там он нашел чек из магазина в Далласе: Бонни покупала платье. «Я ясно видел, что следы ведут обратно в Луизиану, – рассказывал Хеймер в интервью Веббу. – Всего через неделю после начала поисков, 17 февраля, я разыскал их берлогу».

Хеймер, конечно, мог выдавать желаемое за действительное или просто бахвалиться: самолюбие у него было огромное. Про «берлогу» он никаких деталей не сообщил, сказал только, что в том округе на шерифа полагаться было нельзя. «Пришлось подождать, пока Бэрроу переберется в места, где полиция понадежнее», – продолжал Хеймер. Как он обнаружил эти «места», Хеймер не сказал. Однако, по его словам, очень скоро Бонни и Клайд обосновались в округе Бьенвилл, который он хорошо знал. Хеймер рассказывал, что он несколько дней кружил по проселочным дорогам, прежде чем отыскал местного шерифа – немногословного человека по имени Хендерсон Джордан. Нашел он его как раз вовремя: Джордану только что передали предложение от супругов Мэтвин. Они предлагали сделку: если их сын Генри получит амнистию, то они готовы выдать властям Бонни и Клайда.

 

В последнюю неделю февраля все трое членов банды Малыша Нельсона собрались в Сент‑Поле. Приближалась весна, а это значило, что пора грабить банки: по отдаленным проселочным Дорогам скоро снова можно будет проехать на машине. Нельсон обсудил план будущего ограбления с одним из подручных Гарри Сойера – рыжим бандитом по имени Эдди Грин. Именно Грин в прошлом составил план для Баркеров, и в результате они в 1932‑м и в начале 1933 года успешно ограбили несколько банков. На весну 1934 года Грин наметил три банка для банды Нельсона: один в Су‑Фолсе (Южная Дакота) и еще два в Айове – в Мейсон‑Сити в Ньютоне. Не хватало только людей: нужно было не меньше трех человек, а после ареста Харви Бейли и других число опытных бандитов в Сент‑Поле резко уменьшилось. Новичков же брать на дело не хотелось.

Решение подсказал телефонный звонок. Звонил Джон Гамильтон со странным предложением к банде Нельсона – освободить Диллинджера из тюрьмы в Кроун‑Пойнте. Судя по всему, Нельсона это предложение заинтересовало. Гамильтон хотел передать Диллинджеру револьвер. Нельсон не представлял, как это можно было сделать, однако знал человека, который мог помочь. Однажды Элвин Карпис рассказывал ему, как передавали оружие Харви Бейли в канзасскую тюрьму. Пистолет обнаружила охрана, но все‑таки его туда как‑то пронесли. Нельсон через Гарри Соейра вызвал Карписа из Чикаго.

Карпис приехал в Сент‑Пол с Доком Баркером. Он был слегка зол на Нельсона, потому что тот не объяснил, в чем дело. С наступлением темноты они встретились в шикарном ресторане‑казино Джека Пейфера. Ресторан назывался «Холлихокс‑клуб» и располагался в скалах на берегу реки. Карпис и Док оставили машину на попечение лакея и поднялись наверх. В отдельном кабинете их ждала вся банда Нельсона.

– Ну, – сказал Карпис, – и чего вы от нас хотите?

– Давай‑ка объясни ему, – обратился Нельсон к Гомеру Ван Митеру.

– Да нет, давай ты, Джимми, – ответил тот.

Нельсон улыбнулся.

– Помните ли вы, ребята, как брали банк в Форт‑Скотте в Канзасе? – спросил он.

– Ну да, помним, – ответил Карпис. – И что?

– Тогда вы помните, что Бейли в то время был в тюрьме. И когда его камеру перетряхнули, там нашли кольт сорок пятого калибра в матрасе. Это ведь ты, Рэй, подкинул ему тогда пушку?

– Да, я, – признал Карпис.

Он рассказал о плане побега Бейли и о том, как от него пришлось отказаться из‑за слишком серьезной охраны.

– Так как же ты туда пронес пушку? И почему Бейли ею не воспользовался? – допытывался Нельсон.

Карпис сказал, что за Бейли постоянно присматривали.

– А почему ты спрашиваешь? Что случилось?

Нельсон взглянул на Ван Митера.

– Ну ладно, смотри, – сказал он Карпису. – Мы знаем одного парня в Чикаго, он очень хороший адвокат. А у него есть связи в Индиане, и он может помочь подкинуть револьвер Диллинджеру. Но он при этом хочет знать о наших планах, как мы это все провернем. И еще хочет пять тысяч долларов за работу. Вот мы и подумали, что, может быть, и без него обойдемся?

Карпис только вздохнул:

– Стало быть, ты меня вызвал сюда из Чикаго, чтобы поболтать об этой ерунде?

Нельсон извинился. Стремясь умиротворить Карписа, он спросил, не хочет ли кто‑нибудь из банды Баркеров сходить на дело вместе с ним? Карпис отказался. Ему нравился Нельсон, но работать с таким психованным малым он не хотел.

– Жаль, – сказал Нельсон. – Нам нужны такие ребята, как вы. А как насчет тебя, Док?

– Ну а что, я бы мог, – ответил тот. – Сколько вам нужно человек?

– Двое.

Док повернулся к Карпису:

– А что ты думаешь насчет Билла Уивера?

– Ну да, Билл бы согласился, – ответил Карпис.

– Когда вы собираетесь на дело? – спросил Док.

– Ну, во‑первых, мы хотим вытащить Диллинджера. Уже приготовили кое‑что в Чикаго. Если бы он вырвался, то оказался бы в Сент‑Поле через десять часов. И тогда мы взяли бы этот хренов банк в Южной Дакоте.

– Смотрите, тут в последнее время стало стремно, – заметил Карпис.

Все знали, что после похищения Бремера в Сент‑Поле полно агентов ФБР. Ему ответил Ван Митер: «Мы тоже так думали, но, черт побери, я же хожу в „Зеленый фонарь“, к Сойеру, и никто меня не трогает».

Бандиты вышли на воздух.

– В общем, ты был прав, Рэй, – сказал Нельсон Карпису. – Если б я тебя слушал, то не вляпался бы в дерьмо.

Карпис засмеялся.

– Я помню, ты мне говорил, – сказал он, – что если бы у тебя были десять тысяч долларов, то ты вернулся бы в Рино. Так в чем дело? Ты же взял больше десяти тысяч.

– Ну да, – усмехнулся Нельсон, – но, как только у меня появилось десять, я захотел двадцать. А появилось двадцать – захотел сорок. Сам знаешь, как это бывает.[183]

Вернувшись на следующий день в Чикаго, Карпис упомянул о возможном освобождении Диллинджера в разговоре с Фредом Баркером.

– Ну дай бог, – ответил тот. – Надеюсь, им повезет больше, чем нам с Харви Бейли.

– Не знаю, не знаю, – сказал Карпис. – У меня такое предчувствие, что Диллинджера грохнут при попытке побега. Вряд ли он оттуда выберется. Но они‑то твердо решили попробовать его вытащить.

 

X

ДИЛЛИНДЖЕР И НЕЛЬСОН

Марта 1934 года