Глава 3. Методы стимуляции творческого мышления 6 страница

' В социальной психологии они практически отождествляются, поскольку социальное восприятие рассматривается как осмысление (объяснение) социальных объектов, обладающее всеми атрибутами мышления.

 

Ни в обыденной жизни, ни в науке "факты не говорят сами за себя", их интерпретация опосредована когнитивными процедурами, общими для двух видов познания. Из этого проистекает сходство как феноменологии научного и обыденного познания, так и факторов, влияющих на их осуществление. Научные объяснения, так же как и обыденные, зависимы от актуализации адекватных представлений в памяти субъекта. Научное познание в такой же мере обусловлено закономерностями человеческого восприятия (вспомним роль переключения гештальтов в процессе смены научных парадигм), как и обыденное мышление. Обыденное и научное познание в равной мере связывают себя принятым решением, которое определяет дальнейшие интерпретации и блокирует альтернативную информацию (Wyer, Srull, 1988).

Идентичность познавательных процедур, лежащих в основе двух видов познания, акцентируется многими исследователями. За ней стоит производность основных механизмов научного познания от закономерностей человеческого мышления, ведь "наука - это, в конечном счете, наиболее усложненное выражение особенностей человеческого ума, которые формируются в культуре" (Tweney, 1989, р. 363), что подмечено многими выдающимися учеными - Л. де Бройлем, В. Гейзенбергом и др. А Эйнштейн писал: "Вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления" (Эйнштейн, 1967, с. 200). Механизмы научного мышления формируются в сфере обыденного познания, поскольку именно с него генетически начинается мыслительный процесс. Как пишет Дж. Холтон, "большая, а возможно, и основная часть предметного мышления ученого формируется в тот период, когда он еще не стал профессиональным ученым. Основы этого мышления закладываются в его детстве" (Holton, 1978, р. 103).

Вторая форма воздействия обыденного познания на научное - социальная. Она связана с тем, что научное познание - это не только научное мышление, но и научная деятельность, предполагающая взаимодействие между учеными, что неизбежно привносит в научное познание все те социально-психологические процессы, которые конституируют человеческое общение. Восприятие учеными друг друга, их взаимные симпатии и антипатии, борьба за приоритет, отношения власти и подчинения и т. д. - такие же неизбежные и необходимые элементы научного познания, как проведение экспериментов или построение теорий.

Социально-психологические процессы, составляющие наш психологический мир, не хаотично сосуществуют друг с другом, а объединены в иерархически организованную систему. В ее основе лежит "центральный" социально-психологический процесс,

 

которым является восприятие человеком окружающего его мира. Все остальное - вторично, ведь для того, чтобы выработать к какому-либо социальному объекту, например к другому человеку, отношение и осуществлять соответствующее поведение, этого человека надо сначала воспринять. Восприятие же - это не просто фотографическая фиксация признаков воспринимаемого объекта, а его осмысление в процессе обыденного объяснения. "Первично понимание (сдвиг в образном аспекте), вторично двигательное приспособление (перестройка в исполнительных звеньях действия)" (Ярошевский, 1974, с. 217). И поэтому интуитивное понимание мира человеком рассматривается как "основные звено" его психологии (DeCharms, Shea, 1976). Ученый, естественно, не исключение. Живя в мире людей и строя свои отношения с ними, он опирается на интуитивное понимание их действий, которое цементирует его психологический мир.

В результате обыденное познание в его разнообразных формах является основой, во-первых, когнитивных процедур науки, во-вторых, осмысления ученым своего социального окружения, без чего взаимодействие с ним, а следовательно, и научная деятельность невозможны.

Глава 2. Творческий процесс в науке и его стадии

§ 1. Психологический аспект рассмотрения научного творчества

Под научным творчеством обычно понимается деятельность, приводящая к получению нового знания. Логика и история науки, с одной стороны, психология - с другой, имеют каждая свой аспект его изучения. Если логику и историю науки в большей степени интересует результат деятельности, безотносительно к внутренним механизмам его получения, то для психологии основным предметом исследования является сам процесс творчества, его структура, динамика и механизмы, а также личность творца, его индивидуально-психологические характеристики, которые обеспечивают результативность научной деятельности.

По меркам двух первых дисциплин, чтобы получить статус нового и научного, вновь добытое знание должно не только прибавлять что-то к уже имеющемуся массиву данных, но и отвечать всем формальным критериям научности, т. е. быть доказанным, обоснованным, непротиворечивым и т. п. Этим признакам вполне соответствует так называемое выводное знание, т. е. следствия, получаемые из уже известных, открытых и

 

5-1860

 

 

сформулированных ранее закономерностей, обобщений, теорий и т. п. путем применения формально-логических процедур и операций, которое вносит значительный вклад в копилку любой научной дисциплины. Особенно явно его роль прослеживается в математике.

Итак, некоторые важные научные результаты могут быть достигнуты путем систематической организации исследовательской работы, что отнюдь не умаляет их значимости. Другие же, по мнению Оствальда, находятся на границе познания и требуют неординарной творческой личности. Это соответствует двум фазам развития науки: экстенсивной, обеспечивающей постепенное накопление, уточнение и проверку фактов, идей и концепций, и интенсивной, которая связана с появлением принципиально новой теории или способа научного мышления.

Психологию научного творчества как раз меньше всего интересуют случаи выведения знания с помощью правил формальной логики, ибо, с ее точки зрения, такой способ мышления является репродуктивным, т. е. использующим готовые схемы применительно к новым условиям и объектам. С позиций психологии, продуктивное мышление (употребляемое зачастую как синоним творческого) отличается не только новизной получаемого в итоге результата, но и нетривиальным способом его достижения.

Знание, репрезентируемое научному сообществу в форме научной статьи, доклада и т. п., изображает процесс его получения вполне рациональным, логичным, в котором каждый последующий шаг объективно обусловлен предыдущим. Но, как было показано, естественное течение человеческой мысли весьма далеко от законов формальной логики. Вот этот реальный, естественный процесс мышления, со всеми его отклонениями в сторону, нелогичными ходами и скачками с одного уровня на другой более всего занимает психологию. Именно поэтому психология науки, не исключая результативного критерия научного творчества, основное внимание уделяет процессуальному критерию - оригинальности, нестандартности используемых мыслящим субъектом операций и приемов мышления, роли догадки и интуитивного постижения в процессе решения проблемы. Творческий, с точки зрения психологии, мыслительный процесс не всегда заканчивается позитивным результатом, и напряжение мысли ученого может оказаться бесплодным или привести к ошибочному выводу.

В понимании творчества существуют два крайних полюса. На одном из них творческий характер приписывается всей без исключения человеческой активности, поскольку в любое действие индивид привносит свой неповторимый личностный стиль и

 

манеру исполнения и потому что ни одно действие не может быть в точности одинаково выполнено дважды. На другом полюсе находится точка зрения, согласно которой творческим является специфический мыслительный процесс (называемый интуицией), протекающий по особым законам и в корне отличающийся от рационального, дискурсивного, сознательного мышления.

Действительно, ни деятельность в целом, ни отдельный мыслительный акт никогда не являются полностью репродуктивными, т. е. тождественными знанию, навыку или памяти. В них непременно присутствует продуктивный элемент - модификация уже известных операций и реорганизация исходного материала р- соответствии с конкретными условиями задачи. Однако подобное растворение творчества в деятельности, а творческого мышления - в мышлении вообще ни в коей мере не приближает к пониманию ни того, ни другого. Это лишь свидетельствует о тесной взаимосвязи творческого и нетворческого в человеческой деятельности и трудности их разграничения.

Ясно, что между творческой и нетворческой деятельностью, продуктивным и репродуктивным мышлением нет непреодолимого барьера. Они постоянно взаимопереходят друг в друга, и то, что для одного человека является творческим актом, для другого будет повседневной рутиной; а те проблемные ситуации, которые сегодня требуют для своего разрешения огромного напряжения духовных сил, завтра могут оказаться вполне тривиальными задачами, доступными даже школьнику. Например, нахождение алгоритма решения изобретательских задач, гарантирующего результат при четком соблюдении последовательности шагов, лишает этот процесс новизны, неопределенности и риска, не требует выхода за пределы известных способов действия и тем самым сводит к минимуму творческие компоненты при его выполнении.

" И все же не случайно, что творчество, сколь бы узко или широко оно ни понималось, непременно ассоциируется с инициативой, генерированием целей, замыслов и в меньшей степени с исполнительской деятельностью. Об ученом, реализующем чужие идеи и программы, сколь бы виртуозно он это ни делал, редко говорят как о выдающейся творческой личности. Для того чтобы процесс творческого мышления был запущен, ему необходим импульс, идущий от личности, которая восприняла запрос логики науки, пропустила его через себя - свою систему смыслов, категорий - и преломила в особенностях своего стиля мышления.

Поэтому в последнее время все чаще грань между творческой и нетворческой деятельностью проводят по способам их порож-

5* 67

 

дения. "Нетворческая работа в основном задается извне и почти лишена внутренних импульсов, а творческая деятельность является самопорождающей, свободно формирующей цели, способы и средства своего осуществления" (Яценко, 1991). Тем самым признается, что важнейшей стороной творчества - научного или любого другого - является целеполагание, постановка целей, которые в определенной степени задают и способы их достижения. Цель имеет содержательную составляющую - формулировку проблемы и путей ее разрешения и динамическую, поскольку является производной таких глубинных личностных образований, как мотивы, смыслы, ценности, которые обеспечивают энергетический потенциал ученого и его устремленность к решению проблемы, помогающие преодолеть стереотипные подходы и схемы мышления.

Но все же пока изучение творческого процесса в контексте целостной личности и ее истории остается, за редким исключением, лишь благим пожеланием. Основным предметом психологии научного творчества по-прежнему является анализ творческого мышления в процессе решения проблемных (творческих) задач. Поиски специфических характеристик творческого процесса в основном вращаются вокруг изучения роли интуиции в научном творчестве и механизмов, лежащих в основе этого феномена.

§ 2. Интуиция и творчество. Стадии творческого процесса

Многие люди, включая и самих психологов, воспринимают интуицию и научное творчество как синонимы'. Своим происхождением это представление в значительной мере обязано самоотчетам ученых, в которых зафиксированы их собственные переживания творческого акта. Вот как передает свои впечатления К. Гаусс: "Решение одной арифметической задачи, над ко-

' Понятие "интуиция" употребляется в науковедческих дисциплинах в двояком смысле: чаще всего как интуиция-догадка, усмотрение результата "скачком", без промежуточных рассуждений. Другой смысл, в котором об интуиции обычно говорят философы, заключается в том, что любой дедуктивный вывод, сделанный на основе обобщения совокупности наблюдаемых явлений, является интуитивным суждением, поскольку логически недоказуем. Например, утверждение о том, что установленный закон имеет всеобщую значимость, невозможно проверить средствами формальной логики. Он может быть подтвержден или опровергнут только практикой применения, проверкой его предсказаний и иными внелогическими средствами. Е. Л. Фейнберг называет первый тип интуиции "интуицией-догадкой" или "эвристической интуицией", тогда как второй - "интуицией-суждением" (Фейнберг, 1992).

 

торой я бился несколько лет, пришло, наконец, два дня назад не благодаря моим мучительным усилиям, а благодаря благоволению Бога. Решение пришло как неожиданный проблеск молнии. Я не могу сказать, какова та ведущая ступенька, которая соединила мои прежние знания с тем, что сделало возможным этот мой успех" (цит. по: Родный, 1975). Сходные наблюдения описаны А. Пуанкаре, Ж. Адамаром, М. Планком и многими другими учеными, удивленными и заинтригованными внезапными и, казалось бы, не зависящими от сознательной работы решениями занимавших их проблем.

Основываясь на этих, а также многих других "свидетельских показаниях", Г. Уоллас в 1926 г. предложил свою теорию творческого решения научных и изобретательских задач, в котором он выделил 4 стадии: подготовка, инкубация (или созревание), озарение, верификация (проверка полученного решения) (Wallas, 1926). Аналогичные стадии были описаны и другими исследователями творческого мышления в науке.

На стадии подготовки происходит сознательное изучение условий решаемой задачи, выдвигаются и проверяются различные версии относительно стратегии и тактики ее решения. Все это, по мысли Уолласа, проделывается на основе уже имеющихся знаний и с использованием знакомых приемов, успешно применявшихся ранее в похожих ситуациях. Если в результате этого находится требуемое решение, то такая задача, равно как и процесс ее решения, не считаются, по мнению Уолласа, творческими, так как представляют собой модификацию уже известного материала и способов оперирования с ним. Если же желаемый результат не достигается, то процесс переходит на следующую стадию - инкубации, на которой происходит не контролируемое сознанием вызревание нужного решения. Внешне это выглядит так, что ученый откладывает в сторону неподдающуюся проблему и переключается на другие дела, в то время как в его бессознательном продолжается дальнейшее соединение и перегруппировка идей, т. е. неосознаваемый мыслительный процесс, приводящий в конце концов к озарению - допуску в сознание той комбинации, которая может оказаться полезной для решения задачи. И, наконец, сущность последней стадии - верификации - состоит в проверке соответствия найденного решения критериям логики и рациональности, а также в восстановлении (или конструировании) цепи возможных рассуждений, которые должны убедить других ученых в правомерности полученных выводов.

Вот это озарение, наступающее вслед за инкубацией, и есть интуиция - непосредственное усмотрение истины, казалось бы,

 

без всяких логических обоснований. Именно таким, непонятно откуда взявшимся, решение выступает для самого ученого. Ведь его сознанию дан лишь результат, тогда как пути его получения скрыты где-то в глубинах психики. Многие исследователи ставят знак равенства между интуицией и творчеством в науке. При этом интуитивный творческий акт рассматривается как бессознательный, иррациональный (не подчиняющийся обычной логике и рациональности), спонтанный и не обусловленный прошлым опытом.

Представление об интуитивном решении как ключевом звене творческого процесса дало толчок огромному количеству экспериментальных исследований. Классическая процедура эксперимента по изучению мышления, до сих пор применяемая в подобных ситуациях, была разработана школой гештальтпсихологии'. Особый тип задач, при действии с которыми можно наблюдать эффект внезапного решения - озарения, инсайта, стал называться Дункеровскими задачами, по имени одного из представителей этой школы, занимавшегося проблемой мышления.

С легкой руки гештальтистов лабораторный (т. е. проводившийся в искусственно созданных условиях на особом предметном материале) эксперимент по решению проблемных задач стал на долгие годы основной моделью для изучения творческого, в том числе и научного, мышления. Испытуемому предлагалось разрешить некоторую проблемную ситуацию. Свои рассуждения он должен был проводить вслух, чтобы экспериментатор мог фиксировать ход решения, при необходимости задавать наводящие вопросы или давать подсказку, следя за тем, как она используется в дальнейшем. Считалось, что подобная организация эксперимента позволяет выделить и проанализировать в "чистом" виде процесс разрешения проблемных ситуаций, аналогичный таковому в научной деятельности.

Гештальтпсихология пыталась объяснить решение творческой задачи внезапной перестройкой восприятия проблемной ситуации, ее "переструктурированием", выделением в ней новых связей, сменой акцентов, однако все это не снимало главного вопроса - почему происходит такое переструктурирование и как оно осуществляется.

Для объяснения феномена озарения А. Кёстлером была выдвинута теория бисоциации (Koestler, 1964). Он полагал, что механизмом продуктивного мышления является соединение двух далеких, разнородных идей, относящихся к разным областям знания или опыта. Этим оно отличается от репродуктивного мышления, в основе которого лежит ассоциация или объедине-

Подробнее о гештальтпсихологии см. Ярошевский, 1996.

 

ние сходных, близких элементов опыта. Работа бессознательного как раз и заключается в бисоциации, т. е. образовании новых комбинаций идей, которые затем проверяются бессознательным. Потенциально полезные комбинации допускаются в сознание в

форме озарения.

Точка зрения, согласно которой творческое научное мышление приравнивается к интуиции, а последняя противопоставляется "обычному" мышлению, вызывает у многих оправданный скептицизм. Существует множество фактов, заставляющих сомневаться в абсолютном характере признаков, приписываемых интуиции, и их принципиальном отличии от характеристик рационального, рассудочного мышления.

Во-первых, решение, пришедшее как интуитивная догадка, впоследствии подвергается проверке и доказывается (или опровергается) с помощью традиционных логических или опытных средств. Это означает, что оно в принципе могло быть получено путем традиционных рассуждений или, во всяком случае, не находится с ними в непримиримом антагонизме. Кстати, история науки содержит немало легенд об озарениях, приведших к гениальным научным открытиям, но она умалчивает о тех эпизодах (которых куда больше), когда та же интуиция заводила исследователей в тупик, приводила к ложному результату.

Вынося свое научное достижение на суд коллег, любой современный здравомыслящий ученый не оставит его без доказательств, ссылаясь на то, что получено оно было бессознательно, посредством озарения. Интуитивное прозрение является фактом его личного опыта и переживания, но для того, чтобы войти в сокровищницу научного знания, ученый должен снабдить свой результат хотя бы минимальной аргументацией или опытной

проверкой.

Во-вторых, представление о спонтанности интуитивных решений явно преувеличено. Н. Майер продемонстрировал роль скрытой подсказки: около половины испытуемых, решивших задачу вскоре после такой подсказки, не могли потом объяснить, что подтолкнуло их к этому решению. Однако эффективность подсказки - и это убедительно показано в многочисленных экспериментах - напрямую зависит от того, на какой стадии взаимодействия с проблемой находится испытуемый. На начальных этапах обдумывания задачи подсказка редко помогает в ее решении. Наибольшим эффектом обладает подсказка, полученная в тот момент, когда испытуемый перебрал основные варианты решения и находится в затруднении относительно дальнейшего пути. Именно ощущение "тупика" либо заставляет человека совсем отказаться от этих попыток, либо активизирует все более

 

далекие от решаемой проблемы слои опыта, по мере того как использование близких смысловых содержаний (понятий, образов, аналогий) не приводит к желаемому эффекту. Так что интуитивное решение, так же как и рациональное, широко использует поступающую извне информацию или извлекает ее из тайников памяти, хотя и не осознает источника этой информации.

В-третьих, по мнению некоторых "интуитивистов", систематические знания и навыки, богатый опыт решения типовых задач, имеющиеся у человека, мешают, а не помогают в поиске решения, так как не дают возможности взглянуть на проблему свежим, непредвзятым взглядом. Однако это справедливо лишь для очень узкого круга ситуаций, когда, например, внешнее сходство задач лишь маскирует их различие. Доводя же этот вывод до логического конца, следовало бы признать, что в таком случае наибольший вклад в науку должны вносить ученые, не являющиеся специалистами в данной области знания: философы в математику, физики в биологию и т. п. Между тем известно, что человеку, не имеющему детального предметно-специфического знания, например биологу, вздумавшему "смаху" решить одну из проблем современной физики, не удастся это сделать. В лучшем случае он додумается до тех идей, которые уже давно существуют в данной дисциплине, в худшем - до тех, которые были давным-давно отвергнуты ею как несостоятельные. Потребуются годы кропотливого труда и постижения азов и премудростей физического знания, прежде чем такой биолог имеет шанс превратиться в специалиста, действительно сочетающего в себе преимущества полидисциплинарного взгляда на мир и научные проблемы.

Что касается решения задачи, то вполне естественно, что человек начинает его с апелляции к уже имеющемуся опыту: во многих ситуациях он достигает успеха таким путем и экономит время.

Творческому мышлению мешает не прошлый опыт как таковой, а ограниченное число выдвигаемых стратегий решения, фиксация на неперспективных стратегиях, жесткость стереотипов, зажатость в оковах привычных схем и способов мышления, неспособность или нежелание выйти за их пределы. Но для того, чтобы испытуемый сразу отказался от выдвижения наиболее очевидных гипотез и начал с более смелых и продуктивных, иногда достаточно простого указания на то, что задача "творческая" или что она "с подвохом".

В-четвертых, справедливо отмечается, что в реальной деятельности ученого выдвижение и формулировка проблемы является не менее, если не более важным элементом творческого

 

процесса. Хорошо сформулированный, корректно поставленный вопрос в самом себе содержит определенную подсказку для поиска ответа. Между тем мыслительные механизмы, ответственные за этот процесс, почти не исследовались, и до недавнего времени этап постановки проблемы даже не рассматривался в качестве одной из стадий творческого процесса.

Наконец, последнее, но главное соображение состоит в том, что, объясняя один феномен - творческое мышление - через другой, столь же мало изученный - интуицию, и вдобавок провозглашая его бессознательный характер, исследователи не сильно продвигаются в их понимании.

Сейчас, пожалуй, никто не станет оспаривать тот факт, что в ряде случаев решение проблемы может приходить к человеку как мгновенное "схватывание" ситуации без осознания путей его получения. Однако заявления типа "в научном мышлении главная роль принадлежит интуиции" на самом деле являются квазиобъяснениями, так как ничего не проясняют по существу, а лишь подменяют одно неопределенное понятие другим. Можно вводить какие угодно новые термины - интуиция, озарение, непосредственное усмотрение и др., но до тех пор пока не будет раскрыто, что за ними скрывается, какие психологические процессы лежат в их основании, все они так и останутся описательными, а не объяснительными категориями.

Одно из толкований механизма интуиции сводится к тому, что операции, посредством которых осуществляется интуитивное решение, тождественны операциям сознательного мышления. Иными словами, и озарение, и рациональное мышление - суть умозаключения, но в первом случае они протекают как бы за ширмой" бессознательного, тогда как во втором случае они доступны контролю. Но тогда надо ответить на вопрос: почему скрытые от сознания процессы являются более продуктивными

и что делает их таковыми?

Есть и иное мнение, что в интуитивном решении принимают участие другие механизмы, нежели те, на которых строится формально-логический поиск решения. Уже встречаются попытки экспериментального изучения и научного объяснения природы творческого мышления, которые должны ответить на вопросы, что происходит в психике человека, решающего творческую задачу, откуда берется материал для ее решения, почему оно не

осознается.

Пожалуй, один из наиболее плодотворных подходов к изучению творчества и интуиции разрабатывается отечественным психологом Я. А. Пономаревым (Пономарев, 1987). В его основании лежат следующие положения.

 

Как известно, у взрослого человека разные уровни мышления (наглядно-действенное, наглядно-образное и словерно-логическое), соответствующие стадиям развития в онтогенезе, сосуществуют, однако господствующим типом мышления является словесно-логическое. Его отличительной характеристикой является замена действий с реальными объектами действиями с моделями, знаками, символами, понятиями. На этом уровне мышления человек четко осознает свои действия и отделяет их от объекта, т. е. превращает в сознательно контролируемые операции.

Использование знаков, символов, понятий дает человеку колоссальные преимущества как в познании мира, так и в овладении новыми формами поведения. Однако за эти преимущества приходится расплачиваться подавлением способности к наглядно-действенному и образному мышлению, "потерей" конкретного объекта, "забвением" тех его свойств, которые кажутся несущественными для нас, привыкших использовать его определенным образом.

Психологическим механизмом творческого мышления, по мысли Пономарева, является переход от действий с моделями, знаками к действиям с образами объектов, т. е. спуск на более низкие ступени мышления, где осознается результат, но не средства его достижения. "Фаза интуитивного решения Наступает в случае, если на предшествующей фазе обнаруживается неадекватность готовых логических программ, недостаточность произвольно привлекаемых в качестве средств и способов решения всякого рода знаний, умений, навыков, создающих неверный исходный замысел. Когда исчерпаны все произвольно доступные знания, но задача еще не решена, "подсказать" ее решение может только "объективная логика", в простейшем случае сами вещи" (Пономарев, 1987, с. 10).

"Подключение" к процессу решения задачи других уровней действия не отменяет логического, рационального мышления, но дополняет его воображением, образным мышлением и, следовательно, новым содержанием. Иными словами, человек в поисках решения проблемы должен "спуститься" с вершин абстрактно-логических рассуждений и хоть немного приблизиться к образной, натуралистической картине мира. Он должен допустить в свое мышление наряду с общими категориями, формулами и т. п. более конкретные понятия, представления, образы, имеющиеся в его опыте. В ряде случаев этот опыт может быть неосознаваемым - и тогда мы говорим об интуитивном решении, интуитивном лишь в том смысле, что человек не осознает, откуда у него взялись средства для отыскания ответа на задачу. Как говорил Эркюль Пуаро, герой романов Агаты Кристи, "за

 

интуицией всегда стоит какой-то факт, все дело в том, чтобы суметь его обнаружить".

Каждый индивид имеет в своем багаже огромные запасы неосознаваемого опыта. Его еще называют латентным, т. е. неявным, скрытым опытом. Из внешнего мира постоянно поступает поток впечатлений, одни из них ясно осознаются, другие воспринимаются менее четко, третьи, видимо, вообще не доходят до сознания, хотя и фиксируются на каких-то уровнях психики и сохраняются в памяти. Человек, поглощенный каким-либо делом, часто впоследствии не может вспомнить, что происходило вокруг него в это время. Что же, он ничего не видел и не слышал? И видел, и слышал, и одновременно не воспринимал доходившие до его органов чувств сигналы, так как не направлял на них фокус своего сознания.

В некоторых случаях эта "слепота" и "глухота" бывает еще более полной, так что требуются специальные приемы (например, гипноз), чтобы обнаружить, что следы события на самом деле хранятся где-то в глубинах памяти. Вот из этих-то глубин и черпает ученый те знания, образы, средства, которые, актуализируясь в определенных условиях, помогают ему решить задачу.

Из этого следует по крайней мере один важный вывод: тот, кто хочет развивать в себе интуицию, творческие способности, не должен бояться выходить за пределы своей области деятельности; ему следует умножать свой жизненный опыт в разных сферах жизни, впитывать разнообразные впечатления, искать новые формы отношений с миром и поведения в нем. Вот почему говорят, что случай в науке благоволит подготовленному, т. е. тому, кто держит глаза и ум постоянно открытыми, ибо никогда не известно, откуда может прийти нужная подсказка.

Иногда необходимый эффект может принести и переключение с одной деятельности или с одной проблемы на другую. Именно делая что-то малопривычное, человек имеет больше шансов натолкнуться на интуитивное решение.