Агота Кристоф Толстая тетрадь

ПОД ЗНАКОМ БЛИЗНЕЦОВ (предисловие)

 

В четвертой книге «Исповеди» Августин рассказывает о потрясении, которое испытал после смерти ближайшего друга детства, почти что брата. «Я чувствовал, что моя душа и его душа были одной душой в двух телах, и жизнь внушала мне ужал: не хотел я ведь жить половинной жизнью. Потому, может быть, я боялся умереть, чтобы совсем не умер тот, которого я так любил». Проницательнейший психолог, виртуоз самоанализа, Августин в этом пассаже, кажется, впервые описал феномен трагической раздвоенности сознания, угадав бездну, скрывающуюся за избитым риторическим клише «одна душа в двух телах»,

С тех пор тема двойничества — тема разъятых «половинных жизней», пытающихся обрести утраченную гармонию, — прочно вошла в европейскую литературу. Излюбленными ее эмблемами стали отражение в зеркале; тень; портрет, оказывающий мистическое влияние на судьбу своего оригинала, — и, разумеется, близнецы. Новейшая русская словесность тоже отдала дать этой традиции, и потому читатель только что перелистнувший последнюю страницу «Толстой тетради», волен выбирать ассоциации по своему вкусу: кому-то припомнится «Школа для дураков» Саши Соколова (где повествование также, ведется от первого лица множественного числа), а кому-то, допустим, роман Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» (действие которого также происходит во время Второй Мировой войны).

В 1940 г. В Венгрии, на родине Аготы Кристоф, увидела свет короткая автобиографическая повесть.»Под знаком близнецов», написанная одним из крупнейших поэтов уходящего века Миклошем Радноти. В ее кульминационном эпизоде мальчик, от лица которого ведется рассказ, из расспросов старших узнает, что у него был брат-близнец, умерший сразу после рождения. «Теперь нельзя даже узнать, я умер или мой брат! — в отчаянии кричит он. — Если мы близнецы, как это можно знать?»

Рискнем предположить, что в подтексте «Толстой тетради» присутствуют аллюзии как на шедевр Радноти, так и на судьбу его автора (в последние месяцы войны он, узник концлагеря, разделил участь тех евреев, которых гонят на смерть по улицам Маленького Города в одной из глав книги Кристоф). В самом деле, «Тетрадь» — это не только роман воспитания (учитывая, что реальность, описанная в книге, и в страшных снах не могла привидеться Вильгельму Мейстеру, правильнее будет сказать «роман выживания»), на страницах которого чудовищно жестокая жизнь диктует героям все новые и новые «упражнения на закалку тела» и «упражнения на закалку духа». В первую очередь это притча о самоидентификации, о безнадежных попытках ответить на вопрос, заданный юным героем-близнецом у Радноти: «Кто знает, жив ли я? Жив ли он?.. Если мы близнецы, как это можно знать?» Не случайно читатель, даже добравшись до конца «Тетради», так и не расстается с сомнениями: сколько же все-таки в романе рассказчиков? Ответ (точнее, один из возможных ответов) будет дан лишь в последней части трилогии Кристоф — романе со знаменательным названием «Третья ложь».

Если в упоминавшейся «Школе для дураков» раздвоенность сознания героя приводила к лавинообразному потоку произвольных ассоциаций, барочному синтаксису и раскованным словесным экспериментам, то у Кристоф из схожей предпосылки делается вывод прямо противоположные. Правила. В соответствии с которыми написана «Толстая тетрадь», сформулированы в главке «Наша учеба», и этот отрывок цитировался едва ли не всеми рецензентами романа: «у нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, то, что видим, слышим, делаем.

Например, запрещается писать: «Бабушка похожа на ведьму»; но можно писать: «Люди называют Бабушку Ведьмой».

Запрещается писать: «Маленький Город красив» потому что Маленький Город может быть красивым для нас и некрасивым для кого-нибудь другого.

Также, если мы пишем: «Денщик добрый», то это неправда, потому что денщик может совершить злые поступки, о которых мы не знаем. Поэтому мы напишем просто: «Денщик дает нам одеяла».

Мы пишем: «Мы едим много орехов», а не любим орехи», потому что слово «любить» — это не надежное слово, ему не хватает точности и объективности. «Любить орехи» и «любить нашу Маты — не одно и то же. Первое выражение обозначает приятный вкус во рту, а второе — чувство.

Слова, обозначающие чувство, очень расплывчаты; лучше избегать их употребления и придерживаться описания предметов, людей и себя, то есть точно описывать факты».

В мемуарах о философе Людвиге Виттеншнейне одна из его знакомых рассказывает, как однажды он навестил ее в больнице, после довольно изнурительной операции. «Чувствую себя, как раздавленная собака», — пожаловалась больная. Виттеншнейн — без сомнения, искренне сострадавший собеседнице, — перебил с нескрываемым раздражением: «Вы не знаете, что чувствует раздавленная собака». Клаус и Лукас, близнецы из романа Кристоф, наверняка оценили бы эту реплику. В их собственном повествовании почти нет сравнений и эпитетов, вовсе нет скобок (а, значит, и отступлений), сочинительная связь решительно преобладает над подчинительной, а для введения прямой речи из всего бесчисленного инструментария синонимов употребляются только глаголы «говорить» и «спрашивать». Разумеется, никаких внутренних монологов, колебаний и мотивировок — персонажи «Толстой тетради» только действуют, их мысли остаются нам неведомы. Всё прочее — литература…

Все так; но при этом самая, может быть, любопытная и привлекательная черта романа Кристоф заключена именно в его литературности. Объективность «точно описанных фактов» на поверку оказывается иллюзией; запрет на использование «приемов» сам обращается в прием; стилистический аскетизм Клауса-Лукаса — лишь средство структурировать распадающуюся реальность, противостоять хаосу, искусственно привнося в него логику и порядок, а значит — еще одна ложь, другая, третья… В последнем романе трилогии постаревшего героя спрашивают: «Пишете ли вы о том, что было в действительности, или выдумываете?» — и он вынужден признаться: «Я… пытаюсь писать, как все было в действительности. Но в какой-то момент рассказ становится невыносимым именно в силу своей правдивости, и тогда приходится исправлять. Я… пытаюсь рассказывать свою жизнь, но не получается, не хватает мужества, мне слишком больно. Тогда я начинаю приукрашивать, описываю вещи не так, как они происходили, а так, как мне хотелось бы, чтобы они произошли».

В сущности, история Клауса-Лукаса, заполняющего страницы толстой тетради для того, чтобы найти ответ на главный вопрос: «Кто пишет?» — это универсальная метафора творчества в его отношении к действительности. «Может быть, я сочиняю все эти истории потому, что не могу написать свою собственную историю», — говорит писательница в одном из интервью.

Кстати, о «собственной истории». Венгерка по происхождению, Агота Кристоф родилась 30 октября 1935 года. Ее детство и юность, прошедшие в городке Кёссег у самой австрийской границы (в романе — Маленький Город), пришлись на годы участия хортистской Венгрии во Второй мировой войне, бомбежки и голод, советскую оккупацию и последовавшее за тем установление нового порядка; все это так или иначе отразилось в «Толстой тетради». В 1956 год, т. е. в год кровавых «венгерских событий» (смотри вторую часть трилогии — роман «Доказательство»), Кристоф и ее мужу удается уехать во французскую Швейцарию, где писательница живет до сих пор. В Венгрии у Аготы Кристоф остался брат («Когда я его навещаю, мы все время говорим друг другу «мы», например: «А помнишь, как мы потеряли кошку?» Мы все делали вместе, так что люди, обращаясь к нам, заговаривали сразу с обоими» Узнаете?).

В семидесятые Кристоф начала писать по-французски небольшие пьесы для радио («Джон и Джо», «Ключ от лифта», «Хмурый час» и др.), повествующие о разобщенности и взаимонепонимании более или менее условных персонажей. (После мирового успеха трилогии о близнецах пьесы Кристоф были переизданы и обрели сценическое воплощение на сценах итальянских, немецких и даже японских театров.) В 1986 г. появляется «Толстая тетрадь», которая сразу приносит писательнице громкую известность; за нею последовали «Доказательство» (1988) и «Третья ложь» (1991). В последнем к настоящему времени романе Кристоф «Вчера» (1995) главным героем вновь выступает эмигрант, ценой напряженных и рискованных усилий стремящийся воскресить прошлое; как видим, круг тем, занимающих писательницу, остался прежним — изгнание, поиски себя, поведение человека перед лицом «страшного мира».

Трилогия о близнецах переведена на двадцать с лишним языков, включена в университетские и даже школьные программы (в самом деле, трудно придумать лучшее чтение для начинающих изучать французский!) и снискала целый ряд престижных литературных премий в разных странах. Одним из самых заметных событий Авиньонского фестиваля 1999 года стал спектакль «Близнецы» в исполнении чилийского театра «Ла Троппа» — инсценировка «Толстой тетради» средствами театра марионеток. В том же году о своем намерении экранизировать трилогию объявил датский режиссер Томас Виттенберг, известный отечественным любителям кино по фильму «Семейное торжество». Напомним, что Виттенберг — один из участников движения «Догма», провозгласившего отказ от всякого рода технических ухищрений и спецэффектов, «наплывов» и «затемнений», грима, искусственных декораций, компьютерной обработки кадра и т. д. Излишне пояснять, что книга Аготы Кристоф написана, в сущности, по аналогичным принципам — и оттого экранизация обещает быть особенно интересной

Всеволод Новиков

 

ТОЛСТАЯ ТЕТРАДЬ

Приезд к бабушке

 

Мы едем из Большого Города. Мы провели в дороге ночь. У нашей Матери красные глаза. Она несет большую коробку, а у нас двоих по маленькому чемодану с одеждой плюс большой словарь нашего Отца, который мы несем по очереди, пока не устанет рука.

Мы долго идем пешком. Дом Бабушки далеко от вокзала, на другом конце Маленького Города. Здесь нет ни трамваев, ни автобусов, ни машин. Проезжает только несколько военных грузовиков.

Прохожих мало, в городе тихо. Слышен звук наших шагов; мы идем молча, Мать посредине, мы по бокам.

Перед дверью в сад Бабушки Мать говорит:

— Подождите меня здесь.

Мы немного ждем, потом входим в сад, огибаем дом, прячемся под окном, из которого слышны голоса. Голос нашей Матери:

— У нас нечего есть, нет ни хлеба, ни мяса, ни овощей, ни молока. Ничего. Мне их не прокормить.

Другой голос говорит:

— И тут ты вспомнила обо мне. Десять лет не вспоминала. Не приезжала, не писала.

Мать говорит:

— Вы же знаете почему. Я любила отца.

Другой голос говорит:

— Да, а теперь вспомнила, что у тебя еще есть мать. Приехала просить помощи.

Наша Мать говорит:

— Для себя я ничего не прошу. Я просто хочу, чтобы дети пережили эту войну. Большой Город день и ночь бомбят, еды нет. Детей эвакуируют в деревню, к родственникам или к чужим, все равно куда.

Другой голос говорит:

— Так и отправила бы их к чужим, все равно куда.

Наша Мать говорит:

— Это ваши внуки.

— Мои внуки? Да я их никогда не видела. Сколько их?

— Двое. Два мальчика. Близнецы.

Другой голос спрашивает:

— А куда ты дела остальных?

Наша Мать спрашивает:

— Кого остальных?

— Суки рожают по четыре-пять щенков сразу. Одного-двух оставляют, остальных топят.

Другой голос очень громко смеется. Наша Мать ничего не говорит, и Другой голос спрашивает:

— У них хотя бы есть отец? Насколько я знаю, ты не замужем. На свадьбу меня не приглашали.

— Я замужем. Их отец на фронте. Уже шесть месяцев никаких вестей.

— Так можешь поставить на нем крест.

Другой голос снова смеется, наша Мать плачет. Мы возвращаемся к калитке сада.

Мать выходит из дома вместе со старой женщиной.

Мать говорит:

— Вот ваша Бабушка. Вы поживете немного у нее, пока не кончится война.

Наша Бабушка говорит:

— Это может быть долго. Но я их заставлю работать, не бойся. Здесь даром не кормят.

Наша Мать говорит:

— Я буду посылать вам деньги. В чемоданах лежит одежда. В коробке простыни и одеяла. Ведите себя хорошо, дети. Я вам напишу.

Она целует нас и, плача, уходит. Бабушка громко смеется и говорит нам:

— Простыни, одеяла! Белые рубашки и лакированные башмаки! Я-то научу вас жизни!

Мы показываем язык нашей Бабушке. Она смеется еще громче и хлопает себя по ляжкам.

 

Бабушкин дом

 

От Бабушкиного дома до последних домов Маленького Города пять минут ходьбы. В другую сторону идет только пыльная дорога, ее перегораживает шлагбаум. Дальше ходить запрещается, стоит солдат. У него есть автомат, бинокль, во время дождя он прячется в будку. Мы знаем, что за шлагбаумом, в лесу, расположена секретная военная база, а за базой граница и другая страна.

Вокруг Бабушкиного дома сад, за садом река, дальше лес.

В саду растут разные овощи и фруктовые деревья. В одном углу крольчатник, птичник, свинарник и сарай для коз. Мы попробовали влезть на спину самой большой свинье, но удержаться невозможно.

Овощи, фрукты, кроликов, уток, кур, а также куриные и утиные яйца и овечий сыр Бабушка возит продавать на рынок. Свиней сдают мяснику, который платит за них деньгами и еще окороками и копченой колбасой.

От воров держат собаку, от мышей и крыс — кота. Его нельзя кормить, потому что он должен быть всегда голодным.

Еще у Бабушки есть виноградник, он находится через дорогу.

Вход в дом через кухню, она большая, в ней тепло. В дровяной печке целый день горит огонь. У окна стоит огромный стол и угловая скамья. На этой скамье мы спим.

Из кухни есть дверь в комнату Бабушки, но она всегда заперта на ключ. Только Бабушка заходит туда вечером, спать.

Есть еще другая комната, куда можно попасть не через кухню, а прямо из сада. Эту комнату занимает иностранный офицер. Дверь ее тоже заперта на ключ.

Под домом погреб, полный разной еды, под крышей чердак, куда Бабушка не залезает с тех пор, как мы подпилили лестницу и она упала и ушиблась. Вход на чердак прямо над дверью офицера, мы влезаем туда по веревке. Там, наверху, мы и прячем тетрадь для сочинений, словарь Отца и другие вещи, которые нам приходится скрывать.

Вскоре мы делаем ключ, который открывает все двери, и продырявливаем пол чердака. С помощью ключа мы свободно ходим по дому, когда никого нет, а сквозь щели мы можем незаметно наблюдать, что делают Бабушка и офицер у себя в комнатах.

 

Бабушка

 

Наша Бабушка — это мать нашей Матери. Пока мы не приехали к ней жить, мы не знали, что у нашей Матери есть еще мать.

Мы зовем ее Бабушкой.

Люди зовут ее Ведьмой.

Она нас зовет «сукиными детьми».

Бабушка маленькая и худая. У нее на голове черный платок. Одежда ее темно-серого цвета. Она носит старые солдатские ботинки. В хорошую погоду она ходит босиком. Лицо у нее все в морщинах, коричневых пятнах и бородавках, из которых растут волосы. У нее нет зубов, по крайней мере, их не видно.

Бабушка никогда не моется. После еды или питья она утирает рот краем платка. Она не носит трусов. Когда ей надо пописать, она останавливается на месте, расставляет ноги и писает на землю под юбками. Конечно, в доме она этого не делает.

Бабушка никогда не раздевается. Мы наблюдали за ее комнатой вечером. Она снимает одну юбку, под ней другая. Она снимает кофту, под ней другая кофта. Так она ложится спать. Платок остается на ней.

Бабушка говорит мало. Только вечером. Вечером она берет с полки бутылку и пьет прямо из

горла. Вскоре она начинает разговаривать на языке, которого мы не знаем. Это не тот язык, на котором говорят иностранные солдаты, это совершенно другой язык.

На этом неизвестном языке Бабушка задает себе вопросы и отвечает на них. Иногда она смеется или сердится и кричит. В конце, почти всегда, она начинает плакать, шатаясь идет к себе в комнату, падает на кровать, и мы долго слышим, как она всхлипывает в темноте.

 

Работа

 

Мы обязаны что-то делать для Бабушки, иначе она не даст нам ничего есть и оставит ночевать на улице.

Вначале мы отказываемся подчиняться. Мы спим в саду, едим сырые фрукты и овощи.

Утром, до рассвета, мы видим, как Бабушка выходит из дома. Она с нами не разговаривает. Она идет кормить животных, доит коз, потом отводит их на берег реки и привязывает к дереву. Потом она поливает огород и собирает овощи и фрукты, грузит их в тачку. Еще она ставит туда полную корзину яиц, маленькую клетку с кроликом и курицу или утку со связанными лапами.

Она уходит на рынок, толкая перед собой тачку, ремень от которой надет на ее худую шею и заставляет ее низко нагибать голову. Она шатается от натуги. Тачка вихляет на выбоинах и камнях, но Бабушка продолжает идти вперёд, переваливаясь, как утка. Она идет в город, на рынок, вцепившись в тачку и не останавливаясь.

Вернувшись с рынка, она готовит суп из непроданных овощей и варенье из фруктов. Она ест и идет на свой виноградник, час спит, потом работает или, если там нечего делать, возвращается домой, рубит дрова, снова кормит скотину, собирает коз, доит их, идет в лес, приносит оттуда грибы и хворост, делает сыр, сушит грибы и фасоль, готовит банки с другими овощами, снова поливает огород, складывает все в погреб и так далее до наступления ночи.

На шестой день утром, когда она выходит из дома, мы уже полили огород. Мы берем у нее из рук тяжелые ведра с кормом для свиней, мы отводим коз на берег реки, мы помогаем грузить тачку. Когда она возвращается с рынка, мы пилим дрова.

За обедом Бабушка говорит:

— Вы поняли. Кров и еду надо заработать. Мы говорим:

— Не в этом дело. Работать тяжело, но еще тяжелее ничего не делать и смотреть, как кто-то работает, — особенно если это пожилой человек.

Бабушка усмехается:

— Сукины дети! Значит, вы меня пожалели?

— Нет, Бабушка. Нам просто стало стыдно. Вечером мы идем в лес за дровами.

Теперь мы делаем всю работу, которая нам по силам.

 

Лес и река

 

Лес очень большой, река совсем маленькая. Чтобы попасть в лес, надо перейти реку. Когда воды мало, мы можем перейти ее по камням. Но иногда, после сильного дождя, вода доходит нам до пояса, она холодная и мутная. Мы решаем построить мост из кирпичей и досок, которые валяются вокруг домов, разрушенных бомбежкой.

Мост получается очень крепкий. Мы показываем его Бабушке. Она пробует слупить на него и говорит:

— Очень хорошо. Только не ходите далеко в лес. Граница близко, солдаты могут в вас выстрелить. И главное — не заблудитесь. Я вас искать не буду.

Когда мы строили мост, мы увидели рыб. Они прячутся под большими камнями или в тени кустов и деревьев, ветки которых соединяются над рекой. Мы выбираем самых больших рыб, ловим их и сажаем в лейку с водой. Вечером, когда мы приносим их домой. Бабушка говорит:

— Сукины дети! Как вы их поймали?

— Руками. Это легко. Просто надо стоять не двигаясь и ждать.

— Тогда ловите много рыбы. Сколько сможете. Назавтра Бабушка ставит лейку на тачку и

продает рыбу на рынке.

Мы часто ходим в лес, мы никогда не теряемся, мы знаем, с какой стороны граница. Вскоре часовые узнают нас. Они никогда в нас не стреляют. Бабушка учит нас отличать съедобные грибы от ядовитых.

Из леса мы приносим на спине вязанки дров, корзины грибов и каштанов. Мы складываем дрова рядами около дома под навесом и жарим каштаны на плите, если Бабушки нет дома.

Однажды далеко в лесу, на краю большой ямы от снаряда мы находим мертвого солдата. Он еще целый, только вороны выклевали ему глаза. Мы берем его винтовку, патроны, гранаты: винтовку засовываем в связку дров, патроны и гранаты прячем в корзины под грибы.

Вернувшись к Бабушке, мы аккуратно заворачиваем эти вещи в солому, кладем в мешки из-под картошки и зарываем их под скамейкой возле окна офицера.

 

Грязь

 

Дома, в Большом Городе, Мать часто нас мыла. Под душем или в ванне. Она одевала нас в чистую одежду, стригла нам ногти. Она водила нас к парикмахеру стричь волосы. Каждый раз после еды мы чистили зубы.

У Бабушки мыться невозможно. Нет ванной, нет даже водопровода. Нужно накачать воду из колодца во дворе и принести ее в ведре. В доме нет ни мыла, ни зубной пасты, ни стирального порошка.

В кухне все грязное. Ноги прилипают к неровной коричневой плитке, ладони и локти прилипают к большому столу. Плита вся черная от жира, стены черные от копоти. Хотя Бабушка моет посуду, тарелки, ложки, ножи никогда не бывают совсем чистыми, а кастрюли покрыты толстым слоем жира. Полотенца серого цвета и плохо пахнут.

Сначала нам даже не хочется есть, особенно когда мы видим, как Бабушка готовит, не моя рук и сморкаясь в рукав. Потом мы на это не обращаем внимания.

Когда тепло, мы ходим купаться на реку, моемся и чистим зубы у колодца. Когда холодно, полностью вымыться невозможно. В доме нет ничего подходящего. Наши простыни, одеяла, махровые полотенца исчезли. Мы больше не видали большой коробки, в которую их положила наша Мать.

Бабушка все продала.

Мы становимся все грязнее и грязнее, наша одежда тоже. Мы берем чистую одежду в чемоданах под лавкой, но скоро чистой одежды не остается. Та, что на нас, рвется, ботинки стаптываются и протираются. Когда можно, мы ходим босиком и в одних трусах или в брюках. Подошвы наших ног твердеют, мы перестаем ощущать колючки и камни. Кожа наша темнеет, ноги и руки покрываются царапинами, порезами, корками, укусами насекомых. Наши ногти, которые никогда не стригут, ломаются, волосы, почти белые от солнца, достают до плеч.

Уборная находится в глубине сада. Там никогда нет бумаги. Мы подтираемся большими листьями некоторых растений.

От нас пахнет смесью навоза, рыбы, травы, грибов, дыма, молока, сыра, грязи, тины, земли, пота, мочи, плесени.

От нас пахнет плохо, как от Бабушки.

 

Упражнение на закалку тела

 

Бабушка нас часто бьет — своими костлявыми руками, метлой или мокрой тряпкой. Она дергает нас за уши, таскает за волосы.

Другие люди дают нам оплеухи и пинки, мы даже не знаем за что.

От ударов больно, мы плачем.

Падения, царапины, порезы, работа, холод и жара тоже причиняют боль.

Мы решаем закалить свое тело, чтобы без слез переносить боль.

Сначала мы даем друг другу пощечины, потом бьем кулаками. Увидев наши распухшие лица, Бабушка говорит:

— Кто вас так?

— Мы сами, Бабушка.

— Подрались? Из-за чего?

— Не из-за чего, Бабушка. Не бойтесь, это только упражнение.

— Упражнение? Вы совсем спятили! Ну, если вам так нравится…

Мы стоим голые. Мы бьем друг друга ремнем. При каждом ударе мы говорим:

— Не больно.

Мы бьем сильнее, сильнее и еще сильнее.

Мы держим руки над огнем. Мы режем себе ножом бедра, руки, грудь и льем спирт на раны. Каждый раз мы говорим:

— Не больно.

Через некоторое время мы действительно ничего не чувствуем. Кому-то другому больно, кто-то другой обжегся, порезался, мучается.

Мы больше не плачем.

Когда Бабушка сердится и кричит, мы говорим:

— Не кричите, Бабушка, лучше ударьте.

Когда она бьет нас, мы говорим:

— Еще раз, Бабушка! Видите, мы подставляем другую щеку, как в Библии. Ударьте по другой щеке, Бабушка.

Она отвечает:

— Чтоб вас черт побрал с вашей Библией и с вашими щеками!

 

Денщик

 

Мы лежим на угловой лавке в кухне. Мы касаемся друг друга головами. Мы еще не спим, но глаза закрыты. Кто-то толкает дверь. Мы открываем глаза. Нас ослепляет свет карманного фонаря. Мы спрашиваем:

— Кто здесь? Мужской голос отвечает:

— Не бояться. Вы не бояться. Вы есть два или я много пить?

Он смеется, зажигает керосиновую лампу на столе и выключает свой карманный фонарь. Теперь мы его хорошо видим. Это иностранный солдат, рядовой. Он говорит:

— Я быть денщик капитана. Вы что делать здесь?

Мы говорим:

— Мы здесь живем. У Бабушки.

— Вы внуки Ведьма? Я никогда еще видеть вас. Вы быть здесь давно?

— Две недели.

— А! Я уезжать отпуск домой, в моя деревня. Очень весело.

Мы спрашиваем:

— Как вы научились говорить на нашем языке? Он говорит:

— Моя мать родиться здесь, ваша страна. Приехать работать к нам, официантка в кафе. Познакомиться мой отец, пожениться. Когда я быть малыш, моя мать мне говорить на ваш язык. Ваша страна и моя страна, быть друзья. Вместе бороться враг. Вы оба приехать откуда?

— Из Большого Города.

— Большой Город много опасно. Бум! Бум!

— Да, и нечего есть.

— Здесь хорошо для есть. Яблоки, свинки, куры, все. Вы остаетесь долго? Или только каникулы?

— Мы останемся до конца войны.

— Война скоро конец. Вы спать здесь? Голая скамейка, жестко, холод. Ведьма не хотеть вас брать в комната?

— Мы не хотим спать в комнате Бабушки. Она храпит и плохо пахнет. У нас были одеяла и простыни, но она их продала.

Денщик наливает из котла на плите горячую воду и говорит:

— Я надо мыть комнату. Капитан тоже вернуться отпуск сегодня или завтра утро.

Он уходит. Через несколько минут он возвращается. Он приносит нам два серых армейских одеяла.

— Не продавать это, старая Ведьма. Если она слишком злой, вы мне говорить. Я пух-пух, уби-вать.

Он снова смеется. Он укрывает нас, гасит лампу и уходит.

Днем мы прячем одеяла на чердаке.

 

Упражнение на закалку духа

 

Бабушка нам говорит:

— Сукины дети!

Люди нам говорят:

— Ведьмины дети! Ублюдки!

Другие говорят:

— Кретины! Разбойники! Сопляки! Ослы! Свиньи! Поросята! Поганцы! Гаденыши! Засранцы! Висельники! Душегубы!

Когда мы слышим такие слова, у нас краснеет лицо, шумит в ушах, щиплет в глазах, дрожат колени.

Мы не хотим больше ни краснеть, ни дрожать, мы хотим приучить себя к ругани и к обидным словам.

Мы садимся за стол на кухне друг напротив друга и, глядя прямо в глаза, произносим слова все страшнее и страшнее.

Один:

— Дерьмо! Жопа! Другой:

— Выблядок! Стервец!

Мы продолжаем до тех пор, пока слова не перестают проникать в мозг, и даже не попадают к нам в уши.

Мы тренируемся так примерно по полчаса в день, потом идем гулять по улицам.

Мы подстраиваем так, чтобы люди нас оскорбляли, и замечаем, что наконец-то мы ничего не чувствуем.

Но есть еще слова из прошлого.

Наша Мать говорила нам:

— Милые мои! Любимые мои! Счастье мое! Мои дорогие детки!

Когда мы вспоминаем эти слова, глаза у нас наполняются слезами.

Нам надо забыть эти слова, потому что теперь их никто нам не говорит и потому что память о них — это слишком тяжелый груз.

Тогда мы начинаем упражнение сначала и по-другому.

Мы говорим:

— Милые мои! Любимые мои! Я вас так люблю… Я вас никогда не покину… Я буду любить только вас… Всегда… Вы все для меня…

От долгого повторения слова постепенно теряют свой смысл, и боль, которую они несут в себе, стихает.

 

Школа

 

Это было три года назад.

Вечер. Родители думают, что мы спим. Они в соседней комнате и говорят о нас. Мать говорит:

— Они не вынесут разлуки друг с другом. Отец говорит:

— Они расстанутся только на время школьных занятий.

Мать говорит:

— Они этого не вынесут.

— Придется вынести. Это для них необходимо. Все так говорят. Учителя, психологи. Сначала будет трудно, но они привыкнут.

Мать говорит:

— Нет, не привыкнут. Я знаю. Я их знаю. Они как один человек.

Отец повышает голос:

— Вот именно это и ненормально. Они вместе думают, вместе совершают поступки. Они живут в особом мире. В своем мире. Все это не вполне правильно. Это даже внушает беспокойство. Да, я беспокоюсь за них. Они странно себя ведут. Я никогда не знаю, что у них в голове. Они слишком умны для своего возраста. Они слишком много знают.

Мать смеется:

— Что же, ты недоволен, что они умны?

— Ничего смешного. Что ты смеешься?

Мать отвечает:

— С близнецами всегда проблемы. Но трагедии тут никакой нет. Все уладится.

Отец говорит:

— Да, все может уладиться, если их разделить. Каждый человек должен иметь свою собственную жизнь.

Через несколько дней мы идем учиться в школу. Каждый в свой класс. Мы садимся за первую парту.

Между нами вся длина здания. Это расстояние кажется нам чудовищным, причиняемая им боль невыносима. Как будто у нас отрезали половину тела. Мы не можем найти опору, у нас кружится голова, мы падаем, мы теряем сознание.

Мы приходим в себя в машине «скорой помощи», которая везет нас в больницу.

За нами приходит Мать. Она улыбается и говорит:

— С завтрашнего дня вы будете в одном классе. Дома Отец говорит нам только одно слово:

— Симулянты!

Вскоре он уходит на фронт. Он журналист, военный корреспондент.

Мы ходим в школу два с половиной года. Учителя тоже уходят на фронт; вместо них появляются учительницы. Потом школа закрывается, потому что слишком много налетов и бомбежек.

Мы умеем читать, писать, считать.

У Бабушки мы решаем продолжать учебу сами, без учителей.

 

Покупка бумаги, тетради и карандашей

 

У Бабушки нет ни бумаги, ни карандашей. Мы идем за ними в магазин, который называется: «Книги. Канцелярские товары». Мы выбираем пачку бумаги в клетку, два карандаша и толстую тетрадь. Мы кладем все это на прилавок перед толстым человеком, который стоит с другой стороны. Мы говорим ему:

— Нам нужны эти вещи, но у нас нет денег.

Продавец говорит:

— Что? Но… нужно платить. Мы повторяем:

— У нас нет денег, но нам совершенно необходимы эти веши.

Продавец говорит:

— Школа закрыта. Никому не нужны тетради и карандаши.

Мы говорим:

— Мы учимся дома. Сами, одни.

— Попросите денег у родителей.

— Наш Отец на фронте, а Мать осталась в Большом Городе. Мы живем у Бабушки, у нее тоже

нет денег.

Продавсц говорит:

— Без денег ничего купить нельзя.

Мы больше ничего не говорим, мы смотрим на него. Он тоже на нас смотрит. У него на лбу выступает пот. Через минуту он кричит:

— Не смотрите так на меня! Выйдите отсюда! Мы говорим:

— В обмен на эти вещи мы готовы проделать для вас определенную работу. Полить вам огород, например, вырвать сорняки, разнести посылки…

Он снова кричит:

— У меня нет огорода! Вы мне не нужны! И потом, вы что, не можете говорить нормально?

— Мы говорим нормально.

— Говорить в вашем возрасте «готовы проделать», это что, нормально?

— Мы говорим правильно.

— Слишком правильно, да. Мне не нравится, как вы разговариваете! И как вы смотрите на меня, тоже не нравится! Выйдите отсюда!

Мы спрашиваем:

— Есть ли у вас куры, сударь?

Он вытирает лицо белым платком. Он не кричит, он спрашивает:

— Куры? При чем тут куры?

— Потому что, если вы не располагаете курами, мы можем предоставить вам некоторое количество яиц в обмен на эти необходимые нам предметы.

Продавец смотрит на нас и молчит. Мы говорим:

— Стоимость яиц растет с каждым днем. Напротив, цены на бумагу и карандаши…

Он швыряет нашу бумагу, карандаши и тетрадь за дверь и орет:

— Вон отсюда! Не нужны мне ваши яйца! Забирайте все и больше не возвращайтесь!

Мы аккуратно подбираем вещи и говорим:

— Однако нам придется вернуться, когда закончится бумага и испишутся карандаши.

 

Наша учеба

 

Для учебы у нас есть словарь Отца и Библия, которую мы нашли здесь, у Бабушки, на чердаке.

Мы занимаемся правописанием, чтением, устным счетом, математикой и развитием памяти.

Мы пользуемся словарем для правописания, чтобы получать сведения, а также чтобы узнавать новые слова, синонимы, антонимы.

Библия используется для чтения вслух, для диктовок и для развития памяти. Таким образом мы заучиваем целые страницы Библии.

Вот как мы пишем сочинения:

Мы сидим за кухонным столом, перед нами бумага в клетку, карандаши и Толстая Тетрадь. Мы одни.

Один из нас говорит:

— Заглавие твоего сочинения — «Приезд к Бабушке».

Другой говорит:

— Заглавие твоего сочинения — «Наша работа».

Мы начинаем писать. На раскрытие темы дается два часа и два листа бумаги.

Через два часа мы обмениваемся листами, и каждый исправляет у другого орфографические ошибки с помощью словаря и пишет внизу страницы: «Хорошо» или «Плохо». Если оценка «Плохо», мы бросаем сочинение в огонь и пробуем описать ту же тему на следующем уроке. Если отметка «Хорошо», можно переписать сочинение в Толстую Тетрадь.

Чтобы решить «Хорошо» или «Плохо», у нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, то, что видим, слышим, делаем.

Например, запрещается писать: «Бабушка похожа на ведьму»; но можно писать: «Люди называют Бабушку Ведьмой».

Запрещается писать: «Маленький Город красив» потому что Маленький Город может быть красивым для нас и некрасивым для кого-нибудь другого.

Также, если мы пишем: «Денщик добрый», то это неправда, потому что денщик может совершить злые поступки, о которых мы не знаем. Поэтому мы напишем просто: «Денщик дает нам одеяла».

Мы пишем: «Мы едим много орехов», а не любим орехи», потому что слово «любить» — это не надежное слово, ему не хватает точности и объективности. «Любить орехи» и «любить нашу Маты — не одно и то же. Первое выражение обозначает приятный вкус во рту, а второе — чувство.

Слова, обозначающие чувство, очень расплывчаты; лучше избегать их употребления и придерживаться описания предметов, людей и себя, то есть точно описывать факты.

 

Наша соседка и ее дочь

 

Наша соседка — не такая старая женщина, как Бабушка. Она живет с дочерью в последнем домике Маленького Города. Это совершенно развалившаяся лачуга с дырявой крышей. Вокруг дома сад, но он не возделывается, как сад Бабушки. Там растут одни сорняки.

Соседка целый день сидит на табурете в саду и смотрит перед собой неизвестно на что. Вечером или в дождь дочь берет ее за руку и уводит в дом. Иногда дочь про нее забывает или ее нет дома, тогда мать остается на улице всю ночь в любую погоду.

Люди говорят, что наша соседка сумасшедшая, она потеряла рассудок, когда ее бросил мужчина, сделавший ей ребенка.

Бабушка говорит, что соседка просто лентяйка и предпочитает жить в бедности, но не работать.

Дочь соседки не больше нас ростом, но она немного старше. Днем она просит милостыню в городе, перед закусочными, на перекрестках. На рынке она подбирает гнилые овощи и фрукты, которые люди выбрасывают, и приносит их домой. Еще она крадет все, что может. Нам пришлось несколько раз выгонять ее из нашего сада, она пыталась взять фрукты и яйца.

Однажды мы застали ее, когда она высасывала молоко из вымени у одной нашей козы.

Увидев нас, она встает, утирает рот рукой, отступает назад и говорит:

— Не делайте мне больно! Она добавляет:

— Я быстро бегаю. Вы меня не поймаете.

Мы смотрим на нее. Впервые мы видим ее вблизи. У нее заячья губа, косые глаза, сопли под носом, и в уголках красных глаз желтый гной. Ноги и руки у нее покрыты нарывами. Она говорит:

— Меня зовут Заячья Губа. Я люблю пить молоко.

Она улыбается. Зубы у нее черные.

— Я люблю пить молоко, но еще больше мне нравится сосать вымя. Сосок приятный. Он гладкий и твердый.

Мы не отвечаем. Она подходит ближе.

— Я люблю сосать еще кое-что.

Она протягивает руку, мы отступаем назад. Она говорит:

— Не хотите? Вы не хотите играть со мной? Мне так хочется. Вы такие красивые.

Она опускает голову и говорит:

— Я вам противна.

Мы говорим:

— Нет, ты нам не противна.

— Понятно. Вы маленькие и еще боитесь. Но меня не надо стесняться. Я научу вас очень веселым играм.

Мы говорим ей:

— Мы никогда не играем.

— Что же вы тогда делаете целый день?

— Мы работаем, учимся.

— А я прошу милостыню, краду и играю.

— Ты еще заботишься о матери. Ты хорошая дочь.

Она подходит и говорит:

— Вы считаете, я хорошая? Правда?

— Да. И если тебе что-то нужно для матери или для себя, надо просто спросить. Мы дадим тебе фруктов, овощей, рыбы, молока.

Она кричит:

— Не надо мне ваших фруктов, рыбы и молока! Все это я могу украсть. Я хочу, чтоб вы меня любили. Никто меня не любит. Даже моя мать. А я тоже никого не люблю. Ни мать, ни вас. Я вас ненавижу!

 

Упражнение просить милостыню

 

Мы одеваемся в грязную и рваную одежду, снимаем обувь, пачкаем себе лицо и руки. Мы выходим на улицу. Мы останавливаемся и ждем.

Когда перед нами проходит иностранный офицер, мы поднимаем правую руку в знак приветствия и протягиваем левую руку. Чаще всего офицер проходит не останавливаясь, не замечая нас, не глядя на нас.

Наконец один офицер останавливается. Он что-то говорит на непонятном нам языке. Он задает нам вопросы. Мы не отвечаем, мы стоим неподвижно, подняв одну руку вверх и протягивая вперед другую. Тогда он роется в карманах, кладет монету и кусок шоколада нам на грязную ладонь и, качая головой, уходит.

Мы стоим.

Мимо проходит женщина. Мы протягиваем руку. Она говорит:

— Бедняжки. Мне нечего вам дать. Она гладит нас по голове.

Мы говорим:

— Спасибо.

Другая женщина дает нам два яблока, еще одна — сухари.

Мимо проходит женщина. Мы протягиваем руку, она останавливается и говорит:

— Не стыдно вам просить милостыню? Пойдемте ко мне домой, там есть для вас легкая работа. Нарубить дрова, например, или прибрать на веранде. Это вам по силам. А потом, если все хорошо сделаете, я дам вам супа и хлеба.

Мы отвечаем:

— Нам не хочется работать для вас, сударыня. Нам не хочется есть ваш суп и ваш хлеб. Мы не голодны.

Она спрашивает:

— Зачем тогда вы просите милостыню?

— Чтобы узнать, что при этом чувствуешь, и наблюдать за реакцией людей.

Уходя, она кричит:

— Хулиганы! И к тому же наглецы!

На обратном пути мы выбрасываем в густую траву у дороги яблоки, сухари, шоколад и монеты.

Руку, погладившую нас по голове, выкинуть невозможно.

 

Заячья губа

 

Мы удим рыбу на берегу реки. Прибегает Заячья Губа. Она нас не видит. Она ложится на траву, поднимает юбку. Трусов у нее нет. Нам видны ее голые ягодицы и волосы между ногами. У нас еще нет волос между ногами. У Заячьей Губы есть, но мало.

Заячья Губа свистит. Прибегает собака. Это наш кобель. Она обхватывает его руками, катается с ним по траве. Кобель лает, вырывается, отряхивается и убегает. Заячья Губа ласково зовет его, гладя себя пальцами между ног.

Кобель возвращается, несколько раз нюхает между ног у Заячьей Губы и начинает лизать.

Заячья Губа раздвигает ноги, прижимает обеими руками голову кобеля к своему животу. Она шумно дышит и извивается.

У кобеля становится виден член, он становится все длиннее, он тонкий и красный. Кобель задирает голову, пытается вскарабкаться на Заячью Губу. Заячья Губа переворачивается, становится на четвереньки, подставляет свой зад кобелю. Кобель кладет передние лапы на спину Заячьей Губы, его задние лапы дрожат. Он ищет, придвигается все ближе, встает между ногами Заячьей Губы, прижимается к ее заду. Он очень быстро двигается взад-вперед. Заячья Губа кричит, и потом падает плашмя.

Кобель медленно уходит.

Заячья Губа лежит еще некоторое время, потом встает, видит нас, краснеет. Она кричит:

— Гаденыши, шпионы! Что вы видели? Мы отвечаем:

— Мы видели, как ты играла с нашим кобелем. Она спрашивает:

— Мы с вами все равно друзья?

— Да. И мы разрешаем тебе играть с нашим кобелем сколько хочешь.

— И вы никому не скажете о том, что видели?

— Мы ничего никому никогда не говорим. Ты можешь на нас положиться.

Она садится на траву и плачет:

— Одни звери меня любят. Мы спрашиваем:

— Правда, что твоя мать сумасшедшая?

— Нет, она просто глухая и слепая.

— Что с ней произошло?

— Ничего. Ничего особенного. Однажды она ослепла, а потом оглохла. Она говорит, что со мной тоже так будет. Видели мои глаза? Утром, когда я просыпаюсь, ресницы у меня слипаются, в глазах полно гноя.

Мы говорим:

— Скорее всего, это болезнь, которую медицина может вылечить.

Она говорит:

— Может быть. Но как пойти к врачу без денег? Да и врача нет. Они все ушли на фронт.

Мы спрашиваем:

— А угли? У тебя болят уши?

— Нет, с ушами у меня все в порядке. И думаю, что у матери тоже. Она притворяется, что не слышит, так ей удобнее, когда я что-нибудь спрашиваю.

 

Упражнение на слепоту и глухоту

 

Один из нас изображает слепого, другой глухого. Сначала, для тренировки, слепой завязывает глаза черным Бабушкиным платком, глухой затыкает уши травой. От платка пахнет плохо, как от Бабушки.

Мы берем друг друга за руку и ходим по городу во время воздушной тревоги, когда люди прячутся в подвалах и улицы пусты.

Глухой описывает то, что видит:

— Улица прямая и длинная. На ней низкие, одноэтажные дома. Они белого, серого, розового, желтого и голубого цвета. В конце улицы виден сквер с деревьями и фонтаном. Небо голубого цвета, на нем белые облака. Показываются самолеты. Пять бомбардировщиков. Они летят низко.

Слепой говорит медленно, чтобы глухой мог прочесть по губам:

— Я слышу шум самолетов. У них низкий гудящий звук. Моторы рычат. Самолеты нагружены бомбами. Теперь они пролетели. Я снова слышу птиц. Кроме птиц, никаких звуков.

Глухой читает по губам слепого и отвечает:

— Да, улица пуста.

Слепой говорит:

— Так будет недолго. Я слышу, как по боковой улице слева приближаются шаги.

Глухой говорит:

— Ты прав. Идет человек, мужчина.

Слепой спрашивает:

— Как он выглядит?

Глухой отвечает:

— Как все. Бедный, старый.

Слепой говорит:

— Я это знаю. Я умею различать походку стариков. Еще я слышу, что он босиком, значит, он беден.

Глухой говорит:

— Он лысый. На нем старая армейская куртка. Слишком короткие брюки. У него грязные ноги.

— А глаза?

— Мне не видно глаз. Он смотрит в землю.

— Рот?

— Губы провалились. Видимо, у него уже нет зубов.

— Руки?

— В карманах. Карманы огромные, и в них что-то лежит. Картошка или орехи, видны небольшие бугры. Он поднимает голову, смотрит на нас. Но я не могу рассмотреть, какого цвета у него глаза.

— Ты больше ничего не видишь?

— У него на лице морщины, глубокие, как шрамы.

Слепой говорит:

— Я слышу сирену. Конец воздушной тревоги. Пойдем домой.

Потом, со временем, нам уже не нужно завязывать глаза платком и затыкать уши травой. Тот, кто изображает слепого, просто обращает взгляд внутрь, а глухой закрывает уши для звуков.

 

Дезертир

 

Мы находим в лесу человека. Живого человека, молодого, без военной формы. Мы спрашиваем у него:

— Почему вы здесь лежите? Он отвечает:

— Я больше не могу идти. Я пришел с той стороны границы. Я иду уже две недели. Днем и ночью. Чаще ночью. А теперь я слишком слаб. Я голоден. Я ничего не ел три дня.

Мы спрашиваем:

— Почему на вас нет военной формы? Все молодые люди в форме. Все солдаты.

Он говорит:

— Я не хочу быть солдатом.

— Вы не хотите сражаться с врагом?

— Я не хочу сражаться ни с кем. У меня нет врагов. Я хочу вернуться домой.

— А где ваш дом?

— До него еще далеко. Мне не дойти, если я не найду еды.

Мы спрашиваем:

— Почему вы не сходите купить еды? У вас нет денег?

— Нет, у меня нет денег и я не хочу показываться. Мне надо прятаться. Нельзя, чтобы меня увидели.

— Почему?

— Я покинул свою часть самовольно. Я сбежал. Я дезертир. Если меня найдут, то расстреляют или повесят.

Мы спрашиваем:

— Что вы хотите, чтобы мы принесли из еды?

— Что угодно.

— Козьего молока, крутых яиц, хлеба, фруктов?

— Да, да, что угодно. Мы спрашиваем:

— И одеяло? Ночью холодно, и часто идет дождь. Он говорит:

— Да, но только чтобы вас не увидели. И вы никому не скажете, правда? Даже матери.

Мы отвечаем:

— Нас не увидят, мы никогда ничего никому не говорим и у нас нет Матери.

Когда мы возвращаемся с едой и одеялом, он говорит:

— Вы очень добры. Мы говорим:

— Мы не хотели быть добрыми. Мы принесли вам эти вещи, потому что вам они совершенно необходимы. Вот и все.

Он добавляет:

— Я не знаю, как вас благодарить. Я вас никогда не забуду.

У него на глазах выступают слезы.

Мы говорим:

— Знаете, плакать не стоит. Мы никогда не плачем. А ведь мы не такие взрослые мужчины, как вы.

Он улыбается и говорит:

— Вы правы. Простите, я больше не буду. Это просто от слабости.

 

Упражнение на голод

 

Мы объявляем Бабушке:

— Сегодня и завтра мы не будем есть. Мы будем только пить воду.

Она пожимает плечами:

— Мне наплевать. Но работать будете, как всегда.

— Конечно, Бабушка.

В первый день она убивает курицу и жарит ее в духовке. В полдень она зовет нас:

— Идите есть!

Мы идем в кухню, пахнет очень вкусно. Нам немного хочется есть, но не слишком. Мы смотрим, как Бабушка режет курицу.

Она говорит:

— Как вкусно пахнет. Чувствуете, как вкусно пахнет? Хотите, дам каждому по ножке?

— Мы ничего не хотим, Бабушка.

— Жалко, потому что она правда очень вкусная. Она ест руками, облизывает пальцы, вытирает их о передник. Она разгрызает и обсасывает кости.

Она говорит:

— Очень нежная, молодая курица. Ничего вкуснее и быть не может.

Мы говорим:

— Бабушка, с тех пор, как мы у вас, вы нам еще ни разу не готовили курицу.

Она говорит:

— А сегодня сготовила. Хотите — ешьте.

— Вы знаете, что мы решили ничего не есть ни сегодня, ни завтра.

— Я тут ни при чем. Это все ваши идиотские выдумки.

— Это одно из наших упражнений. Чтобы научиться терпеть голод.

— Вот и учитесь. Никто вам не мешает.

Мы выходим из кухни, идем выполнять работу в саду. К концу дня мы действительно чувствуем сильный голод. Мы пьем много воды. Вечером нам трудно заснуть. Во сне мы видим еду.

На следующий день, в обед, Бабушка доедает курицу. Мы смотрим, как она ест, словно сквозь туман. Есть нам больше не хочется. У нас кружится голова.

Вечером Бабушка делает блинчики с вареньем и с творогом. Мы чувствуем тошноту и спазмы в животе, но, как только ложимся, крепко засыпаем. Когда мы встаем, Бабушка уже ушла на рынок. Мы хотим позавтракать, но в кухне никакой еды. Ни хлеба, ни молока, ни сыра. Бабушка все заперла в подвале. Мы могли бы открыть подвал, но решаем ничего не трогать. Мы едим сырые помидоры и огурцы с солью.

Бабушка возвращается с рынка и говорит:

— Сегодня утром вы не сделали свою работу.

— Надо было вам разбудить нас, Бабушка.

— Могли и сами проснуться. Но в виде исключения я все же дам вам поесть.

Она, как всегда, варит нам суп из того, что осталось от рынка. Мы едим мало. После еды Бабушка говорит:

— Это глупое упражнение. И вредное для здоровья.

 

Могила дедушки

 

Однажды мы видим, как Бабушка выходит из дома с лейкой и садовыми инструментами. Но вместо того чтобы идти на виноградник, она направляется в другую сторону. Мы издали следуем за ней, чтобы узнать, куда она идет.

Она приходит на кладбище, останавливается перед одной из могил, кладет инструменты на землю. На кладбище пусто, только Бабушка и мы.

Прячась за кустами и надгробными памятниками, мы подходим все ближе. Бабушка плохо видит и слышит. Мы можем наблюдать за ней незаметно.

Она вырывает на могиле сорняки, копает лопатой, рыхлит землю тяпкой, сажает цветы, идет к колодцу за водой, возвращается и поливает могилу.

Она заканчивает работу, складывает инструменты, потом встает перед деревянным крестом на колени, опираясь на пятки. Она складывает ладони вместе у живота, как для молитвы, но слышим мы в основном ругательства:

— Дерьмо… сволочь… свинья… негодяй… будь проклят…

Когда Бабушка уходит, подходим мы, чтобы рассмотреть могилу: она в прекрасном состоянии. Мы смотрим на крест: написанная на нем фамилия — это фамилия Бабушки, но это также и девичья фамилия нашей Матери. Имя состоит из двух имен и пишется через черточку — это наши имена.

На кресте есть также даты рождения и смерти. Мы подсчитываем, что Дедушка умер в возрасте сорока четырех лет, двадцать три года назад.

Вечером мы спрашиваем у Бабушки:

— А какой он был, наш Дедушка?

Она говорит:

— Как? Что? У вас нет Дедушки.

— Но раньше он у нас был.

— Никогда не было. Когда вы родились, он уже умер. Значит, у вас никогда не было Дедушки.

Мы спрашиваем:

— Почему вы его отравили?

Она спрашивает:

— Это еще что такое?

— Люди говорят, что вы отравили Дедушку.

— Говорят… говорят… нечего слушать.

— Вы его не отравляли?

— Отвяжитесь вы от меня, сукины дети! Ничего не доказано! Люди говорят глупости.

Мы говорим снова:

— Мы знаем, что вы не любили Дедушку. Тогда почему вы ухаживаете за его могилой?

— Вот поэтому и ухаживаю! Потому что люди говорят. Чтоб перестали всё говорить и говорить! А откуда вы знаете, что я ухаживаю за его могилой, а? Вы следили за мной, сукины дети, вы следили за мной! Чтоб вас черт побрал!

 

Упражнение на жестокость

 

Воскресенье. Мы ловим курицу и перерезаем ей горло так, как это делала на наших глазах Бабушка. Мы приносим курицу на кухню и говорим:

— Нужно зажарить ее, Бабушка. Она начинает кричать:

— Кто вам разрешил? Вы не имеете права! Я здесь командую, малявки, говнюки! Не буду ее жарить! Я лучше сдохну!

Мы говорим:

— Все равно. Мы зажарим ее сами.

Мы начинаем ощипывать курицу, но Бабушка вырывает ее у нас из рук:

— Вы не знаете, как за это взяться! Маленькие негодяи, горе мое, Божье наказание, вот вы что такое!

Пока курица жарится, Бабушка плачет:

— Это была лучшая курица. Они нарочно взяли самую хорошую. Как раз во вторник я должна была нести ее на рынок.

Мы едим курицу и говорим:

— Очень вкусная курица. Мы будем так есть каждое воскресенье.

— Каждое воскресенье? Вы с ума сошли? Вы разорить меня хотите?

— Мы будем есть курицу каждое воскресенье, хотите вы или нет.

Бабушка снова начинает плакать:

— Что же я им сделала? Вот несчастье! Они хотят меня убить. Бедная старая женщина, некому заступиться. Я этого не заслужила. А я с ними по-хорошему!

— Да, Бабушка, вы добрая, очень добрая. Поэтому вы нам по-хорошему будете жарить курицу каждое воскресенье.

Когда она немного успокаивается, мы добавляем:

— Когда надо будет кого-нибудь зарезать, позовите нас.

Она говорит

— А вам это нравится, да?

— Нет, Бабушка, как раз нам это не нравится. Именно поэтому нам надо к этому привыкнуть.

Она говорит:

— Понятно. Новое упражнение. Вы правы. Надо уметь убивать в случае необходимости.

Мы начинаем с рыб. Мы берем их за хвост и разбиваем им голову о камень. Мы быстро учимся убивать животных, предназначенных для еды: кур, кроликов, уток. Позже мы начинаем убивать животных, в смерти которых нет необходимости. Мы ловим лягушек, прибиваем их к доске и разрезаем им живот. Мы также ловим бабочек и прикалываем их булавками к листу картона. Вскоре у нас получается хорошая коллекция.

Однажды мы вешаем на ветке дерева нашего рыжего кота. Повешенный кот вытягивается в длину, становится огромным. Он вздрагивает, судорожно подергивается. Когда он перестает шевелиться, мы его снимаем. Он лежит на траве, не двигаясь, потом вдруг вскакивает и убегает.

С этого дня мы видим его только издали, он больше не подходит к дому. Он даже не приходит пить молоко, которое мы наливаем в блюдце перед дверью.

Бабушка нам говорит:

— Этот кот совсем одичал.

Мы говорим:

— Не волнуйтесь, Бабушка, мы сами займемся мышами.

Мы делаем мышеловки, а попавшихся туда мышей бросаем в кипяток.

 

Другие дети

 

В Маленьком Городе есть другие дети. Школа закрыта, и они проводят целый день на улице. Дети бывают старшие и младшие. У некоторых дом и мать здесь, другие откуда-то приехали, как мы. Большинство из Большого Города.

Многих из этих детей поселили к людям, которых они раньше не знали. Их заставляют работать в поле и на винограднике, и люди, у которых они живут, не всегда хорошо с ними обращаются.

Старшие дети часто обижают младших. Они забирают у них все, что есть в карманах, а иногда даже и одежду. Еще они их бьют, особенно приезжих. Местных малышей защищают их матери, и они никогда не выходят на улицу одни.

Нас никто не защищает. Поэтому мы учимся бороться со старшими детьми.

Мы изготовляем оружие: затачиваем камни, набиваем носки песком и щебнем. Еще у нас есть бритва, найденная в одном из ящиков на чердаке, рядом с Библией. Нам достаточно вытащить бритву, чтобы большие дети убежали.

Однажды в жаркий день мы сидим около фонтана, куда приходят за водой люди, у которых нет своего колодца. Совсем рядом мальчики старше нас лежат на траве. Здесь, под деревьями, около текущей без остановки воды, прохладно.

Приходит Заячья Губа с ведром и ставит его под трубу, из которой течет тонкая струя воды. Она ждет, пока ведро наполнится.

Когда ведро наполняется, один из мальчиков встает, подходит и плюет в него. Заячья Губа споласкивает ведро и снова ставит его под трубу. Теперь она не ждет, пока ведро наполнится, она наливает его до половины и пытается поскорее уйти.

Один из мальчиков бежит за ней, хватает ее за руку и плюет в ведро.

Заячья Губа говорит:

— Да перестаньте вы! Мне надо принести чистой воды, которую можно пить.

Мальчик говорит:

— Но это чистая вода. Я только туда плюнул. Ты же не станешь говорить, что мой плевок — это грязь! Мой плевок чище всего, что есть у вас в доме.

Заячья Губа выливает воду из ведра, она плачет. Мальчик расстегивает ширинку и говорит:

— Соси! Если отсосешь, дадим тебе налить ведро.

Заячья Губа нагибается. Мальчик отходит назад.

— Ты думаешь, я суну его в твой поганый рот? Скотина!

Он ударяет Заячью Губу в грудь ногой и застегивает свою ширинку.

Мы подходим к ним. Мы помогаем Заячьей Губе встать, берем ведро, хорошо его прополаскиваем и ставим под трубу фонтана.

Один из мальчиков говорит остальным двоим:

— Пошли, позабавимся в другом месте.

Другой говорит:

— Ты что? Сейчас-то и будет самое веселье.

Первый говорит:

— Брось! Я их знаю. С ними лучше не связываться.

— Не связываться? С этими недоносками? Сейчас я их сделаю. Увидите!

Он подходит к нам, собирается плюнуть в ведро, но один из нас делает ему подножку, другой бьет мешком с песком по голове. Он падает. Он лежит на земле, без сознания. Остальные двое смотрят на нас. Один делает шаг в нашу сторону. Другой говорит.

— Берегись! Эти сволочи способны на все. Один раз они мне раскроили камнем висок. Еще у них есть бритва, и они не раздумывая пускают ее в дело. Зарежут тебя и глазом не моргнут. Они совсем ненормальные.

Мальчики уходят.

Мы протягиваем Заячьей Губе полное ведро.

Она спрашивает:

— Почему вы сразу же не помогли мне?

— Мы хотели посмотреть, как ты выпутаешься.

— Что я могла сделать против трех здоровых парней?

— Швырнуть им ведро в голову, расцарапать лицо, дать ногой по яйцам, кричать, вопить. Или убежать и вернуться потом.

 

Зима

 

Становится все холоднее. Мы роемся в чемоданах и надеваем на себя почти все, что находим: несколько свитеров, несколько брюк. Но мы не можем надеть вторую пару обуви на свои стоптанные и дырявые городские ботинки. К тому же у нас нет другой обуви. Перчаток и шапок у нас тоже нет. Руки и ноги у нас обморожены.

Небо темно-серого цвета, улицы городка пусты, река замерзла, деревья покрыты снегом. Мы больше не можем ходить в лес. А дрова у нас скоро кончатся.

Мы говорим Бабушке:

— Нам нужно две пары резиновых сапог.

Она отвечает:

— А больше ничего? Где, по-вашему, мне взять денег?

— Бабушка, у нас почти нет дров.

— Значит, надо экономить.

Мы больше не выходим на улицу. Мы делаем разные упражнения, вырезаем из дерева ложки и хлебные доски, учимся до поздней ночи. Бабушка почти все время лежит в постели. На кухню она заходит редко. Нам никто не мешает.

Мы питаемся плохо, больше нет ни овощей, ни фруктов, куры перестали нестись. Бабушка каждый день достает из погреба немного фасоли и несколько картофелин, хотя погреб полон копченого мяса и банок с вареньем.

Иногда приезжает почтальон. Он останавливается и нажимает на звонок своего велосипеда до тех пор, пока Бабушка не выйдет из дома. Тогда почтальон слюнявит карандаш, что-то пишет на клочке бумаги, протягивает карандаш и бумагу Бабушке, и она ставит внизу на бумаге крест. Почтальон дает ей деньги, пакет или письмо и, насвистывая, уезжает обратно в город.

Бабушка уносит пакет и деньги и запирается у себя в комнате. Если есть письмо, она бросает его в огонь.

Мы спрашиваем:

— Бабушка, почему вы выбрасываете письмо, не читая?

Она отвечает:

— Я не умею читать. Я никогда не ходила в школу, я всю жизнь только работала. Меня не баловали так, как вас.

— Мы могли бы прочесть вам те письма, которые вы получаете.

— Никто не должен читать письма, которые мне присылают.

Мы спрашиваем:

— От кого деньги? От кого посылки? От кого письма?

Она не отвечает.

Назавтра, пока она возится в погребе, мы обыскиваем ее комнату. Под кроватью мы находим пакет. В нем свитера, шарфы, шапки, перчатки. Мы ничего не говорим Бабушке, иначе она поймет, что у нас есть ключ от ее комнаты.

После ужина мы ждем. Бабушка пьет водку, потом, шатаясь, идет открывать дверь к себе в комнату ключом, который висит у нее на поясе. Мы идем за ней и толкаем ее в спину. Она падает на кровать. Мы делаем вид, что обыскиваем комнату и находим пакет.

Мы говорим:

— Нехорошо так делать, Бабушка. Мы мерзнем, у нас нет теплой одежды, нам не в чем выйти на улицу, а вы хотите продать все, что наша Мать связала и прислала для нас.

Бабушка не отвечает, она плачет. Мы снова говорим:

— Это наша Мать присылает деньги, это наша Мать пишет письма.

Бабушка говорит:

— Она пишет не мне. Она прекрасно знает, что я не умею читать. Раньше она мне никогда не писала. А теперь, с тех пор как вы здесь, пишет. Но мне ее письма не нужны! Мне ничего от нее не нужно!

 

Почтальон

 

Теперь мы ждем почтальона у двери сада. Почтальон — старик, на голове у него фуражка. Он ездит на велосипеде с двумя кожаными сумками, привязанными к багажнику.

Когда он подъезжает, мы не даем ему позвонить и быстро сворачиваем звонок.

Он говорит:

— Где ваша Бабушка?

Мы говорим:

— Не беспокойтесь о ней. Дайте нам то, что привезли.

Он говорит:

— Ничего нет.

Он хочет уехать, но мы его толкаем. Он падает в снег. Велосипед падает на него. Почтальон ругается.

Мы роемся у него в сумках, находим письмо и извещение. Мы берем письмо и говорим:

— Давайте деньги!

Он говорит:

— Не дам. Они посланы вашей Бабушке.

Мы говорим:

— Деньги предназначены нам. Их посылает наша Мать. Если вы не выплатите нам деньги, мы вам не дадим встать с земли, и вы замерзнете.

Он говорит:

— Ладно, ладно. Помогите встать, мне придавило ногу велосипедом.

Мы поднимаем велосипед и помогаем почтальону встать. Он очень худой и легкий.

Он достает из кармана деньги и отдает их нам.

Мы спрашиваем:

— Вам расписаться или поставить крест?

Он говорит:

— Сойдет и крест. Что один крест, что другой.

Он добавляет:

— Правильно вы делаете, что не даете себя в обиду. Все знают вашу Бабушку. Более жадной старухи, чем она, не найдешь. Так все это посылает вам ваша Мама? Какая она добрая. Я помню ее еще совсем девочкой. Правильно она сделала, что уехала. Здесь бы она никогда не вышла замуж. Из-за всех этих сплетен…

Мы спрашиваем:

— Каких сплетен?

— Да будто она отравила своего мужа. То есть, что Бабушка отравила вашего Дедушку. Это старая история. С тех пор ее и зовут Ведьмой.

Мы говорим:

— Мы не хотим, чтобы плохо говорили про Бабушку.

Почтальон разворачивает свой велосипед:

— Хорошо, хорошо, просто надо, чтоб вы были в курсе.

— Мы и так были в курсе. С этих пор почту вы будете отдавать нам. Иначе мы вас убьем. Понятно?

Почтальон говорит:

— С вас станет, висельники. Вы получите свою почту, мне-то все равно. На Ведьму мне плевать.

Он толкает велосипед и уезжает. Он волочит ногу, чтобы мы видели, что из-за нас ему больно.

Назавтра мы тепло одеваемся и идем в центр покупать резиновые сапоги на те деньги, что прислала нам Мать. Письмо от нее мы носим под рубашкой, по очереди.

 

Сапожник

 

Сапожник живет и работает в подвале дома недалеко от вокзала. У него большая комната. В одном углу кровать, в другом — кухня. Он работает у окна, которое находится на уровне земли. Сапожник сидит на низком табурете, вокруг — обувь и инструменты. Он смотрит на нас поверх очков, рассматривает наши лакированные ботинки — они совсем растрескались.

Мы говорим:

— Здравствуйте, сударь. Мы хотели бы приобрести резиновые сапоги, непромокаемые, теплые. Есть ли они у вас в продаже? Мы принесли деньги.

Он говорит:

— Да, я продаю сапоги. Но теплые, на подкладке, очень дорого стоят.

Мы говорим:

— Нам они совершенно необходимы. У нас мерзнут ноги.

Мы выкладываем на низкий столик все свои деньги.

Сапожник говорит:

— Этого как раз хватит на одну пару. Но вы можете обойтись одной парой. У вас одинаковый размер ноги. Будете выходить по очереди.

— Это невозможно. Мы никогда не выходим друг без друга. Мы всюду ходим вместе.

— Попросите у своих родителей еще денег.

---

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==> Этапы проведения конкурса | Конец Первой Части Книги Паулина 1 страница

Поделиться с друзьями:

---

Дата добавления: 2016-09-06; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 384 | Нарушение авторских прав

---

Лучшие изречения:

© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление