Хунну и фаза подъема кочевого мира

Нет, не было и не могло быть этноса, происходящего от одного предка. Все этносы имеют двух и более предков, как все люди имеют отца и мать. Этнические субстраты - компоненты возникающего этноса в момент флуктуации энергии живого вещества биосферы - сливаются и образуют единую систему -новый, оригинальный этнос, обретающий в этом слиянии целостность, созидающую свою, опять-таки оригинальную культуру.

Момент рождения этноса "хунну" связан с переходом племен хяньюнь и хунюй с южной окраины пустыни Гоби на северную и слиянием их с аборигенами, имевшими уже развитую и богатую культуру. Имя этноса, создавшего "культуру плиточных могил" [+73], украшенных изображениями оленей, солнечного диска и оружия, не сохранилось, но нет сомнений в том, что этот этнос, наряду с переселенцами с юга, был компонентом этноса хунну, или хуннов, относящихся к палеосибирскому типу монголоидной расы [+74].

В IV в. до н.э. хунны образовали мощную державу - племенной союз 24-х родов, возглавляемых пожизненным президентом -шаньюем и иерархией племенных князей "правых" (западных) и "левых" (восточных) [+75]. Отсчет у хуннов шел не с севера, как у нас, а с юга. Первоначальное слияние этнических субстратов в момент энергетического взрыва всегда ведет к усложнению этнической системы, т.е. новый этнос всегда богаче и мощнее, нежели старые, составившие его. Хуннам предстояло великое будущее.

Но не только хунны, но и их соседи оказались в ареале толчка IV-III вв. до н.э., на этот раз вытянутого по широте от Маньчжурии до Согдианы. Восточные кочевники, предки сяньбийцев (древних монголов), подчинили себе хуннов, а согдийцы (юечжи), продвинувшись с запада, из Средней Азии до Ордоса, обложили хуннов данью. На юге "Срединная равнина" была объединена грозным царем Цнь Ши-хуаном, который вытеснил хуннов из Ордоса в 214 г. до н.э., лишив их пастбищных и охотничьих угодий на склонах хребта Иньшань и на берегах Хуанхэ. А хуннский шаньюй Тумань готов был на все уступки соседям, лишь бы они не мешали ему избавиться от старшего сына Модэ и передать престол любимому младшему сыну от очаровательной наложницы.

Тумань и его сподвижники были людьми старого склада, степными обывателями. Если бы все хунны были такими, то мы бы не услышали даже имени их. Но среди молодых хуннов уже появилось пассионарное поколение, энергичное, предприимчивое и патриотичное. Одним из таких новых людей был сам царевич Модэ. Отец отдал его в заложники согдийцам и произвел на них набег, чтобы они убили его сына. Но Модэ похитил у врагов коня и убежал к своим. Под давлением общественного мнения Тумань был вынужден дать ему под команду отряд в 10 000 семей. Модэ ввел в своем войске крепкую дисциплину и произвел переворот, при котором погибли Тумань, его любимая жена и младший сын (209 г. до н.э.).

Модэ, получив престол, разгромил восточных соседей, которых китайцы называли "дун-ху", отвоевал у китайцев Ордос, оттеснил согдийцев на запад и покорил саянских динлинов и кыпчаков. Так создалась могучая держава Хунну, население которой достигло 300 тысяч человек [+76].

Тем временем в Китае продолжалась истребительная гражданская война. Если объединение Срединной равнины победоносным, полу варварским царством Цинь унесло 2/3 населения побежденных царств, а угнетение покоренных -неизвестно сколько, то восстание всей страны против циньских захватчиков завершило демографический спад. Циньские воины закапывали пленных живыми. Так же поступали с ними повстанцы, пока крестьянский вождь Лю Бан не покончил со всеми соперниками и не провозгласил начало империи Хань в 202 г. до н.э.

Население и военные силы Китая, даже после потерь в гражданской войне, превосходили силы хуннов. Однако в 200 г. до н.э. Модэ победил Лю Бана и заставил его заключить "договор мира и родства", т.е. мир без аннексии, но с контрибуцией. Этот договор состоял в том, что китайский двор выдавал за варварского князя царевну и ежегодно посылал ему подарки, т.е. замаскированную дань [+77].

Но не только венценосцы, а и все хуннские воины стремились подарить своим женам шелковые халаты, просо для печенья, белый рис и другие китайские лакомства. Система постоянных набегов не оправдывала себя: тяжеловато и рискованно. Гораздо легче было наладить пограничную меновую торговлю, от которой выигрывали и хунны, и китайское население. Но при этом проигрывало ханьское правительство, так как доходы от внешней торговли не попадали в казну. Поэтому империя Хань запретила прямой обмен на границе. В ответ на это хуннские шаньюи, преемники Модэ, ответили набегами и потребовали продажи им китайских товаров по демпинговым ценам. Ведь всех богатств Великой степи не хватило бы для эквивалентного обмена на ханьских таможнях, так как необходимость получать доход на оплату гражданских и военных чиновников требовала повышения цен.

В аналогичном положении оказались кочевые тибетцы области Амдо [+78] и малые юечжи Цайдама. До гражданской войны западную границу охраняли недавние победители - горцы западного Шэньси - циньцы. Этот сверхвоинственный этнос сложился из шаньских аристократов, высланных на границу ванами (царями) Чжоу из перемешавшихся с голубоглазыми и рыжеволосыми жунами [+79]. Но поражения от повстанцев унесли большую часть некогда непобедимого войска и западная граница империи Хань осталась неукрепленной.

Мало помогла обороне и Великая китайская стена, ибо стены без воинов - не препона врагу. Для того чтобы расставить по всем башням достаточные гарнизоны и снабжать их провиантом, даже в то время, когда они просто сторожат стену, не хватило бы ни людей, ни продуктов всего Китая. Поэтому стена, сооруженная Цинь Ши-хуаном, спокойно разрушалась, а ханьское правительство перешло к маневренной войне в степи, совершая набеги на хуннские кочевья, еще более губительные, чем те, которые переносили китайские крестьяне от хуннов и тибетцев.

Почему так? Ведь во II-I в. до н.э. в Китае бурно шли процессы восстановления хозяйства, культуры, народонаселения. К рубежу н.э. численность китайцев достигла 59 594 978[+80] человек. А хуннов по-прежнему было около 300 тысяч, и казалось, что силы Хунну и империи Хань несоизмеримы. Так думали сами правители Китая и их советники, но ошиблись. Сравнительная сила держав древности измеряется не только человеческим поголовьем, но и фазой этногенеза или возрастом этноса [+81]. В Китае была инерционная фаза, преобладание трудолюбивого, но отнюдь не предприимчивого обывателя, ибо процесс этногенеза в Китае начался в IX в. до н.э. Поэтому армию нам вынуждены были комплектовать из преступников, называвшихся "молодыми негодяями", и пограничных племен, для коих Китай был угнетателем. И хотя в Китае были прекрасные полководцы, боеспособность армии была не велика.[+82]

Хунны были в фазе этнического становления и пассионарного подъема. Понятия "войско" и "народ" у них совпадали. Поэтому с 202 г. до 57 г. до н.э. малочисленные, но героические хунны сдерживали ханьскую агрессию. И только ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против Хунну окрестные племена и вызвать в среде самих хуннов междоусобную войну, позволили империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи.

Рост пассионарного напряжения в этнической системе благотворен для нее лишь до определенной степени. После фазы подъема наступает "перегрев", когда избыточная энергия разрывает этническую систему. Наглядно это выражается в междоусобных войнах и расколе на два-три самостоятельных этноса. Раскол - процесс затяжной. У хуннов он начался в середине I в. до н.э. и закончился к середине II в. н.э. Вместе с единством этноса была утрачена значительная часть его культуры, и даже исконная территория - Монгольская степь, захваченная во II в. сяньбийцами, а потом табгачами и жужанями. Но до этого периода хунны за 150 лет акматической фазы, которую трудно называть "расцветом", пережили несколько победоносных и столько же трагических периодов, устояли в неравной борьбе с Китаем и уступили только сяньбийцам (древним монголам), у которых "кони быстрее и оружие острее, чем у хуннов".

И тогда хунны разделились на четыре ветви. Одна подчинилась сяньбийцам, вторая - поддалась Китаю, третью - "неукротимые" - отступила с боями на берега Яика и Волги, четвертая -"малосильные" - укрепились в горах Тарбагатая и Саура, а потом захватила Семиречье и Джунгарию. Эти последние оказались наиболее долговечными. Они частью смешались на Алтае с кыпчаками и образовали этнос куманов (половцев), а частью вернулись в Китай и основали там несколько царств, доживших до Х века. Последние назывались "тюрки-шато", а их потомки -"онгуты" - слились с монголами в XIII в.

Такова видимая цепь событий, но то, что она развивалась столь причудливо, показывает, что мощные факторы нарушили запрограммированный ход этногенеза. Очевидно, без учета этих помех этническая история хуннов останется непонятной.

Хунны разных сортов

Хунны в I в. н.э. находились в акматической фазе этногенеза. Их историческая фаза подъема началась в 209 г. до н.э.82, но, видимо, ей предшествовал скрытый (латентный) период, который у византийцев занял около 250 лет, а у других этносов тонет в легендах и мифах. Но даже если пренебречь этим инкубационным периодом, то, согласно схеме, хунны успели пройти фазу этнического подъема. Они построили оригинальную социальную систему: родовой строй стал социальной основной державы Хунну и законсервировался до подчинения Хунну империи Хань в середине I в. до н.э. Структура управления была сложной и вместе с тем гибкой; искусство - разнообразным, так как оно впитывало скифские и динлинские влияния. Земледелие широко распространилось, и потребность в хлебе и просяной каше стала регулярной. Общение с Китаем стало тесным и плодотворным, потому что возникло стремление установить меновую торговлю, которая позволяла отказаться от грабительских набегов на пограничные области Китая [+83]. Но это-то и принесло Хунну невозместимый ущерб. Как только китайский хлеб, шелк и металлическая посуда потекли в степь, хуннское земледелие и ремесло были заброшены. Их сменило разведение скота и добывание мехов на продажу [+84]. Хуннские юноши получили возможность служить в китайских войсках, что уводило их от родового быта. Знать усваивала китайские образование и навыки стяжательства и произвола. Единое "поле" хуннской культуры раскалывалось. В среде хуннов сложились две партии, противоположные по психическому складу. Они вбирали иноземные культуры, соответственно забывая свою, и группировались около престола как фавориты, китайские перебежчики и офицерский состав - гудухэу, что означало "удачливый князь" (кут - счастье, удача). Эти последние получали титул по выслуге, а не по праву рождения, т.е. были представителями демократии. Вторые - поборники традиций и аристократизма, опирались на авторитет родовых князей и на родовичей. Естественно, вторая партия включала в себя меньше пассионариев, чем первая [+85].

Хуннам было бы очень трудно вернуть утраченную независимость, но на их счастье, в Китае в I г. н.э. властью овладел канцлер Ван Ман. Это был "интеллигентнейший человек", конфуцианец, считавший высшим благом разум (разумеется свой собственный) и начавший проводить радикальные реформы, которыми изобидел буквально всех. Хунны восстали в 9 г., китайские крестьяне Шаньдуна - в 18 г., старая знать - в 23 г. Ван Ман был убит повстанцами, взявшими штурмом его дворец в 25 г.

Экономика Китая была подорвана. Во время восстания погибло около 70%, ибо китайцы в плен не берут, а своих тем более. Хуннам пришлось снова набегами добывать себе китайские продукты, к которым сами китайцы их приучили. Поэтому война стала более жестокой, чем раньше, а значит пассионарии стали перехватывать инициативу у традиционалистов, которые в 48 г. передались Китаю. В ставках северных шаньюев скапливался весь пассионарный элемент и масса инертного населения, кочующего на привычных зимовках и летовках. Родовой строй здесь просто вреден. Общественная активность упала настолько, что кучка пассионариев могла направлять лишенную родовой организации массу. Родовая держава трансформировалась в орду, т.е. ставку военного вождя, окруженного пассионарными воинами. Ушедшие на юг благообразные старцы и почтительные отроки развязали на родине руки богатырям.

Что из это получилось?

Первое: держава северных хуннов из родовой превратилась в антиродовую военную демократию. В Европе этот процесс протекал иначе: дружины герцогов были немногочисленны, а народ жил по-старому. В Великой степи возникли "орды" - слово это по звучанию и смыслу совпадает с латинским словом ordo - порядок (орден). Орды включали, кроме воинов, их семьи, что снимало сохранение родовых отношений. Родовые союзы и орды всегда враждовали друг с другом.

Второе: среди пассионарных удальцов неизбежно возникала борьба за место и влияние, ибо моральные основы исчезали вместе с традициями. Это ослабляло военную мощь орд.

Третье: массы субпассионариев были ненадежной опорой. Они хотели мира и были готовы сменить своих старых господ на новых, пусть даже чужих. У союзников Китая - сяньбийцев "кони были быстрее, а оружие острее, чем у хуннов". И северные хунны были разбиты в 93 году.

Демография древнего периода истории Евразии разработана далеко недостаточно, но кое-что все-таки дает.

Численность хуннов во II-I в. до н.э. определялась в 300 тысяч человек [+86]. Это, приблизительно, половина того населения, которое в состоянии прокормить нынешняя Монгольская степь без ущерба для собственных пастбищ. При увеличении количества скота неизбежно возникло бы оскуднение травяного покрова и вытеснение диких копытных овцами, потребляющими воду из немногочисленных источников на водораздельных массивах степи.

Но кроме хуннов по окраинам Великой степи жили динлины - в Минусинской котловине, сяньби - в Южной Маньчжурии и табгачи - в Восточном Забайкалье, а в саму Великую степь шла постоянная миграция из Китая. В докладе чиновника Хоу Ина своему правительству указано, что пограничные племена, угнетаемые ханьскими чиновниками, невольники, преступники и семьи политических эмигрантов только мечтают бежать за границу, говоря, что "у хуннов весело жить" [+87]. Хунны этих эмигрантов принимали, но не включали в роды, а селили отдельными колониями, где те смешивались между собой, а дети их усваивали хуннский язык, как общепонятный, хунны называли этих людей -"кул", что впоследствии стало значить "раб", но не в смысле неволи и тяжелой работы, а пребывания на чужбине и подчинения иноплеменному правителю [+88]. Значит, кулы были субэтносом хуннского этноса. При фазе подъема инкорпорация - явление частое.

Акматическая фаза этногенеза или, что то же, пассионарный перегрев этносоциальной системы иногда служит спасению этноса в критической ситуации, а иногда ведет его к крушению, потому что консолидация всех сил для решения внешних задач, легко осуществимая в фазе подъема, становится сверхсложной и не всегда осуществимой. На юг, к Великой китайской стене ушли поборники древнего строя, наиболее консервативная часть хуннского общества. Ханьское правительство охотно предоставляло им возможность селиться в Ордосе и на склонах Иньшаня, так как использовали их в качестве союзных войск против северных хуннов. Поскольку китайцы не вмешивались в быт хуннов, то те хранили родовой строй и старые обычаи. Но жизнь внутри рода тяжела и бесперспективна для энергичных молодых людей, особенно для дальних родственников, обычно нелюбимых. При любых личных качествах и совершаемых подвигах они не могут выдвинуться, так как все высшие должности даются по родовому, отнюдь не возрастному, старшинству. Пассионарным удальцам нечего было делать в Южном Хунну, где предел их возможностей - место дружинника у старого князька или вестового у китайского пристава. Удальцу нужны степные просторы, военная добыча и почести за подвиги. Он едет на север и воюет за "господство над народами".

Степных богатырей можно было перебить, но не победить. Перебить воинов, твердо решившихся не сдаваться, очень трудно. Северные хунны после поражения закрепились на рубеже Тарбагатая, Саура и Джунгарского Алатау и продолжали войну с переменным успехом до 155 г. [+89]. Окончательный удар был нанесен им сяньбийским вождем Таншихаем, после чего хунны разделились снова: двести тысяч "малосильных" [+90] попрятались в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где они пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III века они образовали там новую хуннскую державу - Юебань. История их описана нами в специальных работах [+91].

А "неукротимые" хунны отступили на запад и к 158 г. достигли Волги и нижнего Дона. О прибытии их сообщил античный географ Дионисий Периегет, а потом о них забыли на 200 лет. Почему?

Вернемся к демографической проблеме, которая, несмотря на всю приблизительность цифровых данных, дает нам необходимое решение. Выше было указано, что хуннов в I в. до н.э. было 300 тысяч человек. За I - II вв. н.э. был прирост, очень небольшой, так как хунны все время воевали, и добавились эмигранты - кулы, особенно при Ван Мане и экзекуциях, последовавших за его низвержением. В III в. в Китае насчитывалось 30 тысяч семей, т.е. около 150 тысяч хуннов [+92], а "малосильных" в Средней Азии около 200 тысяч. Так сколько же могло уйти на запад? В лучшем случае - 20-30 тысяч воинов, без жен, детей и стариков, не способных вынести отступление по чужой стране, без передышек, ибо сяньбийцы преследовали хуннов и убивали отставших.

За это время, т.е. за 1000 дней, было пройдено по прямой -2600 км, значит - по 26 км ежедневно, а если учесть неизбежные зигзаги - то вдвое больше. Нормальная перекочевка на телегах, запряженных волами, за этот срок не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, в которых и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, т.к. на пути следования хуннов... "остатков палеосибирского типа почти нигде найдено не было, за исключением Алтая" [+93].

Действительно, на запад в 155-158 гг. ушли только наиболее крепкие и пассионарные вояки, покинув на родине тех, для кого седло не могло стать юртой. Это был процесс отбора, проведенный в экстремальных условиях, по психологическому складу, с учетом свободы выбора своей судьбы. И он повел к расколу хуннского этноса на четыре ветви, из которых одна - наименее пассионарная, слилась с победоносными сяньбийцами; другая - убежала в Китай [+94], третья - образовала царство Юебань в Семиречьи и пережила всех современников [+95], а о четвертой пойдет речь ниже.

Примечания

[+62] Гумилев Л.Н., Эрдейи И. Единство и разнообразие стенной культуры Евразии в средние века // Народы Азии и Африки, 1969. N3, стр. 78-87.

[+63] Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны Евразии// История СССР. 1967, N1, стр. 53-66.

[+64] Гумилев Л.Н. Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период // Чтения памяти академика Л.С. Берга, вып. VIII-XI, Л, 1986.

[+65] Грум-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период // Известия ВГО, т. XV, вып.5. Л., 1933.

[+66] Гумилев Л.Н. История колебаний за 2000 лет (с IV В. до н. э. по XVI в. н. э.). Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М., 1980, стр. 32-47.

[+67] Гумилев Л.Н. Старобурятская живопись. М., 1975.

[+68] А.Каримуллин доказывал, что очень много дакотских и тюркских слов совпадает по звучанию и смыслу. Это не может быть просто совпадением, но в Америке нет следов пребывания древних монголоидов. Зато американоидные черты встречаются в скелетах Сибири III-I1 т. до н.э. Следовательно не тюрки проникли в Америку, а индейцы - в Сибирь. (См.: Вопросы географии США. Л.,Географическое общество СССР, 1967, стр. 123-126.)

[+69] Руденко С.И. Культурв бронзы Минусинского края и радиоуглеродные датировки //Доклады Географического общества СССР, вып.5. Л., 1968, стр. 39-45.

[+70] Геродот. История в девяти книгах. / Пер, Мищенко Ф,Г., т.1, М., 1888, IV, стр.11.

[+71] Теплоухов С.А., Кисилев С.В., Грязное М.П. Наивный эволюционный подход, построенный на произвольных датировках памятников. (См.: Руденко С.И. Указ. соч., таблица на стр. 43.)

[+72] Подробно см.; Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1989, стр. 480

[+73] Сосновский Г.П. Ранние кочевники Забайкалья.// Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Т. VIII, М.; Л., 1940; Он же. Плиточные могилы Забайкалья //Тр. отд. ист. первобытной культуры Гос. Эрмитажа. Т. I, Л., 1941.

[+74] Дебец Г.Ф. Палеантропология СССР. М.; Л., 1984, стр. 121.

[+75] Гумилев Л.Н. Хунну, стр. 46-48.

[+76] Расчет прост: 60 тыс. всадников - 20% всего населения. См.: Haloun G. Zur Uetsi-Frage, - Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschauft, 1937, s. 306.

[+77] Гумилев Л.Н. Хунны, стр. 66.

[+78] Грумм-Гржимайло Г.Е. Материалы по этнологии Амдо и области Куку.нора.//Изв. Русск. геогр. общества. Т. XXXIX, вып. 5, стр. 441-483.

[+79] Грумм-Гржимайло Г.Е. Почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми?: Оттиск из журн. Мин. нар. проев. 1903.

[+80] Захаров И. Историческое обозрение народонаселения Китая // Труды членов русской духовной миссии в Пекине. Т. I, Спб., 1852, стр. 270-281. (Цифры нельзя воспринимать буквально, но соотношения их выдержаны, по-видимому, правильно.)

[+81] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли Л., 1989.

[+82] Гумилев Л.Н. Хунну, стр. 71-84.

[+83] Там же, стр. 89-91.

[+84] Там же, стр. 194.

[+85] Гумилев Л.Н. Хунну, стр. 148-149.

[+86] Haloun С. Ор. zit., s. 306.

[+87] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1, М.; Л., 1950, стр. 107.

[+88] Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М., 1974, стр. 28-29

[+89] Гумилев Л.Н. Хунну, стр. 242..

[+90] Бичурин Н.Я. Собрание сведений..., М.;Л., 1950, стр. 258-259.

[+91] Гумилев Л.Н. Древние тюрки, М., 1967; Он же. Поиски вымышленного смысла, М., 1970.

[+92] Гумилев Л.Н. Хунны в Китае, стр. 27.

[+93] Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л., 1984, стр. 123.

[+94] Гумилев Л.Н. Хунку в Китае.

[+95] Потомки этой ветви хуннов частично слились с куманами, а частично вернулись в IX веке на родину и добровольно примкнули к Монгольскому улусу в XIII веке.

ГЛАВА III

В АРЕАЛЕ ПЫЛАЮЩЕЙ ПАССИОНАРНОСТИ (2 часть)

Больные вопросы

И тут возникает первое недоумение: в синхроническом разрезе хунны были не более дики, чем европейские варвары, т.е. германцы, кельты, кантабры, лузитаны, иллирийцы, даки, да и значительная часть эллинов, живших в Этолии, Аркадии, Фессалии, Эпире, короче говоря - всех, кроме афинян, коринфян и римлян. Почему же имя "гунны" (хунны, переселившиеся в Европу)[+96] стало синонимом понятия "злые дикари"? Объяснить это просто тенденциозностью нельзя, так как первый автор, описавший гуннов, Аммиан Марцеллин, "солдат и грек" [+97], был историком крайне добросовестным и прекрасно осведомленным. Да и незачем ему было выделять гуннов из числа прочих варваров, ведь о хионитах он ничего такого не писал, хотя и воевал с ними в Месопотамии, куда их провели персы, как союзников. Очевидно, у него были веские основания.

С другой стороны, китайские историки Сыма Цянь, Бань Гу [+98] и другие писали о хуннах с полным уважением и отмечали у них наличие традиций, способности к восприятию чужой культуры, наличие людей с высоким интеллектом. Китайцы ставили хуннов выше, чем сяньбийцев, которых считали примитивными, одновременно признавая за ними большую боеспособность и любовь к независимости друг от друга, от Китая и от хуннов [+99].

Кто же прав, римляне или китайцы? Не может быть, что те и другие ошибаются, а мы в XX в. знаем лучше! А может быть, правы те и другие, только вопрос надо поставить по-иному? Попробуем. Ведь у нас есть наука об этногенезе!

А была ли у хуннов самостоятельная высокая культура или хотя бы заимствованная? Первая фаза этногенеза, как правило, не создает оригинального искусства. Перед молодым этносом стоит так много неотложных задач, что силы его находят применение в войне, организации социального строя и развития хозяйства, искусства же обычно заимствуют у соседей или у предков, носителей культуры распавшегося этноса.

И вот что тут важно. Предметы бытовые, оружие и продукты можно получать или заимствовать от кого угодно, потому что эти вещи нужны и никак не влияют на психику. А без предметов искусства вроде бы и можно обойтись, но ценны лишь они тогда, когда нравятся без предвзятости. Ведь без искренности невозможно ни творчество, ни восприятие, а искренняя симпатия к чужому (ибо своего еще нет) искусству лежит в глубинах народной души, в этнопсихологическом складе, определяющем комплиментарность, положительную или отрицательную.

Хунну в эпоху своего величия имели возможности выбора. На востоке лежал ханьский Китай, на западе - остатки разбиты скифов (саков) и победоносные сарматы. Кого же было надо полюбить, повторяю - искренне и бескорыстно?

Раскопки царского погребения в Ноин-уле, где лежал прах Учжулю-шаньюя, скончавшегося в 18 г. н.э., показали, что для тела хунны брали китайские и бактрийские ткани, ханьские зеркала, просо и рис, а для души - предметы скифского "звериного стиля", несмотря на то, что скифы на западе были истреблены свирепыми сарматами [+100], а на востоке побеждены и прогнаны на юг: в Иран и Индию [+101].

Итак, погибший этнос скифов, или саков, оставил искусство, которое пережило своих создателей и активно повлияло на своих губителей - юечжи и соседей - хуннов. Описывать шедевры "звериного стиля" здесь незачем,-так как это уже сделано, причем на очень высоком уровне [+102]. Нам важнее отметить то, на что раньше не было обращено должного внимания: на соотношение мертвого искусства с историей Срединной Азии. Хотя искусство хуннов и юечжей (согдов) восходит к одним и тем же образцам, оно отнюдь не идентично. Это свидетельствует о продолжительном самостоятельном развитии. Живая струя единой "андроновской" культуры 2 тысячелетия до н.э. разделилась на несколько ручьев и не соединилась никогда. Больше того, когда степь после засухи V-III вв. до н.э. снова стала обильной и многолюдной, хунны и согды вступили в борьбу за пастбища и власть, в 165 г. до н.э. хунны победили в Азии, а после того как были разбиты сяньбийцами и вынуждены бежать в низовья Волги в 155 г. н.э., они там победили сарматское племя аланов, "истомив их бесконечной войной" [+103]. Тем самым хунны, не подозревая о своей роли в истории, оказались мстителями за скифов, перебитых сарматами в III в. до н.э. [+104]

Судьбы древних народов переплетаются в течение веков столь причудливо, что только предметы искусства - подвиги древних богатырей, кристаллизовавшиеся в камне или металле, дают возможность разобраться в закономерностях этнической истории, но эта последняя позволяет уловить смены традиций, смысл древних сюжетов и эстетические каноны исчезнувших племен. Этнология и история культуры взаимно оплодотворяют друг друга.

Итак, хотя хунны не восприняли ни китайской, ни иранской, элино- римской цивилизации, это не значит, что они были неспособны. Просто им больше нравились скифы. Выбор вкуса - это право каждого, будь то один человек или многочисленный этнос. И надо признать, что кочевая культура до III в. н.э. с точки зрения сравнительной этнографии ничуть не уступала культурам соседних этносов в степени сложности системы - единственного критерия, исключающего пристрастие и предвзятость.

Неправильно думать, что в кочевом обществе невозможен технический прогресс. Кочевники вообще, а хунны и тюрки в частности, изобрели такие вещи, которые ныне вошли в обиход человека как нечто подразумевающееся. Первое усовершенствование одежды - штаны - сделано еще в глубокой древности. Стремя появилось в Центральной Азии между 200 и 400 гг. Первая кочевая повозка на деревянных обрубках заменилась сначала коляской, а потом вьюком, что позволило кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты. Кочевниками были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая прямой меч, и длинный составной лук, метавший стрелы на расстояние до 700 метров. Наконец, круглая юрта в те времена считалась наиболее совершенным видом жилища. В курганах часто встречаются и китайские вещи: шелковые ткани, бронзовые навершия и лаковые чашечки. Это были предметы повседневного обихода, попавшие к хуннам как добыча или дань, также выполнявшаяся китайцами, перебежавшими к хуннам (цзылу). Такие вещи отнюдь не определяют направление развития культуры.

Мы так подробно остановились на этой теме, чтобы отвергнуть обывательское мнение о пресловутой неполноценности кочевых народов Центральной Азии, якобы являвшейся китайской периферией; на самом деле эти народы развивались самостоятельно и интенсивно [+105], и только китайская агрессия I в. оборвала их существование, что было, как мы видели, одинаково трагично для Хунну и для Китая. Но историческое возмездие не заставило себя ждать.

Помехи

Все этногенезы запрограммированы одинаково, но этнические истории - предельно разнообразны. Если на этногенез воздействуют посторонние факторы - например, колебания климата или агрессия, - его путь будет смещен и ритм - нарушен, а иногда - и оборван. Последнее бывает редко, так как для этого нужна очень большая сила, но случается - в моменты смены фаз. Эти трагические моменты чаще всего обойдены историками-эволюционистами, но историки-диалектики не имеют права игнорировать их. Поэтому мы отмечает две переломные даты в этнической истории хуннов: 93 г., когда они потерпели сокрушительное поражение от коалиции Китая, сяньбийцев, динлинов и чешысцев (жителей оазиса Турфан), и около 150 г., когда сяньбийский вождь Таншихай отогнал самых неукротимых хуннов к берегам Волги, после чего сяньбийцы расселились по восточной части Великой степи до Тяньшаня, но почему-то не остались там. Вот на эти "почему" мы и дадим посильные ответы.

Социальная сторона проблемы лежит на поверхности. Где уж тут устоять, когда враги окружили Хунну со всех сторон, а внутри державы честолюбцы вместо обороны стали бороться друг с другом за власть, заодно расшатывая общественную основу патриархально-родовой строй. Но такие бедствия у разных народов бывали довольно часто. Почему же именно хуннам так не повезло, что они утратили даже родную землю? Обычно этнос держится за родной ландшафт.

Вспомним, что циклоны и муссоны иногда меняют свои пути и перестают увлажнять степь, а начинают заливать тайгу и тундру. Именно это произошло во II-III вв. До этого у хуннов тоже были тяжелые времена, но их старейшины говорили: "Мы не оскудели в отважных воинах" и "Сражаться на коне есть наше господство, и потому мы страшны всем народам" [+106]. Но когда стали сохнуть степи, дохнуть овцы и тощать кони, господство хуннов кончилось.

Но и победители не выиграли, ибо степь превратилась в пустыню. Сяньбийцам пришлось ютиться около гор, откуда сбегали ручьи, и непересохших озер. Но таких было мало. Высох, хотя и не целиком, Балхаш, понизился уровень Иссык-Куля, а Аральское море стало "болотом Оксийским", то есть его дно заросло тростником [+107]. Это бедствие продолжалось 200 лет; лишь в середине IV в. циклоны и муссоны снова сменили путь своего прохождения [+108].

Они понесли влагу, раньше изливавшуюся на сибирскую тайгу, в степь. Зазеленели дотоле сухие равнины, кусты тамариска связали вершины барханов, кони перестали страдать от бескормицы, а хунны на берегах Хуанхэ, Или и Волги снова ощутили себя могучими народами. Задержанный этногенез пошел по заданной схеме.

Но века засухи не прошли бесследно. Хунны не вернулись в Монголию.

Восточная половина Великой степи переживала такую же засуху, как и западная. Эта засуха не могла не отразиться на судьбе великой сяньбийской державы, созданной гениальным полководцем Таншихаем, но сказалась она не прямым, а окольным путем, который оказался, пожалуй, еще более губительным.

Сяньби (предки древних монголов) жили по окраинам Великой степи, около хребта Хингана и долины реки Нонни. Там им воды хватало. Захватив территорию державы Северного Хунну вплоть до Алтая, они могли пасти свой скот у непересыхающих рек: Селенги, Онона, Кэрулэна, - оттеснив побежденных хуннов в высыхающие степи, но они этого не сделали. Наоборот, нуждаясь в воинах для войн с империей Хань, сяньбийцы приняли хуннов в свою державу и позволили им слиться в единый народ. Так как у сяньби и ухуаней "от старейшины до последнего подчиненного каждый сам пас скот и заботился о своем имуществе [+109]", то и подчинившиеся Таншихаю хунны оказались в положении, одинаковом с победителями. А так как на запад и на юг ушли пассионарные хунны, дорожившие такими абстрактными понятиями, как "независимость", "гордость подвигами предков", "свобода", не личная, а общественная, то само собой понятно, что согласились на подчинение врагу субпассионарии.

Влившись в сяньбийскую державу, субпассионарные хунны снизили пассионарное напряжение системы до того, что она развалилась на части, каждая из которых была химерой. Описание истории их - это ряд трагических истреблений без возможности найти выход и избежать гибели.