Почему редистрибуция доминировала на Востоке?

«Здесь суставы вялы,

А пространства огромны...»

И. Кормильцев. Скованные

Прежде всего, ответим на вопрос, почему неевропейская парадигма так прочно связана с рсдистрибуцисй, в то время как господство товарообмена обусловило неповторимость западноевропейского пути развития.

Целый ряд факторов ускорял развитие разделения труда в Западной Европе и тормозил — на Востоке. Различие природных условий привело к складыванию двух различных видов технологии. Выражаемое в технологии активное отношение человека к природе в процессе производства «может быть направлено на господство, покорение сил природы. Соответствующую технологию условно можно назвать интенсивной. Активное отношение к природе также может реализоваться в форме подчинения природе, использования ее сил, что находит свое воплощение в технологии, которую условно можно назвать экстенсивной....При интенсивной технологии производственная деятельность направлена преимущественно на овладение глубинными, сущностными сторонами природы; при экстенсивной — на использование „явления", внешней стороны природных процессов».

В триаде «природа — техника — человек» на Востоке явно преобладают природные факторы — над исторически обретенными, природные орудия труда — над искусственными, живой труд — над овеществленным. Нсдиффсрснцированность, однообразие ландшафта, наличие больших однородных площадей плодородной земли не способствовали дифференциации производств и разделению труда. Возможность в условиях орошаемого земледелия и субтропического климата снимать по 2-3 урожая в год при минимальной технической оснащенности отнюдь не стимулировала развитие-специализированного ремесленного производства, создающего все более сложные орудия труда. Ремесло так и не выделилось из земледелия в обособленную отрасль, а следовательно, не появилось и товарообмена между ремесленниками и земледельцами.

Исключительно высока эффективность экологического фактора («природной машины») на Востоке: к концу IV тысячелетия до н. э. в условиях медно-каменного века, используя такую могучую производительную силу, как Нил, египтяне добивались урожаев сам-пятнадцать — сам-двадцать (С. 40-41). То же самое происходило в это время и в Шумере. Этого уровня урожайности капиталистическая Франция добилась только в XX веке благодаря применению новейшей техники.

Одним из главных условий экономического роста выступал на Востоке демографический фактор. Рабочая сила применялась здесь в своей нерасчленснной массовидности, а низкое качество человеческого фактора производства компенсировалось высокопроизводительной «природной машиной». Масса неквалифицированного живого человеческого труда выполняла на Востоке ту же функцию, что и техника на Западе. Поскольку целью производства было создание не меновой, а потребительной стоимости, не происходило естественного отбора рабочей силы по критерию среднеобщественных показателей, когда менее производительный труд расценивается как бесполезный (что имеет место в рыночном хозяйстве). На Востоке отсутствовали достаточные стимулы для последовательной экономии живого труда, общество готово было принять труд любого качества и в любом количестве.

Такая комбинация двух природных факторов — географического и демографического — как двух взаимодополняющих структурных компонентов системы производительных сил делала развитие техники (орудий труда) не столь необходимым, как на Западе, поскольку роль живого труда здесь сводилась к минимальной (по сравнению с европейской) «обработке „конечного продукта", получаемого в результате весьма производительной работы природного фактора». Низкий уровень личного потребления (как отмечал К. Маркс, у жителей южных стран потребностей меньше, чем у северян) обеспечивает на Востоке небольшой объем необходимого продукта, а следовательно, высокую норму накопления. В таких условиях экономически выгоднее использовать живой труд вместо техники. В условиях постоянного увеличения плотности населения главный путь роста производства на Востоке — организация коллективных форм живого труда, его простое кооперирование в огромных масштабах. Форма коллектива (а не уровень развития орудий труда) выступает здесь главным типообразующим фактором стадиальной классификации производительных сил (см. выступление А. И. Фурсова на обсуждении книги В. П. Илюшечкина «Сословно-классовое общество в истории Китая». Как совершенно правильно считает А. И. Фурсов, «община (коллектив) есть — в широком смысле слова — орудие (средство) производства, и именно формы организации общины (а не технические достижения) будут в условиях докапиталистических обществ „ступенями" в развитии производительных сил» (С. 41-42). В качестве производственных отношений на Востоке функционировали отношения, находившиеся за пределами собственно производства, отношения присвоения человека общностью.

Слитность, нерасчлененность всех основных компонентов производства: (1) двух его природных факторов — географического и демографического, (2) нсвычлененность техники в качестве особого компонента производства, ведущая за собой (3) нсотделенность ремесла от земледелия, (4) труд отдельного человека, не выделенный в качестве особого из общей массы недифференцированного живого труда, (5) в силу простоты ландшафта, сочетающейся с единообразным климатом, производство всеми географическими регионами одних и тех же потребительных стоимостей — все это вместе взятое ведет к отсутствию развитого разделения труда на Востоке, а, следовательно, к доминированию отношений распределения (редистрибуции) над отношениями обмена (товарообмена). Именно поэтому редистрибуция — основополагающий элемент всех общественных структур восточного (неевропейского) типа.

Принципиально иная картина в Европе. Неоднородность, резкая дифференцированность природных условий способствует раннему разделению труда и не способствует существованию чрезмерно больших (как на Востоке) общностей. «В этом регионе сам характер земледельческого труда не требовал в качестве обязательного условия организации коллективных усилий всей общины в целом, а затем и союза общин....Роль личной инициативы в земледелии, децентрализованном по удобным для обработки участкам долин, была сравнительно велика». Совершенно по-иному, нежели на Востоке, обстояло дело и с уровнем личных потребностей и степенью их удовлетворения за счет природного фактора. Гораздо более суровые (и дифференцированные) природно-климатические условия заставляли заботиться о разнообразной одежде и теплом жилище, усиленном питании, что резко повышало личные потребности и делало их гораздо более разнообразными (С.42-43). Их уже невозможно было удовлетворять за счет унифицированного распределения из центра узкого набора потребительных стоимостей. Требовался товарообмен. В то же время, предъявляя повышенные требования к уровню удовлетворения материальных потребностей, суровая природа делала такое удовлетворение гораздо более затруднительным. Если на Востоке плодородные земли в условиях поливного земледелия давали по 2-3 урожая в год, то в Европе в условиях богарного земледелия при двух- или трехпольной системе (когда каждый 2-й или 3-й год почва должна «отдыхать» под паром) урожайность была многократно более низкой, а те же, что и на Востоке, объемы сельскохозяйственной продукции давались путем приложения гораздо больших усилий. Так, в античной Италии (П-1 вв. до н. э.) урожайность зерновых составляла сам-четверт — сам-десят, в средневековых Франции и Англии (Х1П-ХУ вв.) — сам-третей — сам-четвёрт, а в XVII в. была только сам-пят. К концу XIX — началу XX в. в Англии урожайность достигла сам-одиннадцать, тогда как в Индии в XIV в. урожай сам-двенадцать считался средним, в XVIII в.— сам-четырнадцать — не очень высоким (см.: |156, с. 49; 241, с. 97; 122, с. 311]). Выше уже писалось, что уровень урожайности современной Франции был достигнут в Древнем Египте и Шумере более 5 тыс. лет назад — в условиях энеолита. Т. о., если на Востоке действие природного фактора обеспечивало высокую норму накопления за счет разницы между огромными массами сельскохозяйственной продукции и небольшим объемом Необходимого продукта, то в Европе картина была противоположной. И если все-таки прибавочный продукт производился, то за счет принципиально иных факторов и при иной структуре производительных сил. На первое место в этой структуре все более выходит техника. «Технический прогресс постепенно уменьшал отношение живого труда к овеществленному — переменного капитала к постоянному, т. е. ослаблял действие демографического фактора как одного из главных условий экономического роста». Поэтому в Европе ремесленное производство орудий труда (и предметов потребления, удовлетворяющих высокие и индивидуализированные личные потребности) рано отделилось от сельскохозяйственного. Не кооперация огромных масс живого коллективного труда, а все большее совершенствование и наращивание труда овеществленного, не все более изощренное присвоение человека общностью (непосредственно-личная зависимость), а все большее опосредование человеческих отношений вещными факторами, не усиление коллективности, а рост индивидуального начала и эмансипация личности, не централизованная редистрибуция, а индивидуализированный товарообмен, не государственная власть-собственность, а частная собственность на средства производства — вот основные линии раздела между восточной и европейской парадигмами (С. 42-43). В противовес «азиатской» нерасчлененной слитности, всеобщему единству в Европе все более нарастала дифференциация как факторов производства, так и социальной структуры: (1) между двумя природными факторами — географическим и демографическим — все более упорно «втискивается» фактор технологический, опосредуя их и превращая демографический фактор из природного в социальный, в «человеческий фактор» — человеческий в подлинном смысле этого слова, когда человек берется не в аспекте своей мускульной силы и ее массовой количественной концентрации, а в аспекте присущих ему внутренних сущностных сил, в индивидуально-творческом аспекте свободных, не закрепощенных примитивной «стадной» общностью индивидуальных способностей и талантов. Т. о., (2) труд отдельного человека выделяется в качестве особого и существует не только в виде недифференцированного живого, но и, прежде всего, в виде индивидуализированного овеществленного, не только как потребительная, но и как меновая стоимость, а отсюда — труд, производительность которого ниже среднеобщественных показателей, расценивается как бесполезный; (3) ремесло отделяется от земледелия; (4) дифференцированный характер географической среды приводит к региональной специализации производства, (5) рост разделения труда и обмена, индивидуализированный характер производства приводят к вычленению частной собственности из нерасчлененно-коллективной, (6) товарообмен все более вытесняет редистрибуцию, причем в отличие от Востока, где товарообмен ведется прежде всего между государствами, на Западе торговля ведется в основном внутри данного социума, внутри самих общин в силу выделения ремесла в особую сферу в рамках общественного разделения труда (С.44).