Два элемента в государстве

...Отрешимся на минуту от привычных и установленных приемов государственно-правового исследования и построения; постараемся представить себе государство просто, как часть мира, в котором мы живем. Сразу и неразрывно оно соединится для нас с образом власти: можно сказать, последний составляет основное, изначальное его ядро. Не так трудно представить государство, чрезвычайно отличное от нашего настоящего и прошлого о нем опыта, но нельзя мыслить его без властвования и подчинения.... Желая проникнуть в эту природу, мы уже не в состоянии оставаться в неизбежно узких пределах юридического формализма. Властвование и подчинение, осуществляющееся в государстве, есть лишь разновидность несравненно более широкого вида психических переживаний — широкого, как сама человеческая жизнь. Здесь должно и можно избегать какого бы то ни было смешения понятий психологических и юридических....

Итак, власть как система юридических норм, на коих держатся и по коим действуют государственные учреждения, есть нечто отличное от власти, как обозначения своеобразных переживаний, но если бы не существовало этих последних, то не было и мотивов создавать систему: Весь материал для нее дан извне, из объемлющей нас, стихии человеческих взаимодействий. Поэтому, поскольку мы говорим о зарождении самой проблемы правового государства, нам неизбежно обращаться к таким непосредственным переживаниям....

Таким образом, природа государственного властвования несомненно может быть понята только на фоне гораздо более широком, чем тот, который в состоянии дать изолированная наука о государстве. Основой здесь является сознание зависимости, которое вырастает из самого первобытного опыта и которое бесконечно укрепляется его одновременным переживанием у массы людей. Здесь и вскрывается этот кажущийся парадокс властвования немногих над многими. Принуждение в буквальном смысле, как его обыкновенно представляют, играет при этом ничтожную роль.... Признавая, что власть первоначально создается сознанием зависимости и повиновением, мы не можем смотреть на нее исключительно как на проекцию внутренних состояний, переживаемых подвластным. «Воля к власти» есть также несомненная психологическая реальность. Ее с несравненным пафосом возвеличил Ницше, и в ней современная философия империализма... усматривает чуть ли не основной мотив человеческой и даже мировой истории. Сознанию зависимости идет навстречу стремление всеми средствами закрепить это сознание у окружающих людей и превратить его в нерасторжимую связь. Власть становится одной из величайших ценностей, одним из самых непреодолимых соблазнов — сторона человеческой души, которую так понимал Макиавелли....

...Для современного человека вообще проблема власти в ее отношениях к личной и общественной свободе представляется прежде всего в форме проблемы именно государственной власти. Как она разрешается?

Очевидно, не через простое отрицание указанной власти. С равным основанием можно было отрицать ту сторону человеческой природы, на которой покоится повиновение....

Не будем закрывать глаза на лежащие здесь внутренние дисгармонии. Власть не только есть психологическая необходимость: она способна стать великой культурно-этической ценностью. Но в ней есть зародыш и полного порабощения, которое идет вразрез с простым чувством самосохранения подвластных....

...Приходится остановиться на коренной предпосылке самого принципа правового государства. Кажется ее всего точнее можно формулировать как относительную взаимную независимость права и государства....

В настоящее время едва ли есть надобность отстаивать самостоятельное происхождение и значение права... Хотя право и государство тесно связаны друг с другом, они имеют самостоятельное происхождение и значение.... Право и государство как бы равноправны. Оба возникли самостоятельно: государство есть воплощение всеобщей воли, право — выражение всеобщего сознания. Их задачи не тождественны, но отчасти друг друга покрывают. Эта формулировка... соответствует обычной в настоящее время постановке вопроса....Власть и право — две стихии государства, хотя не в одинаковой степени первоначальные....

Несомненно, право имеет весьма длинную догосударственную историю... Но раз... явственно сложилось государство, традиционное право обычно начинает терпеть существенные изменения....Однако право никогда не может служить самоцелью, никогда оно также не может вытеснить основной стихии государства — силы. Слабость власти есть смертный грех государства, который менее прощается его руководителям, чем жестокость и произвол. Государство, обладая абсолютной монополией принуждения, является в то же время и единственным создателем права. В том и состоит основное различие норм права от норм обычных и моральных, что у первых их повелительная сила обеспечивается государством, у вторых и третьих, — обществом. Власть, конечно, подчиняется праву и закону, но когда она это делает, она руководится собственным интересом: право есть лишь хорошо понятая политика государственной власти. Первоначально норма имеет характер индивидуального приказания, затем она является односторонней, но все же вводит в требуемое повиновение порядок и равенство, которые возможны и в деспотии; наконец, она приобретает двухстороннюю силу: сама государственная власть, создавшая эти нормы, им повинуется....Вся указанная система ограничений однако сама имеет неизбежный предел в требованиях государственного блага, которое не может быть противополагаемо благу народному. Желать, чтобы закон связывал власть в наивозможно большей степени, значит поддаваться опасному суеверию и забывать об ответственности, которая лежит на этой власти....Право есть вторичный элемент государственной организации, но и государственное признание не есть первичный источник обязательности права. Для изначальной стихий власти, из которой созидается государство, правовой закон... приносится извне, — и это можно утверждать в порядке не'только историческом, но и чисто логическом....

Глава II