Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 13 страница

Единственным источником света был его фонарик. Блэк почувствовал запах хлорки, вспомнил прямоугольник на плане — наверное, бассейн. Он замер, пытаясь расслышать какие-нибудь звуки сквозь оглушительный стук собственного сердца. Какой-то шорох. Движение. Он продолжал идти вперед. Миновал комнату с мониторами — оперативный центр. Впереди блеснула вода. Блэк ничего не слышал, но чувствовал чье-то присутствие. Он был близко — близко к тому, ради чего пришел сюда. Блэкберн поводил фонарем из стороны в сторону. В воде плавало тело крупного мужчины, похожего на мертвеца, виденного наверху, второй труп лежал на краю. А третий человек, скрючившись на полу, в насквозь промокшей одежде, поблескивавшей в свете фонаря, смотрел прямо на Блэкберна.

 

 

— Армия США! Ни с места! — послышался голос.

«Да пошел ты, — подумал Дима. — Американцы вечно ведут себя как в кино». Он не видел американца, но американец его прекрасно видел. Где Владимир, Кролль и остальные? Он вынужден был предполагать самое худшее. Ему даже не хотелось думать о Кристен или Амаре, которую он пообещал доставить к отцу в целости и сохранности. Он был один, весь мокрый; человек, во время охоты на которого он прошел через ад, которого должен был взять живым, лежал мертвым у его ног. И вот теперь пожалуйста: какой-то перевозбудившийся американец, насмотревшийся фильмов, изображает здесь крутого. «С каждой минутой это задание нравится мне все больше и больше», — подумал Дима.

Блэкберн рассмотрел человека у бассейна в инфракрасный прицел своего автомата.

— Ты — говоришь — по-английски?

— Конечно, давай говорить по-английски, если ты ничего другого не знаешь, — бегло ответил голос.

Дима приблизительно представлял, где лежит «узи», но дотянуться до него не было никакой возможности.

— Вставай, ноги на ширину плеч. Я сейчас подойду к тебе, чтобы обыскать, понятно?

«Нет смысла сопротивляться, — подумал Дима. — Если он молод и неопытен, может меня случайно пристрелить».

— Да, все понятно, — ответил он, медленно вставая на ноги, подняв руки.

— Подойди к стене, ноги расставить.

«Судя по голосу, лет двадцать пять, не больше», — решил Дима. Он повиновался, услышал шаги американца, почувствовал, как его ощупывают, осторожно, не торопясь. Он подумал, что стоит завязать разговор.

— Что произошло наверху? Нас завалило?

— Молчи. Эти мертвецы — кто они такие?

— Тот, который на полу, — Амир Кафаров. Тот, который плавает, и еще один, может, ты его заметил наверху, под Матиссом, — его личные телохранители, Инь и Ян. Они близнецы, из Северной Кореи. Были.

Блэкберн не ответил; казалось, он не хотел спешить. Дима почувствовал, как паспорт, которым он размахивал на блокпосту ССО, извлекли у него из кармана. За паспортом последовали пачки риалов и долларов и его телефон. Когда Блэкберн начал шарить в сумке у Димы на поясе, тот с грустью попрощался с ножом, так пригодившимся при встрече с Инем и Яном.

Дима услышал жужжание в рации американца: что-то срочное, но неразборчивое. Пока Блэкберн его обыскивал, он слегка повернул голову в сторону «узи», надеясь, что свет фонарика упадет на оружие, но почувствовал руку солдата на затылке.

— Смотри на стену, пожалуйста.

Как вежливо. Много ли русских затруднят себя пристойным обращением с пленником в подобной ситуации? Вежливость обычно означала сдерживаемое желание заехать человеку коленом по яйцам. Но Блэкберн боролся с жаждой мести. Когда пальцы его сомкнулись вокруг рукояти ножа, где-то в глубине души родилось безумное желание отомстить прямо сейчас, вонзить нож в шею этому человеку, чтобы он понял, что чувствовали его жертвы.

Но он решил придерживаться правил. Его отличает от пленного человечность. Вот какая разница между ними — солдатом и палачом. Важно дать ему и таким, как он, понять, почему Америка стоит выше их.

— Так, поворачивайся, руки вверх.

Дима повиновался, на миг его ослепил свет фонарика на шлеме. Трудно было угадать возраст американца: где-то между двадцатью и тридцатью, лицо неглупое.

— А теперь скажи свое имя.

— Дмитрий Маяковский.

— В твоем паспорте написано другое. Чем ты занимаешься в ССО?

— Я не состою в ССО, я из Москвы.

Последовала пауза, которую Дима решил заполнить:

— Я прилетел в Иран, чтобы вернуть оружие, похищенное у Российской армии.

— Ага, понятно.

Блэкберн листал потертый иранский паспорт, найденный в кармане Димы: сейчас достоверность этого документа определенно играла против него.

— Здесь написано: «Таги Хоссейни».

Вместо ответа Дима спросил:

— А ты что здесь делаешь? Если не секрет.

Блэкберн лишь взглянул на него, стараясь не выказывать раздражения.

— Возможно, у нас общие цели, — продолжал Дима.

Блэкберн фыркнул; ненависть к человеку, которого он называл Соломоном, снова росла внутри его.

— Сомневаюсь.

— Это «Три-Один», как слышишь меня, прием?

Снова Кампо.

— «Три-Один», ты где? Блэкберн, слышишь меня? Здание может рухнуть в любую минуту, прием.

Блэкберн не ответил.

Дима рассмотрел нашивки на его рукаве.

— Сержант Блэкберн, правильно?

Тот промолчал. «Если этот человек будет продолжать пытаться втереться ко мне в доверие, придется заткнуть его силой», — подумал он.

— Мы с тобой, я думаю, явились сюда за одним и тем же — за портативной атомной бомбой, верно?

И снова Блэкберн не ответил, но по выражению его лица Дима понял, что попал в точку. Он решил рискнуть и задал еще вопрос:

— Сколько их — две?

Ответа не было.

Дима продолжал:

— По нашим сведениям, существуют три бомбы, одна из которых сейчас в руках американцев.

На этот раз Блэкберн не смог удержаться:

— Откуда это тебе известно?

— У нас есть навигатор, с помощью которого мы следили за бомбами от Центрального банка в Тегеране. Одна направилась на северо-запад, в сторону американского лагеря, две — сюда.

При упоминании банка сердце Блэкберна словно сжала ледяная рука. Вот оно, подтверждение того, что перед ним человек, бежавший из банка вместе с Баширом!

Он шагнул к Диме, глядя ему прямо в глаза.

— Твое кодовое имя — Соломон. Так?

Его пленник широко раскрыл глаза, у него буквально отвисла челюсть. Он знал это имя.

 

 

Соломон. Лишь несколько имен так действовали на Диму.

В последний раз он испытывал подобное чувство год назад, когда Кролль упомянул это имя в связи со взрывом в отеле в Абу-Даби, где остановилась арабская делегация, приехавшая на мирные переговоры. От жертв буквально ничего не осталось. Найденные куски тел хоронили в одной могиле. Была еще страшная резня в Афганистане, во время которой погибли сотрудники американской гуманитарной организации. Местные повстанцы яростно отрицали свою причастность, жертвы были изуродованы так, что даже Дима никогда не видел ничего подобного; все это означало нечто большее, чем просто враждебность по отношению к американцам. Сообщалось, что каждого из двадцати четырех убитых заставили совершить унизительные действия по отношению друг к другу, а затем обезглавили саблей — эта деталь особенно встревожила Диму.

Здесь, в бункере, рядом с мертвым Кафаровым, под дулом автомата сержанта Блэкберна, он меньше всего ожидал услышать это имя, и уж никак не от американского солдата.

— Как ты сказал? — переспросил Дима, боясь, что он неверно расслышал.

Блэкберн повторил имя, медленно, по слогам, как Башир.

Дима тяжело вздохнул:

— Что тебе известно о Соломоне?

Блэкберн продолжал смотреть Диме прямо в глаза. Голос его дрожал от ярости.

— Я знаю, что за последние семьдесят два часа этот человек обезглавил безоружного американского солдата на иракской границе, затем саблей отрубил голову танкисту. Я также знаю, что этого человека в последний раз видели вместе с Фаруком Аль-Баширом покидавшим здание Центрального банка в Тегеране.

Дима поразмыслил над этими словами. Было видно, что американец из последних сил сдерживает свои эмоции. Следующие слова Димы должны были решить его судьбу.

Он сделал глубокий вдох:

— Хорошо. Я могу сказать о Соломоне две вещи, хотя не думаю, что ты мне сразу поверишь. Во-первых, я — на сто процентов не он, а во-вторых, я могу рассказать тебе о нем больше, чем любой другой человек в мире.

«Конечно можешь», — подумал Блэкберн, не расположенный сомневаться в том, что перед ним стоит именно Соломон. Но он хотел знать наверняка. Ему еще не приходилось хладнокровно убивать безоружных людей. Он мог поступить правильно и передать пленного властям — и что потом? Он был охвачен сомнениями, но старался сохранить невозмутимое выражение лица.

— «Неудачник Три-Один», это командир, прием.

На этот раз его вызывал Коул.

— «Неудачник Три-Один», доложите обстановку, прием.

Дима и Блэкберн продолжали смотреть друг на друга. «Американец выключил рацию — странно», — подумал Дима. Вообще-то, вся ситуация была чертовски странной. Оказаться на старой горной вилле шаха, в заваленном бункере, в компании мертвого торговца оружием, с мертвым корейцем в бассейне, а теперь еще на мушке у американского солдата. И как будто этого было недостаточно, упоминание имени Соломона придавало ситуации особую пикантность.

Здание содрогнулось, и с потолка посыпался дождь из бетонной крошки. Они находились в могиле. Товарищи Блэкберна вызывали его, но он выключил рацию. «Что бы это ни означало, — подумал Дима, — но для Блэкберна происходящее настолько важно, что он даже отказывается повиноваться командиру. Может, у него крыша поехала? Он выглядит рассерженным, но не безумным».

— Говори, только быстро.

— Постараюсь. В конце восьмидесятых он появился в лагере беженцев в Ливане, будучи еще подростком; заявил, что у него амнезия, что он не помнит свое имя. Однако у него оказались необыкновенные способности к языкам. Американские миссионеры сочли его неким чудом, окрестили Соломоном в честь мудрого царя из Ветхого Завета. Они забрали его с собой во Флориду. Но это добром не кончилось. Над ним издевались в школе. Это продолжалось несколько месяцев. Но он ничего не предпринимал. Это его отличительная черта — он никогда ничего не делает в спешке. Затем юный Соломон отомстил своим школьным мучителям с помощью мачете — нет, не в приступе ярости, все было проделано с хирургической точностью. Детали я опущу, но скажу, что три головы были отрезаны. Затем он исчезает — проникает на торговый корабль, направляющийся в Залив. В течение двух лет он — Сулейман, сражается на стороне моджахедов в Афганистане против русских. Но ему нужно больше. У него нет политических убеждений, он никому не хранит верность — кроме самого себя. Его вербуют русские, разглядевшие в нем большой потенциал: безжалостный боевик, полиглот, способный сливаться с любой обстановкой, плюс глубокая ненависть к американцам. Итак, они берут его к себе и обучают. Он может изображать любого: янки, араба, европейца. Он — секретное оружие, и в то же время им невозможно управлять. В хаосе, последовавшем за распадом СССР, он исчезает — решает идти своим путем. Затем наступает одиннадцатое сентября. Американцы находят его, сажают в Гуантанамо. Но Соломон не дурак. Догадайся, что он делает? Предлагает свои услуги. Ценные сведения о террористах, о российской разведке, и вот он уже снова Соломон, состоит на службе ЦРУ и занимается тайными операциями.

Блэкберн, слушавший внимательно, заговорил:

— Откуда тебе это известно?

— Это я нашел его в Афганистане. Я был его боссом в ГРУ.

— Ты?

Блэкберн молчал целых тридцать секунд, стараясь осмыслить услышанное. Поверил ли он пленному? Для принятия решения ему требовалось время, а времени не было. В конце концов он заговорил странно бесстрастным голосом:

— В том банковском хранилище — там были карты.

— Какие именно?

— Нью-Йорка. Парижа.

«Париж — жалко его». Слова Кафарова вспыли в памяти Димы. «Теперь, когда Башир убрался с дороги, ССО продемонстрирует миру свое могущество, и после того, что произойдет, одиннадцатое сентября покажется сущим пустяком». Голова у Димы буквально закружилась, и он с трудом заставлял себя сосредоточиться на сержанте Блэкберне и его автомате.

Блэкберн тоже боролся с собой, стараясь отключить эмоции. Неужели этот человек говорит правду? Какова его истинная цель? По крайней мере, он никуда не денется от него до тех пор, пока Блэк не примет решение. Где-то снаружи его ждал Коул, он наверняка хочет знать, что происходит, будет придираться к его поведению, к его поступкам. Как он ненавидел сейчас своего командира!

Блэк приставил дуло автомата к шее Димы.

— Прекрасно, очень убедительно. А теперь на пол.

Он развернул Диму лицом к себе и заставил его опуститься на колени.

— Вижу, тебе очень хочется, чтобы я оказался Соломоном…

— Молчать! — заорал Блэкберн чуть ли не в ухо Диме.

Крик не мог вызвать обвала, но он еще звучал в ушах Димы, когда раздался оглушительный грохот.

 

 

На них посыпались камни, куски штукатурки и бетона; казалось, сама гора обрушилась и похоронила под собой бункер. Дима потерял сознание — надолго ли, он не знал. Придя в себя, он почувствовал жуткую головную боль. Глаза и рот были засыпаны пылью. Сначала он не видел Блэкберна. Поднялся Дима медленно, опасаясь, что М4 еще направлен на него. Но волновался он напрасно. Блэкберн лежал на боку; бетонная балка, упавшая ему на грудь, придавила его к полу. Он был в сознании и тяжело дышал.

Если бы Дима не выполнил приказ Блэкберна опуститься на колени, его задавило бы насмерть.

— Ты меня слышишь?

— Конечно, слышу, мать твою!.. — заорал американец.

Дима попытался нащупать его руку.

— Спокойно; я сейчас проверю твои рефлексы.

— Да пошел ты! Не трогай меня!

— Попытайся успокоиться, иначе быстрее истечешь кровью.

Американец смотрел не на Диму, а прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Дима тут же понял почему. Нож. Он лежал на полу в нескольких дюймах от лица Блэкберна, и острие было направлено прямо на него. Дима протянул к оружию руку, и у Блэкберна вырвался яростный рев. Дима помедлил, затем все-таки взял нож.

— Только не ножом, только не ножом! Просто пристрели меня!

Дима распрямился, и Блэкберн задышал часто-часто, как безумный.

— Смотри сюда. — Дима развернулся так, чтобы Блэкберн видел, что он прячет нож в ножны на поясе. Поблизости от них, где-то за стеной, снова раздался глухой удар. Дима ничего не видел — только кучу обломков. Может, это товарищи Блэкберна пытаются взорвать стену, чтобы пробиться сюда?

— Дай мне свой фонарь, и я тебя осмотрю, хорошо?

— Нет!

— Ладно, ладно. Ты чувствуешь руки и ноги?

Блэкберн пошевелил конечностями.

— Так, хорошо. Пальцы ног слушаются?

— Вроде да.

— Больно?

— А ты как думаешь?

Дима ухватился за бетонную глыбу и попытался ее приподнять. Но она не шевельнулась. Он попробовал снова, вложив в эту попытку остаток сил. Балка сдвинулась на пару сантиметров.

— Расскажи мне о картах.

Блэкберн, казалось, немного успокоился.

— Что именно?

— Все, что помнишь. Что это были за карты? Висели на стене? Были на них обведены какие-то точки?

Несколько секунд Блэкберн молчал.

Дима сражался с бетонной балкой.

— На карте Парижа… там был кружок на каком-то месте, где было написано «Bourse». — Он произнес слово по буквам.

— Это значит «Биржа».

— Ты уверен?

— Да.

Блэкберн повернул голову и с озадаченным выражением взглянул на Диму:

— Ты хочешь меня освободить?

— А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь?

— Зачем?

— Послушай: то, что ты видел в том хранилище, — это, наверное, самая важная информация, полученная с тех пор, как американцы нашли бен Ладена.

Дима огляделся в поисках какого-нибудь орудия. Он заметил «узи», дуло которого высовывалось из-под груды камней, протянул руку и вытащил его. Блэкберн снова выпучил глаза.

— Черт, у меня рука немеет.

— Ну ладно, давай включим мозги. Возможно, мне удастся сломать балку, выстрелив в нее. — Он с сомнением осмотрел «узи».

— Нет, нет, из этого не получится.

Блэкберн попытался повернуть голову в сторону, чтобы найти свой автомат. Дима проследил за его взглядом:

— У тебя тут гранатомет сорокамиллиметровый. Это рискованно. Придется тебе довериться мне.

Они посмотрели друг на друга. Сейчас не было никаких гарантий того, что их найдут. Рация отключена. А если американцы попытаются взорвать дверь, бункер вполне может полностью обрушиться. У Блэкберна просто не оставалось выбора. Русский был его единственной надеждой.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Дима Маяковский.

— Ну, значит, давай, Дима.

— Прежде чем я выстрелю, нужно обложить тебя камнями, чтобы куски балки не придавили.

Кондиционер в бункере заглох уже давно, в помещении было жарко, душно. Дима работал быстро, и пот ручьями тек с него, пока он подпирал камнями балку. Затем взял автомат.

— Внимание. Сейчас тебе придется довериться мне на сто процентов.

Дима опустился на корточки около Блэкберна, загораживая его своим телом, и прицелился.

— Закрой глаза. Возможно, будет много пыли.

Он прицелился и дважды выстрелил в кусок бетона.

Ничего не произошло. Дима выпустил еще две гранаты. Балка раскололась, и половина ее слегка пошатнулась. Прежде чем она успела соскользнуть, Дима продел руки Блэкберну под мышки и вытащил его, затем усадил на край расколотой балки. Прошло несколько секунд, прежде чем они смогли перевести дыхание. Блэкберн попытался встать на ноги — у него получилось. Подвигал руками — они были целы. Воодушевившись, он осмотрел полуразрушенный бункер, и взгляд его остановился на «узи», оставленном Димой на полу. Он лежал в нескольких сантиметрах от его руки. Дима тоже увидел оружие, посмотрел на Блэкберна. Тот поднял взгляд:

— Значит, ты настоящий.

— Как и всё вокруг нас, — улыбнулся Дима.

У Блэкберна был такой вид, словно он только что вернулся в мир живых, уже стоя одной ногой в могиле.

— Надо отсюда выбираться, пока на нас не упал потолок.

Дима вернул Блэкберну его автомат.

— Солдат никогда не должен расставаться со своим оружием.

Мозг Димы лихорадочно работал. Только сейчас до него полностью дошел смысл рассказа американца. Соломон вернулся, горя жаждой мести, преследуя его, как призрак прошлого. Он отрубает головы американским солдатам, завел себе личный ядерный арсенал. Эти карты в подвале банка, слова Кафарова «Одиннадцатое сентября покажется сущим пустяком…».

Все складывалось в единую картину. Дима знал, на что способен Соломон. Блэкберн видел это своими глазами. Дима посмотрел на молодого американца, полного праведного гнева. Он хотел исправить несправедливость, наказать виновных. Так легко с цинизмом отнестись к его чувствам в мире Соломонов и Кафаровых, где люди продавали свою верность тому, кто больше заплатит, где главным были деньги, власть и жажда мести.

Дима пытался сообразить, что делать дальше, когда бункер сотряс новый взрыв. Дверь слетела с петель и рухнула на пол в клубах пыли. В проеме показался луч фонарика. Они больше не были одни.

 

 

О воинственном настроении лейтенанта можно было догадаться с первого взгляда.

— Мои поздравления, Блэкберн. Вы нашли убийцу. Рад видеть, что на этот раз вы правильно расставили приоритеты.

Блэкберн молчал.

— Кампо и Монтес решили, что вы мертвы, поскольку там, снаружи, под завалами находятся по меньшей мере два трупа.

Эта новость поразила Диму, словно разрыв гранаты. Зирак и Грегорин…

Коул в ярости воззрился на Диму:

— Итак: ты — тот самый палач. Ты у нас теперь знаменитость.

Дима не ответил. Если не знаешь, что делать, не делай ничего, просто шевели мозгами быстрее и смотри вокруг внимательнее. «Узи» лежал в полуметре от его ноги. Он попытался разгадать характер лейтенанта: настоящий американец, из хорошей семьи, преданный делу солдат, приехал сюда потому, что хотел приехать. Он здесь надолго. Но было здесь и что-то еще. Блэкберн странно отреагировал на появление лейтенанта, словно в последнюю очередь ему сейчас хотелось, чтобы его спас собственный командир.

Коул шагнул к Диме, разглядывая его:

— Можно покончить с этим прямо здесь.

Блэкберн снова промолчал. Слой пыли превратил лицо сержанта в безжизненную маску. У Димы зародилась весьма неприятная мысль.

— Ну, думайте живее, Блэкберн. Здесь, того и гляди, все рухнет. Нужно уходить, быстро.

— Сэр… — начал Блэкберн, но не пошевелился. М4 внезапно показался ему тяжелым, словно был сделан из свинца.

— Что вы молчите, Блэкберн? Мне кажется, я знаю, о чем вы думаете: это ваш шанс. Ну что ж, солдат, вы его заслужили. Вперед, действуйте. Делайте то, что должны. Ваша тайна умрет вместе со мной.

«Поверить не могу, что это происходит на самом деле», — подумал Дима, сообразив, что имеет в виду Коул. Он снова бросил взгляд на «узи».

Коул подошел вплотную к Блэкберну и заорал ему в ухо:

— Эй, Блэкберн, вы меня слышите? Я даю вам шанс.

«Вот это мразь!» — подумал Дима.

Блэкберн словно прирос к месту, опустив свой М4. Перед ним стоял его командир и мучитель, который приказывал ему убить незнакомца, только что спасшего ему жизнь. И если этот русский прав насчет Соломона… То, что произошло дальше, заняло буквально полсекунды, но это были очень насыщенные полсекунды. Дима прыгнул к валявшемуся на полу оружию. Коул, решив, что у Блэкберна не хватает духу убить человека, прицелился в Диму. Но раздавшийся выстрел был произведен не из оружия Коула. И на пол рухнул другой, не Дима. Грохот выстрела, казалось, заполнил весь бункер. На лице лейтенанта появилось выражение изумления; он упал на колени, и изумление сменилось злобой, негодованием и затем ужасом.

Он стоял на коленях еще несколько мучительно долгих секунд, затем глаза его остекленели, и он повалился ничком на кучу мусора.

Дима, схватив «узи», развернулся к Блэкберну. Он уже видел такое выражение на лице другого человека — Грегорина, который рассказывал об убийстве солдата, унижавшего его, — выражение безмятежности, удовлетворенной жажды мести. Дима тряхнул головой, все еще не в силах поверить в происшедшее. Но одно было ясно: молодой американец выглядел так, словно с плеч его свалилась гигантская тяжесть.

Дима шагнул вперед и схватил своего спасителя за плечо:

— Спасибо тебе, друг. Думаю, теперь мы квиты.

 

 

Дима понятия не имел, как им выбираться из бункера. За те два часа, что он провел на вилле, ему пришлось иметь дело с Яном, затем с Кафаровым, потом с Блэкберном и Коулом. И он услышал имя Соломона. Но сейчас Дима думал только о том, чтобы выжить. Бегство… Пока он не хотел искушать судьбу даже мыслями о бегстве. Поскольку дом был окружен морпехами, вскоре кто-то из них неизбежно должен был попытаться войти в бункер. Тогда Диму ждет смерть, если сначала его не придавит очередная бетонная глыба.

Блэкберн шел впереди.

— Я видел планы этого дома. От задней части бункера отходит какая-то шахта, она заканчивается с другой стороны горы. Если мы найдем вход в этот коридор, мы спасены.

Вместе они перебирались через обломки и треснувшие балки. Они нашли небольшой тамбур, который заканчивался железной дверью, точно такой же, как та, что была скрыта под деревянной панелью. Дверь была не заперта, но видно было, что ею уже долгое время не пользовались. Блэкберн направил луч фонарика во тьму:

— Наверное, это оно.

Дима ожидал, что Блэкберн может попрощаться с ним и вернуться к своим товарищам, но американец тоже еще не решил, что ему делать дальше. Блэкберн снял шлем, вытер лоб. Он взмок от пота, который крупными каплями выступал у него на лбу и капал с носа и подбородка. Блэкберн явно находился в полной растерянности.

— То, что сейчас произошло… я не знаю…

Казалось, вместе с влагой он стремительно терял силы. Дима сочувствовал американцу от души. Конечно, он мог вернуться через дверь, в которую вошел, сочинить правдоподобную историю, может, даже бросить в бункер гранату; у него были шансы спасти свою жизнь и репутацию. Коула сочтут пропавшим без вести. Однако в глубине души они оба понимали: морская пехота сделает все, чтобы найти тело лейтенанта и достать его из-под развалин, и когда они обнаружат пулю из американского автомата…

Дима положил руку на плечо солдату:

— Запомни все, что я рассказал тебе о Соломоне. Добавь к этому то, что знаешь сам, и доложи командованию. Сначала они не захотят слушать тебя. Даже если кто-то из них попытается навести справки в Лэнгли, шпионы пошлют их подальше. Для них Соломон неприкосновенен. Они не станут ворошить это дело, рушить то, что создавалось многие годы, и лишаться якобы ценного источника информации только из-за подозрений какого-то морпеха. Тебе придется как следует постараться, чтобы их убедить. Если Соломон сумеет прорваться в Америку с одной из этих бомб, ему понадобятся сообщники. Ты нашел эти карты, ты своими глазами видел, как жестоко он действует, ты видел ядерное устройство. И у тебя есть сведения, полученные от меня.

Раздался новый взрыв, и потолок бункера наконец обрушился. В дверь ворвалось удушающее облако пыли и дыма. Они отступили от дверного проема дальше, в туннель, и продолжали идти. Примерно полмили они прошли молча.

Пол туннеля был довольно ровным, однако коридор постоянно петлял. Им приходилось нагибаться, чтобы не задевать головами низкий потолок. Воздух оставался влажным и затхлым, однако стало холоднее. Они молча шли вперед, и путь им освещал только фонарик на шлеме Блэкберна.

Дверь в конце туннеля, как и предыдущая, была распахнута. Хотя ржавая полоса на полу и развороченный выстрелом древний замок говорили о том, что открыли ее совсем недавно, и тот, кто вышел отсюда, не потрудился закрыть ее за собой.

Они не сразу выбрались наружу, давая глазам привыкнуть к ослепительному дневному свету. Выход из туннеля был скрыт в кустах, дальше виднелась небольшая, поросшая кипарисами долина. Неподалеку от кустов проходила проселочная дорога. Она спускалась с горного перевала, расположенного справа, на юго-востоке, уходила в долину и сворачивала к северу.

Дима осмотрел землю: свежие следы шин. Кто-то только что побывал здесь и развернул машину прямо У двери.

 

 

Было около трех — самое жаркое время суток. Воздух, врывавшийся в туннель, казалось, шел из раскаленной печи. Дима выбрался первым, знаком велев Блэкберну пока оставаться внутри. Дима осмотрел площадку у выхода: несколько кипарисов, дорога с юго-востока на север. В двухстах метрах от них виднелся полуразвалившийся каменный навес. Дима нагнулся к земле.

— Что там?

— Следы. Оставлены недавно. Смотри.

Блэкберн присел рядом с ним.

— Видишь эти стебли — они сломаны, но еще зеленые. И вот здесь. — Он обвел пальцем следы в пыли. — Это шина, широкая: пикап или джип.

Дима прихватил из бункера свой телефон и сейчас почувствовал, как он вибрирует в кармане. Это оказался Кролль.

— Добро пожаловать на свет божий. Кто твой новый приятель?

— Ты где? — спросил Дима по-английски.

— Навес видишь?

— Нам можно выходить?

— Американцы еще на другой стороне горы, а больше здесь никого нет.

Дима и Блэкберн добрались до остатков сарая. Между стенами была натянута камуфляжная сетка, внутри пряталась побитая «тойота-лендкрузер». Из-за стены появились Кролль и Владимир. У Владимира на голове красовалась наспех сооруженная повязка, рука Кролля была замотана куском рубахи. Дима, увидев их, испытал огромное облегчение, однако оно тут же испарилось под натиском дурных предчувствий.

Первым заговорил Владимир:

— Зирак и Грегорин погибли. И Кристен тоже.

— А Амара?

Тот кивнул на заднее сиденье джипа:

— Ей довольно сильно досталось, но ничего не сломано. Ее откопали американцы, но, когда шале рухнуло, они про нее забыли. Когда американцы стали стрелять по нашим пулеметам, мы сделали ноги, но засели поблизости и продолжали наблюдение, пока не заметили Амару, а потом угнали джип.

Кролль поманил Диму к машине. Тот взглянул на Амару, съежившуюся на заднем сиденье: грязная, взъерошенная женщина явно находилась в состоянии шока, но все-таки осталась жива.

Кролль объяснил:

— Кристен показала ей подземный ход еще в первый приезд сюда. Поэтому, когда мы нашли заднюю дверь, то решили тебя подождать на всякий случай. Конечно, мы не знали, выйдешь ты или нет.

Владимир с подозрением рассматривал Блэкберна.

Дима сделал жест в сторону американца:

— Между прочим, этот человек спас мне жизнь. Дайте ему воды.

Кролль выдал им по бутылке.

— Извините, газированная закончилась.

Пока беглецы пили воду, он вытащил из пачки сигарету.

Дима вкратце рассказал о происшедшем в бункере, умолчав об убийстве Коула.

— Однако у нас есть новая серьезная проблема: она называется «Соломон».

Кролль не донес зажигалку до сигареты.

— Давай закуривай. После того, что я тебе сейчас расскажу, тебе захочется всю пачку выкурить.

Они сели в тени камуфляжной сетки, и Дима пересказал им историю Блэкберна — о казни солдата, карте и бомбе, оставшейся в банковском хранилище. Когда он закончил, Кролль повесил голову.