Глава 16. Годрикова Впадина 2 страница

— Как нам найти дом Батильды? — спросила Гермиона. Она чутьчуть дрожала и все время оглядывалась через плечо. — Гарри, ты как думаешь? Гарри!

Она дернула его за рукав, но Гарри не слушал. Он не мог отвести взгляда от темной массы в самом конце ряда домов. Вдруг он рванулся вперед, волоча за собой Гермиону; она то и дело поскальзывалась на льду.

— Гарри…

— Смотри… Гермиона, смотри!

— Я ничего не… Ой!

Очевидно, заклятие Доверия умерло вместе с Джеймсом и Лили. Живая изгородь успела здорово разрастись за шестнадцать лет, прошедших с того дня, когда Хагрид забрал маленького Гарри из развалин, что лежали среди высокой, по пояс, травы. Большая часть коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом и покрыта снегом, но правую часть верхнего этажа снесло начисто; Гарри был уверен, что именно там ударило отраженное заклятие. Они с Гермионой стояли у калитки и смотрели, запрокинув головы, на разрушенный дом, который когдато, наверное, не отличался от соседних коттеджей.

— Не понимаю, почему его не отстроили заново? — шепнула Гермиона.

— Может, его нельзя отстроить? — ответил Гарри. — Может, это как раны, нанесенные темной магией, их ведь нельзя исцелить.

Он высунул руку изпод мантииневидимки и взялся за ржавую, запорошенную снегом калитку — не для того, чтобы открыть, а просто чтобы коснуться хоть части этого дома.

— Ты же не пойдешь внутрь? Помоему, это опасно, он может… Ой, Гарри, смотри!

Должно быть, прикосновение Гарри привело в действие чары. Над калиткой возникла вывеска, поднявшись из зарослей крапивы и сорной травы, словно странный быстрорастущий цветок. Золотые буквы на деревянной доске гласили:

Здесь в ночь на 31 октября 1981 года

были убиты Лили и Джеймс Поттер.

Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире,

пережившим Убивающее заклятие.

Этот дом, невидимый для маглов, был оставлен

в неприкосновенности как памятник Поттерам

и в напоминание о злой силе,

разбившей их семью.

Вокруг аккуратно выведенных строчек доска была сплошь исписана. Здесь приложили руку множество волшебников и волшебниц, приходивших почтить место, где избежал смерти Мальчик, Который Выжил. Ктото просто расписался вечными чернилами, ктото вырезал в деревянной доске свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделялись на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за шестнадцать лет, а содержание было у всех примерно одно и тоже.

«Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!».

— Свинство — портить вывеску! — возмутилась Гермиона.

Но Гарри так и сиял.

— Это же здорово! Мне нравится, что они так написали. Я…

Он резко умолк. К ним приближалась, ковыляя, тепло укутанная фигура. Она выделялась четким силуэтом в отсветах фонарей с центральной площади деревни. Похоже было, что это женщина, хотя судить было трудно. Она двигалась медленно — возможно, боялась поскользнуться на утоптанном снегу. Сгорбленная спина, грузное тело, шаркающая походка — все говорило о глубокой старости. Гарри и Гермиона молча стояли, наблюдая, как она подходит ближе. Гарри ждал, что старуха свернет к какомунибудь коттеджу, однако в глубине души инстинктивно чувствовал, что она этого не сделает. Старуха остановилась за несколько шагов от них и застыла столбом посреди дороги.

Гермиона могла бы и не щипать Гарри за руку, он и так понимал, что старуха вряд ли из маглов. Она смотрела прямо на дом, невидимый для всех, кроме волшебников. Пусть даже она волшебница, все равно довольно странно выходить из дому морозной зимней ночью только ради того, чтобы полюбоваться на развалины. Между тем их с Гермионой видеть она не могла, по всем законам нормальной магии. И все же у Гарри было необъяснимое чувство, что она точно знает, где они. Только эта тревожная мысль мелькнула у него в мозгу, старуха подняла руку в перчатке и поманила его.

Гермиона теснее прижалась к нему под мантией:

— Откуда она знает?

Гарри покачал головой. Старуха поманила снова, с удвоенной энергией. Гарри мог бы придумать множество причин, почему откликаться не следует, но подозрения по поводу того, кто такая эта старуха, становились сильнее с каждой секундой, пока они стояли друг против друга посреди пустынной улицы.

Неужели она их дожидалась все эти долгие месяцы? Неужели Дамблдор велел ей ждать, предупредив, что Гарри обязательно придет? Может, это она и пряталась в тени кустов на кладбище, а потом пришла за ними сюда? Даже то, что она почуяла его под мантиейневидимкой, говорит о способностях вроде Дамблдоровых. Раньше Гарри никогда с таким не сталкивался.

Наконец Гарри заговорил — Гермиона даже подпрыгнула от неожиданности.

— Вы Батильда?

Закутанная фигура кивнула и снова поманила пальцем.

Гарри и Гермиона переглянулись под мантией. Гарри вопросительно поднял брови, Гермиона тревожно кивнула.

Они сделали шаг, и старуха тут же заковыляла прочь, туда, откуда они пришли. Миновав несколько домов, она свернула в калитку. Гарри и Гермиона прошли следом за ней через сад, почти такой же заросший, как и тот, на который они только что смотрели. Повозившись с ключом, старуха открыла дверь и отступила, пропуская их вперед.

От нее скверно пахло, а может, это от дома. Гарри сморщил нос, боком протискиваясь в дверь и стягивая мантиюневидимку. Оказавшись рядом со старухой, он заметил, какая она низенькая; согнутая от старости, она была ему по грудь. Старуха закрыла за ними дверь — синеватые костяшки пальцев резко выделялись на фоне осыпающейся краски — и уставилась Гарри в лицо. Глаза ее, затянутые бельмами, прятались в складках полупрозрачной кожи, лицо было все в красных прожилках сосудов и старческих пигментных пятнах. Непонятно, могла ли она чтонибудь вообще видеть, а если и могла, то разве что лысеющего магла, чью украденную личину носил сегодня Гарри.

Старуха размотала побитую молью черную шаль, открыв реденькие белые волосы, сквозь которые просвечивала кожа. Запах старости; пыли и немытого тряпья стал еще сильнее.

— Батильда? — повторил Гарри.

Она опять кивнула. Гарри вдруг почувствовал, как ожил медальон у него на груди, сквозь холодное золото ощущался пульс. Может быть, то, что скрывается внутри, почуяло угрозу?

Батильда, волоча ноги, прошла мимо них, толкнув по дороге Гермиону, как будто не видела ее, и скрылась в комнате — надо полагать, гостиной.

— Гарри, чтото я сомневаюсь, — зашептала Гермиона.

— Смотри, какая она мелкая. Если что, мы с ней уж какнибудь справимся, — ответил Гарри. — Слушай, я тебе не говорил, она немного не в себе. Мюриэль сказала, что она выжила из ума.

— Иди сюда! — позвала Батильда изза двери. Гермиона дернулась и схватила Гарри за руку.

— Все нормально, — успокоил он ее и первым вошел в гостиную.

Батильда ковыляла по комнате, зажигая свечи, но всетаки здесь было очень темно, не говоря уже о том, что безумно грязно. Под ногами скрипел толстый слой пыли, а нос Гарри различил, кроме запаха затхлости и плесени, нечто гораздо худшее, вроде протухшего мяса. Да когда же в последний раз к Батильде ктонибудь заглядывал поинтересоваться, не нужна ли ей помощь? Она, кажется, напрочь забыла, что владеет магией, — свечи зажигала неуклюже, одной рукой, рискуя поджечь обвисшую кружевную манжету.

— Давайте я, — предложил Гарри, отбирая у нее спички.

Батильда молча смотрела, как он зажигает свечные огарки, расставленные на блюдечках по всей комнате, на шатких стопках книг и на чайных столиках среди растрескавшихся плесневелых чашек.

Последнюю свечку Гарри обнаружил на пузатом комодике, где теснились фотографии. Вспыхнул огонек, отражение заплясало в пыльных стеклах и на потускневших серебряных рамках. Изображения на снимках чуть заметно зашевелились. Пока Батильда возилась с дровами у очага, Гарри прошептал:

— Тергео!

Пыль с фотографий исчезла, и сразу стало видно, что с полдюжины самых больших и вычурных рамок пусты. Интересно, кто вынул фотографии — сама Батильда или ктонибудь другой? Тут Гарри бросился в глаза один снимок, стоявший сзади. Он схватил фотографию.

Из рамки на Гарри смотрел, лениво улыбаясь, веселый вор с золотыми волосами, сидевший когдато на корточках на подоконнике в мастерской Грегоровича. И тут Гарри вспомнил, где он видел это лицо, — в книге «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», рука об руку с молодым Дамблдором. Там же, наверное, и все остальные фотографии, Рита Скитер их прибрала.

— Миссис… мисс Бэгшот! — окликнул Гарри слегка дрожащим голосом. — Кто это?

Батильда стояла посреди комнаты и смотрела, как Гермиона разводит огонь в очаге.

— Мисс Бэгшот? — повторил Гарри, подходя к ней с фотографией.

В камине вспыхнуло пламя. Батильда оглянулась на голос, и крестраж забился чаще у Гарри на груди.

— Кто этот человек? — спросил Гарри, сунув фотографию ей под нос.

Старуха молча воззрилась на снимок, потом на Гарри.

— Вы знаете, кто это? — повторил он очень громко и раздельно. — Этот человек? Вы его знаете? Как его зовут?

Батильда тупо смотрела на Гарри. Он почувствовал глухое отчаяние. И как это Рита сумела ее разговорить?

— Кто этот человек? — громко повторил он.

— Гарри, что ты делаешь? — спросила Гермиона.

— Тут на фотографии тот самый вор, ну, который украл чтото из мастерской Грегоровича! Пожалуйста, вспомните! — взмолился он. — Кто это?

Старуха все так же молча смотрела на него.

— Зачем вы позвали нас, миссис… мисс Бэгшот? — спросила Гермиона, тоже повысив голос. — Вы чтото хотели нам рассказать?

Батильда словно и не слышала Гермиону Она, шаркая, подступила к Гарри и движением головы указала на дверь.

— Вы хотите, чтобы мы ушли? — спроси Гарри. Она повторила свой жест, однако на этот раз ткнула пальцем сперва в него, потом в себя, потом в потолок.

— А, понял… Гермиона, помоему, она хочет, чтобы я поднялся с ней наверх.

— Ладно, пошли, — сказала Гермиона.

Но стоило Гермионе двинуться с места, Батильда на удивление энергично затрясла головой и снова указала на себя и на Гарри.

— Она хочет, чтобы я пошел с ней один.

— Почему это? — резко спросила Гермиона. Ее голос звонко разнесся по освещенной свечами комнате. Старуха качнула головой от громкого звука.

— Может, Дамблдор не велел ей давать меч никому, кроме меня?

— Ты думаешь, она на самом деле знает, кто ты?

— Да, — ответил Гарри, глядя сверху вниз в обращенные к нему белые глаза. — Думаю, знает.

— Ну хорошо, только возвращайся поскорее, Гарри.

— Ведите, — сказал Гарри Батильде.

Она как будто поняла, во всяком случае, заковыляла к двери. Гарри оглянулся и ободряюще улыбнулся Гермионе, хоть и не был уверен, что она это видела. Она стояла, обхватив себя руками, посреди озаренного свечами запустения и не отрывала взгляда от книжного шкафа. Выходя из комнаты, Гарри незаметно сунул за пазуху фотографию незнакомого вора в серебряной рамке.

Лестница была крутая и узкая, Гарри посетило искушение подпереть руками мощный зад Батильды, нависавший у него над головой, чтобы она ненароком не рухнула на него. Медленно, с хрипом дыша, старуха взобралась по ступенькам, на площадке свернула направо и провела Гарри в спальню с низким потолком.

Здесь было черно, хоть глаз выколи, и пахло совсем ужасно. Гарри разглядел выступающий изпод кровати ночной горшок, но тут Батильда закрыла дверь, и комната погрузилась в непроглядный мрак.

— Люмос! — произнес Гарри. Волшебная палочка засветилась, и Гарри вздрогнул: за короткие мгновения темноты старуха успела подойти к нему вплотную, а он ничего не услышал.

— Ты Поттер? — прошептала она. — Да.

Она кивнула, медленно и торжественно. Крестраж на груди у Гарри бился часточасто, чаще, чем его собственное сердце. Ощущение было неприятное, тревожащее.

— У вас есть чтонибудь для меня? — спросил Гарри, но старуху, похоже, отвлекал огонек на конце волшебной палочки. — У вас есть чтонибудь для меня? — повторил Гарри.

Тогда старуха закрыла глаза, и тут случилось сразу много разных вещей. Шрам кольнуло болью, крестраж забился с такой силой, что приподнял свитер. Темная, душная комната на мгновение словно растаяла, Гарри ощутил вспышку дикой радости и высоким, холодным голосом проговорил: «Взять его!»

Гарри шатнуло. Тесная, вонючая комната снова сомкнулась вокруг него; он не мог понять, что с ним было.

— У вас есть чтонибудь для меня? — спросил он в третий раз, еще громче.

— Там, — шепнула она, указывая в угол.

Гарри поднял волшебную палочку и увидел смутные очертания захламленного туалетного столика возле окна.

На этот раз Батильда не захотела его вести. Гарри протиснулся между нею и разобранной постелью, высоко подняв волшебную палочку и стараясь не упускать старуху из виду.

— Что это? — спросил он, добравшись до столика, на котором было навалено какоето вонючее тряпье.

— Там, — сказала Батильда, указывая на бесформенную груду.

Гарри на мгновение отвел глаза, отыскивая взглядом украшенную рубинами рукоять меча. Старуха сделала какоето стремительное движение, Гарри уловил это краем глаза, испуганно обернулся и застыл от ужаса: дряхлое тело осело на пол, а из ворота платья, где только что была шея старухи, выползала громадная змея.

Змея ударила в ту секунду, когда он взмахнул волшебной палочкой. Палочка выскочила из ужаленной руки, крутясь, взлетела к самому потолку и погасла. Сильный удар хвостом в солнечное сплетение вышибу Гарри весь воздух из легких, он повалился на туалетный столик, прямо в кучу грязных тряпок…

Он откатился и грохнулся на пол, едва увернувшись от огромного хвоста, который обрушился на столик в том месте, где секунду назад был Гарри. Его осыпало дождем осколков. С первого этажа донесся голос Гермионы:

— Гарри!

Он не мог ей ответить — не хватало воздуха. Тяжелая гладкая масса навалилась на него и придавила. Гарри чувствовал, как змея скользит по нему, мощная, мускулистая…

— Нет! — выдохнул он.

— Да, — прошелестел голос. — Да… держжжу… я тебя держжжуу…

— Акцио… Акцио, волшебная палочка!

Ничего не получалось, а он не мог освободить руки, которыми отталкивал змею, обернувшуюся кольцом вокруг него, выжимавшую из него дух с такой силой, что крестраж вдавился в тело, — кружок льда, пульсирующий собственной отдельной жизнью так близко к обезумевшему от страха сердцу, а разум затопила волна холодного белого света. Все мысли кудато пропали, дыхание прервалось, в потоках ослепительного света потонули чьито далекие шаги и весь мир…

Металлическое сердце стучало у него на груди, он летел, летел на крыльях своего триумфа, не нуждаясь ни в метле, ни в фестралах…

Гарри вдруг очнулся в кисло пахнущей тьме. Нагайна отпустила его. Он вскочил и увидел силуэт змеи на фоне освещенной лестничной площадки. Змея метнулась вперед, Гермиона с криком отскочила; отраженное заклятие ударило в занавешенное окно, и стекло разлетелось вдребезги. В комнату хлынул морозный воздух. Гарри пригнулся, уклоняясь от нового ливня осколков, под ногу ему попало чтото вроде карандаша… волшебная палочка!

Гарри схватил ее, но змея уже вползала в комнату, молотя своим страшным хвостом. Гермионы не было видно, и Гарри подумал было самое худшее, и тут раздался громкий треск, мелькнула красная вспышка, змея взметнулась в воздух, задев Гарри по лицу. Одно за другим разворачивались тяжелые кольца — вверх, вверх, к самому потолку. Гарри взмахнул волшебной палочкой, и вдруг шрам пронзило болью такой силы, какой не было уже несколько лет.

— Он близко! Гермиона, он сейчас будет здесь!

Одновременно с криком Гарри змея, бешено шипя, плюхнулась на пол. Обрушились какието полки, на Гарри посыпались осколки фарфора, он перепрыгнул через кровать и схватил темную фигуру, в которой узнал Гермиону. Она вскрикнула от боли, когда он потащил ее назад, через кровать. Змея вновь подняла голову, но Гарри знал, что близится нечто похуже змеи. Может быть, он уже у дверей; голова готова была лопнуть от боли…

Змея метнулась вперед в то самое мгновение, когда Гарри бросился к двери, таща за собой Гермиону. Гермиона крикнула на змею:

— Вспыхни!

Заклятие разнесло в пыль зеркальную створку платяного шкафа и заметалось по комнате, отскакивая от стен и потолка; Гарри опалило тыльную сторону руки. Осколок стекла рассек ему щеку, когда Гарри, волоча за собой Гермиону, прыгнул с кровати на туалетный столик, а оттуда через разбитое окно — в пустоту. Вопль Гермионы зазвенел в ночи, они перекувырнулись в воздухе…

А потом его шрам словно взорвался, и он был Волан-де-Мортом, он промчался через зловонную спальню и вцепился в подоконник длинными белыми пальцами. У него на глазах лысенький мужичок и щуплая тетка перекувырнулись и растаяли в воздухе, и он закричал от ярости, и крик его смешался с визгом девчонки, отдаваясь далеко среди темных садов, перебивая колокола, славившие Рождество…

Его крик был криком Гарри, его боль была болью Гарри… чтобы это случилось именно здесь, там же, где и прежде… в двух шагах от того, другого дома, где он вплотную приблизился к тому, чтобы познать, что значит смерть… смерть… такая чудовищная боль… вырван из собственного тела… но если у него нет тела, почему так ужасно болит голова… если он умер, отчего же ему так тошно, разве боль не кончается со смертью, разве она не уходит…

Дождливая ветреная ночь. Двое детей, наряженных тыквами, семенят через площадь, витрины разукрашены бумажными пауками — пошлые ухищрения маглов, копирующих мир, в который они не верят… Он скользит над землей, переполненный привычным ощущением силы, цели и правоты. Не гнев — это для слабых духом… торжество — о да… он долго надеялся и ждал этой минуты…

— Красивый у вас костюм, мистер!

Он видел, как улыбка сползает с лица мальчишки, стоило тому заглянуть под капюшон, как страх затуманивает размалеванное личико. Ребенок бросился наутек… Он нащупал волшебную палочку под мантией… Одно небрежное движение — и сопляк никогда уже не добежит к своей мамочке… но это лишнее, совершенно лишнее…

Он скользнул в другую улицу, где темнее, и вот наконец перед ним цель его путешествия. Заклинание Доверия разбито, хоть они об этом пока еще не знают… Он движется почти бесшумно, только мертвые листья шуршат на мостовой, заглядывает через темную живую изгородь…

Шторы не задернуты, и ему прекрасно видно, как они сидят в своей маленькой гостиной. Черноволосый мужчина в очках пускает клубы разноцветного дыма из волшебной палочки, чтобы позабавить черноволосого малыша в синей пижамке. Малыш хохочет и ловит ручками дым…

Открывается дверь, и входит женщина. Длинные темнорыжие волосы падают ей налицо. Ему не слышно, что она говорит. Отец подхватывает сына на руки и передает матери, бросает волшебную палочку на диван, зевает и потягивается…

Калитка чуть скрипнула, когда он ее открывал, но Джеймс Поттер не услышал. Белая рука выхватила изпод плаща волшебную палочку, направила ее на дверь, и та послушно открылась.

Когда он уже шагнул через порог, в прихожую выскочил Джеймс. Все было до того просто, чересчур просто, этот глупец даже не успел подобрать свою волшебную палочку..

— Лили, хватай Гарри и беги! Беги! Быстрее! Я задержу его…

Задержать его с пустыми руками! Он смеялся, произнося заклинание…

—Авада Кедавра!

Зеленая вспышка наполнила тесный коридорчик, осветила детскую коляску у стены, превратила столбики перил в сверкающие молнии… Джеймс Поттер рухнул, совеем как марионетка, у которой перерезали ниточки…

Он слышал ее крики на верхнем этаже. Она в ловушке, но если будет разумно себя вести, опасаться ей нечего… Он поднимался по лестнице, посмеиваясь про себя над ее слабыми попытками загородить дверь… У нее тоже не было при себе волшебной палочки… Как они глупы, доверчивые дураки, разве можно полагаться на верность друзей, разве можно хоть на мгновение выпускать оружие из рук…

Он распахнул дверь, одним движением волшебной палочки отодвинув в сторону стул и наспех наваленные коробки… Она стояла посередине комнаты, держа ребенка на руках. Увидев его, она опустила малыша в кроватку и заслонила собой, раскинув руки, как будто это могло помочь, как будто она надеялась, что, если ребенка не будет видно, ее выберут вместо него…

— Только не Гарри, пожалуйста, не надо!

— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…

— Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня…

— В последний раз предупреждаю…

— Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…

— Отойди… Отойди, девчонка…

Он мог бы просто отшвырнуть ее с дороги, однако счел благоразумным покончить со всей семейкой разом…

Вспыхнул зеленый свет, и она упала точно так же, как и ее муж. За все это время ребенок ни разу не запищал. Он уже умел стоять, ухватившись за прутья кроватки, и с веселым любопытством смотрел в лицо чужаку — может быть, думал, что это его отец прячется под плащом и сейчас покажет еще красивые огоньки, а мама со смехом выглянет откуданибудь изза шкафа…

Он тщательно прицелился, наведя волшебную палочку мальчишке прямо в лицо; он хотел увидеть, как это произойдет, своими глазами наблюдать уничтожение необъяснимой угрозы. Ребенок заплакал — похоже, понял, что перед ним не Джеймс. Плач был неприятен, еще в приюте он не переносил детского нытья.

—Авада Кедавра!

И тогда он был сокрушен. Он был ничто, ничего не осталось, кроме боли и ужаса, он должен был скрыться, спрятаться, только не здесь, в руинах разрушенного дома, где надрывался от плача испуганный ребенок, а далеко, очень далеко отсюда…

— Нет, — простонал он.

Змея шуршала по грязному, замусоренному полу, и он убил мальчишку, и все же он сам был этим мальчишкой…

— Нет…

А теперь он стоит у разбитого окна в доме старой Батильды, захваченный воспоминаниями о своей великой потере, и у ног его скользит по битому стеклу и фарфору огромная змея… Он смотрит вниз и видит… нечто невероятное…

— Нет…

— Гарри, все хорошо, все в порядке!

Он наклоняется и поднимает разбитую фотографию. Вот он, вор, неведомый воришка, которого он столько времени ищет…

— Нет… Я уронил ее… Уронил…

— Гарри, все хорошо. Очнись, Гарри!

Это он — Гарри. Гарри, не Волан-де-Морт. А то, что здесь шуршит, — не змея. Он открыл глаза.

— Гарри, — прошептала Гермиона. — Ты как… нормально?

— Да, — соврал он.

Он был в палатке, лежал на нижней койке под грудой одеял. По тишине и особому холодному блеклому свету, падавшему сквозь матерчатую крышу, чувствовалось, что скоро рассвет. Гарри был весь в поту, даже простыни и одеяла намокли.

— Мы удрали.

— Да, — сказала Гермиона. — Пришлось задействовать заклинание Левитации, чтобы уложить тебя на койку, я никак не могла тебя втащить. Ты был… Ну, в общем, ты был немного не того…

Под ее карими глазами залегли фиолетовые тени. В руке у Гермионы Гарри заметил губку — она обтирала ему лицо.

— Плохо тебе было, — заключила она. — Совсем плохо.

— Давно мы оттуда смотались?

— Несколько часов прошло. Уже почти утро.

— А я, значит, был… без сознания, что ли?

— Да не то чтобы, — замялась Гермиона. — Ты кричал, и стонал, и… и вообще, — закончила она таким тоном, что Гарри стало совсем не по себе.

Что он тут вытворял? Выкрикивал заклятия, как Воланде-Морт? Плакал, как младенец?

— Я еле сняла с тебя крестраж, — сказала Гермиона, явно стремясь переменить тему. — Он прямотаки прилип к твоей груди. Там даже отметина осталась. Ты прости, мне пришлось применить заклинание ножниц, иначе не получалось его оторвать. Еще и змея тебя укусила, но ранку я промыла, обработала бадьяном…

Гарри стащил промокшую от пота футболку, бросил ее на пол и осмотрел себя. Чуть повыше сердца виднелся багровый овальный ожог от медальона. На запястье он разглядел подживающие ранки от змеиных зубов.

— А куда ты положила крестраж?

— К себе в сумку. Пусть он лучше пока там полежит. Гарри откинулся на подушки и посмотрел в ее осунувшееся, посеревшее лицо.

— Не надо было нам лезть в Годрикову Впадину. Это все я виноват, Гермиона, прости.

— Ты не виноват; я тоже хотела там побывать. Я вправду думала, что Дамблдор там оставил для тебя меч.

— Угу… Видно, мы ошиблись.

— Что там было, Гарри? Что произошло, когда она отвела тебя наверх? Змея пряталась на втором этаже? Выскочила, убила ее и напала на тебя, да?

— Нет, — ответил Гарри. — Она и была змеей… Вернее, змея была ею… С самого начала.

— Ч-что?

Гарри закрыл глаза. Он все еще чувствовал запах Батильдиного дома, от этого все случившееся казалось ужасно ярким и реальным.

— Наверное, Батильда уже довольно давно умерла. А змея… была у нее внутри. Ее оставил в Годриковой Впадине Сама-Знаешь-Кто, чтобы караулила. Ты была права: он знал, что я туда вернусь.

— Змея была внутри Батильды?

Гарри снова открыл глаза: у Гермионы было такое выражение, как будто ее сейчас стошнит.

— Люпин говорил, что мы столкнемся с магией, которую и представить себе не могли, — пробормотал Гарри. — Она не хотела разговаривать при тебе, потому что говорилато она на змеином языке, все время говорила на змеином, а я и не заметил, я же ее понимал. Как только мы поднялись наверх, змея известила Сама-Знаешь-Кого, я все слышал мысленно, я почувствовал, как он обрадовался и велел меня схватить… а потом…

Гарри вспомнил, как змея выползала из шеи Батильды. Не обязательно Гермионе знать все подробности.

— …она преобразилась, обернулась змеей и бросилась на меня. — Он посмотрел на следы от зубов. — Ей не было приказано убить меня, только задержать, пока не явится Сама-Знаешь-Кто.

Если бы только он сумел уничтожить змею, все было бы не напрасно… С тоской на сердце он сел и откинул одеяла.

— Нет, Гарри, тебе же, наверное, надо отдыхать!

— Это тебе надо выспаться. Не обижайся, но вид у тебя кошмарный. А я уже в норме, могу подежурить. Где моя волшебная палочка?

Гермиона молча смотрела на него.

— Где моя палочка, Гермиона?

Она закусила губы, глаза ее наполнились слезами.

— Гарри…

— Где моя волшебная палочка?

Она наклонилась, подняла чтото с пола и показала ему.

Палочка из остролиста переломилась надвое, только стержень от пера феникса удерживал обе половинки вместе. Гарри взял палочку в руки, словно это было живое раненое существо. Он не мог собраться с мыслями, все терялось в тумане страха и неуверенности.

Гарри протянул палочку Гермионе:

— Почини ее! Пожалуйста!

— Гарри, вряд ли я… когда она вот так сломалась…

— Пожалуйста, хоть попробуй, Гермиона!

— Р… репаро!

Отломанная половина приросла на место. Гарри взмахнул палочкой.

— Люмос!

Вылетели несколько искорок и сразу потухли. Гарри прицелился в Гермиону:

— Экспеллиармус!

Волшебная палочка Гермионы, слабо дернувшись, осталась у нее в руке. Палочка Гарри не выдержала ничтожного магического усилия и снова переломилась пополам. Гарри смотрел на нее с ужасом. У него не укладывалось в голове то, что было перед глазами. Волшебная палочка столько с ним пережила…

— Гарри, — прошептала Гермиона еле слышно, — прости, пожалуйста… Боюсь, что это я ее… Понимаешь, когда мы убегали, змея кинулась на нас, я швырнула в нее Взрывающим заклятием, а оно отскочило и… и, наверное, зацепило…

— Ты же не нарочно, — машинально ответил Гарри. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, раздавленным. — Ничего… чтонибудь придумаем.

— Гарри, вряд ли ее можно починить, — со слезами проговорила Гермиона. — Помнишь… помнишь, у Рона сломалась волшебная палочка? Когда вы разбились на машине? Ее так и не смогли исправить, в конце концов пришлось покупать новую.

Гарри вспомнил Олливандера в плену у Волан-де-Морта, вспомнил убитого Грегоровича. Где же он возьмет новую волшебную палочку?

— Ладно, — сказал он фальшивободрым голосом. — Пока что буду одалживать твою. На время дежурства.

Гермиона, заливаясь слезами, протянула ему свою волшебную палочку. Она так и осталась сидеть у его постели, а Гарри выбрался наружу, больше всего на свете мечтая оказаться как можно дальше от нее.

 

Глава 18. «ЖИЗНЬ И ОБМАНЫ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА»

 

Всходило солнце, над головой раскинулось огромное выцветшее небо во всей своей чистоте и беспредельности, равнодушное к Гарри и его страданиям. Он сел у входа в палатку и глубоко вдохнул умытый воздух. Просто быть живым, смотреть, как солнце поднимается над блистающими снежными холмами, — это же величайшее сокровище на земле, но Гарри сейчас был неспособен его оценить. Все в нем онемело от сознания страшной беды — потери волшебной палочки. Перед ним лежала укутанная снегом долина, в сверкающей тишине разносился далекий колокольный звон.

Гарри, сам того не замечая, впился пальцами в собственные руки, как будто старался победить физическую боль. Он несчитанное множество раз проливал свою кровь, однажды лишился всех костей в правой руке, и нынешнее путешествие оставило шрамы у него на груди и на запястье вдобавок к тем, что уже были на руке и на лбу, но никогда еще он не чувствовал себя настолько беспомощным, голым и беззащитным, как теперь, словно у него отобрали большую часть магической силы. Он совершенно точно знал, что ответила бы Гермиона, расскажи он ей об этом: волшебная палочка может не больше того, что умеет сам волшебник. Только она ошибается, она ведь не видела, как волшебная палочка Гарри сама собой повернулась, точно стрелка компаса, и выстрелила во врага струей золотого огня. Теперь его больше не защищает родство двух волшебных палочек. Раньше он сам не понимал, как сильно полагался на эту защиту.