Полин Моул Девочка по имени Срань 3 страница

 

Суббота, 8 сентября

 

Я долго искал «Да, я хочу заняться сексом с тобой», книжка обнаружилась в отделе художественной литературы для подростков. Когда я заметил Хайтишу, что это научно-популярная литература и, следовательно, книга должна стоять в медицинском отделе, наш практикант с юношеским нахальством заявил:

– Простите, мистер Моул, но я думал, что никого, кроме подростков, секс особо не интересует.

Недавно он начал встречаться с англичанкой по имени Челси Хоур, которая на свое восемнадцатилетие сделала операцию по увеличению груди. Индиец Хайтиш встречается с ней тайком от своих родителей, они убьют его, если узнают.

Я счел своим долгом объяснить ему, что людям моего возраста тоже не чужд интерес к сексу.

Он ошалело посмотрел на меня.

Пареньку еще многому надо научиться. Издания, посвященные Лейбористской партии, он постоянно отправляет в отдел истории.

 

Прямо перед закрытием в магазин ворвалась доктор Пирс с двумя пакетами из «Матери и дитя» и спросила, приготовил ли я для нее «Да, я хочу заняться сексом с тобой». Доктору не мешало бы помыть голову и надеть юбку пошире – в той, что на ней была, чересчур узкой, у нее заметно выпирал живот. Я направился в подсобку и с некоторым замешательством обнаружил, что доктор Пирс последовала за мной.

– Боже, сколько книг! – огляделась доктор. – Тесновато для двоих, как думаешь?

С великим облегчением я услыхал дверной колокольчик, но, выйдя в зал, оторопел – в магазин пожаловали Георгина с Грейси.

– Почему ты стоишь в темноте? – спросила Грейси.

Не успел я ответить, как из подсобки выплыла доктор Пирс:

– Огромное вам спасибо за прекрасное обслуживание. Вы умеете найти подход к каждому клиенту. Как же мы огорчимся, когда независимые книжные магазины исчезнут.

Подхватив свои пакеты, доктор удалилась, а я поинтересовался у Георгины, что она делает в городе. Оказалось, она сожалеет о нашей ссоре, берет свои обвинения обратно и по такому случаю предлагает поужинать всем вместе в заведении Уэйна Вонга. К несчастью, когда мы шагали в ресторан, мимо проехала доктор Пирс. Притормозив, она окликнула меня:

– Адриан, забыла спросить, нельзя ли заказать продолжение «Да, я хочу заняться сексом с тобой»? По-моему, оно называется «Извини, но я больше не хочу заниматься сексом с тобой».

В этот миг я осознал, что мне не придется орудовать палочками для еды ни сегодня вечером, ни в обозримом будущем. Георгина выпустила руку Грейси, развернулась и застучала шпильками вверх по улице.

Дневник, кто бы осудил меня, продолжи я путь в ресторан Уэйна Вонга? В конце концов, с утра у меня во рту не было ничего, кроме батончика «Твикса», и я с наслаждением предвкушал жаренные в масле клецки, говядину с имбирем и ароматную лапшу. Однако я повернул назад следом за женой.

– Почему мамочка от нас убегает? – спросила Грейси.

Я объяснил, что мамочка тренируется для участия в любительском марафоне.

 

Воскресенье, 9 сентября

 

Скандал из-за доктора Пирс не утихал до глубокой ночи. Я совершенно вымотан и опустошен. Георгина не стеснялась в выражениях, часто жестоких и несправедливых, она разнесла в пух и прах свойства моего характера, мою наружность, манеру одеваться, моих родителей, то, как я ем, сплю, пью, хожу, смеюсь, храплю, постукиваю по зубам, щелкаю костяшками пальцев, рыгаю, пукаю, протираю очки, танцую, ношу джинсы, подтягивая их до подмышек. Я не смотрю «Икс-фактор»^[29] и «Большого Брата», безобразно вожу машину… Скорбное перечисление перемежалось слезами и рыданиями. Я пытался обнять ее, утешить, но она отталкивала меня с криком:

– Обнимайся со своей докторшей Пирс! Тебе ведь этого хочется!

Я возражал: частые роды пагубно сказались на сексуальной привлекательности доктора Пирс, и хуже того, она перестала следить за собой.

– Твоя мать предупреждала меня, – причитала Георгина, – мужчины в семье Моулов привередливы, их женщины не должны весить больше шестидесяти с половиной кило! Я старалась похудеть, Адриан, но ты требуешь, чтобы в доме не переводилось шоколадное печенье!

 

В полночь, когда жена наконец заснула, я вышел на улицу. Ярко светила луна, восточный ветер молотил по живым изгородям, пока я, спотыкаясь, шел по подъездной дорожке – она была вся в ямах, – чтобы позвонить Пандоре. Я собирался оставить сообщение – Пандора почти никогда не берет трубку, – но она ответила сразу же:

– Господи, что случилось? У вас кто-то умер?

Я извинился за поздний звонок и объяснил, что мне срочно нужно с ней поговорить.

– Слушай, – в ее голосе послышалось раздражение, – как раз сейчас я работаю над стратегическим документом для администрации Гордона Брауна. Бумаги должны быть на его столе в восемь утра.

Из вежливости я спросил, что за документ столь неотложно потребовался мистеру Брауну.

– О тритонах, – с некоторой заминкой ответила Пандора, – заслуживают ли они статуса охраняемого вида.

– Возможно, я могу тебе с этим помочь. Помнишь, ведь я когда-то работал в Департаменте охраны окружающей среды.

– Еще бы не помнить.

– И я специализировался как раз на популяциях тритонов.

– Ага, и ты дико облажался, оценив численность тритонов в Ньюпорт-Пагнелле в сто двадцать тысяч, когда на самом деле их было только тысяча двести, но из-за тебя новую объездную дорогу не строили десять лет.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Из Интернета. Твой доклад вывешен на сайте www.prokolyexpertov.com.

– Почему мистер Браун так интересуется тритонами?

– Правительство задумало модернизировать законы о землепользовании, а эти чертовы тритоны и редкие орхидеи мешают нашей элите, надрывающейся на службе, перебраться, при условии наличия пристойного жилья, в экогорода, которые мы собираемся построить.

– Что, у мистера Брауна нет более важных дел? – спросил я. – Например, Ирак, двадцатимиллионные долги Лейбористской партии или государственные больницы, которые кишмя кишат всякими смертельными инфекциями.

– Он – убежденный микроэкономист, – сказала Пандора. – Спит всего три часа в сутки. Говорят, он начал замазывать мешки под глазами тон-кремом от Элизабет Арденн.

Пандора обожает скармливать мне подобные сплетни. На середине увлекательного повествования о том, чем закрашивает седину Джефф Хун^[30] (продукцией «Гарнье»!), я перебил ее, сказав, что моя жена, кажется, меня ненавидит.

– Пора бы тебе к этому привыкнуть, – рассмеялась Пандора. – Разве не все твои отношения с женщинами заканчиваются катастрофой? А как насчет той подружки, которая спалила твой дом?

– Она была клинической сумасшедшей, – запротестовал я.

– Да, но она тебе нравилась.

 

На платане рядом с телефонной будкой проухала сова, напомнив, что если я не вернусь домой и не посплю хотя бы пару часов, то завтра буду ни на что не годен.

Пожелав Пандоре спокойной ночи, я добавил:

– Я буду любить тебя всегда.

Пандора помолчала, а потом спросила:

– Я не ослышалась, у тебя там и правда сова ухала?

Да, ответил я, и в трубке раздались короткие гудки.

 

Понедельник, 10 сентября

 

Утром ни Георгина, ни Грейси со мной не разговаривали. Это уж чересчур, когда родное дитя тебя бойкотирует.

 

Я обслуживал клиента, молодого человека с ужасными зубами, которому понадобился «Оксфордский путеводитель по английской литературе» Маргарет Дрэббл, но не успел закончить – извинившись, я двинул в туалет. Мистер Карлтон-Хейес подменил меня.

Проводив клиента с жуткими зубами, босс задал мне вопрос:

– Адриан, дорогой мой, я не мог не заметить, что ваши посещения туалета с каждым днем учащаются. У вас плохо со здоровьем или это нервический недуг?

Я почувствовал, что краснею. От объяснений меня спасла женщина в ярко-розовой тунике и оливково-зеленых лосинах. Решительно подойдя к прилавку, она спросила книгу «Одевайтесь правильно!»^[31].

Обычно мы с мистером Карлтон-Хейесом в течение дня пьем чай или кофе, но после его расспросов я резко сократил потребление жидкости. Однако в туалет бегать не прекратил. Когда, в последний раз выйдя из кабинки, я мыл руки, мистер Карлтон-Хейес подошел ко мне и тронул за плечо:

– Адриан, прошу вас, проконсультируйтесь с кем-нибудь касательно вашей мочеиспускательной проблемы. Какие-нибудь еще симптомы имеются?

Я бы предпочел ползать по битому стеклу, нежели рассказывать мистеру Карлтон-Хейесу о боли, которая возникает порою, когда я мочусь. Однако сходить к врачу я пообещал.

 

В половине шестого позвонил жене предупредить, что я направляюсь в отделение скорой помощи Королевской больницы.

– Давно пора, – буркнула она.

 

Отделение скорой помощи слегка смахивало на третий мир. Пациенты в ожидании приема сидели на пластиковых стульях в плохо освещенном коридоре. Некоторые были окровавленными, другие скрюченными, большинство явно бедными, и по крайней мере у троих наблюдались сплющенные носы и синюшные лица бездомных алкоголиков. Там были перепуганные молодые родители с орущими младенцами, годовалый ребенок, у которого из носа текла кровь, и древняя старуха с надсадным кашлем. Врач принял меня только в половине десятого. Это был молодой доктор с рыжими волосами. Пока я описывал мои симптомы, он непрестанно зевал, а затем спросил:

– Разве у вас нет терапевта по месту жительства?

Я рассказал, как трудно записаться к нашему врачу. Кивнув на дверь, за которой его ждали больные, он протянул:

– Да-а, вот почему мы работаем по двадцать четыре часа в сутки. А ваш терапевт, случаем, не приобрел ли недавно новую машину?

– Как вы угадали? Действительно, раньше у него был фургон «вольво», но несколько месяцев назад он пересел на внедорожник «мерседес».

Доктор Тим Куган (его имя я прочел на карточке, пришпиленной к халату) торжествующе захохотал:

– Я же говорю, что участковые терапевты – наши новые богатые. Эти сволочные проныры работают вполовину меньше за вдвое большие деньги.

Казалось, он забыл обо мне и о моих симптомах. Пришлось напомнить:

– Так мне стоит беспокоиться из-за частого мочеиспускания?

– Понятия не имею. Давайте на вас поглядим. – Ловко натянув голубые перчатки, врач приказал: – Забирайтесь на смотровой стол. Снимайте брюки, трусы и подтягивайте колени к груди. Я вам сейчас устрою ПРО.

Глядя, как доктор сует указательный палец в банку с надписью «Смазка», я сожалел, что надел боксерские трусы, которые после стирки сильно порозовели.

– ПРО? – переспросил я.

– Пальцевое ректальное обследование. – Доктор уже елозил указательным пальцем в моем заднем проходе. – У вас классические признаки неполадок с простатой.

– Нет, это не может быть простата, – натужно улыбнулся я. – Знаю, я выгляжу старше своих лет, но мне только тридцать девять с половиной.

 

Дневник, я понимаю, что мужчина, который много легче относится к себе и своему телу, воспринял бы все происходящее куда поверхностнее. Высмеял бы обследование, проведенное доктором Куганом, либо выругался, прибегнув к смачным выражениям игроков в регби. Но я не такой мужчина.

– Постарайтесь расслабиться, – велел доктор.

Господь свидетель, я старался, дневник. Припоминал упражнение по релаксации, которому меня учил психотерапевт много лет назад, – предлагалось вообразить, будто плывешь в синем море мимо необитаемого острова.

Доктор Куган попробовал пошутить:

– Если не расслабитесь, мистер Моул, мой палец застрянет в вашей заднице навсегда.

Страшным напряжением всех психических сил я расслабил ректальные мышцы, и доктор наконец извлек свой палец.

– Ух, – прокомментировал он, – редко встретишь такие мощные мышцы.

Я натянул трусы с брюками и сказал:

– Да, меня и раньше называли анально-ретентивным.

Швырнув голубые перчатки в мусорную корзину и вымыв руки в маленькой раковине, доктор сел за стол:

– Я напишу записку вашему терапевту с просьбой взять у вас кровь на анализ. – Нацарапав записку, он положил ее в коричневый конверт.

По пути на автостоянку я прочел то, что он написал.

 

Уважаемый доктор Вулфовиц,

Сегодня вечером я осматривал вашего пациента в отделении скорой помощи.

Я провел ПРО и прошу вас взять у него кровь на анализ, включая САП. Этот человек тщетно пытался записаться к вам на прием, и ему пришлось обратиться к нам. Пожалуйста, поручите кому-нибудь из медперсонала связаться с мистером Моулом с тем, чтобы назначить его на прием как можно скорее.

Ваш

Т. Куган,

ординатор.

 

Дома меня встретили ледяной вежливостью. Ужинал я в одиночестве. Георгина приготовила соус болоньезе, но, как всегда, переусердствовала с орегано. Я как раз вываливал свою порцию почти целиком в помойное ведро, когда она вошла. Георгина промолчала, но взгляд, брошенный на меня, был достоин жены Лота.

 

Начал смотреть документальное кино об 11 сентября, но скоро выключил телевизор. Георгина не спросила, как все прошло в больнице. Вторую ночь подряд мы спали врозь.

 

Вторник, 11 сентября

 

Из дома я выходил под проливной дождь в полном облачении для пасмурной погоды.

Георгина оглядела меня с ног до головы:

– Ты точь-в-точь как тот старикан на банках с сардинами «Джон Уэст», какие мы ели в детстве. Не подумай, что это комплимент.

Меня едва не раздавил встречный бензовоз. Я слез с велосипеда и остальной путь до работы проделал пешком. Стоило мне войти в магазин, как мистер Карлтон-Хейес поинтересовался, что мне сказали на консультации в больнице. На глазах у меня выступили слезы, пришлось отвернуться, ответить я смог лишь немного погодя.

 

Четверг, 13 сентября

 

Утром в 7.45 позвонила миссис Лич и сообщила, что записала меня на прием на 8.20. Доктор Вулфовиц живет на окраине деревни в усадьбе начала прошлого века. Пациентов он принимает в переоборудованной старой конюшне. Дожидаясь своей очереди, я читал рассыпающийся журнал «Торговый дом „Сейнсбериз“». Там была статья Джейми Оливера о соусе болоньезе. Он выдал несколько вариантов рецепта, и ни в одном не упоминался орегано. Я аккуратно вырвал страницу и спрятал в карман.

Миссис Лич все время висела на телефоне, объясняя звонившим, что запись на прием окончена. Когда подошла моя очередь, она вручила мне медкарту:

– Вам понадобятся старорежимные записи от руки. У доктора Вулфовица трудности с техникой, он не отличает мышки от модема.

Доктор Вулфовиц выглядел так, будто только что отстоял смену на сталелитейном заводе в Гданьске. Его широченная физиономия словно высечена из камня. И не пора ли ему приобрести приличный костюм? В конце концов, он живет в этой стране уже года три, не меньше. Однако должен признать, его английский стал много лучше.

– Я сейчас попробую найти вас в системе. – Он включил компьютер. Набрав мое имя, он осведомился, не в Белфасте ли я проживаю в данный период.

– Нет, я живу в «Свинарне», дом № 1.

Доктор вздохнул и взял у меня медкарту. Прочитав последние страницы, в том числе записку от Тима Кугана, он оживился:

– Итак, вам сделали ПРО?

– Да, и повторять эту процедуру более нет необходимости. Все, что вам нужно, это взять у меня чуть-чуть крови.

Доктор нахмурился:

– Прошу, мистер Моул, не учите меня, как делать мою работу, да. Нужно вас осмотреть. Ложитесь на кушетку, да?

Он надел перчатки, я снял штаны и во второй раз за два дня улегся в позе эмбриона. Наверное, я уже привык, вторичное обследование доставило мне меньше переживаний. Когда я оделся, Вулфовиц сообщил:

– Ваша простата мне не очень нравится, да. Я возьму немного кровей, а потом будем ждать…

– Но у меня не может быть проблем с простатой. Я еще слишком молод.

– Боль в пенисе есть?

– Иногда.

– А какая-нибудь эректильная дисфункция?

– Ну, в последнее время я не проверял, у нас с женой возникли некоторые трудности…

Доктор Вулфовиц сочувственно улыбнулся:

– Моя жена, она тоже в Варшаве, да… – Он завязал жгут на моей руке: – Сейчас клюну. – После чего набрал три пробирки крови. – Я пошлю это сегодня. Возможно, мы узнаем результаты на следующей неделе…

 

На выходе меня задержала миссис Лич:

– Впредь, мистер Моул, попрошу воздержаться от порчи наших журналов. Вы лишаете других пациентов материалов для чтения.

Я сказал ей, что журнал, из которого я вырвал рецепт Джейми Оливера, был издан в 2003 году.

– Будьте любезны не разговаривать со мной в таком тоне, мистер Моул. Я всего лишь выполняю свои обязанности.

 

Почему, дневник, я не плюнул и не ушел? Почему продолжал перепираться с ней на глазах у жителей нашей деревни, заполнивших приемную?

Наш спор длился до тех пор, пока из кабинета не вышел доктор Вулфовиц. Невозмутимым тоном, какой бывает у собачьих тренеров, он произнес:

– Миссис Лич, долго я буду ждать следующего пациента, да?

– Миссис Гудфеллоу! – гаркнула миссис Лич, и старушка из очереди заковыляла в кабинет врача.

 

По дороге на работу я глянул на свои руки, державшие руль, и обнаружил, что скрестил пальцы.

 

У магазина перед закрытыми дверями стояла доктор Пирс, и у меня заныло сердце. Она сказала, что ей надо убить время до следующего семинара. Что ж, я сварил кофе, и мы светски поболтали о детях. Дети и домашнее хозяйство в целом, пожаловалась Пирс, слегка достали ее в последнее время, потому что муж Робин не вылезает из Норвегии, где он обмеряет ледники. Я заговорил о норвежской кожаной промышленности, и, кажется, она была поражена моими познаниями. Она обожает норвежскую мифологию; по ее мнению, Боудикка и жена Одина сделаны из одного теста^[32]. Я обрадовался, когда в магазин зашел посетитель. Доктор Пирс вскочила:

– Ой, мне пора. Улетаю.

Когда она ушла, в моем воображении возникла такая картина: я стою на носу корабля, рядом со мной Пандора, ее густые льняные волосы развеваются на ветру – мы входим во фьорд.

 

Пятница, 14 сентября

 

Весь вечер трудился над «Чумой!». Пока не закончу, не пойму, сколько в пьесе ролей и сколько животных потребуется. Любительская труппа Мангольд-Парвы не собиралась вместе после скандала, которым завершилась постановка «Славы»^[33]. Хореограф Марсия (по утрам в субботу она дает уроки танцев в церкви) обвинила Гарри Форчуна в том, что он испортил финал похотливыми телодвижениями, адресованными его девушке, сидевшей в зрительном зале.

 

Георгина была со мной вежлива почти весь вечер – до тех пор, пока я не вспомнил о рецепте Джейми Оливера и не вручил этот рецепт ей.

 

Суббота, 15 сентября

 

Я уже решил, что мать забыла о «Шоу Джереми Кайла», но не тут-то было. После работы я зашел к родителям одолжить у отца щипчики для вырывания волос из ноздрей, мать в это время говорила по телефону с Рози, и я услыхал:

– Не знаю, в чем я буду лучше выглядеть по телевизору, в сиреневом брючном костюме или в фиолетовом платье с жакетом.

Когда она положила трубку, я сказал ей:

– Если тебе так неймется попасть на телевидение, подай заявку на участие в «Икс-факторе». Там у тебя точно будет шанс познакомиться с Саймоном Коувеллом^[34], ты ведь без ума от него.

– В молодости в Норвиче я пела в рок-группе «Полин и бошки-картошки», – горделиво ответила мать. – Я бы уже давно прославилась, если бы твой отец не вставил мне палки в колеса.

 

Воскресенье, 16 сентября

 

Тоскливый день. Сырость в воздухе. Повел Грейси на прогулку в лес. С деревьев сыплются листья, но под ногами они не шуршат. Гуляли мы недолго. Услыхав стрельбу, доносившуюся со стороны Фэрфаксхолла, я повернул обратно к дому. Поел оладий, выпил какао. Посмотрел по телевизору передачу «Охотники за древностями»^[35].

Спали мы с Георгиной в одной постели, но порознь.

 

Понедельник, 17 сентября

 

В обеденный перерыв позвонил Бретт. Похвастался, что к 10 утра он уже «всех уделал с деривативами» (что бы это ни значило), и спросил, не хочу ли я вложить свободные деньги в новый хедж-фонд, который он создает. Я ответил, что у меня не хватает денег даже на скромную семейную заначку, не говоря уж о выплатах по ипотеке, счетах за продукты, газ и электричество. Упомянул я и о проблемах с простатой и о том, что жду не дождусь результатов анализов.

– Правильно делаешь, что беспокоишься, – откликнулся Бретт. – За последние полгода двое моих хороших знакомых умерли от рака простаты. Один из них собирался быть шафером на моей свадьбе.

Меня слегка взбесило то, как он ловко вернул разговор в привычное русло – к обсуждению его персоны, тем не менее я поинтересовался:

– И когда же ты женишься?

– Не знаю. Я пока не нашел подходящую девушку. А ищу я обалденно красивую, богатую, независимую и при этом не феминистку.

– Боюсь, ты скоро обнаружишь, что такие редкость в наших краях.

– Думаешь, я не знаю, – ехидным тоном ответил Бретт. – По этой причине я и не планирую свадьбу в ближайшем будущем.

 

Найджел проявил лишь немногим более сочувствия, когда я заехал к нему после работы.

– Пару лет назад я тоже перетрясся из-за простаты. Но оказалось, это было всего лишь воспаление мочевого пузыря. Антибиотики уничтожили все подчистую, так что кончай ныть, Моули, и изображать умирающего. – Затем он переключился на пса, их с Лансом нового помощника по хозяйству. – Не знаем, как его назвать. Грэму эта ленивая скотина и в подметки не годится. Сегодня утром он даже не встал, чтобы открыть дверь парню, доставившему посылку, и теперь мне придется тащиться на почту. А может, ты сходишь, Моули?

Ощупав поверхность кухонного стола, он нашел карточку «Извините, вас не было дома» и всучил ее мне. Ничего не оставалось, как отправиться за посылкой. Я спросил, что в ней.

– Постельное белье и занавески в тон из универмага «Кью-Ви-Си».

Сунув карточку в карман, я поплелся на почту. Четырехлапый домработник проводил меня до двери. Чувствую, этот пес еще доставит хлопот. У него угрюмый вид мученика.

 

Когда я вернулся домой, жена с порога сообщила, что родители уехали в город, чтобы занять очередь в отделение «Северной скалы» на Хорсфэрстрит. Завтра, как только банк откроется, они намерены забрать оттуда все свои сбережения.

– Но как они будут стоять в очереди всю ночь? – забеспокоился я. – Они замерзнут насмерть.

– У них с собой спальные мешки и термосы, и я пообещала, что ночью ты к ним подъедешь, чтобы пополнить запасы питья.

– Приспичило же им! Не могли подождать до конца недели?

– Ты что, не смотрел новости? «Северная скала» рухнула.

– Быть такого не может, – не поверил я. – Этот банк крепок, как… ну да, как скала.

Мы включили телевизор и увидели в новостях длинную очередь, состоявшую в основном из пенсионеров, к отделению «Северной скалы» в лондонском Сити. Количество складных табуретов и термосов зашкаливало. Пожилая женщина с измученными химической завивкой седыми волосами говорила репортеру Би-би-си:

– Я работала всю жизнь не покладая рук. Я не уйду, пока не заберу мои сбережения из этого банка.

– И куда вы их денете? – спросил репортер.

– Под матрас, – с вызовом ответила старуха.

 

В 11 вечера я поехал в город, купив по дороге рыбы с картошкой. Родители пытались согреться в спальных мешках. Кроме них, в очереди к дверям «Северной скалы» никого не было. На рыбу с картошкой они набросились с жадностью дикарей.

– Ничто так не возбуждает аппетит, как свежий воздух, – пояснил отец.

Попробовал уговорить их вернуться домой.

– Вернусь, – сказала мать, – но только с деньгами в сумочке. А что, если твоего отца придется поместить в дом для престарелых? Чем мы за это будем платить? (Отец с головой укрылся спальным мешком.) И как мы разделаемся с ипотекой, если банк лопнет?

Когда они прикончили рыбу с картошкой, я подал им влажные салфетки и наполнил термосы.

– А куда вы будете вкладывать деньги, если больше не доверяете финансовым учреждениям? – поинтересовался я.

Они принялись обсуждать, куда бы им вложить деньги.

– Сейчас можно купить специальные банки, – нашлась мать. – С виду они точно такие же, как те, в которых продают фасоль «Хайнц». (Отец покачал головой, дивясь последним достижениям Британии в области высоких технологий.) Это лучшая защита от взлома.

– Если только грабитель не помешан на фасоли с поджаренным хлебом, – вставил я. – По статистике, четыре процента грабителей, прежде чем уйти с добычей с места преступления, ищут, чем бы перекусить.

Как я ни убеждал родителей вернуться домой, они не поддались. В итоге я уехал один, мне очень хотелось в теплую постель.

 

Вторник, 18 сентября

 

Когда я добрался до дома прошлой ночью, Георгина встретила меня моим любимым ужином из трех блюд: креветочным коктейлем (только без этой розовой гадости), бараньими ребрышками и картофельным пюре с зеленой фасолью и мятным соусом на мясном бульоне. Вместо пудинга был персиковый коблер со свежими персиками, поданный с густым заварным кремом из банки. За ужином мы выпили бутылку розового вина, которое Георгина купила на почте. Как и следовало ожидать, вино было отвратительным, но я ничуть не расстроился.

Отодвинув в сторону банку с кремом, я сжал руку Георгины, она сжала мою – так что, возможно, наш брак опять ожил. В постель мы улеглись только в два часа ночи. Сексуального контакта не было, но заснули мы, прижавшись друг к другу, как две ложки в коробочке.

 

Среда, 19 сентября

 

Рассказал мистеру Карлтон-Хейесу о моих проблемах с простатой. Он наморщил лоб:

– Мне так жаль, мой дорогой. Если вам понадобится выходной – пожалуйста, в любое время. Я попрошу Лесли заменить вас.

Я чуть не заплакал. Ничего подобного я от себя не ожидал и страшно растерялся.

– Вы еще молоды, – продолжил мистер Карлтон-Хейес. – Велика вероятность, что диагноз у вас будет совсем другой и вовсе не рак. (У него получилось «ракх».)

Впервые кто-то произнес вслух это слово на букву «р», хотя с самого первого медосмотра у Тима Кугана я только о нем и думаю.

– А что, если рак? – сказал я. – Я не могу пока умереть. У меня обязательства, семья, и я должен присматривать за родителями, они совершенно безответственные и не выживут без моей помощи. Опять же, на свете так много мест, где я еще не бывал: Тадж-Махал, Большой каньон, новый универмаг «Джон Льюис», который сейчас строят в Лестере. Мистер Карлтон-Хейес обнял меня:

– Даже если диагноз будет худшим из возможных, помните, на вашей стороне молодость и в целом здоровый организм. Многие полностью излечивались с помощью различных лечебных методик.

– Я не соглашусь на химиотерапию. С лысой головой я буду выглядеть ужасно.

Вошел посетитель и спросил книгу Крафт-Эбинга о сексуальных расстройствах. Мы искали ее минут двадцать и потом уже не возобновили разговор, потому что пора было расходиться по домам.

 

Родители благополучно забрали свои сбережения, но не говорят, куда намерены их поместить. Надеюсь, не в фальшивые «банки с фасолью»: грабителям хорошо известен этот трюк. Хайтиш рассказывал, как воры, забравшись в дом его родителей, вскрыли все банки, стоявшие в шкафу, и забыли на месте преступления свой консервный нож. Я спросил, много ли денег они украли.

– Нисколько, – ответил Хайтиш. – Предки держат наличность в пятикилограммовом мешке с рисом «басмати».

 

Четверг, 20 сентября

 

Утром в магазин зашел старик в спортивном костюме, кроссовках размером с танк и с волосами, забранными в тощий седой хвостик. Он попросил оценить первое издание «Охотников за удачей» Гарольда Роббинса в мягкой обложке. Я объяснил, что его экземпляр ничего не стоит: края у страниц загнуты, обложка порвана, и такое впечатление, будто читатели использовали вместо закладок куски бекона.

Пожилой «спортсмен» набычился:

– Так что, по-вашему, я за нее ни черта не выручу?

– Именно, – подтвердил я.

– Убью этого трепача поганого!

Выяснилось, что «первое издание» Роббинса старик получил за то, что помог зятю вскопать сад.

Я посочувствовал старику и посоветовал отправиться домой и прочесть «Охотников за удачей»:

– Будет хоть какая-то выгода от вашей сделки.

– Я не умею читать, – признался старикан. – Я не ходил в школу из-за туберкулеза, а потом не случилось наверстать.

– Никогда не поздно овладеть грамотой, – постарался я его приободрить. – Можно пойти на курсы для взрослых.

– Нет уж, старого пса не обучить новым трюкам.

– Напротив, – возразил я. – Вы не смотрите «Собачью исправительную колонию»? В этом сериале из самых строптивых псов делают приличных собак и тренируют их для участия в конкурсе по преодолению препятствий.