Десять месяцев до Пробуждения. После встречи с Пичугиным скелет Пробуждения, выстроенный Рубцовым и Молдовановым, начал постепенно обрастать плотью

После встречи с Пичугиным скелет Пробуждения, выстроенный Рубцовым и Молдовановым, начал постепенно обрастать плотью. Миша рисовал четкие схемы, а Серега говорил какие-то живые конкретные слова: пошел туда, сделал это. И от этого Пробуждение из чего-то неприступно-далекого стало превращаться во что-то обыденно-мирское. И меня это радовало.

Мы встретились в «Кофемании» на Трубной с Викой и Игорем, нашими друзьями по тантре. Они тоже интересовались Пробуждением. Описали им Пичугина и сказали, что мы решили сруливать с тантры и идти Туда. Они тоже решили поехать и на следующий день съездили. Вику очень сильно «расколбасило», но в этот раз она опять испугалась, а Игоря ничего не зацепило, он так и остался в тантре.

Мы поехали в Крым. Взяли нашу модную палатку и впрыгнули в поезд. После выхода из бизнеса мне очень нужна была эта поездка. Я должен был физически уехать из этого города, потрогать свободу руками. Я был очень счастлив. Впервые за пять лет я почувствовал, что я «на месте», я иду в верном направлении. В Крым мы прибыли днем, и пока доехали до места, уже наступила ночь. Мишин семинар проводился в какой-то забытой всеми деревне и точный адрес таксист, конечно же, не знал. Звонить Мише в 12 ночи как-то не хотелось (тем более, что мы уже звонили час назад), и мы решили не испытывать терпение водилы, катаясь вдоль темных домов, и выйти. Такси уехало и увезло с собой и уют салона, и свет фар.

Мы остались в полной темноте посреди незнакомой Крымской деревни. Вокруг ни одного человека, куда идти – не ясно. Побродив немного по соседним улицам и не найдя указанного в описании дома, мы решили, что нужно переночевать где-нибудь в поле, а с утра разобраться. Поле было рядом. Мы раскрыли нашу палатку и мысленно поблагодарили ребят, которые нам ее подарили и ее гениальных конструкторов: палатка сама раскрывалась и при раскрытии приобретала нужную форму. Не нужно было ничего натягивать и поправлять. Оставалось только колышки вбить, что мы незамедлительно и проделали. Забравшись в палатку мы, сияя от счастья, посмотрели друг на друга и обнялись. Впервые за долгое время мы чувствовали себя, как дети, которые строят в квартире домики из одеял и стульев, а потом прячутся в них. Было очень уютно и романтично: палатка посреди поля, освещенная огромными южными звездами и мы – два маленьких ребенка прижимаемся в ней друг к другу, улыбаясь во весь рот. Я лежал и благодарил Бога за то, что он дал мне сил уйти от дел, уехать из Москвы и что подарил мне такое счастье: небо, поле, палатку и Настю в ней.

Мы проснулись часов в шесть и отправились на поиски нашей группы. Выйдя на ближайшую улицу, мы прошли всего лишь пару домов, и нашли нужный адрес. Оказалось, что мы ночевали в трехстах метрах от наших друзей. Мы перетащили вещи, по-быстрому умылись и присоединились к занятиям.

Занятия состояли из йога-асан и медитации. Все было расписано по минутам, и свободного времени практически не было. Когда оно появлялось (где-то часа два после обеда) все шли на море и по дороге делали либо говорилку (Кто говорит?) либо тарабарщину, при условии, что уже выделили наблюдателя. На море задерживаться не рекомендовалось: искупался и назад. Весь путь до моря составлял минут тридцать по степной пыльной и противной дороге под палящим солнцем, так что лишний раз туда ходить не хотелось. Поэтому мы выделяли наблюдателя в поле. По часу, два мы ходили по полю и молотили «Кто говорит? Я говорю», постоянно проверяя: выделился наблюдатель или еще нет? А сейчас? А это что было? Не наблюдатель?

Пищу готовили самостоятельно, дежурные каждый день менялись. Медитировали мы в отдельном помещении. Перед медитацией и между ними мы лежали и слушали ведические гимны – каких-то «блеющих мужиков», так я их назвал. Я не понимал, зачем это надо... Эти лежания просто убивали меня. Ладно медитация, ладно йога, там хоть что-то происходит. Но эти лежания... Я спросил об этом Мишу, он сказал, что лежать надо, это часть практики, мол, вот такое активное ничего-не-делание. Лучше от этого объяснения не стало.

Между медитациями мы делали йога-асаны. Как я говорил выше, для меня образчиком йоги была йога Папа-Бородинская. Я точно знал, что в сурии руку нужно ставить именно с внутренней стороны, что заднюю ногу нельзя ставить на колено (так не прет), что нужно обязательно «поддыхивать» и «холотропить», иначе «не вставит». И тут Миша, со своими, с позволения сказать «йога-асанами»: «Колено на пол, расслабляемся, не перенапрягаемся, ноги можно чуть подсогнуть...» Что это за йога? Тело не дрожит, не раскачивается, в голове не звенит. Это что вообще? Ноги подсогнуть? Как с такой йогой можно куда-то улететь? – думал я, выпрямляя заднюю ногу. «А ножку нужно сооогнуть», – тут же поправлял меня Миша, проходя мимо. «Хо-ро-шо, – думал я сквозь зубы, – со-гну». Борьба с моей задней ногой продолжалась весь семинар. Я все разгибал, а Миша неустанно сгибал. Под конец я сдался.

На медитациях у меня часто болело в груди. Я подошел к Мише спросить, что это. Он сказал, что это предсамадхические состояния. «Фига себе! – подумал я. – Я ведь еще наблюдателя не выделил, а уже «предсамадхические состояния». С такими темпами и за семинар Пробудиться можно». Но семинар шел, а приставку «пред» из «предсамадхических» так и не убирали. Потом Миша стал всех спрашивать, есть ли у кого-то ощущение простого присутствия в медитации, когда просто чувствуешь, что «я есть» и все. Кто-то стал поднимать руки. Я не знал, есть ли у меня это присутствие, но руку тоже поднял – что я, лох что ли? Андрей выделил наблюдателя и рассказывал всем об этом. Мне было завидно. Миша очень странно общался с людьми. Он был вообще не вовлечен. Казалось, ему глубоко параллельно на все что с нами происходит. Это слегка раздражало. У меня предсамадхическое состояние, а он на меня даже внимание не обращает...

Иногда Миша беседовал с нами и рассказывал, о своем Пути. Особенно мне запомнилось, как он говорил о «корне ума». По словам Рубцова, можно увидеть этот корень ума, если долгое время тарабарить. Корень ума – это та штука, из которой появляются мысли. Миша сказал, что он видел его еще до встречи с Рубцовым. Выглядит он как игла в центре шара. И если войти в эту иглу, случается самадхи.

Я долго вокруг него летал, – говорил Миша. – не мог подступиться никак. Войти не мог, хотя знал, что войти надо. Изучил со всех сторон.

Меня это очень впечатлило. Было похоже на какие-то Кастанедовские сказки... У меня возникла ассоциация с кащеем и его смертью-иглой в яйце. Миша сказал, что так оно и есть. Что образы в сказках, они не просто так там взялись. Еще он сказал, что у Пробужденных «выгорают» какие-то тонкие ткани в подкорке головного мозга, и поэтому этот процесс не обратим. Я подумал, что, видимо, на этом основан принцип сверления дырки в черепе для достижения Просветления, о котором я слышал. Я спросил об этом Мишу, а он засмеялся. Сказал, что таким образом можно только реанимации достичь, а не Просветления.

Как-то на обеде я решился спросить про йогу, чтобы отстоять свое право выпрямлять заднюю ногу. Миша спросил, какую йогу я делал до этого. Я, заикаясь, начал объяснять ему про какие-то чакры. Миша меня резко оборвал и сказал, что чакры – это хрень полная:

Чакры – это просто энергетические центры. Они просто есть. Их нельзя открыть или закрыть осознанно. Если вы чувствуете «чакру», значит что-то с ней не так. Вы же печень не чувствуете свою, если она у вас не болит? Так и чакры. Выкиньте весь этот эзотерический бред из ваших голов.

Я немного обиделся, но бред про чакры выкинул. Мне давно казалось, что что-то с этими чакрами не так, раз все их чувствуют, «раскрывают» и «продыхивают», а у меня ничего с ними не выходит, как бы я ни старался.

А что это за йога, которую ты даешь, откуда она? – спросил я.

Это йога-асаны, – в очередной раз настоял он на термине, – которые давал Махариши своим индусским ученикам.

Иногда Миша уезжал и оставлял нас одних. В это время йогу вел Костя. Для меня это было странно. Костя бубнил что-то себе под нос и мне каждый раз казалось, что йогу я намного лучше бы провел. Но Миша, почему-то меня не выбирал.

В целом семинар прошел плавненько и незаметно. Режим соблюдался, еда готовилась, но наблюдатель не выделялся, как мы ни старались. Я многое узнал о Мише за обеденными беседами. Узнал, что он учился в «Ведическом университете Махариши», что с Рубцовым встретился, когда уже практически готов был умереть от постоянных качелей «Из самадхи в ад». Когда он к нему пришел, то даже говорить не мог, за него общалась Иланна – его жена. Она сказала, что вот человек Просветления хочет, но не знает, что делать. Вы дайте ему задание, он побежит делать. Рубцов дал, и Миша побежал выделять наблюдателя. Выделил за два дня, потом тарабарил и получил самадхи и через 2 месяца наступило Пробуждение. Миша говорил, что он был уже готов, был горячим, хотя пришел к Рубцову полностью растренированным. Он уже долгое время не практиковал, потому что разочаровался в практиках. Он получил приглашение на встречу с Просветленным «Вконтакте». Позвонил организатору, находясь на улице. У него не было ручки чтобы записать телефон Рубцова и он записал его на асфальте. Позвонив, он первым делом спросил:

А состояние у вас устойчивое? Давно держится?

Рубцов ответил, что устойчивее некуда. Мише больше ничего было не надо. Ему нужен был именно прямой, физический контакт с Пробужденным. Без физического контакта он шел к Пробуждению уже 10 лет. Вот что он написал после Пробуждения.