Института научной информации по общественным наукам, Центра гуманитарных научно-информационных исследований, Института Всеобщей истории Российской академии наук 66 страница

К. понимает культуру историко-антропологически. Она не сводима для него к традиц. пониманию, как воплощение творч. духа избранных. “Во всех своих выражениях культура неповторимо-своеобразна, специфична, — пишет К. в “Философии истории”, — она по-своему преобразует материальную среду, выбирая себе соответствующую, раскрывается в своем материальном быте, в своем социально-экон. и полит, строе, в своих эстетике, мировоззрении, религиозности...” Понимаемая таким образом культура это и опр. фаза всемирноистор. развития, и каждое конкр. истор. об-во, и общность. История человечества для К. есть процесс преодоления и взаимодействия культур. К. не оперирует привычными для нас сегодня терминами “диалог”, “диалогичность” культур, но эта мысль является центральной в его рассуждениях о развитии и движении истории: “... полное исчезновение какой-нибудь культуры

— явление чрезвычайно редкое, а может быть, и небывалое. Каждая после своей видимой гибели переживает себя в том, что связано с ее веществ, остатками, в ее традициях, продолжающих свое существование в лоне других культур, в памяти-знании их о ней. Для истор. процесса характерно сосуществование ряда культур, иногда в полном расцвете, не только их смена...”

Понять культуру значит раскрыть “идею культуры”

— “нек-рую осн. психич. стихию жизни”, обусловливающую истор. развитие и проявляющую себя в практике людей “во всех сферах жизни изучаемой коллективности — от социально-экон. отношений до высот мистико-философ. умозрения”. В одних случаях “идея культуры” (или как К. ее еще называет, уточняя: “осн. моменты развития”) сказывается в экономике или полит. истории, в других — в филос. мысли. Вместе с тем он выделяет и “предпочтительные моменты”, отражающие отношение “идеи культуры” к идее человечества, к Абсолютной истине, к Абсолютному благу. Бытию, Красе, т.е. к категориям мировоззренческим. Наиболее плодотворными для понимания культуры и ее специфики К. считал изучение ее “религиозных в широком смысле слова (к их числу К. относил и социалистач., коммунистич. идеи) качествований”, поскольку в них отражается самоосмысление истор. общности, понимание ею проблем мироздания и собств. идентичности. Говоря о продуктивности раскрытия именно господствующего “религиозно-метафизич. понимания” — представлений, присущих той или иной истор. общности как культуре, К. не ставил целью объяснение истории воздействием Промысла, или сведение “идеи культуры” к Божеству как к высшей ценности, он лишь указывал на элемент, структурировавший массовое и индивидуальное сознание и, соответственно, образ жизни и поведенч. формы, и подчеркивал важность изучения разл. форм религиозности как константной формы массового социального сознания.

Не содержит ничего иррационального и определение им человечества как “всеединого, всевременного и развивающегося всепространственно субъекта” истории. Это определение тождественно по своей сути его концепции культуры как “истории целиком”. Применительно к области конкретно-исторической оно означало лишь то, что каждая “коллективность” (социальная группа, общность и т.п.) и каждый относящийся к ней индивид обладают, пользуясь совр. терминологией, той общей “картиной мира”, той системой ценностей и

“умственных привычек”, к-рые моделируют их социальную практику и повседневную жизнь, создавая “всеединство”, и определяют неповторимость их времени, эпохи как истор. культуры. Диалогич. характер взаимодействия культур, их “взаимопроникновение” определяет “всевременность и всепространственность” понимаемого т.о. “всеединства” человечества как творца истории, культуры. Идея всеединства концепции истории как истории культурной у К. есть утверждение самоценности человека и его истории. Но, констатируя это, К. решительно расходился с господствующими в начале века концепциями историч. процесса: и с позитивистской, и с философско-христианскими, так же как и с неокантианством.

Иррациональность чужда работам К., всегда отталкивавшегося от эмпирии. Но интересовала его прежде всего и гл. обр. связанность с человеч. сознанием и самосознанием в “истории”, с социальной психологией — индивидуальной и коллективной, с “ментальностью”, также и исследовательской. К. интересовала проблема функционирования “психического” в социальном целом, роль его в становлении целостности как истор. культуры, так же как и в обеспечении культурно-истор. преемственности, в непрерывности истор. развития человечества, к-рое он понимал как самораскрытие.

В этом отношении работы К. о религ. движениях в Зап. Европе 12-13 вв., ср.-век. мировоззрении — один из первых на Западе и первый в России опыт написания культурно-антропологически ориентированной истории религиозности, свободной от апологетики клерикального и социологизации и идеологизирования атеистич. подходов. В центре внимания К. — не церковь как институт, не перипетии ее полит, и институциональной истории, не смена одних богословских систем другими, но религиозность — ср.-век. католицизм (или православие) как специфич. форма социального сознания, повседневного коллективного и индивидуального “переживания веры” и как господствующая система мировидения высокого ср.-вековья, для к-рого христианство было нормой и знаковой системой, языком и “идеей” культуры.

К. опустил историка с метафизич. высот на землю — к деятельному человеку и его социокультурной практике, возвысив тем самым одновременно историю до уровня подлинно научной дисциплины, оперирующей специфич. системой понятий и методов, учитывающих своеобразие именно предмета своего изучения — человечества в его развитии, к к-рому, как он стремился показать, не приложимы приемы “естественнонаучного материализма” (естеств. наук).

Соч.: Религиозно-филос. соч. Т. 1. М., 1992; Философия истории. СПб., 1993; Малые сочинения. СПб., 1994; Святые отцы и учители церкви: (Раскрытие православия в их творениях). М., 1994; Культура ср. веков. Киев, 1995; Введение в историю // ВИ. 1996. № 8.

Лит.: Историк-медиевист Лев Платонович Карсавин

(1882-1952). М., 1991;ЯстребицкаяА.Л. Историк культуры Лев Платонович Карсавин: У истоков истор. антропологии в России // Диалог со временем. Историки в меняющемся мире. М., 1996; Хоружий С.С. Карсавин и де Местр // ВФ. М., 1989. № 3; Lev Karsavine. Bibliographic (Лев Платонович Карсавин. Библиография). Р., 1994.

А. Л. Ястребицкая

КАССИРЕР (Cassirer) Эрнст (1874-1945) - нем. философ, ученик Г. Когена и П. Наторпа в Марбурге, с 1919 проф. философии в Берлине и Гамбурге (ректор 1930-33), представитель второго поколения неокантианцев марбургской школы. Эмигрировав в 1933 из Германии сначала в Великобританию (Оксфорд), затем в 1935 в Швецию (Гётеборг), К. в 1941 переезжает в США (Йельский ун-т). В эмиграции написаны “Эссе о человеке” и “Миф о государстве”. Занимает особое место среди наиболее известных мыслителей пер. пол. 20 в. Обладая энциклопедич. знаниями, К. сочетает в своих работах всестороннюю аргументированность и глубину мысли с удивит, ясностью изложения. Чуждый социально-филос. проблематике, он целиком посвящает себя истор. и систематич. разработке теории познания. Однако уже в работах раннего периода для К. характерен более широкий, культурологич., взгляд на проблему познания, что вызывало несогласие и критику Когена. С нач. 20-х гг. К. создает оригинальную философию культуры, выходя за традиц. рамки марбург. школы. В поздний период творчества К. концентрирует внимание на философско-антропол. проблематике.

Крупнейший труд раннего К., считающийся вершиной историко-филос. науки нач. 20 в. и сделавший его знаменитым, — “Проблема познания в философии и науке Нового времени”. В первом томе проблема познания рассматривается от Николая Кузанского до Бейля, во втором — от Бэкона до Канта, в третьем — от Якоби до Фриза, в четвертом — в контексте теоретико-познават. концепций точных наук, биологии и истории. Здесь К. впервые вводит имена Кеплера, Галилея, Гюйгенса, Ньютона и Эйлера в историю философии. Он стремится понять процесс формирования осн. понятий познания в том виде, в каком они представлены в филос. системах, прежде всего 17 в., в развитии естествознания, в рамках гуманистич. воззрения на историю, а также в ходе метафизич. и теол. дискуссий соответствующих эпох. К. показывает, как одно и то же понятие приобретает разл. значение в зависимости от того, в какой филос. системе оно применяется как сост. элемент, к какой культурно-истор. эпохе относится сама филос. система. Это станет впоследствии одним из элементов фундамента его “Философии символич. форм”.

Рассматривая во втором томе кантовскую критику познания, К., в отличие от Когена и Наторпа, полагает, что кантовская “вещь в себе” — “пограничное понятие”, к-рое радикально меняет свой смысл всякий раз в

зависимости от того, к какой целостной системе понятий оно принадлежит. Философию Канта можно понять, по мнению К., только уяснив ее генетич. построение. Достижением “Проблемы познания...” было подкрепленное истор. фактами доказательство неразрывной связи между теорией познания и общей духовной культурой, находящей свое выражение в мифе и религии, психологии и метафизике, этике и эстетике. Однако ее более важным рез-том была выработка К. собств. филос. позиции. Своеобразие ее заключалось в сочетании трансцендентального априоризма с принципом историзма. К. распространяет генетич. подход и историзм не только на содержание понятий, но и исследуя вопрос о “предпосылках научного познания” — на категориальные структуры рассудка. “Рассматривая предпосылки науки как установившиеся (geworden), мы как раз тем самым и признаем их творениями мышления; глядя же на их историческую относительность и обусловленность, мы тем самым открываем перед собой картину их неудержимого прогресса и беспрестанно возобновляемой продуктивности”.

Первый систематич. труд К. — “Понятие о субстанции и понятие о функции. Исследование фундаментальных вопросов критики познания” — получил сразу же всеобщее признание не только в Германии, но и в России (в переводе Б. Столпнера и П. Юшкевича). В центре внимания К. — теория образования понятий. Задаваясь, вслед за Кантом, вопросом о границах независимой от опыта способности чистого разума и стремясь, т.о., обнаружить в русле трансцендентальной логики всеобщие формообразующие элементы познания, К. утверждает, вопреки Канту, что сложившиеся научные системы понятий (“категории рассудка”) сами вовлечены в процесс истор. изменений. Речь может идти только о выявлении “инвариантов познания”, “констант теор. конструкций”, общезначимых “фундаментальных отношений”, или “функциональных форм” рац. и эмпирич. познания. К ним К. относит число, величину, пространство, время, каузальность, взаимодействие и т.д. Только на основе этих форм-отношений, образующих структуру чистого (т.е. априорного) сознания, возможны в процессе познания объективация и систематизация. Предметное познание — всегда активный, символически опосредствованный процесс фиксации соединяющих взаимосвязей.

Главным трудом К. стала “Философия символич. форм” (1923-29). Это выдающееся филос. произведение представляет собой ряд взаимосвязанных истор. и систематич. исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, к-рые продолжают и развивают осн. идеи предшествующих работ К. Однако именно здесь он окончательно разрывает с ортодоксальным направлением марбург. школы, релятивируя ее центр, воззрение, согласно к-рому математич. и естественнонаучное познание является прототипом и образцом для понимания человеком мира, Бога и самого себя.

Для “позднего” К. научное (естественнонаучное) мышление — лишь “особая форма выражения творческой энергии духа”. Такой вывод мог быть следствием только более широкой постановки традиционно кантианской проблемы: от вопроса “как возможно познание?” К., включая познание как элемент в общую систему культуры с господствующей в ней логич. формой, переходит к вопросу “как возможна культура?”. Общим понятием для него становится уже не “познание”, а “дух”, отождествляемый с “духовной культурой” и “культурой” в целом в противоположность “природе”. А так как логич. форма теряет у него былую универсальность и статус высшего критерия, возникает необходимость в новом принципе всеобщего опосредствования. Он должен был отрицать панлогизм ортодоксального марбург. направления (к-рое лишь довело до предела идеалистический рационализм Нового времени) и в то же время быть совместимым не только с логич. формой, чтобы сохранить лучшие традиции европ. интеллектуализма, но и с очевидной нерациональностью внутр. формы языка, мифа, религии, искусства. Средство, с помощью к-рого происходит всякое оформление духа в его отд. осн. направлениях и к-рое тем не менее сохраняет особую природу и специфич. характер каждого из них, К. находит в знаке, символе, или “символич. форме”. Функция символизации, означения представлена равным образом во всех формах духа — в словах и выражениях языка, в конструкциях мифич. мышления, в притчах и аллегориях религии, в образах и метафорах искусства, в понятиях и формулах науки. При этом она, будучи всеобщей “средой” (Medium), не покушается на специфич. своеобразие и автономность каждой отд. сферы духа.

Более того, в “символич. функции”, полагает К., открывается сама сущность человеч. сознания — его способность существовать через синтез противоположностей. Во-первых, в знаке сознание прерывает и фиксирует свое непрерывное течение. Во-вторых, оно может явить нам свое внутренне идеальное содержание только через внешний, чувственно ощущаемый материальный субстрат. При этом само придание значения — это не просто фиксация готового смысла, а его создание, со-творение. В-третьих, чувств, единичность (материальный субстрат), не переставая быть таковой, представляет сознанию в единстве значения всеобщее и многообразное.

“Символич. функция” как фундаментальная функция сознания реализуется в трех осн. типах, к-рые в онто- и филогенетич. плане являются ступенями ее эволюции, — в “функции выражения”, “функции изображения”, “функции значения”. Так, пространство, время и число представлены на уровне “выразит, функции” как имена собственные или мифич. персонифицированные “образы”, на уровне “изобразит, функции” — как языковые образные описания, на уровне “функции значения” — как понятия, знаки и формулы науки.

В “символич. функции” К. соединяет две разведенные у Канта сферы — теор. и практич. разума: “регулятивные идеи” практич. разума в понятии символа при-

обретают у него статус конститутивных. Символы — это одновременно и высшие ценности человеч. культуры, поскольку содержат в себе то, что Кант считал “божественным” в человеке. Усваивая старые и творя новые символы, человек выражает духовно-смысловое в материально-чувственном, динамичное в стабильном, многое в едином, но тем самым он добивается индивидуальной свободы и “бессмертия”, поскольку таковые мыслимы только через включение в культуру посредством усвоения и умножения человеком общезначимых человеч. ценностей. Среда, в к-рой реализуется символич. функция, — это культурные, языковые и жизненные сооб-ва, средой же последних является история. Смысл истор. процесса К. видит в “самоосвобождении человека”, задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе истор.изменений.

В “Опыте о человеке” К. не только излагает в популярной форме осн. идеи “Философии символич. форм”, но и впервые в эксплицитном виде развивает ее философско-антропол. предпосылки. Отвечая на вопрос, что такое человек, К. уверен, что дефиниция “animal rationale” не утратила своей силы, несмотря на все усилия совр. иррационализма. В то же время он считает, что понятие “разум” слишком узко для того, чтобы охватить все формы культурной жизни человека во всем богатстве ее содержания. Все эти формы — символич. формы. Он предлагает дефиницию человека как animal symbolicum. “Миф о гос-ве” резюмирует размышления К. о судьбах европ. культуры и зап. цивилизации. Духовные истоки Второй мир. войны в том, что человечество оказалось неспособным противостоять натиску полит, мифомышления, видимо, ошибочно полагая, что мифы владели умами и сердцами людей только в древности. Но сущность мифа коренится в глубинных человеч. эмоциях, а они не могут исчезнуть. Сопоставляя сущность, структуру и социальные функции мифа как инварианта человеч. культуры с “техникой совр. полит, мифа”, К. констатирует их полное совпадение: чтобы не повторить ту же самую ошибку, необходимо знать не только слабости и недостатки мифа, но и его силу.

Хотя у К. было немного прямых последователей (Э. Панофски, К. Лоренц, в США — С. Лангер), его философия оказала большое влияние на всю европ. (особенно нем.) философию и социологию культуры, филос. антропологию, а также нашла отклик в англо-амер. среде. Близкие идеям К. воззрения были развиты во франц. структурализме. Отталкиваясь, в частности, от них, а также от работ Панофски, Пьер Бурдье выдвинул свою “социологию символич. форм”.

Соч.: Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. Bd. 1-4. В.; Stuttg. 1920-1957; Substanzbegriff und Funktionsbegriff. Untersuchun-gen iiber die Grundfragen der Erkenntniskritik. В., 1910; 1923; Idee und Gestalt. В., 1921; Philosophie der symbolischen Formen. Bd. 1-3. В., 1923-29; An Essay on Man. New Haven; L., 1944; Познание и действительность. СПб., 1912; Жизнь и учение Канта. М.; СПб., 1998; Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

Лит.: Дьяченко Е.И. Миф и поэтический язык в философии Эрнста Кассирера. М., 1977; Он же. Эстетические взгляды Эрнста Кассирера. М., 1987; Белова Т.П. Критика методологических основ концепции религии Э. Кассирера. Л., 1987; Свасьян К.А. Философия символических форм Э. Кассирера: Крит. анализ. Ер., 1989; Cassirer. Bruxelles, 1974. (Revue intern, de philosophic. 1974. Bibliogr. des textes sur E. Cassirer par K. Nadeau); The Philosophy of Ernst Cassirer. Evanston, 1949; Andrzejewski B. Animal symbolicum: Ewolucja neokantyz-mu Ernsta Cassirera. Poznari, 1980; ItzkoffS.W. Ernst Cassirer: Scientific Knowledge and the Concept of Man. L., 1971; Peters J.-P. Cassirer, Kant und Sprache: Ernst Cassirer Philosophic der symbolischen Formen. Fr./M. etc. 1983.

A.H. Малинкин

КАТЕГОРИИ КУЛЬТУРОЛОГИИ - наиболее фундаментальные, субстанциальные и субстратные понятия о культурных закономерностях, явлениях, процессах и связях, выделяемые исследователями сущностные свойства культуры, на основании к-рых осуществляется систематизация изучаемых культурных феноменов и разрабатываются методологии и методы их познания. В культурологич. науках до сих пор не разработан и не систематизирован сколь-либо целостный категориальный аппарат, поэтому формирование корпуса К.к. происходит в основном стихийно, путем заимствований из философии, социологии, психологии, лингвистики и др. областей познания, по мере небходимости модернизируемых в соответствии с аналитич. нуждами культурологии. Вместе с тем немалая часть базовых К.к. не имеет прямых аналогов в других науках (или такого рода аналоги не релевантны целям культурологич. познания; например: категории худож. формы и культурной формы отмечают весьма разнящиеся наборы признаков) и нуждаются в самостоят, разработке и обосновании.

Представители разл. направлений и школ познания культуры использовали и разрабатывали свои специализированные комплексы К.к., наиболее отвечающие ориентированности исследоват. интересов соответствующих школ. Корифеи филос., обществ, и худож. мысли в своих суждениях о культуре, как правило, использовали общефилос. и общегуманитарные категории, акцентирующие гл. обр. “положит.” и качественные стороны этого явления (духовность, гуманистичность, просвещенность, прогрессивность, цивилизованность, высоконравственность, креативность, созидательность, творческую ориентированность и т.п.), противопоставляемые дикости, варварству, аморализму и пр. Антропологи-эволюционисты оперировали в основном категориями, относящимися к истор. макродинамике культуры (прогресс, эволюция, адаптация, усложнение,

универсалии, социальный организм, разделение труда, специализация функций, социальный контроль и пр.). Представители циклич. (цивилизационных) направлений активно формировали К.к., отражающие аспекты локальности и самодостаточности культурных явлений и процессов (культурно-истор. тип, цивилизация, этничность, “культурная монада”, самобытность, самоценность, пассионарность, цикличность, ритм, фазы существования, “расцвет”, “надлом” и “закат” цивилизаций, культурный релятивизм и др.). Структурные функционалисты использовали категориальный аппарат, характеризующий преимущественно социально-микродинамич. и организационно-регулятивный аспекты культуры (интересы и потребности, социальные действия, институты и системы, иерархия, функции, управление, взаимодействие, дифференциация, функциональная взаимозависимость, нормы, цели и ценности, аномия, воспроизводство структуры, снятие напряжений и т.п.). Структуралисты выделяли К.к., в наибольшей мере тяготевшие к семантико-семиотич. анализу культуры и аналогиям со структурной лингвистикой (знаки, символы, символич. системы, структуры сознания и отражения, коммуницирование, текстуальность и кодифицированность культуры, символич. обмен, структурное моделирование культуры как языка, эпистемы, упорядоченность, бинарные смысловые оппозиции, означающее и означаемое, ментальности, социальные стереотипы и пр.). Представители разл. психол. школ изучения культуры пользовались К.к., относящимися к сфере мотивации культурнообусловленного поведения (мораль, запреты, санкции, поощрения, конфликт, агрессия, страх, влечение, инстинкты, сознательное и бессознательное, архетипы сознания, структура личности, лидерство, власть, референтные группы, нарциссизм и т.п.). Существует и множество иных культурологич. школ и подходов со своими специфич. К.к. Разумеется, приведенное разделение К.к. по отд. направлениям и школам является сравнительно условным. На практике происходит постоянный обмен отдельными К.к. между разл. методол. направлениями изучения культуры, что ведет к постепенному формированию более или менее устойчивого ядра категориального аппарата, используемого культурологич. науками в целом.

В числе наиболее распространенных и употребляемых К.к. могут быть названы: культурные объекты (культурные черты, артефакты, формы в их веществ, и символич. выражении, культурные композиции, конфигурации и системы и, наконец, панкультура в целом); культурные процессы (генезис, формирование, функционирование, распространение, изменчивость, воспроизводство культуры и т.п.); культурные свойства (функциональность, семантичность, утилитарность, коммуникативность, ценность, технологичность, универсальность, локальность, уникальность, типичность и пр.); культурные функции (социокультурная организация и регуляция, познание окружающего мира, аккумуляция, селекция и трансляция социального опыта, обмен информацией и т.п.); культурные модальности (эволюция, модернизация, прогресс, деградация, деструкция, циклизм и др.); культурные значения (культурные смыслы явлений, оценки и оценочные критерии, герменевтика культуры); культурные обозначения (знаки, символы, образы, маркеры, атрибуты, имидж, семантич. конструкты, культурные тексты и коды, семиозис, культурная семантика в целом); культурные ценности (витальные, материальные, мемориальные, ху-дож., идеол., нравств., религ., социальные блага, экзистенциальные ориентации и пр.); культурные нормы (образцы, паттерны, правила, стандарты, каноны, традиции, мораль, этика, эстетика, стиль, мода, нормативность функциональных проявлений: культура труда и потребления, быта и досуга,общения и взаимодействия и т.п.); культурная среда (искусственная предметно-пространств. среда жизнедеятельности — окультуренные территории, населенные пункты, постройки, сооружения, помещения, вещи и иные материальные продукты деятельности, а также социально-информ. среда взаимодействия в обыденной жизни и специали-зир. областях деятельности людей); субъекты культуры и их устойчивые коллективы (личности, семьи, родств. кланы, социально-функциональные группы и коллективы, классы, касты, сословия, социумы, сооб-ва, социальные организмы, этносы, нации, человечество); процессы и рез-ты усвоения культуры индивидами (социализация и инкультурация, культурная ассимиляция и аккультурация, воспитание и обучение, социокультурная адекватность и девиантность и пр.); культурная мотивация (индивидуальные и групповые интересы, потребности и необходимости, адаптация, целеполагание, самоорганизация и саморегуляция, самоидентификация и самомаркирование, социальные роли и функции личности, статус, престижность, “коллективное бессознательное” и т.п.); культурообусловленное поведение и сознание людей (технологии целеполагающей деятельности и взаимодействия, церемониальное поведение, обряды и ритуалы, вербальное и невербальное коммуницирование, творчество и инноватика, образ жизни и досуг, миропредставления, мифология и верования, ментальности, архетипы сознания и пр.); культурные аспекты специализированных областей деятельности (культуры: хоз., правовая, полит., военная, филос., религ., худож., научная, образоват., информ., природопользования, охраны здоровья, физич. воспроизводства, развития и реабилитации людей и т.п., а также их эквиваленты в неспециализир. сфере обыденной жизни); культурные институты (культурная политика, учреждения культуры и досуга, образования и социального патронажа, творч. организации, учреждения охраны наследия и накопления информации, средства массовой информации и т.п.); культурно-интеграционные и дифференциальные процессы и явления (кооперация, консолидация, солидарность, социальность, этничность, взаимопомощь, самобытность, локальность, разделение функций, повышение и понижение напряженности и пр.); социальная типология культуры (куль-

туры: специализированные и обыденная, элитарная и народная, популярная и массовая, социально стратифицированные субкультуры, образы жизни и т.п.); культурно-истор. типология (культурная самобытность этнич. и социальных сооб-в, конфессий и гос-в, региональных культурных общностей, цивилизаций, истори-ко-стадиальных типов социокультурной организации — первобытного, архаич., доиндустриального, индустриального, постиндустриального); межкультурные взаимодействия (культурная диффузия, заимствования, толерантность, комплементарность, отторжение, конфликт ценностей, культурный синтез, лимитрофность и пр.), а также ряд иных К. к. более частного порядка.

Лит.: Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994; Морфология культуры: структура и динамика. М., 1994; Гуревич П.С. Культурология. М., 1996; Культурология. Ростов н/Д., 1995; Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996.

А.Я. Флиер

КЕЙЗЕРЛИНГ (Keyserling) Герман (1880-1946), граф — нем. философ, противник рационализма. Окончив рус. гимназию в Пярну, изучал зоологию, химию и геологию в Дерпт., Женев., Гейдельберг. и Вен. ун-тах. К 1903 К. сформировался как культуролог и философ в кантианском духе. В 1906 выходит его первая кн. “Строение мира”, посвященная англ. философу Х.С. Чемберлену, чьи идеи относительно единства мира были восприняты К. В 1907 появилась кн. “Бессмертие”, обобщающая взгляды К. по основным филос. проблемам. В том же году в Гамбурге К. выступает с лекциями, гл. положения к-рых вошли в кн. “Введение в натурфилософию” — вершину творчества К. в качестве критич. философа.

Большое влияние на К. оказал Дильтеч, позднее существ. значение в творчестве К. имели идеи Бергсона. В своих трудах К. излагал “философию жизни” в самой общей и неопр. форме, обращаясь к “силе понимания”, к чувству как духовной сути, совпадающей с истоками жизни. К. увлекается “философией чувств”, заменяя филос. построения культурными и критич. размышлениями. В 1910 появилась кн. “Шопенгауэр как фальсификатор”, свидетельствующая о формировании К. как метафизика.

Еще до Первой мир. войны К. посетил многие страны, в 1911-12 совершил кругосветные путешествия, изучая формы культуры и образ жизни разных народов (“Путевой дневник философа”, 1919). В 1920 К. основал “Школу мудрости” в Дармштадте и взял девизом осн. формулу из своего дневника: “Самоосуществление в путешествии сквозь мир...” К. считал себя философом культуры, но не систематизатором, а “человеком факта”.

Культура для К. — человеч. дух, к-рый, возвращаясь к человеку из окружающей среды, воздействует на него как формообразующий. Дух не может быть постигнут разумом, но только посредством творч. интуиции, восприятием чувств, космоса. Разл. жизненные и культурные формы, сохраняя свою чувств, достоверность, соотносятся с глубочайшей безобразностью, с гармонией, в к-рой все силы приходят в равновесие. В этой надистор. гармонии должен воплощаться идеал личности и об-ва. К. называл себя “реформатором” духа и считал задачей философии создание “нового синтеза духа и души”, а основным инструментом постижения жизни — интуицию, скептически относясь к возможности познания. Он придавал большое значение мифу и начальному “пра-слову в понимании сущности мира”.

К. считал, что совр. теориям познания мира присущ прагматизм и механистич. понимание явлений. Пророческим оказалось соч. К. “Препятствие в развитии: слово-предостережение нашему времени” (1908), где он предсказывал, что вера во всесилие физики и химии, разума может привести к эколвгич. катаклизмам. К. считал, что от идеала абстрактного мышления он поднялся до более высокой жизненной мудрости.

Система взглядов К. определяется подходом к миру скорее не с позиций философа, а художника, унифицировавшего идеи в духе глубокого эстетич. восприятия мира.

Соч.: Das Gefilge der Welt. Versuch einer kritischen Philosophie. Miinch., 1906; Unsterblichkeit. Munch., 1907; Schopenhauer als Verbilder. Lpz., 1910; Prolegomena zur Naturphilosophie. Munch., 1910; Uber die innere Beziehung zwischen den Kulturproblemen des Orients und des Okzidents. Jena, 1913; Philosophie als Kunst. Darmstadt, 1920; Schopferische Erkenntnis. Darmstadt, 1922; Das Reisetagebuch eines Philosophen. Bd. 1-2. Darmstadt, 1923; Menschen als Sinnbilder. Darmstadt, 1926; Das Buch vom personlichen Leben. Stuttgart; В., 1936; Reise durch die Zeit. Innsbruk, 1948.