Часть вторая: родительское программирование

 

Глава Третья СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА

А. Жизненные планы

Судьба человека определяется тем, что происходит в его голове, когда он вступает в противоречие с внешним миром. Каждый человек сам планирует свою жизнь. Свобода дает ему силу, чтобы осуществлять собственные планы, а сила дает свободу вмешиваться в планы других. Даже если исход предрешен другими людьми или генетическим кодом, предсмертные слова человека и надпись на его могильной плите будут свидетельствовать о том, что он все-таки боролся. Если человек умер в одиночестве и забвении, только близко знавшие его будут помнить, за что он боролся, а посторонние так и останутся в неведении. В большинстве случаев человек проводит всю жизнь, обманывая мир, а обычно и себя самого. С этими иллюзиями мы ниже познакомимся подробнее.

В раннем детстве каждый решает, как он будет жить и как умрет, и этот план, всегда присутствующий в сознании человека, мы называем сценарием. Повседневное поведение может быть обманчивым, но важнейшие решения уже приняты: человека какого типа он выберет в супруги, в какой постели умрет и кто будет в этот момент с ним рядом. В жизни может случиться не так, но хочет человек именно этого.

Магда

Магда была преданной женой и матерью, но когда ее младший сын тяжело заболел, она с ужасом поняла, что в глубине души она думает, представляет или даже хочет, чтобы ее любимый мальчик умер. Она вспомнила, что когда муж ее служил в армии за морями и океанами, происходило то же самое. Ей до жути хотелось, чтобы его убили. В обоих случаях она рисовала себе картины собственного горя и страданий. Таков будет крест ее, и все окружающие будут восхищаться тем, как она его несет.

Вопрос: «А что будет после этого?»

Ответ: «Так далеко я никогда не заходила. Я буду свободна и смогу делать, что хочу. Начну сначала».

В школе у Магды было много сексуальных приключений с одноклассниками, и с тех пор чувство вины не оставляло ее. Смерть мужа или сына станет наказанием и искуплением за эту вину и освободит ее от материнского проклятия. Она больше не будет чувствовать себя парией. Окружающие воскликнут: «Какая она мужественная!» и сочтут ее достойным представителем человечества.

Всю жизнь она прокручивала в голове этот трагический фильм. Это третий акт ее жизненной драмы, или сценария, написанного в детстве. Акт I: сексуальная вина и смущение; акт II: материнское проклятие; акт III: искупление; акт IV: освобождение и новая жизнь. В действительности же Магда вела обычную жизнь в соответствии с наказами родителей и делала все, чтобы члены ее семьи были здоровы и счастливы. Это противоположный сценарию сюжет, или контрсценарий, и он совсем не драматичный и не возбуждающий.

Сценарий — это постоянно действующий жизненный план, созданный в детстве под воздействием родителей. Это психологическая сила, подталкивающая человека к его судьбе, независимо от того, сопротивляется ли он или подчиняется добровольно.

В наши намерения не входит свести все поведение человека и всю его жизнь к формуле. Совсем наоборот. Настоящий человек может быть определен следующим образом: это тот, кто действует спонтанно, но рационально и достойно и учитывает при этом интересы других людей. А тот, кто действует по формуле, не может считаться настоящим человеком. Но поскольку таких людей много, стоит познакомиться с ними подробнее.

Делла

Делла — соседка Магды, ей нет еще тридцати, и она ведет такой же домашний образ жизни. Но муж ее, коммивояжер, много разъезжает. Иногда в его отсутствие Делла начинает пить и оказывается далеко от дома. Эти эпизоды выпадают у нее из памяти, и, как обычно в таких случаях, она знает об этом только потому, что оказывается вдруг в незнакомом месте, а в записной книжке у нее имена и телефоны незнакомых людей. Это приводит ее в ужас. Она понимает, что может разрушить свою жизнь, связавшись однажды с недостойным человеком или преступником.

Сценарии создаются в детстве, так что, если это сценарий, он исходит из детства. Мать Деллы умерла, когда девочка была совсем маленькой, а отец целые дни проводил на работе. Делла не ладила с другими детьми в школе. Она чувствовала себя неполноценной и жила одиноко. Но позже она обнаружила способ приобрести популярность. Как и Магда, она предоставляла себя мальчикам для любовных игр. Ей никогда не приходило в голову, что между теми забавами на сеновале и ее нынешним поведением существует связь. Но в голове ее всегда сохранялся план жизненной драмы. Акт I: завязка. Забавы на сеновале и чувство вины; акт II: основная часть. Забавы в пьяном и невменяемом состоянии и ощущение вины; акт III: развязка. Разоблачение и наказание; она теряет все: мужа, детей, положение в обществе; акт IV: заключительное освобождение. Самоубийство. И тогда все ее пожалеют.

И Магда, и Делла вели мирную жизнь в соответствии со своими контрсценариями, но их не оставляло предчувствие неотвратимой судьбы. Их сценарии — это трагедии, в конце которых освобождение и примирение. Отличие в том, что Магда терпеливо ждала, пока вмешается Бог и исполнит ее предназначение — спасение; в то время как Делла, подстегиваемая своим внутренним «демоном», нетерпеливо устремлялась к своей судьбе — проклятию, смерти и прощению. Так с одинакового старта («сексуальные грешки») женщины разными путями движутся к разным финишам.

Психотерапевт сидит в своем кабинете, как мудрец, и ему платят, чтобы он что-то с этим сделал. И Магда, и Делла освободятся, если кто-нибудь умрет, но задача психотерапевта — найти для их освобождения лучший способ. Он выходит из своего кабинета и идет по улицам, мимо биржевых маклеров, стоянок такси и баров. Почти все, кого он видит, ждут Большого Убийства. В продовольственном магазине мать кричит дочери: «Сколько раз я тебе велела не трогать это?», а в это время кто-то восхищается ее маленьким сыном: «Какой он умный!» Когда психотерапевт приходит в больницу, параноик спрашивает у него: «Как мне выбраться отсюда, доктор?» Больной в депрессивном состоянии говорит: «Ради чего я живу?», а шизофреник отвечает ему: «Живущий да не умрет! На самом деле я не такой глупый». То же самое они говорили и вчера. Они так и будут стоять на своем, а снаружи люди продолжают надеяться. «Может, увеличить дозу препарата?» — спрашивает практикант. Доктор Кью поворачивается к шизофренику и смотрит ему в глаза. Шизофреник в ответ смотрит на него. «Увеличить тебе дозу?» — спрашивает доктор Кью. Парень какое-то время думает, потом отвечает: «Нет». Доктор Кью протягивает руку и говорит: «Здравствуй». Шизофреник пожимает ему руку и отвечает: «Здравствуй». Потом они оба поворачиваются к практиканту, и доктор Кью говорит: «Здравствуйте». Практикант польщен, но лишь пять лет спустя на совещании психиатров он подойдет к доктору Кью и скажет: «Привет, доктор Кью. Здравствуйте».

Мэри

«Когда-нибудь я открою детский сад, четырежды выйду замуж, разбогатею на торговле акциями и стану знаменитым хирургом», — сказала пьяная Мэри.

Это не сценарий. Во-первых, ни одну из этих идей она не получила от родителей. Они ненавидели детей, не признавали развода, считали рынок ценных бумаг слишком ненадежным, а их хирург предъявлял слишком большие счета. Во-вторых, ее личность не была приспособлена для подобных развязок. Мэри неловко чувствовала себя с детьми, была фригидна и холодна с мужчинами, боялась рынка, и руки у нее дрожали от пьянства. В-третьих, она уже давно решила днем заниматься торговлей недвижимостью, а по вечерам и в уикэнды напиваться. В-четвертых, ни одна из этих перспектив не привлекала ее. Скорее это было выражение того, что она не станет делать. И в-пятых, всем, кто ее слышал, было очевидно, что она ничего подобного не сделает.

Сценарий требует: 1) родительских предписаний; 2) соответствующего развития личности; 3) решения, принятого в детстве; 4) действительной заинтересованности в соответствующем методе достижения успеха или неудачи; 5) правдоподобия (или правдоподобного начала, как говорят сегодня).

Настоящая книга описывает аппарат сценария и возможные способы его изменения.

Б. На сцене и за сценой

Театральные сценарии интуитивно выводятся из жизненных сценариев, и, чтобы разобраться в них, имеет смысл рассмотреть существующие между ними связи и сходство.

И те и другие основаны на ограниченном количестве сюжетов, наиболее известный из которых — трагедия Эдипа. Подходящие сюжеты можно найти также у других древнегреческих драматургов и в греческой мифологии. У других народов в мистических религиозных драмах мы встречаем либо грубые дифирамбы, либо развратные оргии, но древние греки и древние евреи первыми выделили и описали образцы и типичные сюжеты человеческой жизни. Конечно, человеческая жизнь полна борьбы, пафоса, надгробного плача и богоявлений, как и в первобытных ритуалах, но когда описание дается обычным языком, а описывается встреча мужчины и девушки при луне под лавровым деревом, понять гораздо легче. Сведенная к этому уровню греческими поэтами, жизнь каждого человека уже изображена Булфинчем и Грейвзом.^[8] Если боги улыбаются человеку, ему живется неплохо. Но если они хмурятся, в нем что-то ломается. И если он хочет устранить проклятие или как-то приспособиться жить с ним, он становится пациентом.

Для исследователя транзакционного сценария, как и для критика сценария литературного, это означает, что если известна суть интриги и образы, известна и развязка, если только не вмешаются какие-то непредвиденные силы. Например, психотерапевту, как и драматургу, совершенно ясно, что Медея предрасположена к убийству своих детей и обязательно сделает это, если только ее кто-нибудь не отговорит; им обоим также ясно, что если бы она посещала терапевтическую группу, ничего подобного бы не произошло.

Определенные жизненные сценарии, если им не мешать развиваться, имеют вполне предсказуемую развязку; но чтобы человек имел оправдание для своих поступков, нужно, чтобы между ним и окружающими состоялся вполне определенный диалог. И в театре, и в реальной жизни каждый персонаж должен выучить свои реплики наизусть и произнести их вовремя, чтобы окружающие могли отреагировать надлежащим образом. Если герой меняет свой текст и состояние Я, окружающие будут реагировать по-другому. Это изменяет весь сценарий, и именно такова цель психотерапевта, занимающегося анализом сценария. Если Гамлет начнет произносить строки из другой пьесы, Офелии тоже придется изменить текст, чтобы происходящее имело какой-то смысл, и весь спектакль пойдет совсем по-другому. И тогда они вдвоем могут сбежать, а не бродить в тоске по замку — пьеса получится плохая, но жизнь, вероятно, станет гораздо лучше.

До первого представления сценарий приходится переписывать, разучивать, проводить репетиции. В театре есть читки, повторы, костюмные репетиции и генеральные репетиции перед премьерой. Жизненные сценарии начинаются в детстве с примитивной формы, которая называется протоколом. Здесь круг ролей весьма ограничен — только родители, братья и сестры; если же ребенок воспитывается в приюте или приемными родителями, в списке ролей — товарищи или воспитатели. Окружающие играют свои роли прямолинейно, потому что каждая семья — это своего рода организация с четкими правилами, и ребенок не может научиться в ней гибкости. Но переходя в подростковый возраст, он начинает встречаться с другими людьми. Он ищет тех, кто может играть роли, предписанные его сценарием (они будут это делать, потому что он сам играет определенную роль в их сценарии). В это время он переписывает свой сценарий, чтобы учесть новое окружение. Основной сюжет остается прежним, но действие развивается несколько по-другому. В большинстве случаев (если не считать подростковых убийств или самоубийств) это репетиция — нечто вроде прогона в маленьком городке. Пройдя через несколько таких адаптаций, человек подходит к основному представлению — и к заключительной развязке. Если сценарий «благоприятный», финал проходит в форме прощального обеда. Если «неблагоприятный», прощальные слова произносятся на больничной койке, у дверей тюремной камеры, в психиатрической лечебнице, у подножия виселицы или в морге.

Почти в каждом сценарии есть роли «хороших парней» и «плохих парней», «победителей» и «побежденных». Определение Хорошего и Плохого, Победителя и Неудачника у каждого сценария свое, но совершенно очевидно, что эти четыре типа представлены в каждом сценарии, хотя иногда объединяются в две роли. Например, в ковбойском сценарии Хороший одновременно Победитель, а Плохой — Неудачник. Хороший означает храброго, решительного, честного и чистого; Плохой может означать трусливого, нерешительного, мошенника и развратника. Иногда Победитель — это тот, кто выживает; Неудачник — тот, кого повесили или застрелили. В «мыльной опере» Победителем является девушка, которой достается жених; Неудачником — та, от которой уходит мужчина. В фильмах, посвященных бизнесу, Победитель тот, кто заключает наилучший контракт или получает наибольшую прибыль; Неудачник — тот, кто не умеет обращаться с ценными бумагами.

Психотерапевты, анализируя сценарии, называют Победителей Принцами и Принцессами, а Неудачников — Лягушками. Цель анализа сценария — превратить Лягушек в Принцев и Принцесс. Чтобы достичь этого, психотерапевт должен установить, каковы были хорошие и плохие парни в родительских сценариях и кто там был Победителем и Неудачником. Пациент может сопротивляться попыткам превратить его в Победителя, потому что пришел к психотерапевту совсем не за этим: он просто хочет стать храбрым Неудачником. Это естественно, поскольку соответствует его сценарию; если же он станет Победителем, ему придется выбросить большую часть своего сценария и начинать заново, а большинство не хочет этого.

Все сценарии, и в театре и в жизни, отвечают на главный вопрос человеческого существования: что вы говорите после того, как сказали «Здравствуйте»? Например, трагедия Эдипа и вся его жизнь связаны с этим вопросом. Встретив старика, Эдип прежде всего говорит «Здравствуй». А следующие его слова в соответствии со сценарием: «Хочешь сразиться?» Если старик отвечает «нет», Эдипу больше нечего ему сказать и он может только стоять, тупо гадая, поговорить ли о погоде, об исходе текущей войны или о том, кто выиграет очередные Олимпийские игры. Проще всего ему отделаться, сказав: «Рад был познакомиться», «Si vales bene est, ego valeo»^[9] или «Все дело в умеренности», и идти своей дорогой. Но если старик отвечает «да», Эдип восклицает: «Превосходно!», потому что знает теперь, что говорить дальше.

Как и театральные сцены, сцены жизненного сценария должны быть мотивированы и подготовлены заранее. Простой пример: у вас «вдруг» кончается бензин. Почти всегда это означает, что за два-три дня до этого вы начинаете поглядывать на счетчик, «планировать», как бы заправиться поскорее, но ничего не делаете. Ясно же, что невозможно неожиданно «лишиться бензина», если только вы не в чужой и не в сломанной машине. В сценарии Неудачника это почти всегда неизбежное, заранее запланированное событие. А большинство Победителей всю жизнь ни разу не остаются на обочине с пустым баком.

Жизненные сценарии основаны на родительском программировании, которое необходимо ребенку по трем причинам. 1. Оно дает цель жизни, которую иначе пришлось бы отыскивать самому. Ребенок обычно действует ради других, чаще всего ради родителей. 2. Оно дает ему приемлемую возможность структурировать свое время (то есть приемлемую для родителей). 3. Человеку нужно объяснять, как делать то или иное. Учиться самому, возможно, интересно и привлекательно, но не всегда практично. Хорошим пилотом не станешь, разбив несколько самолетов и научившись на своих ошибках. Пилот должен учиться на ошибках других, а не на собственных. У хирурга должен быть учитель, он не должен вырезать аппендиксы один за другим, чтобы понять, как это делается и какие здесь возможны ошибки. Поэтому родители программируют детей, передавая им все, чему научились или чему, как им кажется, они научились. Если они Неудачники, то передают программу Неудачника; если Победители — программу Победителя. Модель, рассчитанная на долговременное исполнение, всегда имеет сюжетную линию. И если дурной или благополучный исход предопределен родительским программированием заранее, сюжет ребенок зачастую волен отыскивать сам.

В. Мифы и сказки

Первый и наиболее архаичный вариант сценария, первичный протокол создается в сознании ребенка в том возрасте, когда для него реальны только члены его семьи. Мы считаем, что родители представляются ему огромными фигурами, наделенными волшебной властью, как великаны, гиганты, людоеды, чудовища и горгоны в мифологии, хотя бы потому, что родители втрое выше и в десять раз массивнее ребенка.

Подрастая, ребенок набирается ума-разума и перемещается из классической вселенной в более романтический мир. Он создает первый палимпсест,^[10] или переработанный вариант своего сценария, чтобы сценарий более соответствовал его новым представлениям об окружении. В нормальных условиях ему в этом помогают сказки и рассказы о животных, которые вначале ему читает мать, а потом он сам на досуге, когда может отпустить на волю свое воображение. В этих рассказах и сказках тоже есть волшебство, но оно не сотрясает небо и землю, как в мифах. Они дают ему целый набор новых типажей, чтобы он мог по своей воле раздавать им роли. В его распоряжении все персонажи мира животных, которые либо знакомы ему как товарищи по играм, либо представляются страшилищами, которых он видит только на расстоянии, либо полувоображаемыми созданиями с неведомыми возможностями, о которых он только слышал или читал. А может, они сойдут к нему с телевизионного экрана: в этом возрасте даже телереклама окружена волшебным ореолом. Но даже в худшем случае, лишенный книг и телеэкрана, а иногда и матери, ребенок способен представить себе, что где-то существуют коровы и другие животные.

На первой стадии он имеет дело с волшебниками, которые способны превращаться в животных. На второй ребенок просто приписывает животным человеческие качества. Эта способность до некоторой степени сохраняется и у взрослых, особенно тех, кто много времени проводит в конюшне, на псарне или в бассейне с дельфинами.

На третьей стадии, в подростковом возрасте, он опять переписывает сценарий, приспосабливая его к новой реальности. Она по-прежнему представляется ему романтической или золотой, иначе он пытается позолотить ее — с помощью наркотиков. Постепенно, по мере того как идут годы, он все более сближается с реальностью, все чаще получает от окружающих именно те ответы, которые предусмотрены его сценарием. Таким образом, год за годом, десятилетие за десятилетием, он готовится к заключительному спектаклю. И именно его представление о прощальном спектакле прежде всего должен изменить психотерапевт.

Ниже приводятся примеры сходства между мифами, сказками и реальными людьми. Лучше всего это понять на основе транзакционного анализа, того марсианского способа, о котором мы говорили. Способ этот тоже основан на мифе, придуманном специалистами по анализу игр и сценариев. Он будто бы позволяет объективнее взглянуть на жизнь. Марио, марсианин, прилетает на Землю, а потом возвращается к себе, чтобы рассказать, «каковы люди на самом деле» (а не то, как они сами себя представляют или что о себе говорят). Марсианин не прислушивается к высоким словам, не изучает статистические таблицы, он просто наблюдает, что делают люди друг с другом. Вот в качестве примера история похищения Европы.

Похищение Европы

Европа была внучкой Нептуна. Однажды она собирала цветы на прибрежном лугу. Неожиданно появился прекрасный бык и преклонил перед ней колени. Взглядом он приглашал ее сесть к нему на спину. Ее так увлекли его мелодичный голос и дружелюбное поведение, что девушка решила: неплохо бы прокатиться на нем по долине. Но как только она села к нему на спину, бык побежал к морю. На самом деле это был Юпитер, а Юпитер ни перед чем не остановится, когда увидит приглянувшуюся ему девушку. Впрочем, Европа не особенно пострадала: после того как они высадились на Кипре, она родила трех царей, и ее именем был назван целый континент. Все это произошло якобы в 1552 году до Рождества Христова, а прочесть об этом можно во «Второй идиллии» Мосха.

Похититель — Юпитер — происходил из необычной семьи. Его отец, Сатурн, в соответствии с «Теогонией» Гесиода, имел шестерых детей. Первых пятерых он проглотил сразу после их рождения, но когда родился шестой, мать спрятала его и подложила вместо ребенка закутанный в пеленки камень, и отец его тоже проглотил. Когда Юпитер вырос, он с помощью бабушки заставил Сатурна изрыгнуть и камень, и пятерых проглоченных братьев и сестер: Плутона, Нептуна, Весту, Цереру и Юнону. Когда Европа наскучила Юпитеру, она связалась с Данаем, царем Египта, и родила от него дочь Амимону. Царь, отец Амимоны, послал ее провести воду к городу Аргосу, и когда она это делала, ее увидел Нептун и исполнился любовью. Он спас девушку от развратного сатира и взял себе. Нептун был прадедом Амимоны, в то время как Юпитер был двоюродным дедом ее матери.

Теперь разобьем самые значительные транзакции этой семейной саги на стимулы и реакции. Каждая реакция, разумеется, может стать стимулом для следующей транзакции.

Стимул. Прекрасная девушка грациозно рвет цветы. Реакция. Любвеобильный бог, ее двоюродный дед, превращается в золотого быка.

Реакция. Девушка гладит его по бокам и голове. Реакция. Бык склоняет колени и закатывает глаза.

Девушка садится ему на спину. Бык похищает ее.

Она выражает свой страх и удивление и спрашивает его, кто он такой. Он успокаивает ее, и все оборачивается хорошо.

Стимул. Отец пожирает собственных детей. Реакция. Мать скармливает ему камень.

Реакция. Спасенный сын заставляет отца вернуть братьев и сестер и проглоченный камень.

Стимул. Отец посылает прекрасную девушку подвести воду. Реакция. Она попадает в неприятности с сатиром, которого в наши дни назвали бы «волком».

Стимул. Ее красота возбуждает ее прадеда. Реакция. Он спасает ее от сатира и забирает себе.

Для специалиста, анализирующего сценарий, самое интересное в этой серии мифических транзакций (в пересказе Мосха) следующее. Европа, несмотря на жалобы и протесты, так и не сказала: «Остановись!» или «Немедленно отнеси меня назад!» Напротив, она тут же принялась гадать, кто ее похититель. Иными словами, хотя внешне она протестует, на самом деле она не хочет прерывать представление, она подчинилась ему и ее интересует только развязка. Поэтому жалобы ее двусмысленны; марсианин называет их «игровыми» или «сценарными». По сути, она играет в игру под названием «Насилуют!», которая соответствует ее сценарию. Согласно сценарию она должна стать матерью царей «против своей воли». Интересоваться личностью похитителя — не лучший способ отговорить его от насилия; а протесты должны снять с девушки ответственность за флирт с похитителем.

Есть гораздо более знакомый сюжет, включающий все эти транзакции, хотя и в слегка измененном порядке. Нижеследующая версия заимствована у Эндрю Ланга^[11] и братьев Гримм. Эту сказку с самого раннего возраста знают буквально все дети в англоязычных странах, да и в других тоже, и она дает мощный стимул развитию их воображения.

Красная Шапочка

Жила-была маленькая девочка по имени Красная Шапочка (КШ), и однажды мама послала ее в лес отнести бабушке пирожок. По дороге она встретила волка-соблазнителя, который счел ее лакомым кусочком. Он предложил ей не важничать, прогуляться по полянке, передохнуть и нарвать цветочков. Девочка задержалась, а волк отправился к дому бабушки и проглотил старушку. Когда пришла КШ, он притворился ее бабушкой и пригласил девочку лечь с ним в постель. Девочка послушалась, но заметила много странностей во внешности бабушки и усомнилась в том, что это действительно она. Вначале волк пытался разубедить ее, а потом проглотил (очевидно, не жуя). Пришел охотник и спас девочку, разрезав волку брюхо. Оттуда вышла и живая бабушка. А потом КШ помогла охотнику набить брюхо волка камнями. В некоторых вариантах КШ зовет на помощь, и охотник спасает ее в самый последний момент, не дав волку ее проглотить.

Опять перед нами сцена соблазнения, в которой участвуют невинная девушка, которая любит собирать цветы, и коварное животное, предающее ее. Животное любит пожирать детей, но в конце концов его кормят камнями. Как и Амимона, КШ должна выполнить поручение, чтобы помочь другим, точно так же она страдает от волка и находит спасителя и друга.

Для марсианина с этой историей связан любопытный вопрос. Марсианин целиком принимает историю на веру, включая говорящего волка, хотя сам никогда таких не встречал. Но, размышляя о случившемся, марсианин думает, что бы все это означало на самом деле и почему люди так поступают. Вот каковы его мысли на сей счет.

Реакция марсианина

Однажды мама послала КШ отнести пирожок бабушке, и в лесу девочка встретилась с волком. Какая мать пошлет дочь в лес, в котором встречаются волки? Почему мать сама этого не сделала или не пошла с КШ? Если бабушка настолько беспомощна, почему мать оставила ее так далеко жить одну в хижине? Но если КШ все же нужно идти, почему мать не предупредила ее, что не нужно останавливаться и разговаривать с волками? Из сказки ясно, что КШ не знала, насколько это опасно. Мать не может быть так глупа. Похоже, ей все равно, что случится с КШ; возможно, она даже хочет от нее избавиться. Девочка тоже не может быть так глупа. Как могла КШ видеть волчьи глаза, зубы, уши, лапы и думать, что перед ней ее бабушка? Почему она не убежала как можно быстрее? И какая она злая, если набивает брюхо волка камнями! Во всяком случае любая разумная девочка, поговорив с волком, не стала бы задерживаться, чтобы нарвать цветов, а сказала бы себе: «Этот сукин сын сожрет мою бабушку, если я не прибегу ей на помощь».

Даже бабушка и охотник вызывают подозрения. Но если мы рассмотрим персонажей этой сказки как реальных людей, у каждого из которых есть собственный сценарий, мы увидим, как четко их роли, с точки зрения марсианина, соответствуют одна другой.

Мать, очевидно, хочет «случайно» избавиться от дочери. Или по крайней мере иметь возможность сказать: «Разве это не ужасно? В наши дни нельзя даже погулять по лесу, чтобы волк…» и так далее.

Волк, вместо того чтобы питаться кроликами и прочей мелочью, явно живет выше своих возможностей. Он должен понимать, что это добром не кончится. Следовательно, он сам напрашивается на неприятности. Очевидно, в молодости он начитался Ницше или чего-то еще в том же духе (если он может говорить и завязать на голове чепец, почему бы ему не уметь и читать?), и его девиз что-то вроде: «Живите опасно, умрите со славой».

Бабушка живет одна и не запирает дверь. Очевидно, она надеется, что произойдет что-нибудь интересное, что-то такое, чего не могло бы случиться, если бы она жила с семьей. Может, именно поэтому она не живет с родственниками или хотя бы по соседству. Очевидно, она еще достаточно молода, чтобы искать приключений, потому что КШ — маленькая девочка.

Охотник, очевидно, спаситель, которому нравится наказывать побежденного противника с помощью маленьких девочек. Это, совершенно очевидно, подростковый сценарий.

КШ говорит волку, где он снова может ее встретить, и даже ложится с ним в постель. Она явно играет в «Насилуют!» и остается вполне довольна происшествием.

В этой истории каждое действующее лицо стремится к участию в сюжете любой ценой. Если брать всю историю на веру, то это просто сложная интрига, направленная против бедного волка. Использовав КШ в качестве приманки, его заставили поверить, что он может одурачить любого. В таком случае мораль этой истории не в том, что невинные девушки должны держаться подальше от леса, в котором встречаются волки. Напротив, волки должны сторониться невинно выглядящих девушек и их бабушек. Короче, волк не должен гулять по лесу в одиночку. Кстати, возникает еще один интересный вопрос: что делает мать, избавившись на целый день от КШ?

Если все это кажется циничным или игривым, попробуйте представить себе КШ в реальной жизни. Главный вопрос таков: с такой матерью и после такого опыта кем станет КШ, когда вырастет?

Сценарий Красной Шапочки

В психоаналитической литературе много внимания уделяется символическому значению камней, засунутых в живот. Но для специалиста по транзакционному анализу главное все же — транзакции между участниками.

Керри обратилась к психотерапевту в возрасте тридцати лет с жалобами на головные боли и депрессию. Она не знала, чего ей хочется, и не могла найти себе партнера. Как и все Красные Шапочки в опыте доктора Кью, она всегда старалась помочь другим, но не прямо, а косвенным образом. Однажды она сказала:

— На улице возле вашего кабинета больная собака. Не хотите ли позвонить в АОЗЖ?^[12]

— А почему вы сами не позвонили? — спросил доктор Кью.

На что она ответила:

— Кто, я?

Сама она никого никогда не спасала, но всегда знала, где найти спасителя. Это типично для КШ. Тогда доктор Кью спросил ее, не работала ли она когда-нибудь в конторе, где во время перерыва кого-нибудь посылают за пирожками или бутербродами. Она ответила, что работала.

— Кто же ходил за пирожками?

— Конечно, я, — сказала она.

Вот какова жизнь Керри в соответствии с ее сценарием. В возрасте от шести до десяти лет мать часто отправляла ее в дом своих родителей с поручениями или просто поиграть. Часто девочка приходила, когда бабушки дома не было. И тогда дед играл с ней, обычно запуская руки ей под юбку. Она никогда не рассказывала об этом маме, потому что знала: мама рассердится и назовет ее лгуньей.

Сейчас она часто встречает мужчин и «мальчиков», многие назначают ей свидания, но она всегда порывает с ними после двух-трех встреч. Каждый раз, когда она рассказывает доктору Кью об очередном разрыве, он спрашивает, почему это произошло. И она отвечает: «Ха! Ха! Ха! Потому что он волчонок». Так она проводит годы, бродя по лесам деловой части города, принося пирожки сослуживцам, время от времени сталкиваясь с «волчатами», — тусклое, угнетающее прозябание. Фактически, самое волнующее событие в ее жизни — это история с ее дедом. И похоже, она готова провести всю жизнь в ожидании повторения такого события.

Это рассказ о том, как проходила жизнь КШ после окончания сказки. Приключение с волком — самое интересное, что случилось в ее жизни. Когда она выросла, КШ продолжала бродить по лесу, принося добро другим людям и в глубине души надеясь встретиться с другим волком. Но встречались ей только волчата, и их она презрительно отбрасывала. История Керри говорит нам также, кто был на самом деле волком и почему КШ оказалась настолько смелой, что легла с ним в постель: это был ее дедушка.

Характеристика КШ в реальной жизни такова.

Мать часто посылает ее с поручениями.

Ее совращает дедушка, но она не рассказывает об этом матери. Если бы она это сделала, ее назвали бы лгуньей. Иногда она притворяется глупышкой, делая вид, что не понимает происходящего.

Сама она обычно не спасает других, но любит организовывать спасательную команду и всегда ищет такие возможности.

Когда она вырастает, ее по-прежнему посылают с разными поручениями. И она может заиграться или заблудиться, как маленькая девочка, а не идет прямо к цели, как подобает взрослым.

Она живет в ожидании какого-нибудь волнующего события, и тем временем скучает, так как встречает только волчат, а не взрослых волков.

Ей нравится набивать волчье брюхо камнями или находить равноценный заменитель этому увлекательному занятию.

Неясно, видится ли ей мужчина-психотерапевт спасителем или он только приятный не озабоченный сексуально дедушка, с которым она чувствует себя удобно и испытывает легкую ностальгию и с которым она примиряется за неимением лучшего.

Она смеется и соглашается, когда он говорит, что она напоминает ему КШ.

Как ни странно, она почти всегда носит красный плащ.

Следует отметить, что сценарии матери Красной Шапочки, ее бабушки и дедушки с материнской стороны должны быть дополняющими, чтобы такие сексуальные эпизоды случались регулярно. Счастливый конец сказки вызывает подозрения, ибо в реальной жизни счастливых концов не бывает. Сказки рассказывают доброжелательные родители, поэтому счастливый конец есть вторжение благожелательного, но ложного Родительского состояния Я; сказки, созданные самими детьми, гораздо реалистичнее, и счастливый конец у них вовсе не обязателен. На самом деле они как правило заканчиваются ужасно.

Г. В ожидании Ригор Мортиса^[13]

Одна из целей сценарного анализа — соотнести жизненный план пациента с грандиозной историей развития психологии человеческой расы, которая, очевидно, не слишком изменилась с пещерных времен, пройдя через эпохи первых небольших земледельческих и скотоводческих поселений, через эру великих тоталитарных империй Ближнего Востока и вплоть до нашей эры. Джозеф Кемпбелл в своей книге «Герой с тысячью лиц», которая является учебником для каждого сценарного аналитика, подводит такой итог:

«Фрейд, Юнг и их последователи неопровержимо доказали, что логика, герои и само действие мифов сохранились до наших дней… Позднейшее воплощение Эдипа, герой продолжения романа о красавице и чудовище сегодня стоит на углу Сорок второй улицы и Пятой авеню и ждет, когда загорится зеленый свет». Кемпбелл указывает, что если герой мифа добивается всемирного торжества, то герой сказки одерживает победу только в узком домашнем кругу. А мы добавим, что пациенты потому и пациенты, что не могут достичь победы, которая им нужна и ради которой они борются. Поэтому они приходят к терапевту, «знающему все тайные способы и великие слова. Он исполняет роль мудреца в старых мифах и сказках, чьи наставления помогают герою пройти через все испытания и ужасы на его пути».

Так во всяком случае видит это Ребенок пациента, что бы ни говорил его Взрослый; и совершенно очевидно, что все дети, начиная с рассвета человеческой истории, имели дело с одними и теми же проблемами и получали в свое распоряжение то же оружие. Если отбросить случайные черты, жизнь все так же вливает старое вино в новые меха: кокосовые и бамбуковые бутылки уступают место козьим бурдюкам, бурдюки — керамике, керамика — стеклу, стекло — пластмассе. Но виноград вряд ли изменился, и в начале попойки нас ждет все то же возбуждение и хмель, а на дне бутылки — все тот же осадок. Оттого-то, говорит Кемпбелл, так мало вариантов в сюжетах и так короток список действующих лиц. Поэтому, зная ключевые моменты сценария пациента, мы с определенной долей уверенности можем предсказать, куда он направляется, и помочь ему свернуть с избранного пути, прежде чем он встретится с неприятностями или катастрофой. Это называется превентивной психологией, или «улучшением состояния». Более того, мы в состоянии помочь пациенту изменить сценарий или дать ему новый, а это есть корректирующая психотерапия, или излечение.

Конечно, совсем не обязательно точно подобрать миф или сказку, которым следует пациент; но чем ближе мы к этому подойдем, тем лучше. Без такого исторического основания часты ошибки. Частный эпизод из жизни пациента или его любимая игра могут быть приняты за весь сценарий; появление одного символического животного, например волка, приведет к тому, что психотерапевт устремится по неверному пути. Сопоставление жизненного плана пациента или плана его Ребенка с разработанным до мелочей сюжетом, испытанным сотнями или тысячами поколений благодаря тому, что он соответствует самым архаичным уровням человеческого сознания, по крайней мере дает прочное основание для работы и может дать указания, что делать, чтобы предотвратить или смягчить печальный конец.

Сценарий «В ожидании Ригор Мортиса»

Сказка, к примеру, может выявить реальные элементы сценария, до которых без нее трудно было бы докопаться, такие, как «сценарные иллюзии». Транзакционный аналитик считает, что психиатрические симптомы являются результатом некоторой формы самообмана. Но именно потому что неприятности пациента основаны на вымысле, его можно вылечить.

В сценарии, известном как «Фригидная женщина», или «В ожидании Ригор Мортиса» (BOPM), мать постоянно твердит дочери, что мужчины — животные, и что жена обязана удовлетворять их животную похоть. Если мать переусердствует, девочка может придти к мысли, что испытывая оргазм она может умереть. Снобизм таких матерей обычно проявляется в том, что они предлагают выход, или «антисценарий», способный снять проклятие. Дочь сможет позволить себе секс, если выйдет замуж за очень влиятельного человека, этакого Принца с Золотыми Яблоками. А если не выйдет, постоянно повторяет мать, «все твои беды кончатся, когда наступит климакс, потому что тогда тебе больше не будет угрожать секс».

Становится очевидным, что здесь мы имеем дело с тремя иллюзиями: оргатанатосом или смертельным оргазмом; Принцем с Золотыми Яблоками; и благословенным освобождением или спасительным климаксом. Но ни одна из них не способна стать настоящей сценарной иллюзией. Девушка проверяет оргатанатос мастурбацией и понимает, что это не смертельно. Принц с Золотыми Яблоками — тоже не иллюзия, потому что она может встретить такого человека точно так же, как может выиграть в тотализаторе или выбросить четыре туза в покере; оба таких исхода маловероятны, но не иллюзорны: они иногда случаются. А благословенное освобождение — это совсем не то, чего на самом деле хочет ее Ребенок. Чтобы обнажить иллюзии этого сценария, нам нужна сказка, соответствующая ВОРМ.

История Спящей Красавицы

Рассерженная фея сказала, что девушка уколет палец о веретено и умрет. Другая фея заменила это проклятие столетним сном. В возрасте пятнадцати лет девушка действительно укололась и сразу уснула. И в тот же момент уснули все в замке. В течение ста лет многие принцы пытались пробиться сквозь заросли шиповника, окружившие замок, но никому это не удалось. Однако когда пробил час, появился принц, и колючие кусты расступились перед ним. Найдя принцессу, принц поцеловал ее. Она проснулась и сразу влюбилась в него. И в тот же момент все в замке проснулись и принялись за дела, как будто ничего не произошло и они не проспали сто лет. Самой принцессе по-прежнему было только пятнадцать лет, а не сто пятнадцать. Они с принцем поженились и по одной версии прожили долгую и счастливую жизнь, по другой — это приключение было только началом их бед.

В мифологии часто встречаются волшебные сны. Может, самый известный из них — сон Брунгильды, которая спит на вершине горы, окруженная огненным кольцом, через которое может пройти только герой. Этот подвиг и совершает Зигфрид.

События, описанные в сказке о Спящей Красавице, так или иначе могли произойти в действительности. Девушка может уколоть палец и упасть в обморок. Девушки спят в своих башенках, а принцы бродят по окрестным лесам в поисках девушек. Единственное, чего не может быть, — это чтобы все и вся нисколько не изменились за столь длительный срок. Это подлинная иллюзия, потому что такое событие не только маловероятно, но и вообще невозможно. Но именно на этой иллюзии основан сценарий ВОРМ: когда придет принц, девушке снова будет пятнадцать лет, а не тридцать, сорок, пятьдесят, и перед ними будет целая жизнь. Это иллюзия вечной молодости, скромная дочь иллюзии бессмертия. Трудно объяснить Красавице, что в реальной жизни принцы — это молодые люди, что со временем они становятся королями и бывают гораздо интереснее. Вот в чем наиболее трудная и сложная задача психотерапевта: развеять иллюзии, сообщить Ребенку пациента, что Санта Клауса нет, заставить его поверить в это. И для врача и для пациента гораздо легче, если у пациента существует любимая сказка и с ней можно поработать.

Одна из практических проблем сценария ВОРМ в том, что когда Красавица находит принца с Золотыми Яблоками, она чувствует себя рядом с ним неполноценной и начинает играть в «Изъян»: отыскивает в нем недостатки и пытается низвести его до своего уровня. А кончается это тем, что принц начинает мечтать, чтобы она вернулась в свой колючий кустарник и снова уснула. С другой стороны, если она удовлетворится меньшим — Принцем с Серебряными Яблоками или даже самым обычным Макинтошем из соседнего продовольственного магазина, Красавица чувствует себя обманутой и вымещает на нем свое разочарование, продолжая тем временем поглядывать по сторонам в поисках золотого принца. Таким образом, и фригидный сценарий, и волшебный антисценарий осуществляются нечасто. К тому же, как и в сказке, рядом часто находится мать, с которой приходится считаться, как с ведьмой.

Описанный сценарий очень важен, потому что очень многие так или иначе проводят жизнь в ожидании Ригор Мортиса.

Д. Семейная драма

Еще один хороший способ выявить основной сюжет и главные ответвления его в сценарии человека — спросить: «Если бы ваша семейная жизнь была представлена на сцене, какая бы это была пьеса?» Прототипом большинства семейных драм нередко считают древнегреческие трагедии об Эдипе и Электре: юноша соперничает с отцом за мать, а девушка желает получить своего отца. Но анализирующему сценарий необходимо также знать, к чему стремятся родители, которых для удобства называют Пидэ и Арткелэ. Пидэ — это Эдип задом наперед, он выражает открытое или скрытое половое влечение матери к сыну, а Арткелэ — прочитанная справа налево Электра, символ отцовских чувств к девушке. Внимательное изучение ситуации почти всегда позволяет вскрыть транзакции, которые доказывают, что это не просто воображаемые чувства, хотя родители обычно пытаются их скрыть за игрой в «Скандал». Обеспокоенный родитель пытается скрыть половое влечение своего Ребенка к собственному потомку и начинает придираться к нему. Но в отдельных случаях, несмотря на все попытки скрыть, эти чувства просачиваются наружу. В сущности, самые счастливые родители те, кто открыто восхищается привлекательностью своих детей.

Драмы Пидэ и Арткелэ, подобно драмам Эдипа и Электры, имеют множество вариантов. Когда дети подрастают, может разыграться действие пьесы, в которой мать спит с товарищем сына или отец — с подружкой дочери. Возможны и более «игровые», более сценичные варианты, в которых мать спит с парнем дочери, а отец — с подружкой сына.^[14]Молодой Эдип может спать с любовницей отца или Электра — с любовником матери. Иногда семейный сценарий требует, чтобы один или несколько членов семьи были гомосексуалистами с соответствующими вариациями детских сексуальных игр, инцестом между братьями и сестрами и последующим совращением каждого родителями. Любые отклонения от стандартных ролей Эдипа (сын, который мечтает о половой связи с матерью или видит это во сне) и Электры (то же самое дочь относительно отца), несомненно, оказывают воздействие на всю жизнь человека.

Вдобавок к половым аспектам семейной драмы или помимо них существуют еще более опасные. Ревнивая девушка-лесбиянка нападает на любовницу, приставляет нож к ее горлу и восклицает: «Ты позволяешь мне ранить тебя, но не позволяешь залечить эти раны». Возможно, таков девиз всех семейных драм, источник всех родительских горестей, основа юношеских мятежей и ссор супругов, еще не готовых к разводу. Раненая убегает, и ее крик марсианин перевел бы так: «Мэри, вернись домой. Я все прощу». И именно поэтому дети остаются даже с самыми плохими родителями. Раны причиняют боль, но как приятно, когда раны залечиваются.

Е. Судьба человека

Вначале невозможно поверить, что вся судьба человека, все его взлеты и падения наперед расписаны ребенком не старше шести лет, а то и трехлетнего возраста, но именно это утверждает теория сценариев. Легче поверить в это, когда поговоришь с шестилетним или трехлетним ребенком. И еще легче, если присмотреться к тому, что происходит сегодня в мире, и сравнить с происходящим вчера и с тем, что, вероятно, произойдет завтра. Следы человеческих сценариев можно отыскать в древних памятниках, в судах и моргах, в казино и в письмах в редакции, в политических дебатах, в которых государственные деятели пытаются направить на верный путь целые народы, руководствуясь тем, что рассказывали им в детстве родители. К счастью, у некоторых из них были хорошие сценарии, к тому же люди могут освобождаться от своих сценариев и поступать по-своему.

Человеческие судьбы свидетельствуют, что разными путями люди приходят к одинаковому концу и, напротив, одни и те же пути ведут к разным развязкам. Сценарии и контрсценарии существуют в виде внутренних голосов Родителей, которые сообщают им, что делать и чего не делать; их ожидания — это то, как рисует себе Ребенок свое будущее, и вот все три состояния Я разыгрывают представление. Но собственный сценарий оказывается связанным со сценариями других людей, вначале родителей, потом супругов и прежде всего — со сценариями тех, кто правит жизнью. Существуют также опасности в виде инфекционных заболеваний или столкновений с твердыми предметами, для чего человеческое тело не предназначено.

Сценарий жизни — это то, что человек наметил в раннем детстве, а жизнь — то, что происходит в действительности. Ход жизни определяется наследственностью, влиянием родителей и внешними обстоятельствами. Индивидуум, в генах которого заложены умственная отсталость, физическое уродство или ранняя смерть от рака или диабета, имеет мало возможностей принимать собственные решения и осуществлять их. Ход его жизни определяется наследственностью (или родовой травмой). Если родители сами в детстве испытали сильные физические или эмоциональные страдания, они могут лишить своих детей возможности осуществить или даже написать собственный сценарий. Они могут погубить ребенка своей невнимательностью и жестокостью, обречь его с самого раннего возраста на жизнь в больнице. Болезни, несчастные случаи, войны могут помешать осуществлению даже самого тщательно продуманного жизненного плана. То же самое может произойти при столкновении со сценарием другого, совершенно незнакомого человека: убийцы, головореза, невнимательного водителя. Сочетание подобных факторов закрывает перед человеком все возможности и делает трагический конец почти неизбежным.

Но даже при самых строгих ограничениях всегда есть возможность альтернативы. Бомба, эпидемия или массовое убийство могут совсем лишить выбора, но на следующем уровне у человека всегда есть выбор: убивать, быть убитым или убить себя, и этот выбор зависит от сценария, то есть от решения, принятого в детстве.

Разницу между ходом жизни и жизненным планом можно показать на примере крыс, которых использовали в эксперименте, доказывающем, что крыса-мать может влиять на поведение своих детенышей. Первое животное получило имя Виктор Purdue-Wistar III, или просто Виктор. (Purdue-Wistar — название определенной линии лабораторных крыс, а Виктор и Артур — подлинные имена их крестных отцов, то есть экспериментаторов). Виктор происходил от многих поколений экспериментальных животных, и его гены были приспособлены к такой жизни. Когда его мать, Виктория, была крысенком, с ней обращались ласково и холили ее. Отдаленный родич Виктора Артур Purdue Wistar III, или просто Артур, тоже подходил на роль экспериментального животного. Его мать, Артурия, маленькой оставалась в клетке одна, ее никогда не ласкали. Когда родичи выросли, было установлено, что Виктор больше весит, он менее любопытен и чаще, чем Артур, оставляет свои экскременты. Что произошло с ними впоследствии, после конца эксперимента, неизвестно; вероятно, с ними поступили так, как сочли нужным экспериментаторы. Итак, их судьба определялась наследственностью (генами), ранним опытом их матерей и решениями, принятыми более могучими силами, которые они не могли контролировать и к которым не могли даже обратиться. Любой «сценарий» или «план», который они хотели бы осуществить как индивидуумы, был ограничен этими обстоятельствами. Виктор, которого устраивали условия существования, спокойно прозябал в клетке, в то время как Артур, склонный к поискам новых путей, страдал в заключении; и ни один из них, как бы велико ни было его желание, не мог искать бессмертия путем воспроизводства.

У Тома, Дика и Гарри, дальних родственников Виктора и Артура, другой жизненный опыт. Том был запрограммирован нажимать на рычаг, чтобы избежать электрического удара; в качестве награды он получал немного еды. Дик был запрограммирован так же, но его наградой служила небольшая порция алкоголя. Гарри тоже был запрограммирован избегать неприятных шоков, но наградой ему служили приятные электростимулы. Потом их поменяли местами так, что в конечном счете все они овладели всеми тремя программами. Затем их поместили в клетку с тремя рычагами: один для пищи, другой для алкоголя, и третий для приятных стимулов. И каждому предстояло принять собственное «решение», как провести жизнь: обжираясь, валяясь в стельку пьяным или получая электрические импульсы удовольствия. Либо получать любые возможные комбинации этих трех наград. Больше того, в клетке была установлена движущаяся дорожка, и крысы должны были решить, хотят ли они упражняться наряду с получением наград.

Это полная аналогия со сценарным решением, потому что каждая крыса сама решала, проживет ли она жизнь как гурман, алкоголик, искатель острых ощущений или атлет, либо предпочтет какую-то умеренную комбинацию. Но хотя каждая крыса могла следовать собственному «сценарному решению», пока она оставалась в клетке, истинный исход ее жизни зависел от внешних сил, от force majeure,^[15] потому что экспериментатор мог прервать «сценарий» когда хочет. Таким образом, ход жизни и стиль жизни крыс определялся их «жизненными планами» вплоть до финала, который выбирался кем-то другим. Но и эти «жизненные планы» могли быть избраны только из числа предложенных «родителями» — экспериментаторами, программировавшими их. И даже этот выбор зависел от событий, происходивших с ними раньше.

Хотя человек не лабораторное животное, он часто ведет себя как такое животное. Иногда людей сажают в клетки и обращаются с ними как с крысами, ими манипулируют, их приносят в жертву по воле хозяев. Но часто дверца клетки открыта, и человеку нужно только выйти, если он хочет. Если же он не выходит, обычно его удерживает именно сценарий. Здесь, в клетке, все так знакомо и привычно; выглянув в большой мир свободы, с его радостями и опасностями, человек возвращается в клетку, с ее рычагами и кнопками, зная, что если он будет нажимать вовремя, то получит еду, питье и иногда удовольствие. Но такой человек в клетке всегда боится, что какая-то сила, большая, чем он сам, Великий Экспериментатор или Великий Компьютер, изменит финал.

Силы человеческой судьбы страшны и грандиозны: деструктивное родительское программирование, подстрекаемое внутренним голосом, который древние называли Демоном; конструктивное родительское программирование, которому помогает жажда жизни и которое давным-давно названо фьюзис; внешние силы, которые мы называем судьбой; и самостоятельные стремления, для которых у древних не было названия, поскольку это была привилегия богов и героев. В результате влияния этих четырех сил, которые, конечно, могут сочетаться, возможны четыре пути к финалу: сценарный, контрсценарный, насильственный и самостоятельный.

Ж. Исторический взгляд

Как врач, психиатр или психолог интересуется всем, что может оказать влияние на поведение пациента. В последующих главах мы не пытаемся проследить все факторы, которые могут воздействовать на ход жизни индивидуума, но только те, которые, по современным данным, влияют на жизненный план.

Но прежде чем говорить о том, как выбирается сценарий, как он подкрепляется и приводится в действие, прежде чем разлагать его на составные части, необходимо отметить, что сама идея жизненного сценария не нова. В классической и современной литературе есть немало аллюзий на тему «мир — это театр, а люди в нем актеры». Однако такие аллюзии — совсем не то что последовательное и формализованное исследование. Такие исследования проводили многие психиатры и их ученики, но не продвинулись далеко, потому что в их распоряжении не было мощного оружия структурного анализа (диаграммы и классификации транзакций), анализа игр (выявления надувательства, слабинки, поворота и выплаты) и сценарного анализа (с его снами, купонами и прочим).

Мысль о том, что человеческая жизнь следует образцам, известным по мифам, легендам и сказкам, наиболее элегантно высказана Джозефом Кемпбеллом в книге, на которую мы ссылались. Он основывает свои психологические размышления главным образом на трудах Юнга и Фрейда. Самая известная мысль Юнга — связь между архетипами (соответствующими волшебным фигурам в сценарии) и личностью (которая есть стиль разыгрываемого сценария). Остальные идеи Юнга не так просто понять человеку без специальной подготовки, и даже в таком случае они подвергаются различным истолкованиям. Но в целом Юнг побудил думать о мифах и сказках, и это именно его влияние.

Фрейд непосредственно соотносит множество аспектов жизни человека с одной единственной трагедией — с мифом об Эдипе. На психоаналитическом языке пациент — это Эдип, личность, которая проявляет себя в реакциях. Эдип — это то, что происходит в голове пациента. В сценарном анализе Эдип — это развертывающаяся сейчас, в реальном времени и пространстве, драма, разделенная на сцены и акты, с завязкой, кульминацией и развязкой. Важно, чтобы остальные актеры исполняли свои роли, и пациент старается, чтобы так оно и было. Он знает что сказать только тем людям, чьи сценарии согласуются или увязываются с его собственным. Если его сценарий требует, чтобы он убил царя и женился на царице, ему нужно найти такого царя, сценарий которого требует, чтобы он был убит, и такую царицу, которая окажется настолько глупа, что выйдет за него замуж. Некоторые последователи Фрейда, например Гловер, начинали понимать, что Эдип — это подлинная драма, а не просто «набор реакций», в то время как Ранк, главный предшественник Кемпбелла, показал, что важнейшие мифы и сказки восходят к единому сюжету, который постоянно развертывается в мечтах и жизни множества людей по всему миру.

Фрейд говорит о повторяющемся принуждении и о принуждении судьбы, но его последователи не применили эти идеи к исследованию хода жизни пациентов. Из всех психоаналитиков только Эриксон последовательно рассматривал жизненные циклы людей от рождения до смерти, и, естественно, многие его находки включены в сценарный анализ. В целом можно сказать, что сценарный анализ фрейдистский, но не психоаналитический.

Из всех практикующих психоанализ ближе всех подошел к анализу сценариев Альфред Адлер.

«Если я знаю цель личности, я знаю в общих чертах и то, что с этой личностью случится. Я в состоянии привести в определенный порядок все последовательные действия человека <…> Мы должны помнить, что личность, за которой мы наблюдаем, не знает, что делать с собой, если не ориентирована на определенную цель <…> которая определяет ее жизненную линию <…> психическая жизнь человека должна завершиться в пятом акте, как образ, созданный хорошим драматургом <…> любое психическое явление, если мы хотим получить через него понимание личности, должно быть рассмотрено и осмыслено в свете подготовки к некоей цели <…> попытки запланировать компенсацию в финале и (тайного) плана жизни <…> жизненный план остается в подсознании, так что пациент может считать, что действует неумолимый рок, а не давно подготовленный и обдуманный план, за который ответствен только он сам <…> Такой человек завершает свои счеты и примиряется с жизнью, сочиняя одно или множество „если бы“. „Если бы условия были другими…“»

Сценарный аналитик добавит к этим рассуждениям только следующие: 1) жизненный план не обязательно должен быть подсознательным; 2) не только сама личность отвечает за свой план; 3) цель и способ ее достижения (и сами действительные транзакции, слово за словом) могут быть предсказаны гораздо точнее, чем считал Адлер.

Сравнительно недавно английский психиатр Р.Д.Лейнг в выступлении по радио описал взгляд на жизнь, поразительно схожий с описанным в настоящей книге. Например, он использует слово «приказ» для строгого родительского программирования. Поскольку он еще не опубликовал свои мысли, обсуждать их пока затруднительно.

Однако гораздо древнее всего описанного сценарные аналитики древней Индии, которые основывали свои предсказания преимущественно на астрологии. В «Панчатантре» (примерно двухсотый год до Рождества Христова) очень верно сказано:

Пять обстоятельств предопределены для каждого человека,

Прежде чем он покинет чрево матери:

Продолжительность его жизни,

Его судьба, его богатство,

Его ученость и его могила.

Мы бы сформулировали то же самое несколько иначе:

Пять обстоятельств предопределены родителями

И самим человеком за шесть лет после рождения:

Продолжительность его жизни,

Его судьба, его богатство,

Его ученость и его могила.