Экология — проблема нравственная

Казалось бы, связь между экологией и нравственностью понятна сама со­бой. Это так, но в то же время она требует раскрытия.

Человек остается один в лесу, в поле. Он может натворить бед, и единст­венное, что сдерживает его (если сдерживает!) — его нравственное сознание, чувство ответственности, совесть.

Но и человечество в целом, в нынешнем его осознании, также существует «наедине с природой». Нe означает ли это, что только от нравственности чело­вечества зависит отношение человечества к окружающему его миру, к природе в частности? Но ведь совесть одного человека — нечто реальное при всей ее не­определенности, по совесть всего человечества как единого целого — это абст­ракция.

Дело, следовательно, не так просто.

В XX столетии роль этики, самые этические принципы усложнились чрез­вычайно. Сейчас вообще требуется не просто чувство моральной ответственно­сти, по крайне необходима научно-прикладная разработка проблем этики в раз­личных областях.

Например, требует внимательного изучения, определения и выводов в виде точно сформулированных правил научная этика. Не только этика взаимо­отношений между учеными, между руководителями и учениками, но и этика отношения к предшественникам, нравственное понимание того, что такое «предшественник» в той или иной научной деятельности, в том или ином науч­ном открытии. Например, в очень сложном вопросе об авторстве научной идеи, научного подхода. Требуют своего этического рассмотрения цели и способы ряда научных экспериментов: например, в области «генной инженерии» (вспо­минается печально знаменитый термин «инженеры человеческих душ»). Допус­тимо ли создание удобрений, вредно отряжающихся на природе и на человеке — потребителе?

Без высокой нравственности и культуры не может существовать совре­менное общество, подчеркиваю, — современное особенно. Ибо благодаря су­ществованию сложнейшей техники и ответственейшей науки наш мир стал более подвержен воз­можному воздействию со стороны человека.

Во все времена, в любом обществе без культуры и нравственности не мо­гут действовать законы экономики, юриспруденции, законы исторические (ведь любое появление тиранов тормозит развитие общества, хотя может показаться, что «добрая тирания» может загнать общество в счастливое будущее). Нравст­венность — это то, что превращает «население» в упорядоченное общество, смиряет национальную вражду, заставляет «большие» нации учитывать и ува­жать интересы «малых» (а вернее, малочисленных). Нравственность в стране — самое могучее объединяющее начало. Необходима наука о нравственности со­временного человека!

Невозможно помыслить нормальное общество без сострадания, жалости, милосердия, доброты, благотворительности, без ответственного отношения к детям, старикам, больным, в чем-то ущербным, просто бедным. Общество не может существовать без бескорыстия состоятельных, ученых, художников...

Чем движется доброта и бескорыстие? Желанием прославиться? Но тогда уже нет или очень мало бескорыстия, ибо слава — это тоже корысть...

Я думаю, что мы плохо представляем себе, что такое доброта. Мы думаем, что доброта только дает, но доброта и получает! Когда человек совершает акт милосердия, он становится счастливее сам, становится духовно богаче. Это и есть «духовная отдача» доброты, «духовная корысть». А кроме того, добрый поступок служит умиротворению общества, семьи. Товарищество сменяет со­бою просто коллектив. Появляется товарищество (рабочих, служащих) вместо «кадров предприятия».

Можно много распространяться на эту тему, жаль, что над ней мало ду­мают.

Я хочу вернуться к тому, с чего начал: нравственность нужна особенно в современном обществе. Почему? А ведь мы не замечаем, что живем в послед­ние десятилетия в совершенно особом мире. Мы с вами сейчас инопланетяне, и не заметили, как ими стали! Изменились не мы, изменилась планета, на которой мы живем: стала маленькой, перенаселенной и чрезвычайно зависимой от нас.

В самом деле, мир науки невероятно усложнился по сравнению с тем, ка­ким он был десятки лет назад. От каждого ученого требуется нравственность в «тысячи вольт напряжения». Стоит совершить ошибку в опыте, который стоит иногда сотни тысяч и миллионы рублей, и скрыть эту ошибку, подтасовать факты, нарушить товарищество ученых, как «полетят» выводы целой отрасли науки или затормозятся надолго. Мы знаем это на примерах Лысенко, Марра, Вышинского. Вспомните войну против кибернетики, генетики, космополи­тизма, формализма... В науке сейчас нужны не только честь, честность вместо честолюбия, лести, подхалимства, но и осторожность, скромность: полное осоз­нание масштабов себя и всего своего.

А в промышленности? Все большее значение приобретает качество, а не количество: будет ли это качество бетона, металла, готовых изделий всех «кру­гов жизни», которые легко из кругов мечтаемого рая могут стать кругами ада.

А в истории? В медицине? В армии? Сколько нравственных проблем ре­шает сейчас водитель транспорта, строитель плотины, нефтепровода, АЭС...

Совсем особая область — дипломатия государств, нравственная ответст­венность «высоких договаривающихся сторон» и отдельных дипломатов.

В последнее время со всей остротой проявилась нравственная сторона на­циональных взаимоотношений, отношений к культуре и культурным памятни­кам других народов, в том числе и исчезнувших на данной территории. Важ­нейшая область «усложнившейся этики» — работа чиновников, правдивость их информации, недопустимость так называемого «административного вранья», то есть лжи, с помощью которой начальники отделываются от обращающихся к ним за помощью, продвигают свои планы, проекты, финансирование своих за­мыслов и т.д. и т.д.

Наибольшей сложностью, ответственностью и драматизмом отличаются отношения человека к природе в силу «немоты» последней. И опять-таки не все здесь так просто, как кажется. Мало того, разработка проблемы нравственного отношения к живой и «мертвой» природе даже не начиналась. Здесь необхо­дима ясная и всеми признаваемая философия экологии, исходя из которой будет строиться и этика экологии.

Мы говорим «человек и природа», «отношение человека к природе», то есть мы разделяем человека и природу. С моей точки зрения, это глубоко оши­бочно. Человек не противостоит природе: он сам — неотделимая часть при­роды. Но если «часть», то какая? Здесь мы сталкиваемся с проблемами чисто мировоззренческого порядка и необходимостью признания того положения, что мир, за исключением какой-то неясной части, основан на разумных основаниях. То есть мы должны признать разумное начало в мире. Наука в различных дис­циплинах все ближе подходит к этому признанию.

Мир представляет собой органическое целое. Одна из важнейших фило­софских книг золотого века русской культуры конца XIX — начала XX века философа Н.О. Лосского так и называлась «Мир как органическое целое» (1916). Сейчас, чтобы основать философию экологии, а на ней — этику эколо­гии, мировоззренческая сторона этой книги при всех ее достоинствах, к сожале­нию, уже недостаточна. Необходимо привлечение более широких, а главное, современных данных, чтобы сделать наглядной взаимосвязь всего существую­щего в мире.

Прежде всего необходимо, как мне представляется, обратить внимание на следующее: при миллионах разновидностей живых существ — зверей, птиц, на­секомых, растений — человек единственное существо, обладающее речью и ра­зумом. Это призывает человека к тому, что он должен говорить и отвечать за все живое в мире, за все существа, за растительный мир, даже за так называе­мый «мертвый», в отношении которого мы не можем быть до конца уверен­ными, что он «мертвый».

Человек не только нравственно отвечает за всех живых и за все мертвое, лишенное осмысленной, «умной» речи (не только эмоциональных возгласов), но и морально обязан за них говорить, защищать их права, их интересы.

Человек — носитель самосознания Вселенной.

Я давно уже говорю о том, что наш «дом», в котором живет человечество, состоит не только из природного комплекса (в который входит и человек как часть природы), но и из комплекса культуры.

Мы живем в среде исторических памятников, произведений искусств, ре­зультатов научных исследований, технических достижений и т.д. Поэтому эко­логия, с моей точки зрения, состоит из двух частей: части охранения природы и части охранения культуры. Последняя тем более важна, что она касается самой сущности человека. Человек есть часть природы, но он есть и часть созданной тысячелетиями культуры.

Погибнуть человечество и природа в целом могут не только биологически вместе с уничтожением всего живого, но и духовно, вследствие гибели куль­туры. И тут и там может действовать право неразумного сильного, которое соз­дает опаснейшую ситуацию.

Такое сочетание бездуховного человечества и бескультурной природы вполне возможно с помощью бездуховной «техники переустройства». Больше того, мы уже идем по этому пути, не замечая этого.

Человек — часть природы, и отсутствие в природе духовного человека, представляющего как бы «самосознание вселенной», лишает смысла существо­вания не только человека, но и все сущее, все мироздание... Такую обезглавлен­ную природу не будет смысла сохранять.

Объединение под одним названием «экология» двух ее частей — экологии природы (с человеком) и экологии культуры (тоже с человеком) тем более ра­зумно, что очень часто природа и культура страдают от общих причин. Приведу элементарный пример. Кислые дожди в Петербурге разрушают одновременно в Летнем саду и мраморные статуи XVII—XVIII веков, и окружающие деревья. В результате одно следствие: может погибнуть и фактически уже медленно погибает в Петербурге Летний сад.

И отношение к природе, и отношение к культуре требуют общих правил нравственности, общего осознания человеком себя как части природы и части культуры.

В истории существуют три этапа подхода к проблеме природы и куль­туры. Первый этап, который мы прошли, — насильственного изъятия у при­роды всего насущно необходимого. Второй этап, к которому мы переходим, — разумного изъятия, изъятия с «оглядкой», но также насильственного, и третий этап — может быть, отдаленного будущего, — полного прекращения насилия над природой и культурой и сосуществования общего, союзного.

Эти три этапа были очень кратко, но достаточно четко намечены в боль­шом труде Владимира Соловьева «Оправдание добра». Им посвящена там всего страничка. Позволю себе привести полностью это место из труда Соловьева. Его положения не совпадают с тем, что пишу я, только в начальной части, зато очень важна заключительная часть.

«...Два условия, при которых общественные отношения в области матери­ального труда становятся нравственными. Первое, общее условие, состоит в том, чтобы область экономической деятельности не обособлялась и не утвер­ждалась как самостоятельная, себе довлеющая. Второе условие, более специ­альное, состоит в том, чтобы производство совершалось не за счет человече­ского достоинства производителей, чтобы ни один из них не становился только орудием производства, чтобы каждому были обеспечены материальные сред­ства к достойному существованию и развитию. Первое требование имеет харак­тер религиозный: не ставить Маммона на место Бога, не признавать веществен­ное богатство самостоятельным благом и окончательною целью человеческой деятельности, хотя бы в сфере хозяйственной; второе есть требование человеко­любия: жалеть труждающихся и обремененных и не ценить их ниже бездушных вещей. К этим двум присоединяется необходимо еще третье условие, на кото­рое, насколько мне известно, еще никто не обращал серьезного внимания в этом порядке идей. Разумею обязанности человека как хозяйственного деятеля отно­сительно той самой материальной природы, которую он призван в этой сфере обрабатывать. Эта обязанность прямо указана в заповеди труда: возделывать землю, т.е. служить земле (выделено мною — Д.Л.). Возделывать землю не зна­чит злоупотреблять ею, истощать и разрушать ее, а значит улучшать ее, вводить ее в большую силу и полноту бытия. Итак, не только наши ближние, но и мате­риальная природа не должна быть лишь страдательным и безразличным ору­дием экономического производства или эксплуатации. Она не есть сама по себе, или отдельно взятая цель нашей деятельности, но она входит как особый само­стоятельный член в эту цель. Ее подчиненное положение относительно Боже­ства и человечества не делает ее бесправною: она имеет право на нашу помощь для ее преобразования и возвышения. Вещи не имеют прав, но природа или земля не есть только вещь, она есть овеществленная сущность, которой мы мо­жем, а потому и должны способствовать в ее одухотворении. Цель труда по от­ношению к материальной природе не есть пользование ею для добывания вещей и денег, а совершенствование ее самой — оживление в ней мертвого, одухотво­рение вещественного. Способы (выделено здесь и дальше В.С. Соловьевым) не могут быть здесь указаны, они составляют задачу искусства (в широком смысле греческой techne). Но прежде всего важно отношение к самому предмету, внут­реннее настроение и вытекающее из него направление деятельности. Без любви к природе для нее самой нельзя осуществить нравственную организацию мате­риальной жизни» (Соловьев B.C. Собрание сочинений. Т. VII. СПб., 1903, с. 359—360.).

Далее В.С. Соловьев еще раз подчеркивает необходимость того, чтобы «человек пользовался своим превосходством над природой не для своего только, но и для ее собственного возвышения».

Признавая, что мир составляет органическое единство, нельзя утверждать, что это единство настолько совершенно, что его нельзя улучшать. И в этом от­ношении, с моей точки зрения, на помощь человеку должна прийти не только любовь к земле как таковой, но и наука — настоящая наука, а не наукообразие и наукообразные решения на основе подогнанных умозаключений и фактов «под ответ». Итак:

Отношение к Земле, к Почве — то, которое существовало у потомствен­ных крестьян и которое было основой не только их благополучия, но и их праздничных радостей.

Отношение к деревьям, эксплуатация которых (продуманная рубка лесов) должна обязательно сопровождаться не только «восполняющими» посадками, но и значительно расширяющими лесные массивы с учетом красоты восстанав­ливаемых и создаваемых вновь пейзажей.

Отношение к рекам, озерам, к источникам, к воде вообще, при котором учитываются интересы и всего живого, обитающего в них, а также красота при­роды.

Отношение к памятникам культуры (историческим, архитектурным, му­зейным, библиотечным, архивным и т.д.) как к величайшей ценности, оправды­вающей существование мира, вселенной. Отношение к собственному дому...

И так далее.

Все это должно строиться на нравственной основе, на основе определен­ной философии экологии, научного изучения целостности мироздания, мира как органического и разумного целого.

Перед нами опыт древних культур, среди них и древнерусской. Она вся была пронизана нравственным началом. Человек ощущал себя частью мира. В красном — восточном углу избы крестьянин вешал иконы — навстречу солнцу. Изба была и храмом. Церковная служба напоминала человеку об истории в ее тогдашнем понимании. Его жизнь обладала высшим смыслом. Отношение к земле-кормилице было религиозным: крестьянин исповедовался земле: «Мать сыра земля!». Она была для человека святыней. Он почитал колодцы и родники. На берегах рек происходили сговоры жениха и невесты. Реке доверяли старые иконы: пускали их плыть вниз по течению. Существовали чтимые рощи и дере­вья. Служба на Троицу была службой всему живому: церковь украшали берез­ками, пол устилали травой.

Литература была посвящена исключительно вопросам морали и мировоз­зрения. Любимой книгой был Шестоднев, в котором воспевалась разумность всего происходящего в природе. Природа в Шестодневе описывалась как орга­ническое целое. Это гимн разумности мироустройства.

Конечная цель человеческой деятельности — преображение мира. Преоб­ражение это следует понимать не в смысле изменения его лица — внешней пе­ределки мира, а в смысле выявления в мире всего заложенного в нем разумного начала и освобождения этого разумного начала от мешающего ему зла, проти­воречащего этому разумному началу, его самовыявлению.

Разумное начало камня — быть строительным материалом для прекрас­ных архитектурных творений. Разумное начало земли — в растительности, на ней произрастающей. Разумное начало растительности — служить для превра­щения Земли в один цветущий сад, прообразом которого служил рай. И так да­лее.

Прообраз этой деятельности человека — художественное творчество. Само слово «техника» не случайно происходит от греческого слова, означаю­щего искусство. Мир в результате деятельности техники-искусства или искус­ство-техники должен стать полностью совершенным и совершенно полным с сохранением всего лучшего, что в нем было, то есть всего того, что входит в «кристалл единства».

Таков должен быть идеал человеческой деятельности и такова конечная большая (настоящая) цель техники.

Человечество не может жить сиюминутными заботами, без ясной цели впереди.