Отношение Великобритании к Германии

Подчёркнуто враждебное отношение польского правительства к Германскому Рейху начиная с весны 1939 года, а также и одновременно усилившийся террор против немецкого населения Польши связаны с речью британского премьер-министра Чемберлена 17 марта 1939 года, в которой он сделал кардинальный разворот и теперь решительно осудил немецкую политику по отношению к Чехословакии. Кроме того, 31 марта 1939 года он объяснял в нижней палате британского парламента: «Как вам известно, в настоящее время происходят определённые консультации с другими правительствами. Для того, чтобы прояснить позицию правительства Его Величества в промежуток времени до завершения этих консультаций, я чувствую себя обязанным сообщить высокому дому, что в продолжение этого времени в случае какой-либо акции, которая отчётливо будет угрожать независимости Польши и которую польское правительство расценит настолько экзистенциально важной, что окажет ей сопротивление посредством своих вооружённых сил, правительство Его Величества будет считать себя обязанным тут же предоставить польскому правительству всю возможную помощь, какая только есть в его руках. Оно дало польскому правительству гарантию такого рода.

Я могу добавить, что французское правительство предоставило мне право сообщить, что оно занимает в этом вопросе такую же позицию, как правительство Его Величества».

Эта речь, которой Чемберлен воодушевил Польшу занять агрессивную позицию по отношению к Германии, объясняется традиционными принципами лондонской политики.

Великобритания на протяжении столетий боролась посредством политики заключения союзов или войн со всеми странами Европы, которые становились сильными экономически, политически или в военном отношении, либо могли потенциально стать сильными – даже тогда, когда соответствующее государство совершенно не занимало по отношению к островной империи враждебной позиции. Целью лондонской политики, которую в Великобритании называют безобидным словосочетанием «баланс сил» (на континенте), всегда было стремление сохранять слабость других государств или держать их под контролем, либо поддерживать слабые государства против более сильных. Посредством такой политики англичане рассчитывали противодействовать тому, что какое-либо европейское государство смогло бы стать опасным Великобритании и стать ей конкурентом в её действиях на мировой арене. Ведь если бы Англии пришлось мобилизовать для обороны своих островов большую часть своих ресурсов, то ей не хватило бы сил для подавления и эксплуатации народов, которые англичане присоединили к своей мировой империи. При таких обстоятельствах её существование было бы под угрозой. По этой причине Великобритания постоянно вела войны, иногда и продолжительные, против Испании и Франции, а с конца 19 века с быстро развивающимся в экономическом смысле и усиливающимся в военном отношении Германским Рейхом.

Версальский диктат 1919 года позволил Великобритании достичь своих важнейших военных целей: почти полного уничтожения военного и торгового флота Германии, сильного сокращения её сухопутных войск, отъёма её колоний, огромных нагрузок на её экономику из-за потери важнейших промышленных и сырьевых регионов, а также из-за астрономических сумм репараций, которые ей приходилось выплачивать странам-победительницам Первой мировой войны. Таким образом Германия была отключена как политический и экономический фактор. Поэтому лондонскому правительству больше не приходилось держать на случай нападения Германии большое количество кораблей в английских гаванях, оно могло использовать их снова для ограбления своих колоний, разбросанных во всём мире.

После окончания Первой мировой войны Великобритания по-прежнему стремилась осуществлять свою политику «баланса сил», способствуя тому, чтобы европейские континентальные державы держали друг друга в напряжении и тому, чтобы помешать складыванию такой ситуации, в которой ей снова пришлось бы своими военными силами вмешаться в развитие ситуации на континенте и нести кровавые потери. Но для такой политики было необходимо существование, если и не сильного, то и не полностью ослабленного Германского Рейха. Поэтому британцы считали, что контролируемая ревизия версальских территориальных и финансовых договорённостей в пользу Германии для них приемлема. Но независимо от своих заявлений о намерениях, лондонские правительства не собирались позволить Веймарской республике добиться значительных изменений в условиях Версальского диктата, если только не учитывать отказа от репараций в рамках всестороннего списания долгов в 1932 году.

Но после 1933 года правящие в Берлине национал-социалисты стали требовать ревизии результатов Первой мировой войны в таком объёме, который сделал бы Германию существенно сильнее того уровня, который был бы для Великобритании приемлемым. Поэтому Лондон отреагировал на эти стремления политикой «умиротворения», которая как и раньше избегала делать весомые уступки Германии. Разговоры велись только о готовности делать уступки, главное, чтобы изменения происходили мирно, без большого давления и в подходящее время. Хотя в 1935 году было достигнуто соглашение между Великобританией и Германией, которое ограничивало тоннаж германского военно-морского флота 35 процентами от британского, но это соглашение британское адмиралтейство протолкнуло против воли министерства иностранных дел и тем самым его нельзя было рассматривать как решительную готовность Англии к ревизии Версаля. Когда в 1936 года немецкие войска вошли в Рейнскую область и парижское правительство в ответ на это потребовало немедленную всеобщую мобилизацию, генеральный штаб Франции заявил, что готов к ней только в том случае, если и Великобритания решится на этот шаг. Британский премьер-министр лорд Стенли Болдуин сначала тоже выразил своё согласие с этим и, казалось, что война западных держав против Германии была уже неотвратимой. Но когда король Эдуард VIII, после бесед с немецким послом Леопольдом фон Хёшем, с которым он дружил, пригрозил, что откажется в таком случае от престола, угроза военного конфликта снова была ликвидирована. Но напряжённость в отношениях между Германией и Великобританией, несмотря на это, сохранилась. Уже в 1935 году государственный секретарь министерства иностранных дел Великобритании Роберт Ванзитарт заявил руководителю Германского информационного агенства в Лондоне: «…вам не удастся предотвратить войну между Германией и Англией. Понимаете, господин Гитлер хочет сделать Германию первой державой Европы и я полагаю, что наша информация об этом верна. Понимаете – именно это мы не сможем ему позволить сделать.»

Правящий с 28 мая 1937 года премьер-министр Артур Невилл Чемберлен вначале попытался создать договор о безопасности под названием «general settlement» («общее урегулирование») между Германским Рейхом и его соседями на западе и востоке, к которому Великобритания должна была присоединиться, как держава-гарант. Но этот договор предусматривал принятие решений только с согласия всех стран-участниц этого договора и поэтому его можно рассматривать как попытку контролировать Германию и ограничить возможности её самостоятельных действий. Поэтому Гитлер отклонил этот план. Хотя он и был готов к тесному сотрудничеству с Великобританией, но не на основе недееспособности Рейха. Вначале Великобритания не могла угрожать Германии из-за её ревизионистской политики военными средствами. Когда Гитлер пришёл к власти, островная держава, хотя и обладала сильнейшим военным флотом в мире, но её армия состояла всего лишь из двух плохо обученных дивизий, а военно-воздушный флот обладал лишь немногими устаревшими машинами. Следовательно Лондон был готов к вооружённой борьбе против Германии только вместе с сильными союзниками, а их у британского правительства не было. Великобритания смогла выйти из Первой мировой войны победителем только в союзе с другими государствами. Но в 1930-е годы островная держава не могла рассчитывать в новой войне на поддержку Италии, Японии и, ставшей к этому времени коммунистической, России.

Франция, хотя и рассматривала Великобританию как своего традиционного врага, боялась повторения таких же как в Первой мировой войне человеческих потерь и разрушений и считала себя достаточно защищённой на своей восточной границе благодаря своей армии и системе укреплений и не в последнюю очередь из-за своих внутриполитических сложностей всё более сдержано относилась к возможности войны с Германией. Таким образом, Лондону нельзя было спешить с войной против Германского Рейха, более того, в это время он даже был вынужден стремиться к тому, чтобы не оказаться втянутым в войну кем-нибудь со стороны.

Но уже с середины 1930-х годов Чемберлен, тогда ещё министр финансов, начал сильно форсировать строительство и оснащение британских вооружённых сил и тем самым создал инструмент, который по прошествии нескольких лет стал равным по силе германскому вермахту. Связанные с этим расходы на фоне ещё не преодолённых последствий мирового экономического кризиса, высокого уровня безработицы и растущего дефицита торгового баланса были тяжёлой нагрузкой для Англии. Несмотря на это, Чемберлен и дальше продолжил в до сих пор не бывалых масштабах увеличивать британские расходы на вооружение. В своей речи перед нижней палатой 22 февраля 1939 года он показал, что английские «расходы на оборону» в 1931-35 годах составляли 114 миллионов фунтов, в 1936 году они выросли до 186 миллионов фунтов, в 1937 году до 265 миллионов, в 1938 году до 406 миллионов, в 1939 они вырастут до 508 миллионов. Чтобы в будущем избежать возможных больших потерь в сухопутной войне, Чемберлен прежде всего стал укреплять собственные ВВС, которые должны были гарантировать неприступность британских островов и одновременно быть в состоянии вести наступательную войну с Германией. 29 марта 1939 года Чемберлен в очередной своей речи в нижней палате заявил, что Великобритания увеличивает свои сухопутные войска до 32 дивизий. Кроме усилий по вооружению армии, что было направлено против Германии и Италии, Чемберлен предпринимал также и политические шаги против обоих государств, которые он называл «агрессорами». Он снова стремился наладить более тесные отношения с Францией, которые были натянутыми начиная с момента занятия французскими войсками в 1923 году Рурской области, а также стремился к урегулированию вопросов с Италией, чтобы добиться охлаждения отношений между Берлином и Римом. Кроме того, он пытался воздействовать на «агрессоров» и через Лигу Наций. 3 октября 1938 года, спустя 3 дня после подписания Мюнхенского соглашения, Чемберлен заявил в своей речи в Бирмингеме: «Мы в нашей стране уже на протяжении длительного времени заняты программой нового вооружения, темпы и объём которого постоянно растут. Никто не должен думать, что мы можем себе в настоящий момент позволить из-за подписания Мюнхенского соглашения между четырьмя державами уменьшить наши усилия в осуществлении этой программы.»

В силу того, что у Великобритании было недостаточно сил, она вынуждена была ограничиваться протестами при выходе Германии в 1933 году из Лиги Наций, при введении всеобщей военной обязанности в 1935 году, при введении войск в до этого момента демилитаризованную Рейнскую область в 1936 году, при присоединении (аншлюсе) Австрии к Рейху в 1938 году, а также Богемии и Моравии в 1939 году. Все осуществлённые вследствие ревизионистской политики Германии изменения западными странами принимались практически постфактум.

Против этой политики, ответственность за которую нёс Чемберлен, в парламенте и общественности Англии всё настойчивее выступали противники главы британского правительства. Важнейшим представителем этой группы был консервативный депутат нижней палаты парламента и бывший министр Уинстон Черчилль, который считал, что британская политика «баланса сил» находится под угрозой со стороны Рейха и поэтому требовал: «Германию снова надо разгромить и на этот раз окончательно.» И ещё: «Если Германия становится слишком большой для своих сапог, то она получит новую взбучку». Обобщённо действия Черчилля описываются таким образом: «Он сделался глашатаем германофобских кругов в Англии и совершенно в традициях своей страны отклонял постоянно предлагаемое с немецкой стороны и обсуждаемое в Англии достижение взаимопонимания, потому что оно «противоречит всей нашей истории», потому что Англия «традиционно поддерживала более слабые силы в Европе». Используя совершенно не соответствующие правде цифры, он постоянно запугивал общественность Англии ростом германского вооружения и утверждал уже в 1936 году: «Германия становится слишком сильной, мы должны её разгромить.» …Он не оставлял также никаких сомнений в том, от кого будет исходить война: «Мы заставим Гитлера воевать, хочет он того или нет». В 1938 году Черчилль без зазрения совести призвал правительство Чехословакии к войне против Германии, так как, «к сожалению нельзя рассчитывать на то, что Германия со своей стороны объявит войну Чехословакии».

Черчилль при этом пользовался поддержкой большого числа парламентариев и со стороны группы под названием «Фокус», в которой были представлены значительные фигуры из промышленной и финансовой сферы, а также руководители профсоюзов, влиятельные журналисты, епископы, представители свободных церквей и правительственные чиновники. Члены этой группы объединились для борьбы против Германии и с целью заменить Невилла Чемберлена Черчиллем. Членами этого объединения не в последнюю очередь было большое количество евреев, которые помогали решать финансовые проблемы в том числе и лично Черчилля. Члены группы инвестировали большое количество средств для того, чтобы оказывать влияние на депутатов парламента и британскую общественность посредством статей в прессе, лекций и книг. При этом они не стеснялись распространять высосанные из пальца утверждения о внешнеполитических целях Германии. На передний план ими ставилась критика Мюнхенского соглашения, как якобы капитуляции демократий. При помощи целевой работы с общественностью группа постепенно добилась того, что большинство британского населения стало одобрять войну против Германии. Наравне с оппозицией политике умиротворения Чемберлена, группировавшейся вокруг Черчилля, цель подтолкнуть Великобританию к войне против Германии, причём без оглядки на соотношение сил и возможные последствия, преследовал также американский президент Франклин Д. Рузвельт.

Чемберлен не упускал из виду риски войны с Германией. Её последствия грозили стать такими же разрушительными для финансов и экономики Великобритании, как и для её положения мировой державы, для стабильности британского содружества, а также для политической, обусловленной долгами зависимости Англии от Соединённых Штатов, которая в результате новой войны стала бы ещё больше, чем после 1918 года. Поэтому Чемберлен оценивал потери от войны против Германии точнее, чем его контрагенты. Кроме того, Чемберлен понимал, что территориальные изменения в центральной Европе в пользу Германии не задевают британских жизненных интересов. К тому же в Лондоне нисколько не сомневались в желании Гитлера достичь взаимопонимания с Великобританией. Но экономическое и военное усиление, а также территориальное расширение Германского Рейха вынуждали Чемберлена действовать в духе традиционной политики Великобритании и либо связать Германию договорами, либо начать с ней войну. Так, 20 марта 1939 года Чемберлен написал письмо Муссолини, о котором сообщил британский историк Питер Х. Николь: «Он завершил это письмо мыслью, что Великобритания не может принять то, что единственное государство на континенте получает такой огромный вес, как это, кажется, происходит с Германией, если не держать её под контролем».

Поэтому предвоенную политику Чемберлена можно назвать комбинированной стратегией умиротворения, связывания договорами и выигрывания времени с одной стороны и одновременного вооружения против Германии с другой стороны. Потому что в мае 1938 года и, таким образом, ещё до Мюнхенского соглашения и создания протектората Богемии и Моравии, Чемберлен получил от Английского министерства вооружения (Supply Board) справку о том, что Англия сможет на равных воевать с Германией только приблизительно через год. До этого времени Чемберлен вынужден был быть сдержанным, что со стороны многих противников Третьего Рейха рассматривалось не как выражение слабости Великобритании в этот момент, а как неоправданная капитуляция перед германскими требованиями. Поэтому Чемберлену приходилось защищать свою политику умиротворения Германии от более нетерпеливых и толкающих к военному конфликту врагов Германии, при этом ему нельзя было открыто признать, что его «умиротворение» не в последнюю очередь должно было послужить оснащению британских вооружённых сил.

Как уже упоминалось выше, Адольф Гитлер, после того как была ликвидирована угроза превращения Австрии и Чехословакии в возможных военных противников и тем самым была укреплена позиция Германии, больше не верил в возможность войны с Великобританией и Францией. Но два глубоко знающих вопрос наблюдателя предупреждали его о том, чтобы он не недооценивал долгосрочные цели Англии.

Когда Иоахим фон Риббентроп в конце 1937 года закончил свою деятельность в качестве германского посла в Лондоне и вернулся в Берлин в качестве министра иностранных дел Рейха, он, в составленной специально для Гитлера записке от 2 января 1938 года, так описал свои впечатления от Великобритании: «Сегодня я больше не верю в достижение согласия. Англия не хочет терпеть рядом с собой слишком сильную Германию, которая была бы постоянной угрозой для её островов. И за это она будет воевать. А от национал-социализма они ожидают огромных успехов. Уже Болдуин понял это, а Эдуарда VIII вынудили отказаться от престола, потому что не было уверенности, будет ли он, при своём отношении к Германии, поддерживать враждебную Германии политику. Чемберлен назначил Ванзитарта, нашего самого главного и самого жёсткого противника, на такой пост, на котором он может самым решающим образом вмешиваться в дипломатическую игру против Германии. Каждый день в будущем – независимо от того, какие игры в достижение взаимопонимания с нами не играли бы – если наши политические действия не будут определяться фундаментальной мыслью об Англии, как нашем самом страшном противнике, будет выигрышным днём для наших врагов.»

Подобным же образом опасность британского нападения после возвращения из поездки в Англию с государственным визитом описывал сомневающемуся Гитлеру болгарский царь Борис III, о чём он рассказал министру финансов Рейха графу Людвигу фон Крозигу: «Царь Борис сказал, что он настойчиво пытался объяснить Гитлеру, что Англия, при первой же предоставившейся возможности начнёт войну с Германией. … Англия лихорадочно вооружается, строит истребители для обороны острова, а также бомбардировщики для нападения на германские цели. Гитлер снова противоречил. На это царь Борис ему ответил, что информации, на которые опирается Гитлер, могут быть хорошими и даже прекрасными. Но германские информанты вообще не имеют доступа к тем кругам, которые действительно определяют политику в Англии, потому что они не сидят в правительственном кабинете или учреждениях правительства. Он, царь Болгарии, напротив вёл подробные беседы с этими силами и кругами и поэтому знает, что там думают на самом деле. Было бы очень плохо, если бы Гитлер не учёл в своей политике информацию, которую он передал ему, как друг Германии.»

Летом 1939 года Чемберлен попытался создать союз между Великобританией, Францией и Советским Союзом. После этого не только Польша получила бы поддержку со стороны Красной Армии в войне против Германии, но три государства были бы, из-за их совокупной военной силы, в состоянии победить в войне Германию или даже продиктовать Рейху свои условия, не вступая в войну. Незадолго до начала Второй мировой войны переговоры об этом в Москве провалились исключительно из-за выдвинутых советских условий.

В августе 1939 года британский премьер-министр сделал Германскому Рейху следующее предложение для переговоров: 1.) Великобритания готова заключить с Германией оборонный союза на 25 лет. 2.) Он, Чемберлен, готов объявить в нижней палате парламента о последовательном возвращении германских колоний. 3.) Далее он выступил бы за предоставление Германии льготных таможенных пошлин в Британской империи. 4.) Кроме того, он предлагает переговоры с Германским Рейхом о разграничении сфер экономических интересов, а также обещает поддержать германские облигации на лондонских финансовых рынках с тем, чтобы Германия могла перевести свою военную промышленность на мирные рельсы. В ответ на это Германия должна обещать до начала этих переговоров отказаться от всяческих прямых или косвенных действий в польском вопросе, которые могли бы поставить под угрозу мир, разве что с согласия Великобритании.

Принятие этого предложения означало бы глубокое разоружение и тем самым ослабление Германии, то есть сильно ограничило бы её обороноспособность и возможности внешнеполитических действий и одновременно оставляло бы открытым вопрос, при каких условиях стало бы возможным возвращение колоний, введение привилегированных таможенных пошлин и получение кредитов на лондонском финансовом рынке. Кроме того, с принятием этого плана была связана возможная финансовая зависимость от Великобритании. И эти предложения были сделаны Чемберленом совсем не для того, чтобы помочь Берлину решить проблемы с Данцигом и коридором так, как он этого желал. То есть британский премьер-министр этим своим предложением стремился только нейтрализовать Германию, связать её в действиях и привязать к своей политике так, чтобы избежать расходов на войну. Но перед лицом этого запланированного ограничения дееспособности Германии эти предложения не могли найти поддержку со стороны правительства Германии.

2 сентября 1939 года, на следующий день после начала германо-польской войны и перед лицом объявления войны Великобританией Германскому Рейху, Гитлер сделал далеко идущие мирные предложения лондонскому правительству. Он заявил, что согласен вывести немецкие войска из Польши, компенсировать нанесённый военными действиями ущерб и удовлетвориться решением данцигской проблемы, если Великобритания согласна стать посредником в конфликте Германии с Польшей. Но советник Чемберлена по внешнеполитическим делам Гораций Вильсон отказался передать это предложение британскому кабинету, сказав следующее: «Во всех кризисах последних лет Франция была той страной, которая постоянно отказывалась идти нога в ногу рядом с Англией. Это не Чемберлен сомневался в том, объявить Германии войну или нет; кабинет всегда придерживался мнения, что без готовности французских союзников драться на нашей стороне не имеет смысла начинать войну с Германией. Теперь всё изменилось. Теперь создана такая дипломатическая ситуация, которая впервые позволяет начать войну против Гитлера бок о бок с французами, войну, которая по вине Гитлера стала неизбежной. Англия не может допустить гегемонию другой державы на континенте – иначе она погибнет или будет ликвидирована основа, на которой построена её империя или её престиж в мире. Мы на протяжении 22 лет воевали с Наполеоном, мы будем 100 лет воевать против Гитлера и Германии, если это будет нужно.»

В этот же день британский премьер-министр отклонил также предложение Муссолини собрать конференцию четырёх держав для окончания германо-польского конфликта. При этом Чемберлен достаточно скептично видел перспективы войны с Германией. В одном письме от 10 сентября 1939 года он написал: «Я надеюсь не на военную победу, в которой я сомневаюсь, что её вообще можно достичь, а на коллапс внутреннего германского фронта.» Говоря это, он ориентировался на сообщения оппозиционных немцев, которые утверждали, что в случае начала войны немцы тут же свергнут Адольфа Гитлера.

Таким образом, политика Чемберлена по отношению к Германии была направлена на её устранение как силового фактора в интересах порядка, при котором должен был быть обеспечен контроль со стороны Великобритании за балансом сил в Европе. При этом он рассматривал как возможность ограничения германской дееспособности при помощи связывания её действий так называемым «общим урегулированием» («general settlement»), либо при помощи достижения финансовой зависимости Германского Рейха, либо при помощи создания антигерманского союза Великобритании, Франции и Советского Союза, либо добившись разоружения Германии или даже при помощи войны. То есть связывание Германии договорами и открытая борьба с ней были только двумя сторонами одной медали. Как средство достижения своих целей ему служило также утверждение, что Великобритания не может терпеть со стороны Германии силового продвижения своих политических целей. Но без энергичных действий Германия не добилась бы никаких успехов на пути ревизии Версальского диктата. На пути исключительно только переговоров она бы никогда этого не добилась. Кроме того, аргументы, базирующиеся на морализировании, да ещё именно со стороны Великобритании, которая построила и сохраняла свою империю исключительно при помощи насилия, выглядят особенно неправдоподобно.

Когда Германия не пошла на запланированное ограничение своей дееспособности, Чемберлен решился на то, что Черчилль и его сторонники открыто требовали уже давно: на войну. Поводом для неё послужил конфликт между Польшей и Германией.

То есть речь совершенно не шла об этой локальной проблеме, а о положении Германии в Европе. Поэтому Чемберлен дал Польше гарантию поддержки, несмотря на то что – а правильней было бы сказать потому что – таким образом он сделал втягивание Великобритании в войну почти стопроцентно обеспеченной. За пять месяцев до начала польской кампании Великобритания не предпринимала ничего, что могло бы закончить напряжённость между Польшей и Германией. Более того, британский посол в Варшаве Говард Кеннард побуждал поляков вообще избегать переговоров с Германией. Чемберлен обосновывал своё объявление войны Германии тем, что у него были союзнические обязательства по отношению к полякам. Но то, что к судьбе своих союзников он на самом деле относился совершенно равнодушно, выяснилось, когда в нарушение всех договорённостей он не оказал Польше никакой поддержки после начала войны. Но не только этот факт говорит в пользу того, что западные союзники, 25 августа 1939 года ещё раз официально подтвердив гарантию поддержки, меньше всего думали о польской независимости, а только о поиске причины для развязывания войны против Германии. Так, когда 17 сентября 1939 года Советский Союз также напал на Польшу, в Лондоне на это не реагировали и даже назвали причины этого.

На запрос депутата нижней палаты парламента Харви, не должны ли обязательства по польско-британскому договору о взаимной поддержке от 25 августа 1939 года вступить в силу также и при нападении на Польшу не Германии, а других государств, включая и Россию, государственный секретарь Британии по внешнеполитическим делам Ричард Остин Батлер дал 19 октября 1939 года ответ следующего содержания: «Нет. Во время переговоров, которые привели к подписанию договора о союзе (с Польшей), между польским правительством и правительством Его Величества было достигнуто соглашение, что данный пакт касается только того случая, что нападение осуществит Германия и правительство Его Величества данным письмом это подтверждает.»

 

Viktor Ullrich, „Reichshauptstadt Berlin 1939-1941. Zeitgeschichte in Farbe.“, Kiel, 2009

Перевод Генриха Дауба.