Роль церкви в образовании единого Российского государства

В 1299 г. митрополит Максим, «не терпя насилия татарского», как сказано в летописи, покинул разоренный монголами Киев (от города с пятидесятитысячным населением остались руины и чуть более тысячи жителей) и переехал во Владимир-на-Клязьме. Здесь он застал назревающий политический конфликт между двумя новыми центрами силы, сформировавшимися в результате тех перемен в Залесской Руси, которые были следствием «Батыева разорения».

Наиболее плодородные и густонаселенные земли Владимирского ополья теперь обезлюдели и запустели. Часть населения погибла или была уведена в рабство, оставшиеся в живых вынуждены были покидать обжитые места, спасаясь от новых набегов. Ища защиты от татар за непроходимыми лесами к северу от Оки и в верхнем течении Волги, переселенцы осваивали эти земли, следствием чего стал экономический подъем здешних городов – Переяславля, Городца, Костромы, Москвы. Особое значение приобретает захолустная некогда Тверь, расцвету которой способствовало также ее выгодное стратегическое положение: именно через Тверь пролегал торговый путь, по которому снабжался хлебом Новгород. Следовательно, тот, кто контролировал Тверь, мог без труда принудить к покорности и этот северо-западный форпост Руси, блокировав его продовольственное снабжение. Именно поэтому брат Александра Невского Ярослав, получив ярлык на великое княжение, не стал перебираться во Владимир, а предпочел остаться в Твери. Об экономическом значении этого города свидетельствует то, что именно здесь впервые после «Батыева разорения» возрождается каменное строительство: в 1285-90 гг. возводится шестистолпный Спасский собор. А показателем ее военно-политического потенциала служит тот факт, что во время нашествия «Дюденевой рати» в 1293 г., разорившей 14 городов, именно Тверь устояла под ударами татар.

Вслед за Тверью признаки экономического подъема обнаруживаются и в Москве, находившейся во владении самого младшего сына Александра Невского – Даниила. Именно между этими городами разгорелось в XIV в. соперничество за политическую гегемонию в Северо-восточной Руси. начало этой борьбе было положено в 1304 г., когда после смерти Андрея Городецкого оказался вакантным великокняжеский престол. Согласно «лествичному праву» его преемником должен был стать сын Ярослава Тверского Михаил. Но вскоре о своих претензиях на владимирское княжение заявил Юрий Даниилович Московский. Но этот конфликт был погашен в зародыше благодаря вмешательству митрополита Максима. Он задержал Юрия во Владимире, где тот остановился на пути в Орду, и вступил с ним в переговоры от имени Михаила.

В 1305 г. митрополит Максим умирает. Михаил Ярославич, осознав на опыте конфликта с Юрием, сколь важна поддержка церкви, ставит целью возвести на митрополию своего кандидата – игумена Геронтия, которого он и посылает на поставление в Константинополь. Но одновременно с ним для поставления на Галицкую митрополию (отделившуюся от киевской в 1302 г.) в Царьград прибывает игумен Ратского монастыря Петр. Патриарх, негативно относившийся к разделению русской митрополии, счел, что настал идеальный момент для восстановления церковного единства Руси. Он принимает «соломоново» решение: чтобы не обидеть ни галицкого, ни владимирского князей, пославших своих кандидатов, возвести на митрополию галицкого кандидата, но его местопребыванием определить Владимир.

Однако планам Михаила не суждено было сбыться. Его роковую ошибку смог обратить в свою пользу Юрий Московский. Когда положение Петра стало критическим, именно он протянул руку помощи митрополиту. И именно благодаря действенной поддержке московского князя Петр смог выиграть процесс. Естественно, это раз и навсегда определило его позицию в политическом соперничестве Москвы и Твери. Так Московское княжество, изначально располагавшее значительно меньшими шансами на победу, чем Тверь, смогла существенно укрепить свои позиции, используя в своих целях огромный авторитет и богатство церкви.

Более того, это обеспечило Москве благожелательный нейтралитет церкви даже в тех случаях, когда ее правители поступали вовсе не по-христиански. Так, в 1317 г. Юрий, обвинив Михаила в сокрытии части ордынского «выхода», получает великокняжеский ярлык и наводит на Тверское княжество татарскую рать, а в следующем, 1318 г. добивается казни в Орде Михаила Ярославича. Его младший брат и преемник Иван Данилович, воспользовавшись вспыхнувшим в Твери восстанием, учиняет там в 1327 г.

И все-таки, даже на сей раз татары не пошли на полный разгром Тверского княжества, как того хотелось Ивану Даниловичу. Более того, не очень-то доверяя московскому князю, Узбек дал ему лишь половину ярлыка на великое княжение. Вторую надлежало еще заслужить, и в этом ему значительно помог новый митрополит Феогност. Прибыв на Русь в 1328 г., он застал союз Москвы с церковью уже прочно оформившимся. Его предшественник, митрополит Петр, перед самой смертью перенес резиденцию из Владимира в Москву, и здесь же, согласно своему завещанию он был похоронен в только что отстроенном Успенском соборе. Ничто другое в сознании современников не могло запечатлеть единение Москвы и Твери более прочно. Митрополит Феогност принял произошедшие изменения как данность и обосновался уже не во Владимире, а в Москве.

Примечателен тот факт, что, в общем-то, Феогност не был для Москвы желанной фигурой. С подачи Ивана Даниловича митрополит Петр наметил себе иного преемника - некоего игумена Феодора. Но когда патриарх не внял этой просьбе и назначил Феогноста, Иван не повторил ошибки Михаила Ярославича и не оттолкнул от себя нового митрополита. В благодарность Феогност помог Ивану заслужить еще большее доверие татар. Когда Александр Михайлович бежал во Псков, Феогност наложил на город отлучение и тем вынудил тверского князя бежать в Литву.

Избавившись от соперников и получив право сбора «выхода», Иван Данилович смог существенно поправить свои финансовые дела. Из-за этого в историю он вошел под не очень-то лестным, но метким прозвищем «Калита» (кошелек). Полученные средства московский князь использовал для укрепления своего стольного града, пожалований церкви и приобретения новых городов, но и церковь он не забывал, оказывая ей существенную материальную поддержку. Таким образом, то, что правителям Москвы Юрию и Ивану удалось (хотя и далеко не праведными средствами) перехватить политическую инициативу из рук тверских князей, положив тем самым начало возвышению Москвы и объединению вокруг нее русских земель, произошло благодаря поддержке (или, в отдельных случаях, благожелательному нейтралитету) церкви.

Политику Ивана Калиты продолжили его сыновья Симеон Гордый (1340-1353). Однако его правление было недолгим. В 1353 г. Москву охватила эпидемия чумы, унесшая тысячи жизней. Среди ее жертв были и великий князь, его брат и сыновья. Тогда же скончался и митрополит всея Руси Феогност. За время своего пребывания на московской кафедре он принес много пользы Калите и его сыну. Но незадолго до смерти он оказал Москве последнюю и, быть может, самую ценную услугу. Пользуясь своими связями в Константинополе, он смог добиться согласия патриарха на утверждение своим преемником владимирского епископа Алексея - сына знатного московского боярина Федора Бяконта и личного друга Симеона Гордого.

В 1354 г. великим князем становится Иван Иванович - единственный из сыновей Калиты, переживший "моровое поветрие". В том же году он отправляет посольство в Константинополь для поставления на митрополию Алексея. Очевидно, для этого потребовались богатые подношения патриарху и императору, но, как показало будущее, Москве за это воздалось сторицей.

Иван Иванович, за свою недолгое правление заслуживший сразу два прозвища (Красный - за приятную наружность и Кроткий - за мягкость и миролюбие), умер в 1359 г., оставив на престоле 9-летнего сына Дмитрия. Это был, по истине, критический момент для Московского княжества.

Политическая стабильность в средневековье в значительной мере зависит от преемственности власти, для чего одного лишь кровного родства недостаточно. Чтобы подданные и вассалы почившего монарха беспрекословно признали его наследника, необходимо, чтобы он еще до вступления на престол приобрел авторитет воина и политика. Регентство же в условиях средневековья является весьма ненадежным институтом, поскольку, получив реальные рычаги власти, регент может и не захотеть уступать ее законному наследнику. Единственный надежный выход из этой ситуации - назначение опекуном малолетнего правителя духовного лица, которому его сан не позволит узурпировать престол.

Именно так и произошло в Московском княжестве в 1359 г.: регентом при 9-летнем князе стал митрополит Алексей - москвич не только по происхождению, но и по убеждениям. Возглавив московское правительство, он приложил немало усилий, чтобы вернуть великокняжеский ярлык, который после смерти Симеона достался суздальско-нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу.

В 1362 г. хан возвращает московскому князю ярлык, а в 1366 г. нижегородский князь отказывается от претензий на владимирский стол и выдает свою дочь за Дмитрия. Знаком возросшего могущества Москвы стало возведение в 1367 г. каменного кремля – первого в Северо-восточной Руси. Вскоре получила подтверждение своевременность этой меры: в 1368, 1370 и 1372 гг. литовцы совершали походы на Москву, но взять ее так и не смогли.

Москва к этому времени уже настолько окрепла, что Дмитрий Иванович заявляет о готовности возглавить борьбу за освобождение Руси от ордынского ига. И в этой политике он мог прочно опереться на поддержку церкви, которая, в частности, выразилась в благословении князя и его войска перед Куликовской битвой игуменом Троицкого монастыря Сергием Радонежским.

Впрочем, именно при этом князе возникли и первые трения между властью и церковью. У Дммитрия не сложились отношения с митрополитом Киприаном, прибывшим на Русь в 1381 г., через четыре года после кончины Алексея. Он попытался выдвинуть своего кандидата, но эта попытка вылилась в конфликт, длившийся самой смерти князя. Лишь в 1390 г. Киприан вернулся в Москву. Со своей стороны, светская власть сделала соответствующие вывода: пока она не располагает силами, достаточными для подчинения церкви.

Великий князь Василий Дмитриевич старался поддерживать взаимопонимание с митрополитом Фотием и даже назначил его в своем завещании одним из опекунов своего сына Василия II. И это принесло свои результаты: вплоть до своей смерти в 1431 г. он поддерживал князя. не позволяя разгореться конфликту, известному как Московская междоусобная (феодальная) война второй четверти XV века.

Самые кровавые события этой войны и моменты максимального ослабления Московского княжества приходятся на время, когда митрополичья кафедра после смерти Фотия «вдовствовала». Именно поэтому, как только в войне наступила передышка, Василий II предпринял усилия для исправления этого положения. Весь предшествующий политический опыт наглядно показывал, что прочность власти московских князей в немалой степени зависит от поддержки церкви. Поэтому Василий решает отправить на поставление в Константинополь рязанского епископа Иону - человека, в лояльности которого он не сомневался. Но когда тот прибыл в Царьград, оказалось, что патриарх уже возвел на митрополию грека Исидора.

Мотивы этого решения были связаны с тяжелейшим положением, в котором в то время находилась Византия. Смертельная угроза со стороны турок заставила греков согласиться на унию (церковный союз) с Римом на условии признания верховенства папы. Но в Константинополе понимали, что многое на предстоящем церковном соборе будет зависеть от позиции главы русской митрополии. Поэтому на московскую кафедру был поставлен грек Исидор, известный как последовательный сторонник унии. В 1437 г. он прибыл в Москву, а всего через полгода отправился в Италию, где должен был состояться Ферраро-Флорентийский собор. В 1441 г. Исидор вернулся в Москву и во время службы в Успенском соборе объявил о заключении унии, что вызвало негодование москвичей. По приказу Василия II митрополит-униат был низложен и заточен в темницу, откуда ему вскоре удалось бежать в Тверь, затем – в Литву, а оттуда – в Рим.

Произошедшее поставило московского князя в двусмысленное положение: с одной стороны, он сделал то, что от него ждали его подданные и тем самым еще раз подтвердил свою непоколебимую верность православию. С другой стороны, низложение митрополита означало конфликт с патриархом, чем могли воспользоваться политические противники Василия II. Поэтому в течение 7 лет московское правительство искало пути примирения с Константинополем. И лишь в 1448 г., когда в феодальной войне уже произошел перелом, Василий Темный (свое прозвище он получил вследствие ослепления во время войны) решился на созыв собора епископов, который рукоположил Иону.

Через семь лет после этого, 29 мая 1453 г. под ударами турок пал Константинополь, и хотя гибель Светоча Православия восприняли на Руси как огромное горе, мало-помалу в обществе стало крепнуть убеждение в прямой связи между изменой греков православию на соборе 1439 г. и падением Царьграда. А это рано или поздно должно было навести на мысль, что именно Москве суждено стать преемницей Константинополя.

Но и для самой церкви в последние годы правления Василия Темного наступают новые времена. Сыграв в эпоху централизации роль самостоятельной политической силы, она оказала неоценимые услуги «гнезду Калиты». Однако по мере того, как упрочивались позиции Москвы, церковь попадала все в большую зависимость от того государства, в созидании которого она столь активно участвовала.

И особенно незавидной стала ее участь после изгнания Исидора и разрыва с Константинопольским патриархатом.

Иона - ставленник великого князя, всем ему обязан и уже не может апеллировать к непререкаемому авторитету вселенского патриарха. Но Иона был последним митрополитом «всея Руси». Еще при его жизни, в 1458 г.. западнорусские епархии получают из Константинополя собственного митрополита. Поэтому преемники Ионы уже не говорить от лица всей Руси. Церковь становится национально-государственным учреждением, полностью подконтрольным светской власти.