Любовь и ее распад в современном обществе

Если любовь это способность зрелого, созидательного характера, тоотсюда следует, что способность любить у индивида, живущего в какой-либоопределенной культуре, зависит от влияния этой культуры на характер обычногочеловека. Если мы говорим о любви в современной западной культуре, мы должныотметить, способствует ли социальная структура западной цивилизации исоответствующий этой структуре дух развитию любви. Если так поставитьвопрос, то придется ответить на него отрицательно. Объективное наблюдение занашей западной жизнью не вызывает сомнения, что любовь - братская любовь,материнская любовь и эротическая любовь, это относительно редкое явление, иих место занято неким количеством разных форм псевдолюбви, которые, на деле,являются многочисленными формами разложения любви. Капиталистическое общество основано на принципе политической свободы, содной стороны, и принципе рынка, как регулятора всех экономических, аследовательно, и социальных отношений, с другой. Товарный рынок определяетусловия, при которых происходит обмен товаров, трудовой рынок регулируетзанятость работой и продажу труда. Как полезные вещи, так и полезнаячеловеческая энергия и навыки превращаются в товары, которые обмениваютсябез применения силы и без обмана согласно условиям рынка. Туфли, хотя онимогут быть пригодны и надежны, не имеют экономической ценности (обменнойценности), если на них нет спроса на рынке; человеческая энергия и навыки неимеют обменной ценности, если при существующих рыночных условиях на них нетспроса. Владелец капитала может купить труд и заставить его приноситьприбыль своему капиталу. Владелец труда должен продавать его капиталисту посуществующим рыночным условиям, если он не хочет умереть с голоду. Этаэкономическая структура отражена в иерархии ценностей. Капитал господствуетнад трудом; нагромождение вещей, - то, что мертво, - имеет более высокуюценность, чем труд, человеческие силы, - то, что живо. С самого начала это было основной структурой капитализма. Но хотя онавсе еще характерна для современного капитализма, однако измени-лисьнекоторые факторы, придав современному капитализму его специ-фическиекачества и оказав глубокое влияние на характер структуры современногочеловека. Как результат развития капитализма, мы наблюдаем все возрастающийпроцесс централизации и концентрации капитала. Большие предприятиябеспрерывно растут, меньшие подавляются. Обладание капиталом,инвестированным в эти предприятия, все больше и больше отделяется от функцииуправления им. Сотни тысяч держателей акций "владеют" предприятием;бюрократический аппарат хорошо оплачиваемых управляющих, которые однако невладеют предприятием, управляет им. Эта бюрократия намного меньшезаинтересована в создании максимальной прибыли, чем в расширении предприятийи своей собственной силы. Растущая концентрация капитала и появлениемогущественной бюрократии управления идет параллельно с развитием рабочегодвижения. Вследствие организации трудовых объединений отдельный рабочий недолжен сам от своего имени выступать в роли продавца своего труда натрудовом рынке; он включен в большие трудовые союзы, также руководимыемощной бюрократией, которая представительствует за рабочего в отношениях синдустриальными гигантами. Как в области капитала, так и в области труда, к.лучшему или к худшему, инициатива перешла от индивида к бюрократии. Огромноечисло людей утратили независимость и стали зависимы от управляющих крупныхэкономических предприятий. Другая решающая характерная черта, являющаяся результатом концентрациикапитала и характеризующая современный капитализм, это специфический способорганизации труда. Огромная централизация предприятий при предельномразделении труда ведет к такой организации, при которой индивид теряет своюиндивидуальность, становится легко заменимым винтиком в машине. Человеческаяпроблема капитализма может быть сформулирована так: Современный капитализм нуждается в людях, которые кооперированы вбольшие массы и слаженно трудятся сообща; которые хотят потреблять всебольше и больше; чьи вкусы стандартизированы, легко могут быть направляемыизвне и предвосхищены. Он нуждается в людях, которые чувствуют себясвободными и независимыми, неподвластными какому-либо авторитету илипринципу, или совести - и при этом готовы подчиняться приказу, делать то,что от них требуют; без конфликта прилаживаются к социальной машине; имиможно руководить без приме-нения силы, вести без ведущих, заставлятьдвигаться без какой-либо определенной цели - за исключением цели делатьтовар, быть в движении, идти вперед. Что из этого следует? Современный человек отчужден от себя, от своихближних, от природы1. Он превращен в товар, свои жизненные силы онвоспринимает как инвестицию, которая должна приносить ему максимальнуюприбыль, возможную при существующих рыночных условиях. Человеческиеотношения в сущности являются отношениями отчужденных автоматов, каждый изкоторых основывает свою безопасность на том, чтобы держаться поближе к стадуи не отличаться от других в мысли, чувстве или действии. Хотя каждыйстарается быть как можно ближе к остальным, каждый остается крайне одиноким,проникнутым глубоким чувством небезопасности, тревоги и вины, которые всегдапоявляются там, где человеческое одиночество не может быть преодолено. Нашацивилизация предлагает много паллиативов, помогающих людям не осознаватьсвоего одиночества: во-первых, строгий шаблон бюрократизированного,механизированного труда, который помогает людям оставаться вне осознаниясвоих самых основных человеческих желаний, стремления к трансценденции иединству. Поскольку один этот шаблон не справляется с задачей, человекпытается преодолеть неосознанное отчаяние при помощи шаблона развлечений,пассивного потребления звуков и зрелищ, предлагаемых развлекательнойиндустрией, а также удовлетворения от покупки новых вещей и скорой замены ихдругими. Современный человек, действительно, близок к картине Хаксли,описанной в его "Прекрасном новом мире": "Хорошо накормленный, хорошоодетый, сексуально удовлетворенный, но не обладающий собственным "я", неимеющий никаких, кроме самых поверхностных, контактов со своими ближними,направляемый лозунгами, которые Хаксли сформулировал так кратко: "Ктострасти любит, тот общество губит" или "Никогда не откладывай на завтраразвлечение, которое можешь получить сегодня" или, как коронный принцип:"Теперь каждый счастлив". Человеческое счастье сегодня состоит в том, чтобыразвлекаться. Развлекаться это значит получать удовольствие от употребленияи потребления товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг,кинокартин - все потребляется, поглощается. Мир это один большой предметнашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь; мы -сосунки, вечно чего-то ждущие, вечно на что-то надеющиеся - и вечноразочарованные. Наш характер приспособлен к тому, чтобы обменивать иполучать, торговать и потреблять; все предметы, как духовные, так иматериальные, становятся предметом обмена и потребления. Там, где делокасается любви, ситуация соответствует по необходимости социальномухарактеру современного человека. Автоматы не могут любить; они могутобменивать свои "личные пакеты" и надеяться на удачную сделку. Одно из самыхзначительных выражений любви, и особенно брака с его отчужденной структурой,это идея "слаженности". В статьях о счастливом браке его идеал описываетсякак идеал исправно функционирующей слаженности. Это описание не слишкомотличается от идеи функционирующего служащего: он должен быть "разумнонезависим", готов к совместной работе, терпим и в то же время честолюбив иагрессивен. Таким образом, как скажет нам брачный адвокат, муж должен"понимать" свою жену и помогать ей. Он должен делать благосклонные замечанияпо поводу ее нового платья и вкусного блюда. Она, в ответ, должна пониматьего, когда он приходит домой усталый и расстроенный, должна внимательно еговыслушивать, когда он говорит о своих деловых затруднениях, не сердиться, апонимать его, когда он забывает о ее дне рождения. Весь набор этих видовотношений сводится к хорошо отлаженной связи двух людей, остающихся чужимидруг другу на протяжении всей жизни, никогда не достигающих "глубиннойсвязи", но любезных друг с другом и старающихся сделать друг для друга жизнькак можно приятнее. При таком понимании любви и брака главный акцент делается на отысканииубежища от непереносимого в других случаях чувства одиночества. В "любви"отыскивается, наконец, спасение от одиночества. Создается союз двоих противмира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость. Подчеркивание духа слаженности, взаимной терпимости и т. д. это явлениеотносительно новое. В годы после первой мировой войны этому предшествовалопонятие любви, где в основу удовлетворительных любовных отношений и вособенности счастливого брака было положено обоюдное сексуальноеудовлетворение. Были убеждены, что причины множества несчастливых браковнадо искать в том, что партнеры в браке не достигали "сексуальногосоответствия"; причину этой беды видели в незнании "правильного"сексуального поведения, то есть, в незнании сексуальной техники одним илиобоими партнерами. Чтобы "излечить" эту беду и помочь неудачливым парам,которые не смогли любить друг друга, многие книги давали инструкции и советыотносительно правильного сексуального поведения и обещали, скрыто или явно,что тогда наступит счастье и любовь. Основополагающая идея состояла в том,что любовь дитя сексуального наслаждения, и если два человека научатсясексуально удовлетворять друг друга, то они будут любить друг друга. Всоответствии с общей иллюзией времени, считалось, что использованиеправильной техники это решение не только технических проблем индустриальногопроизводства, но также и всех человеческих проблем. Игнорировался тот факт,что истина прямо противоположна этому основополагающему предположению.Любовь не является результатом адекватного сексуального удовлетворения,сексуальное счастье - даже знание так называемой сексуальной техники - эторезультат любви. Если бы этот тезис нуждался в ином, кроме повседневногонаблюдения, доказательстве, то такое доказательство можно найти в обширномматериале психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихсясексуальных проблем - фригидность у женщин и более или менее острые формыпсихической импотенции у мужчин - показывает, что причина здесь не вотсутствии знания правильной техники, а в торможениях, производящих этунеспособность любить. Страх или ненависть к другому полу служат причиной техтрудностей, которые мешают человеку отдаваться полностью, действоватьстихийно, непосредственно и просто довериться сексуальному партнеру вфизической близости. Если человек с сексуальными торможениями сможетизбавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут иее или его сексуальные проблемы. Если нет, то не поможет и знаниесексуальной техники. Но в то время как данные психоаналитической терапии указывают наошибочность идеи, что знание правильной сексуальной техники ведет ксексуальному счастью и любви, благодаря теории "Фрейда основопола-гающееположение, что любовь сопутствует обоюдному сексуальному удовлетворению,имело огромное влияние. Для Фрейда любовь была, в основном, сексуальнымфеноменом. "Человек, на опыте убедившись, что половая /генитальная/ любовьприносит ему самое большое удовлетворение, так что, фактически, она для негостановится прототипом счастья, вынужден вследствие этого искать свое счастьена пути сексуальных связей, поставить генитальную эротику в центр своейжизни"2. Переживание братской любви, по Фрейду, результат сексуальногожелания, но когда сексуальный инстинкт обращен в импульс, направленный на"запретную цель". Любовь, имеющая целью что-то запретное, была первоначальночувственной любовью и в бессознательном человеке она все еще остается такой.Что касается чувства слиянности, которое является сущностью мистическогопереживания и источником самого напряжен-ного чувства единства с другимчеловеком или ближними, то оно было интерпретировано Фрейдом какпатологический феномен, как возвраще-ние к состоянию раннего,"неограниченного нарциссизма"3. Стоит сделать еще только один шаг, чтобы, как Фрейд, счесть любовь, всущности, иррациональным феноменом. Разница между иррациональной любовью илюбовью, как выражением зрелой личности, для него не существует. Онподчеркивал в своей работе о трансференции любви, что любовь, перенесеннаяна другой объект, в сущности своей не отличается от нормального феноменалюбви4. Влюбленность всегда граничит с ненормальностью, она всегдасопровождается безрассудностью в отношении действительности, подчиненностьюслепой силе и является перенесением с объектов детской любви. Любовь какразумный феномен, как вершина достигнутой зрелости, не составляла для Фрейдапредмета исследования, поскольку она для него вообще реально несуществовала. Однако будет ошибкой переоценивать влияние идей Фрейда на пониманиелюбви, как результата сексуального влечения, или вернее, как результатасексуального удовлетворения, отражающегося в сознательном чувстве. На самомделе причинная зависимость здесь обратная. Фрейдовские идеи были отчастивнушены духом XIX века, отчасти они стали популярны благодаря настроениям,преобладающим в годы после первой мировой войны. Определенные факторы,которые оказали влияние как на общепринятое, так и на фрейдовское понимание,были прежде всего реакцией на строгие нравы викторианской эпохи. Другойфактор, определивший фрейдовские теории, состоит в преобладании тогда такогопонимания человека, которое основано на структуре капитализма. Чтобыдоказать, что капитализм соответствует естественным потребностям человека,нужно было доказать, что человек был по природе своей склонен к конкуренциии полон враждебности к другим людям. В то время как экономисты "доказывали"это, говоря о ненасытной жажде экономической наживы, а дарвинисты, говоря обиологическом законе выживания наиболее приспособленных существ, Фрейдпришел к тому же результату, полагая, что мужчиной руководит безграничноежелание сексуального покорения всех женщин, и только давление обществапрепятствует ему в осуществлении этого желания. В результате, мужчиныобязательно завидуют друг другу, и эта взаимная зависть и конкуренция будетпродолжаться, даже если для этого исчезнут все социальные и экономическиепричины5. Наконец, мышление Фрейда находилось в значительной мере под влияниемэтого типа материализма, который преобладал в XIX веке. Считалось, чтосубстратом всех духовных явлений служат явления физиологические, а потомулюбовь, ненависть, честолюбие, зависть объяснялись Фрейдом, какмногочисленные проявления различных форм сексуального инстинкта. Он незамечал, что основополагающая реаль-ность это целостность человеческогосуществования; во-первых, общая всем людям человеческая ситуация, иво-вторых, практика жизни, заданная специфической структурой общества.(Решительный шаг вперед от этого типа материализма был сделан Марксом в его"историческом материализме", в котором не тела и инстинкты, вродепотребности в пище или имуществе, служат ключом к пониманию человека, ацелостный жизненный процесс человека, его "практика жизни"). СогласноФрейду, полное и ничем не сдерживаемое удовлетворение всех инстинктивныхжеланий вело бы к духовному здоровью и счастью. Но очевидные клиническиефакты показывают, что мужчина - или женщина - которые посвящают свою жизньнеограниченному сексуальному удовлетворению, не достигают счастья и оченьчасто страдают от острых невротических конфликтов или симптомов. Полноеудовлетворение всех инстинктивных потребностей не только не дает основы длясчастья, но даже не гарантирует психического здоровья. Все же идея Фрейдамогла стать популярной в период после первой мировой войны только вследствиетех изменений, которые произошли в духе капитализма, когда центр тяжести былперенесен с накопления на расходование, с самоограничения, как средстваэкономического успеха, на потребление, как основу для сверхширокого рынка иглавное удовольствие для одержимо-го тревогой, автоматизированного индивида.Не откладывать удовлетворение какого бы то ни было желания стало главнойтенденцией как в сфере секса, так и в сфере всякого материальногопотребления. Интересно сравнить понятия Фрейда, соответствующие духу капитализма,когда он еще существовал в нерушимом виде в начале нашего века, стеоретическими понятиями одного из самых блестящих современныхпсихоаналитиков покойного Г. С. Салливена. В психоаналитической системеСалливена мы находим, в противоположность фрейдовской, строгое различениемежду сексуальностью и любовью. Что означает любовь и близость в концепции Салливена? "Близость этотакой тип ситуации, включающей двух людей, которая дает достаточныевозможности для утверждения всех их личных ценностей. Утверждение личнойценности требует такого типа отношений, которые я называю сотрудничеством, апод ним разумею четко сформированную приспособленность поведения одногочеловека к выраженным потребностям другого человека ради увеличенияидентичного, т. е. все более и более полного, взаимного удовлетворения, атакже для поддержания возрастающей у обоих безопасности их положения"6. Еслимы освободим салливенские утверждения от некоторой языковой сложности, тосущность любви предстанет как ситуация сотрудничества, в котором двачеловека чувствуют так: "Мы играем по правилам игры, чтобы поддержать нашпрестиж, чувство превосходства и достоинство"7. Как фрейдовская концепция любви дает описание опыта патриархальногосамца в условиях капитализма XIX века, так салливенское описание передаетопыт отчужденной, мыслящей рыночными категориями личности XX века. Этоописание "эгоизма вдвоем", эгоизма двух людей, объединенных своими общимиинтересами и противостоящих вместе враждебному и чуждому миру. Вдействительности, такое описание близости, в принципе, применимо к чувствулюбого слаженного сотрудничества, в котором каждый "приспосабливает своеповедение к выраженным потребностям другого человека ради общих целей"(пока-зательно, что Салливен говорит здесь о выраженных потребностях, в товремя как любовь предполагает у двух людей реакцию именно на невыраженныепотребности). Любовь, как взаимное сексуальное удовлетворение, или любовь, как"слаженная работа" и убежище от одиночества это две "нормальные" формыразложения любви в современном западном обществе, социально моделированнойпатологии любви. Существует много индивидуальных форм патологии любви,которые приводят к сознательному страданию, и их как психиатры, так и всеувеличивающиеся число непрофессионалов считают невротическими. Некоторые изнаиболее часто встречающихся форм кратко описаны в следующих примерах. Основу невротической любви составляет то, что один или оба "любовника"остаются привязанными к фигуре одного из родителей, и уже будучи взрослыми,переносят чувства, ожидания и страхи, которые испытывали по отношению к отцуили матери, на любимого человека. Эти люди никогда не освобождаются отобраза детской зависимости и, став взрослыми, ищут этот образ в своихлюбовных требованиях. В этих случаях человек остается в смысле чувствребенком двух или пяти, или двенадцати лет, хотя интеллектуально и социальноон находится на уровне своего времени. В наиболее тяжелых случаяхэмоциональная незрелость ведет к нарушениям в социальной дееспособноститакого человека; в менее тяжелых случаях конфликт ограничивается сферойинтимных личных отношений. Имея в виду наши предыдущие обсуждения матерински- илиотцовски-центрированной личности, следующие примеры этого типа невротическихлюбовных отношений, часто встречающихся сегодня, коснутся людей, чьеэмоциональное развитие осталось на стадии детской привязанности к матери.Это люди, которые как бы никогда так и не отделились от матери. Они все ещечувствуют себя детьми, жаждут материнской опеки, любви, тепла, заботы ивосхищенья; жаждут безусловной материнской любви, любви, которая дается потой только причине, что в ней нуждаются они - дети своей матери, онибеспомощны. Такие мужчины часто бывают нежны и обаятельны, если стараютсявозбудить к себе женскую любовь, и даже после того, как добились своего. Ноих отношение к женщине (как, фактически, и ко всем другим людям) остаетсяповерхностным и безответственным. Их цель - быть любимыми, а не любить. Вмужчине такого типа обычно много пустоты, более или менее прикрытойграндиозными идеями. Если они находят подходящую им женщину, они чувствуютсебя беспечными, на вершине мира, и могут проявлять много нежности иобаятельности. Вот почему эти люди часто обманчивы. Но когда, по прошествиинекоторого времени, женщина перестает удовлетворять их фантастическиможиданиям, начинаются конфликты и обиды. Если женщина не всегда восхищаетсяим, если она делает попытки своей собственной жизни, если она хочет бытьлюбима и окружена вниманием, и в крайних случаях, если она не согласнапрощать его любовные дела с другой женщиной (или проявлять к нейвосхищен-ный интерес), то мужчина чувствует себя глубоко задетым иразочарованным и обычно рационализирует это чувство посредством идеи, чтоженщина "не любит его, эгоистка или подавляет его". Все, что не согласуетсяс отношением любящей матери к своему очаровательному ребенку, расцениваетсякак доказательство отсутствия любви. Такие мужчины обычно смешивают своенежное поведение, свое желание нравиться с подлинной любовью, а затемприходят к выводу, что с ними обошлись просто нечестно; они воображают себявеликими любовниками и горько жалуются на неблагодарность своих любовныхпартнерок. В редких случаях такая матерински-центрированная личность может житьбез каких-либо тяжелых беспокойств. Если мать в самом деле "любила" ребенка,сосредоточив на нем все свое внимание (возможно, она подавляла его, неоказывая при этом разрушающего воздействия), если такой человек нашел женутого же типа, что и мать, если его особые дарования и таланты позволяют емуиспользовать свое обаяние и возбуждать восхищение (как иногда в случае судачливыми политиками), он хорошо приспосабливается в социальном смысле, такникогда и не достигнув более высокого уровня зрелости. Но при менееблагоприятных условиях - а это случается, естественно, чаще - его любовная,а то и социальная жизнь, приносит ему серьезные разочарования. Когда такойчеловек предоставлен сам себе, возникают конфликты, зачастую напряженнаятревога и депрессия. В более тяжелой форме патологии фиксированность на матери глубже иболее иррациональна. На этом уровне желание в том, чтобы, образно говоря,вернуться не в материнские заботливые руки или к ее кормящей груди, а в ее -всеприемлющее и всеуничтожающее - лоно. Если су-щность психического здоровьяв том, чтобы из материнского лона выйти, то сущность душевной болезни в том,чтобы быть принятым в лоно; вернуться в него обратно - и так избавиться от жизни. Этот вид фиксацииобычно имеет место в отношении к матерям, которые связывают себя со своимребенком поглощающе-разрушительным образом. Иногда во имя любви, иногда воимя долга они хотят удержать своего ребенка, юношу, мужчину при себе; он недолжен дышать иначе, как через нее, не должен любить иначе, как наповерхностном сексуальном уровне -унижая всех других женщин; он должен бытьне свободным и независимым, а вечным калекой или преступником. С этой стороны предстает отрицательный аспект материнского образа -разрушительный, поглощающий. Мать может дать жизнь и может забрать жизнь.Она та, кто порождает жизнь, и та, кто уничтожает; она может творить чудесалюбви - и никто не может причинить больше боли, чем она. В религиозных образах (таких как индусская богиня Кали) и в символикеснов часто можно найти оба этих противоположных аспекта матери. Другую форму невротической патологии находим в тех случаях, где главноеэто привязанность к отцу. В данном случае мать холодна и сдержанна, отец (отчасти вследствиехолодности своей супруги) сосредотачивает все свои чувства и интересы насыне. Он - "хороший отец", но в то же время он авторитарен. Всякий раз какон доволен поведением сына, он хвалит его, дарит подарки, бывает чуток;когда же сын вызывает недовольство отца, он лишает его своей нежности илибранит. Сын, для которого отеческая любовь это единственное, что он имеет,становится по-рабски привязан к отцу. Его главная цель в жизни - нравитьсяотцу, и когда эnо удается, он чувствует себя счастливым, беспечным,довольным. Но когда он допускает промахи, или что-то у него выходит не так,или ему не удается доставить отцу удовольствие, он чувствует себя упавшим вглазах отца, нелюбимым, отвергнутым. В последующей жизни такой человек будетстараться найти в ком-либо отцовский образ, чтобы привязаться к такомучеловеку, как к отцу. Вся его жизнь становится цепью взлетов и падений, взависимости от того, удается или нет добиться отцовской похвалы. У такихлюдей социальная карьера часто бывает очень успешной. Они сознательны,надежны, усердны - при условии, что человек, избранный в качестве отцовскогообраза, понимает, как ими управлять. Но в своих отношениях с женщиной ониостаются сдержанными и держатся на расстоянии. Женщина для них не имеетцентрального значения; они обычно относятся к ней с пренебрежительнойснисходительностью, часто маскируемой под отеческий интерес к маленькойдевочке. Поначалу они часто производят на женщину сильное впечатление своимимужскими качествами, но когда женщина, которую взяли в жены, открывает, чтоей выпало играть вторую роль после идущего впереди чувства привязанности котцовскому образу, который в данное время является главным для мужа, то ееразочарование все возрастает; может однако случиться, что и жена остаетсяпривязанной к своему отцу - и тогда она счастлива с мужем, который относитсяк ней как к капризному ребенку. Более сложный вид невротического нарушения в любви, основанного на иномвиде родительской ситуации, имеет место тогда, когда родители не любят другдруга, но слишком сдержанны, чтобы ссориться или проявлять вовне какие-либознаки неудовольствия. Отстраненность не позволяет им быть непроизвольными всвоих отношениях к ребенку. Маленькая девочка живет в атмосфере"корректности", эта атмосфера не допускает близкого контакта с отцом илиматерью, и, следовательно, девочка оказывается лишенной возможностиразрешать свои проблемы и живет боязливой. Она никогда не знает, чтородители чувствуют или думают; в этой атмосфере всегда присутствует элементнеопределенности, таинственности. В результате девочка уходит в свойсобственный мир, в мечты наяву, остается отстраненной и сохраняет эту жеустановку в своих позднейших любовных отношениях. Далее, эта замкнутость в себе сказывается на развитии напряженнойтревожности, чувства недоверия к миру, и часто ведет к мазохистскимсклонностям, как единственному способу пережить напряженную возбужденность.Часто такая женщина предпочитает, чтобы муж устроил сцену и стал кричатьвместо того, чтобы сохранять более нормальное и благоразумное поведение,потому что, по крайней мере, это хоть как-то может снять с нее бремянапряжения и страха; нередко такие женщины бессознательно провоцируютподобное поведение, чтобы избавиться от мучительного состояния эмоциональнойнейтральности. Далее описываются другие часто встречающиеся формы иррациональнойлюбви, без анализа особых факторов детского развития, являющихся ихисточниками: Форма псевдолюбви, которая нередко встречается и часто воспринимается(а еще чаще изображается в кинокартинах и романах) как "великая любовь", этолюбовь-поклонение. Если человек не достиг уровня, на котором он обретаетчувство аутентичности, собственного "я", благодаря продуктивной реализациисвоих собственных возможностей, он имеет склонность "поклоняться" любимомучеловеку. Он отчужден от своих собственных сил и проецирует их на любимогочеловека, которого почитает как высшее благо (summum bonum), воплощениелюбви, света, блаженства. В этом процессе он лишает себя всякого ощущениясобственной силы, теряет себя в любимом человеке вместо того, чтобы находитьсебя в нем. Поскольку обычно никакой человек не может в течение долгоговремени жить согласно ожиданиям своего поклоняющегося почитателя, тонаступает разочарование, и, как лекарство, отыскивается новый идол, иногдатак происходит по многу раз. Что характерно для этого типа поклоняющейсялюбви, так это сила и внезапность любовного переживания на начальном этапе.Эта любовь-поклонение часто описывается как истинная, великая любовь; нохотя она, казалось бы, должна свидетельствовать о силе и глубине любви, насамом деле она лишь обнаруживает голод и отчаяние поклоняющегося. Нетнеобходимости говорить, что нередко два человека относятся друг к другу свзаимным поклонением, которое иногда, в крайних случаях, представляет образfolie a deux. Другая форма псевдо-любви может быть названа "сентиментальной любовью".Ее сущность в том, что любовь переживается только в фантазии, а не в здесь исейчас существующих отношениях с другим реальным человеком. Наиболее широкораспространенная форма этого типа любви это заместительное любовноеудовлетворение, переживаемое потребителем кинокартин и романов с любовнымиисториями, песен о любви. Все неосуществленные желания любви, единства иблизости находят удовлетворение в потреблении такой продукции. Мужчина иженщина, которые в отношениях к своим супругам неспособны проникнуть сквозьстену отчужденности, бывают растроганы до слез, когда принимают участие всчастливой или несчастливой любовной истории, разыгрываемой на экране. Длямногих пар, смотрящих эти истории в кино, это единственный способ пережитьлюбовь - не друг к другу, а вместе, в качестве зрителей "любви" другихлюдей. Пока любовь существует как сон наяву, они могут принимать в нейучастие; но как только они спускаются в мир реальности отношений двухреальных людей, - они становятся холодны. Другой аспект сентиментальной любви представляет собой абстракция любвиво времени. Пара может быть глубоко растрогана воспоминаниями о своейпрежней любви, хотя когда это прошлое было настоящим, никакой любви нечувствовалось, - или фантазиями о своей будущей любви. Как многопомолвленных или молодоженов мечтают о блаженстве любви, которая придет вбудущем, тогда как в данный момент, в котором они живут, они уже начинаютскучать друг с другом. Эта тенденция совпадает с общей установкой,характерной для современного человека. Он живет в прошлом или в будущем, ноне в настоящем. Он сентиментально вспоминает свое детство и свою мать илистроит счастливые планы на будущее. Переживается ли любовь заместительно,как участие в фиктивных переживаниях других людей, переносится ли она изнастоящего в прошлое или будущее, такая абстрактная и отчужденная формалюбви служит наркотиком, который облегчает боль реальности, одиночества иотчуждения. Еще одна форма невротической любви состоит в использовании проективныхмеханизмов для того, чтобы уйти от своих собственных проблем, сосредоточиввнимание на недостатках и слабостях "любимого" человека. Индивиды поступаютв этом отношении во многом как группы, нации и религии. Они оказываютсяспособными прекрасно разобраться в маленьких недостатках другого человека иблаженно проходят мимо своих собственных, игнорируя их, - всегда поглощенныестремлением обличать или реформировать другого человека. Если два человека делают это одновременно - как часто и бывает -тоотношения любви превращаются в отношения взаимной проекции. Если я властен,или нерешителен, или жаден, я обличаю это в моем партнере и в зависимости отмоего характера желаю или излечить его или наказать. Другой человек делаетто же самое - и таким образом оба успешно игнорируют свои собственныепроблемы и потому не предпринимают никаких шагов, которые помогли бы им в ихсобственном развитии. Другая форма проекции это проекция своих собственных проблем на детей.Прежде всего такая проекция часто проявляется в желании иметь ребенка. Втаких случаях желание иметь ребенка задается главным образом проекциейпроблем своего собственного существования на ребенка. Когда человекчувствует, что он не в состоянии придать смысл своей собственной жизни, онстарается обрести этот смысл в ребенке. Но так можно ввергнуть в беду каксамого себя, так и своего ребенка. Себя потому, что проблема существованияможет быть разрешена каждым человеком только внутри самого себя, а не припомощи посредника; ребенка потому, что в человеке могут отсутствоватькачества, которые необходимы для воспитания ребенка. Дети служат проективнымцелям и тогда, когда встает вопрос о расторжении несчастливого брака.Главный аргумент родителей в такой ситуации тот, что они не могут разойтись,чтобы не лишать ребенка благодеяний единой семьи. Всякое тщательное изучениепоказало бы, однако, что атмосфера напряженности и несчастливости внутри"единой семьи" более вредна для ребенка, чем открытый разрыв - который покрайней мере учит, что человек в состоянии посредством смелого решенияизменить непереносимую ситуацию. Следует упомянуть здесь еще одну часто встречающуюся ошибку. А именно,иллюзию, что любовь обязательно означает отсутствие конфликтов. Так же каклюди привыкли думать, что боли и печали надо избегать при любыхобстоятельствах, так же они привыкли думать, что любовь означает полноеотсутствие конфликтов. И они находят верные доводы в пользу этой идеи в том,что столкновения, которые они видят вокруг, оказываются лишь разрушительнымвзаимным обменом, который не несет ничего хорошего ни одной из сторон. Насамом деле для большинства людей конфликты являются попытками избежатьдействительных конфликтов. Это скорее несогласие по незначительным иповерхностным вопросам, по самой своей природе не поддающимся прояснению илиразрешению. Действительные конфликты между двумя людьми служат не тому,чтобы что-то скрыть или свалить на другого человека, а переживаются наглубоком уровне внутренней реальности, из которой они исходят. Такиеконфликты не разрушительны. Они ведут к прояснению, они рождают катарсис, изкоторого оба человека выходят обогащенными знанием и силой. Это заставляетеще раз подчеркнуть то, о чем говорилось выше. Любовь возможна, только если два человека связаны друг с другомцентрами существования, а значит каждый из них воспринимает себя из глубинысвоего существования. Только в таком " центральном переживании" состоитчеловеческая реальность, только здесь жизненность, только здесь основалюбви. Любовь, так переживаемая, это постоянный риск, это состояние неотдыха, а движения, роста, работы сообща; нали-чие гармонии или конфликта,радости или печали является вторичным по отношению к основному факту, чтодва человека чувствуют полноту своего существования, в единстве друг сдругом каждый из них обретает себя, а не теряет. Есть только однодоказательство наличия любви: глубина отношений, жизненность и сила каждогоиз любящих: это плод, по которому узнается любовь. Как автоматы не могут любить друг друга, так не могут они любить ибога. Разложение любви к богу достигло тех же размеров, что и разложениелюбви к человеку. Этот факт разительно противоречит идее, что мы в данноевремя являемся свидетелями религиозного ренессанса. Ничего не может бытьдальше от истины. Мы свидетели (даже несмотря на некоторые исключения)возврата к идолопоклонскому пониманию бога и превращения любви к богу внечто, соответствующее структуре отчужденного характера. Возврат кидолопоклонскому понятию бога вполне очевиден. Люди тревожны, у них нет нипринципов, ни веры, они не видят для себя другой цели кроме движения вперед;поэтому они продолжают оставаться детьми, надеяться, что мать или отецпридут к ним на помощь, когда эта помощь потребуется. Конечно, в религиозных культурах, таких как средневековая, обычныйчеловек тоже смотрел на бога как на дающих помощь отца и мать. Но в то жевремя он принимал бога всерьез в том смысле, что высшей его целью была жизньв согласии с божьими заповедями; "спасение" составляло то высшее, чему былиподчинены все другие действия. Ныне никаких таких усилий не обнаруживается.Повседневная жизнь четко отделена от всех религиозных ценностей. Онапосвящена борьбе за материальные блага и за успех на личном рынке. Принципы,на которых основаны наши светские усилия, это принципы безразличия и эгоизма(последний часто величается "индивидуальной инициативой"). Человека истиннорелигиозных культур можно сравнить с ребенком лет восьми, который нуждаетсяв отце-помошнике, но который старается применять его учения и принципы ксвоей жизни. Современный человек скорее похож на трехлетнего ребенка,который зовет на помощь отца, когда нуждается в нем, и которому вполнедостаточно самого себя, когда он занят игрой. С этой точки зрения, в детской зависимости от антропоморфного образабога без изменения жизни, согласно божьим принципам, мы ближе к примитивномуплемени идолопоклонников, чем к религиозной культуре Средневековья. С другойточки зрения, наша религиозная ситуация обнаруживает черты, которые новы ихарактерны только для современного западного капиталистического общества. Ямогу сослаться на утверждения, сделанные в предыдущей части этой книги.Современный человек превратил себя в товар; он воспринимает свою жизненнуюэнергию как инвестицию, с которой он желал бы получить как можно большуюприбыль, учитывая свое положение и ситуацию на личном рынке. Он отчужден отсебя, от своих ближних, от природы. Его главная цель - прибыльно обменятьсясвоими умениями, знаниями и самим собой, своим "личным пакетом" с другимилюдьми, которые в равной мере стремятся к честному и прибыльному обмену.Жизнь не имеет ни цели, - кроме цели двигаться; ни принципов, - кромепринципов чест-ного обмена, ни удовольствия, - кроме удовольствияпотреблять. Что может означать понятие бога в данных обстоятельствах? Онопревратилось из своего первоначального религиозного значения в значение,соответствующее отчужденной культуре успеха. В религиозном оживлениинедавних времен вера в бога превратилась в психологический прием, призванныйспособствовать лучшему приспособлению к конкурентной борьбе. Религия приравнивается к самовнушению и психотерапии в деле помощичеловеку в его деловой деятельности. В 20-х годах еще никто не взывал кбогу, чтобы "усовершенствовать свою личность". Бестселлер 1938 г. "Какнаходить друзей и влиять на людей" Дайла Карнеги ограничился исключительносветским уровнем. Функция книги Карнеги в то время была той же, что ифункция нашего величайшего сегодняшнего бестселлера "Сила позитивногомышления" Рэвэрэнда Пила. В этой религиозной книге даже не ставится вопрос,находится ли доминирующая ныне заинтересованность в успехе в согласии сдухом монотеистической религии. Напротив, эта высшая цель не подвергаетсясомнению, а вера и молитва рекомендуются как средства увеличить собственнуюспособность в достижении удачи. Так же как современные психиатры пекутся осчастье трудящихся, чтобы привлечь клиентуру, так некоторые священникипекутся о любви к богу, чтобы самим оказаться более удачливыми. "Сделай богасвоим партнером" - это скорее значит сделай бога своим партнером в бизнесе,чем воссоединись с ним в любви, справедливости и истине. Так как братскаялюбовь заменена безличной ярмаркой, то бог превратился в далекогоГенерального директора акционерного общества Вселенной: ты знаешь, что онесть, что он руководит предприятием (хотя, вероятно, оно также могло быуправляться и без него), ты никогда не увидишь его, но ты признаешь егоруководство, делая то, что тебе надлежит. 1Ср. более подробное обсуждение проблемы отчуждения и влияниясовременного общества на характер человека в кн. Е. Fromm. Тhе Sаnе Sосiety.New York. 1955. 2S. Freud. Civilization and its Discontents. London.1953. р. 69 3Ibid. р. 21. 4S. Freud. Gesamte Werke. London. 1940.-52. vоl. X. 5Единственным учеником Фрейда, который так никогда не отделился отучителя, и все же в последние годы своей жизни изменил взгляд на любовь, былШандор Ференци. Замечательный анализ этого предмета см. в кн.: The leaven oflove by Izette de Forest. New York. 1954. 6H. S. Sullivan. The Interpersonal Theory of Psychiatry. 1953. р. 246.Следует отметить, что хотя Салливен дает определение в связи с подростковымистремлениями, он говорит о них как об интегративных тенденциях, появляющихсяв подростковом возрасте, "которые, когда они полностью разовьются, мыназываем любовью',' и утверждает, что эта любовь в подростковом возрасте"представляет начало чего-то, очень похожего на то, что будучи развито,называется психиатрами любовью". 7Там же, с. 246. Другое салливенское определение любви, что онапоявляется тогда, когда человек чувствует потребности другого человекатакими же важными, как свои собственные, в меньшей степени окрашено рыночнымдухом, чем приведенное выше.

ПРАКТИКА ЛЮБВИ

Рассмотрев теоретический аспект искусства любви, мы сейчас стоим передгораздо более трудной проблемой, проблемой практики искусства любви. Какможно научиться практике какого бы то ни было искусства, не практикуя его? Трудность проблемы в том, что ныне большинство людей, а значит и многиечитатели этой книги, ожидают, что им будут даны предписания, "как сделатьэто самому", в нашем случае это означает научиться любить. Боюсь, чтовсякий, кто приступает к этой последней главе с таким настроением, будетглубоко разочарован. Любовь это личное переживание, которое каждый можетпережить только сам и для себя; в самом деле, вряд ли найдется хоть кто-то,кто не имеет или не имел этого переживания хотя бы в малой степени, покрайней мере, в детстве, юности, или в зрелом возрасте. Рассмотрениепрактики любви может сосредоточиться на предпосылках искусства любви иподступах к нему, и осуществлении этих предпосылок и подступов. Шаги к этойцели можно сделать только самостоятельно, а рассмотрение закончится прежде,чем будет сделан решительный шаг. Все же я полагаю, что рассмотрениеподступов может помочь в достижении овладения этим искусством, по крайнеймере, для тех, кто освободился от ожидания "предписаний". Практика любого искусства имеет определенные общие требования,независимо от того, имеем ли мы дело с врачебным искусством или искусствомлюбви. Прежде всего практика любого искусства требует дисциплины. Я никогдани в чем не достигну хороших результатов, если не буду исполнять свое делодисциплинированно; если я делаю что-то, только когда я "в настроении", этоможет быть приятным или забавным хобби, но я никогда не стану мастером вэтом искусстве. Но проблема не исчерпывается дисциплиной только в практикекакого-либо отдельного искусства (заниматься, скажем, определенноеколичество часов каждый день), но требует дисциплины всей собственной жизни.Можно подумать, что для современного человека нет ничего легче, чемнаучиться дисциплине. Разве он не проводит самым дисциплинированным образомвосемь часов в день на работе, которая подчинена строгому шаблону? Факт,однако, в том, что современный человек имеет чрезвычайно низкуюсамодисциплину за пределами рабочей сферы. Когда он не работает, ему хочетсябыть ленивым, ничего не делать, или, выражаясь покрасивее -"отдыхать". Самоэто желание безделья в значительной степени является реакцией на строгийшаблон жизни. Из-за того, что человек пребывает в напряжении восемь часов вдень, используя свою энергию не для своих собственных целей, не по своемуусмотрению, а в предписанном для него ритме работы, он бунтует, и его бунтпринимает форму детского потворства себе. К тому же, в борьбе савторитаризмом он становится недоверчив ко всякой дисциплине, как кпринуждению посредством иррационального авторитета, так и к рациональнойдисциплине, однако, жизнь становится расхлябанной, хаотичной и лишеннойсосредоточенности. Едва ли нужно доказывать, что сосредоточенность составляет необходимоеусловие для овладения искусством. Всякий, кто когда-либо пытался обучитьсякакому бы то ни было искусству, знает это. Сосредоточенность однако ещеболее редка в нашей культуре, чем самодисциплина. Напротив, наша культураведет к ни с чем не сравнимой рассредоточенности и беспорядочному образужизни. Ты делаешь много вещей сразу: читаешь, слушаешь радио, говоришь,куришь, ешь, пьешь. Ты -потребитель с открытым ртом, готовый поглощать все -картины, напитки, знания. Это отсутствие сосредоточенности очевидно, есливспомнить, как трудно нам оставаться наедине с собой. Для большинства людейневозможно сидеть спокойно, не разговаривая, не куря, не читая, не выпивая.Они становятся нервными и взвинченными и должны что-то делать со своим ртоми своими руками. (Курение это один из симптомов такого отсутствиясосредоточенности, оно занимает руку, рот, глаза и нос). Третий фактор это терпение. Опять же всякий, кто когда-либо пыталсязаниматься каким-либо искусством, знает, что терпение необходимо, если выхотите чего-то достичь. Если кто-то гонится за быстрыми результатами, онникогда не научится искусству. Однако для современного человека терпениестоль же трудно достижимо, как дисциплина и сосредоточенность. Вся нашасовременная индустриальная система содействует прямо противоположному -поспешности. Все наши машины предназначены для быстроты: автомобиль исамолет быстро переносят нас к месту назначения - и чем быстрее, тем лучше.Машина, которая может производить то же количество за половину времени, вдва раза лучше старой и более медленной машины. Конечно, для этогосуществуют важные экономические причины. Но как и во многих другихотношениях человеческие ценности стали определяться экономическимиценностями. Что хорошо для машины, должно быть хорошо и для человека, -такова логика. Современный человек думает, что он теряет время, когда недействует быстро, однако он не знает, что делать с выигранным временем,кроме как убить его. Последним условием обучения всякому искусству является высшаязаинтересованность в обретении мастерства в этом искусстве. Если искусствоне является для него предметом высшей важности, ученик никогда не обучитсяему. Он останется, в лучшем случае, хорошим дилетантом, но никогда не станетмастером. Это условие столь же необхо-димо в искусстве любви, как и в любомдругом искусстве. Однако по-видимому, в искусстве любви больше, чем вкаком-либо другом искусстве, пропорция между мастерами и дилетантаминарушается в сторону дилетантов. Наряду с общими условиями обучения всякомуискусству следует уделить внимание еще одному пункту. Искусству начинаютучиться не впрямую, а как бы исподволь. Прежде чем приступить к самомуискусству, нужно научиться большому числу, казалось бы, несвязанных вещей. Встолярном искусстве ученик начинает с того, что учится строгать доску;начинающий в искусстве игры на фортепьяно начинает с гамм; ученик в дзенскомискусстве стрельбы из лука начинает с дыхательных упражнений. Если человекхочет стать мастером в каком-либо искусстве, ему должна быть подчинена всяего жизнь, или, по крайней мере, она должна быть связана с этим искусством.Собственная личность становится инструментом в практике искусства,инструментом, который нужно поддерживать в таком состоянии, чтобы он могисполнять свои особые функции. В отношении искусства любви это означает, чтотот, кто стремится стать мастером в этом искусстве, должен начать спрактикования дисциплины, сосредоточенности, терпения во всех сферах жизни. Как нужно практиковать дисциплину? Наши деды были, казалось бы, гораздолучше подготовлены к ответу на этот вопрос. Они рекомендовали вставать раноутром, не предаваться ненужным излишествам, упорно трудиться. Этот типдисциплины имеет очевидные недостатки. Она была сурова и авторитарна,сосредоточена на ценностях умеренности и бережливости, и во многихотношениях враждебна жизни. Как реакция на этот вид дисциплины возникла все усиливающая тенденцияподозрительности ко всякой дисциплине и ленивого, недисциплинированногопотворства своим желаниям в остальной жизни, как противовеса ипротиводействия шаблону жизни, навязываемому нам в течение восьми часоврабочего времени. Вставать в определенное время, посвящать определенноеколичество времени в течение дня таким действиям, как размышление, чтение,слушание музыки, прогулка; не предаваться, по крайней мере сверхопределенного минимума, отклоняющимся действиям вроде чтения детективов ипросмотра кинофильмов не переедать и не перепивать - вот несколько ясных ипростых правил. Однако сущность в том, что дисциплина не можетпрактиковаться как какие-то извне навязанные правила. Надо, чтобы она сталавыражением собственной воли человека, воспринималась как что-то приятное.Надо постепенно приучить себя к такому поведению, чтоб нехватка дисциплинысразу почувствовалась, если перестанешь ее исполнять. Один из неудачныхаспектов нашей западной концепции дисциплины (как и всякой добродетели)отражает мнение, что ее практикование должно быть чем-то мучительным, итолько если эта мука наличествует, то тогда "все хорошо". Восток давноосознал, что то, что хорошо для человека -для его тела и духа - должно бытьприятным, хотя бы в начале и пришлось преодолеть некоторые препятствия. Сосредоточенность еще более трудна для проектирования в нашей культуре,где все, кажется, направлено против способности сосредоточения. Самыйглавный шаг в обучении сосредоточенности это научиться оставаться наедине ссобой, без чтения, слушания радио, курения и выпивки. Да, быть в состояниисосредоточиться это значит быть в состоянии оставаться наедине с собой, - иэта способность является необходимым условием способности любить. Есличеловек привязан к другому человеку, потому что не могу стоять насобственных ногах, он или она могут быть моим спасением в жизни, но этоотношение не будет отношением любви. Парадоксально, но способностьоставаться наедине с собой является условием способности любить. Каждый, ктопопытался оставаться наедине с собой, убедится, как это трудно. Онпочувствует беспокойство, возбужденность или даже испытает чувство сильнойтревоги. Он будет склонен рационализировать свое безволие в продолжении этойпопытки мыслью, что сосредоточенность не имеет ценности, что она простоглупа, отнимает слишком много времени и т. д. и т. д. Он к тому же заметит,что ему приходят в голову и овладевают им всевозможные мысли. Он словит себяна том, что думает о планах на день или о каких-то трудностях в предстоящейработе, думает, куда пойти вечером, или о каких-либо других вещах, которыеприходят в голову вместо того, чтобы в ней наступила пустота. В этом можетпомочь выполнение нескольких упражнений. Например, сесть в свободную позу(не слишком расслабившись и не слишком напрягаясь), закрыть глаза ипопытаться увидеть перед собой белое пятно, а потом постараться удалить всерассеянные образы и мысли; попытаться следить за своим дыханием, не думать онем и не управлять им, а следить за ним - дыша, чувствовать его; далее,попытаться почувствовать свое "я"; я - это я сам, центр своих сил, творецсвоего мира. Следует делать такое упражнение на сосредоточение каждое утро,по крайней мере, двадцать минут (а если возможно, то дольше) и каждый вечерперед сном1. Кроме этих упражнений можно научиться быть сосредоточенным во всем, чтобы ни делалось: в слушании музыки, в чтении книги, в разговоре с человеком,в рассматривании чего-либо. То, что делается в данный момент, должно бытьединственной вещью, которой следует отдаваться целиком. Еслисосредоточиться, то не имеет значения, что делать; как важные, так иневажные вещи получают новое измерение, потому что на них сосредоточено всевнимание. Обучение сосредоточенности требует избегать, насколько этовозможно, тривиальных разговоров, т. е. разговоров несущественных. Если двачеловека говорят о росте деревьев, которые они оба знают, или о вкусе хлеба,который они вместе ели, или об общем чувстве в своей работе, то такая беседаможет быть уместной при условии, что они переживают то, о чем говорят, а нетолкуют об этом отвлеченно; с другой стороны, беседа может касаться вопросовполитики или религии, и все же быть тривиальной. Так получается, когда двачеловека говорят штампами, когда они не вкладывают душу в то, о чем говорят.Я должен здесь добавить, что насколько важно избегать тривиальногоразговора, настолько же важно избегать дурной компании. Под дурной компаниейя разумею не только людей злобных и вредных: их компании следует избегать,потому что они отравляют атмосферу и угнетают. Я имею в виду такую компанию"живых трупов", людей, чей дух мертв, хотя тело их живо; людей, чьи мысли иразговорs тривиальны; которые болтают вместо того, чтобы говорить, и которыеизрекают мнения - штампы вместо того, чтобы думать самостоятельно. Однако невсегда возможно даже не обязательно избегать компании таких людей. Еслиреагировать не так, как они ожидают - т. е. произнося штампы и тривиальности- а прямо и по-человечески, то часто случается, что такие люди меняют своеповедение. Этому способствует их удивление перед чем-то неожиданным. Быть сосредоточенным в отношениях с другими людьми это значит, в первуюочередь, быть в состоянии слушать. Большинство людей слушают других или дажедают советы, фактически не слушая. Они не принимают слова другого человекавсерьез, они не принимают всерьез и свои собственные советы. В результате,разговор утомляет их. Они подвержены иллюзии, что утомились бы еще больше,если бы слушали сосредоточенно. Но истина в противоположном. Всякаядеятельность, если она осуществляется сосредоточенно, - пробуждает (хотявпоследствии и наступает естественная и полезная усталость). В то же времявсякая несосредоточенная деятельность - усыпляет, хотя в конце дня она недает уснуть. Быть сосредоточенным это значит жить полностью в настоящем, в здесь - и- сейчас, а не думать о том, как сделать предстоящее дело, в то время, когданужно правильно делать что-то именно сейчас. Нет необходимости говорить, чтобольше всего сосредоточенности должно быть у тех, кто любит друг друга. Он;должны научиться быть близкими друг другу, не разбрасываться по многимнаправлениям, как это обычно бывает. Начинать практиковать сосредоточенностьбудет трудно; будет казаться, что этой цели никогда не достичь. Едва ли надоговорить о том, что здесь необходимо терпение. Если забыть, что все требуетвремени, и хотеть форсировать дело, то, действительно, никогда не достичьуспеха ни в обретении сосредоточенности, ни в искусстве любви. Чтобы понять,что такое терпение, надо только посмотреть, как ребенок учится ходить. Онпадает, падает, и снова падает, и асе же продолжает делать попытки,совершенствуется, пока однажды не пойдет, не падая. Чего мог бы достичьвзрослый человек, если бы обладал терпением ребенка и его сосредоточенностьюна важных целях! Нельзя научиться сосредоточенности, не умея чувствовать себя. Что этозначит? Нужно ли все время думать о себе, "анализировать" себя? Если бы мыговорили о том, что значит чувствовать машин, это нетрудно было быобъяснить. Например, каждый, кто водит автомобиль, - чувствует его. Онзамечает даже малейший, необычный стук, малейшие изменения при включениимотора. Точно также водитель чувствует изменения поверхности дороги идвижение машин, едущих перед ним и после него. Однако же он не думает обовсех этих факторах; его ум находится в состоянии релаксированнойбдительности, открыт всем существенным изменениям ситуации, на которой онсосредоточен, - безопасно вести автомобиль. Если мы хотим узнать, как чувствовать другого человека, то самый лучшийпример даст нам чувствительность и отзывчивость матери к своему ребенку. Оназамечает любые телесные перемены, нужды, тревоги ребенка еще до того, какони будут открыто выражены. Она пробуждается от плача ребенка, тогда какдругие, более громкие звуки не могли бы ее разбудить. Все это означает, чтоона чувствует проявленпя жизни ребенка; она не тревожна и не беспокойна, анаходится в состоянии бдительного равновесия, восприимчива ко всякомумалейшему сигналу, идущему от ребенка. Таким же образом можно чувствоватьсамого себя, Например, можно отдавать сере отчет в чувстве усталости идепрессии, но вместо того, чтобы предаваться им и поддерживать ихугнетающими мыслями, которые всегда есть наготове, надо спросить себя: "Вчем дело? Почему я подавлен?" То же самое надо делать, когда замечаешь, чтораздражен или разозлен, или хочется пофантазировать, или иным способомубежать от себя. В каждом из этих примеров важно понять себя, а необъяснять, как попало тысячей и одним способом. Более того, надо бытьоткрытым собственному внутреннему ГОЛОСУ; он- скажет -часто очень тихо, едваслышно - почему мы тревожны, подавлены, раздражены. Обычный человек восприимчив к своим телесным процессам: он замечает вних перемены и даже незначительную боль; такой вил телесной восприимчивостиотносительно легко испытать, поскольку большинство людей имеют опыт хорошегосамочувствия. Такая же восприимчивость к собственным духовным процессамнамного более труднодостижима, потому что многие люди никогда не зналичеловека, живущего оптимально. Они принимают за норму психическую жизньсвоих родителей и близких или социальной группы, в которой рождены, но покаони сами не отличаются от них, то чувствуют себя нормально и незаинтересованы в каких-либо наблюдениях. Есть много людей, которые невидели, например, любящего человека или человека честного, отважного,сосредоточенного. Вполне очевидно, что чтобы стать восприимчивым к себе,надо иметь образ полной здоровой человеческой жизни. А как достичь такогопереживания, если его не было ни в детстве, ни в позднейшей жизни? Ясно, чтона этот вопрос нет простого ответа, но сам вопрос указывает на одиндостойный критики фактор в нашей системе обучения. Хотя мы учим знанию, мы оставляем без внимания такое обучение, котороев высшей степени важно для человеческого развития: обучение посредствомпростого присутствия зрелого, любящего человека, В предшествующие эпохинашей культуры, или в Китае и Индии, наиболее высоко ценимым был человеквыдающихся духовных качеств. Учитель был не только, и даже не в первуюочередь, источником информации, но в его функцию входило обучениеопределенным человеческим установкам. В современном капиталистическомобществе - и то же "относится и к русскому коммунизму - людьми, внушающимивосхищение и желание подражать, являются кто угодно, но только не носителивыдающихся духовных качеств. В глазах общественности значительны те, ктодает обычному человеку чувство заместительного удовольствия. Кинозвезды,исполнители песен, обозреватели, важные деловые и правительственные фигуры -вот образцы для подражания. На эту роль их зачастую выдвигает то, что имудалось добиться известности. Все же ситуация не представляется совсем ужбезнадежной. Если принять во внимание, что такой человек, как АльбертШвейцер смог стать знаменитым в Соединенных Штатах, если представить, какмного есть возможностей познакомить нашу молодежь с живущими ныне иисторическими личностями, жизнь которых доказывает, чего могут достичьнастоящие люди, а не увеселители в широком значении этого слова, есливспомнить о великих произведениях литературы и искусства всех времен, тоокажется, что есть шанс создать представление о настоящей человеческойжизни. А значит и восприимчивость к неправильной жизни. Если же нам неудастся способствовать такому представлению о зрелой жизни, тогда мыдействительно станем лицом к лицу с вероятностью, что вся наша культурнаятрадиция прервется. Эта традиция основывается на передаче прежде всего неопределенных видов знания, а определенных видов человеческих черт. Еслигрядущие поколения никогда больше не увидят этих черт, то культура пятитысячелетий рухнет, даже если будет дальше передано и развито ее знание. Пока что я рассматривал необходимое для практики любого искусства.Теперь я собираюсь рассмотреть те качества, которые имеют особое значениедля способности любить. В соответствии с тем, что я говорил о природе любви,главное условие в достижении любви составляет преодоление собственногонарциссизма. При нарциссистской ориентации человек воспринимает какреальность только то, что существует внутри него самого, явления же внешнегомира имеют для него реальность не сами по себе, а только с точки зрения ихполезности или опасности для него. Полюс, противоположный нарциссизму, этообъективность; она представляет собой способность видеть людей и вещи какони есть, объективно, а также способность отделять эту объективную картинуот картины, сформированной собственными желаниями или страхами человека. Всеформы психозов показывают доходящую до крайности неспособностьобъективности. Для безумца единственная реальность та, которая существуетвнутри него, реальность его страхов и желаний. Явления внешнего мира онвидит, как символы своего внутреннего мира, свое творение. Со всеми намипроисходит то же самое, когда мы спим. Во сне мы творим события, ставимдрамы, которые являются выражением наших желаний и страхов, а иногда и нашихинтуиции. Хотя мы спим, мы воспринимаем продукты наших сновидений столь жереальными, как и реальность, которую воспринимаем в состоянии бодрствования. Безумец и фантазер полностью лишены объективного взгляда на внешниймир. Но все мы в большей или меньшей степени безумны, все мы в большей илименьшей степени имеем необъективный взгляд на мир, взгляд, искаженный нашейнарциссистской ориентацией. Привести примеры? Каждый может легко их найти,взглянув на самого себя, на своих ближних, или почитав газеты. Они разнятсялишь степенью нарцисстского искажения действительности. Например, женщиназвонит врачу и говорит, что она хочет придти к нему на прием в полдень. Врачотвечает, что в полдень он не свободен, но может принять ее в следующийдень. Она отвечает: "Доктор, но я живу всего в пяти минутах ходьбы от вашейклиники". Она не может понять его объяснение, что ее близкое местонахождениек клинике не сэкономит ему время. Она воспринимает ситуацию нарциссистски;поскольку она экономит время, то значит и он экономит время; единственнаяреальность для нее это она сама. Менее экстремальны - или возможно только менее очевидны -искажения,которые встречаются в повседневных отношениях между людьми. Как многородителей реагирует только на то, послушен ли их ребенок, доставляет ли оним радость, является ли он их гордостью, и так далее, вместо того, чтобывоспринять или даже заинтересоваться тем, что чувствует сам ребенок? Какмного мужей считают своих жен тиранками только потому, что привычка кматеринской снисходительности застав-ляет их воспринимать любое требованиекак ограничение собственной свободы. Как много жен считают своих мужейглупыми или неумелыми только потому, что они не соответствуютфантастическому образу блестя-щего принца, созданному ими в детстве? В присловье вошло отсутствие объективности в отношении к другимнародам. Что ни день в другом народе открываются все новые чертыиспорченности, жестокости, в то время как свой народ олицетворяет всехорошее и благородное. Каждое действие врагов оценивается по одномукритерию, каждое собственное действие - по другому. Даже хорошие поступкинеприятеля считаются знаками особых дьявольских уловок, имеющих цельюобмануть нас и весь мир, в то время как наши плохие поступки признаютсянеобходимыми и оправдываются нашими благородными целями, которым они служат,В самом деле, если проследить отношения между народами, как и междуиндивидами, можно придти к заключению, что объективность это исключение, абольшая или меньшая степень нарциссистского искажения это правило. Способность думать объективно это разум. Эмоциональная установка,основанная на разуме, это смирение. Быть объективным, пользоватьсясобственным разумом возможно только при достижении установки на смирение,при избавлении от мечтаний о всезнании и всемогуществе, которые свойственныдетству. В отношении данного рассмотрения практики искусства любви это означает:любовь, будучи зависима от относительного отсутствия нарциссизма, требуетразвития смирения, объективности и разума. Вся жизнь должна быть посвященаэтой цели. Смирение и объективность нераздельны, как и любовь. Я не могубыть по-настоящему объективным к своей семье, если не могу быть объективнымк чужим людям, и наоборот. Если я хочу научиться искусству любви, я долженстремиться к объективности в любой ситуации и стать восприимчив к ситуациям,где я не объективен. Я должен стараться видеть разницу между моим образомчеловека и его поведения, воспринимаемыми мной нарциссистски искаженно, иреальным человеком, существующим безотносительно к моим интересам,потребностям и страхам. Достижение объективности и разума это половина путик достижению искусства любви, и они должны быть достигнуты в отношении ковсем людям, с которыми приходится вступать в контакт. Если кто-то хочетсохранить объективность к любимому человеку и думает при этом, что без нееможно обойтись в отношениях во всем остальном мире, он вскорости убедится,что проигрывает как в первом, так и во втором случае. Способность любви зависит от способности освободиться от нарциссизма,от привязанности к матери и клану; она зависит от нашей способности расти,развивать созидательную ориентацию в наших отношениях к миру и к самим себе.Этот процесс освобождения, рождения, пробуждения требует одного качества,являющегося необходимым условием: веры. Практика искусства любви требуетпрактики веры. Что такое вера? Обязательно ли это вера в бога или в религиозныеучения? Должна ли вера обязательно противостоять или расходиться с разумом ирациональным мышлением? Чтобы хоть немного приблизиться к пониманию проблемыверы, нужно провести различение между рациональной и иррациональной верой.Под иррациональной верой я понимаю веру (в человека или идею),основывающуюся на подчинении иррациональному авторитету. Рациональная вера,напротив, это убежденность, которая имеет своим источником наш собственныйопыт мысли и чувства. Рациональная вера это прежде всего не верование воч

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>

Pentru examenul de promovare la etapa „testare cu grilă” la |
Поделиться с друзьями:

Дата добавления: 2016-07-29; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 180 | Нарушение авторских прав

Лучшие изречения:

Слабые люди всю жизнь стараются быть не хуже других. Сильным во что бы то ни стало нужно стать лучше всех. © Борис Акунин
==> читать все изречения...
1640 - | 1575 -

© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление