О принципе, определяющем различные формы правления

Чтобы установить общую причину этих различий, надо различать государя иПравительство, подобно тому как я выше разграничил Государство и суверен. Магистрат может состоять из большего или меньшего числа членов. Мыуказывали, что отношение между сувереном и подданными тем больше, чеммногочисленнее народ: и, по очевидной аналогии, мы можем сказать то же оботношении между Правительством и магистратами. Однако общая сила Правительства, будучи всегда силой Государства,никогда не изменяется; из чего следует, что чем больше оно затрачивает этойсилы, чтобы воздействовать на своих собственных членов, тем меньше остаетсяему силы, чтобы воздействовать на весь народ. Итак, чем магистраты многочисленней, тем Правительство слабее.Поскольку это положение - основное, постараемся разъяснить его получше. Мы можем различать в лице магистрата три существенно различных видаволи. Во-первых, собственную волю индивидуума, которая стремится лишь ксвоей частной выгоде; во-вторых, общую волю магистратов, которая совпадаетединственно с выгодой государя и которую можно назвать корпоративной волей;она является общей по отношению к Правительству и частной - по отношению кГосударству, в состав которого входит данное Правительство; в-третьих, волюнарода или верховную волю, которая является общей как по отношению кГосударству, рассматриваемому как целое, так и по отношению к Правительству,рассматриваемому как часть целого. При совершенных законах воля частная или индивидуальная должна бытьничтожна; корпоративная воля, присущая Правительству, должна иметь весьмаподчиненное значение; и следовательно, воля общая или верховная должна бытьвсегда преобладающей, быть единым правилом для всех остальныхволеизъявлений. Напротив, в силу естественного порядка вещей эти различные виды волитем более активны, чем больше они сконцентрированы. Таким образом, общаяволя всегда самая слабая, второе место занимает воля корпоративная, самое жепервое из всех - воля каждого отдельного лица; таким образом, вПравительстве каждый член, во-первых, это он сам, затем магистрат и потом -гражданин; последовательность прямо противоположная той, какой требуетобщественное состояние. Если это так, то когда вся власть оказывается в руках одного человека,тогда частная воля и воля корпоративная полностью соединены и,следовательно, последняя достигает той наивысшей степени силы, какую онатолько может иметь. Но так как от степени силы воли зависит и применениесилы, а абсолютная сила Правительства совершенно не изменяется, то из этогоследует, что наиболее активными из Правительств является Правлениеединоличное. Напротив, объединим Управление и законодательную власть; сделаемгосударя из суверена, а каждого гражданина сделаем магистратом; тогдакорпоративная воля, слипшись с общею волею, не будет активнее последней иоставит за частной волей всю ее силу. Тогда Правительство, неизменно обладаявсе тою же абсолютною силою, в этом случае будет обладать минимумомотносительной силы, или активности. Эти отношения бесспорны и могут быть подтверждены еще и другимисоображениями. Ясно, например, что каждый магистрат более активен в своейкорпорации, чем каждый гражданин в своей, и что, следовательно, частная воляимеет гораздо больше влияния на действия Правительства, чем на действиясуверена; ибо каждый магистрат почти всегда облечен какою-либо функциейУправления, между тем как каждый гражданин, взятый в отдельности, неисполняет никакой функции суверенитета. Впрочем, чем больше расширяетсяГосударство, тем более фактически увеличивается и его сила, хотя она и неувеличивается пропорционально его расширению. Но если Государство остаетсятем же самым, то число магистратов может сколько угодно увеличиваться -Правительство фактически не приобретает от этого больше силы, потому что егосила это сила Государства, мера которой всегда одинакова. Таким образом,относительная сила или действенность Правительства уменьшается без того,чтобы увеличивалась его абсолютная или практическая сила. Несомненно еще, что отправление дел становится тем медлительнее, чембольше людей им занимается; что, возлагая слишком много надежд наблагоразумие, недостаточно надеются на счастливый поворот судьбы; чтоупускают благоприятные случаи и так много обсуждают, что часто теряют плодыобсуждения. Я только что доказал, что Правительство ослабляется по мере того, каквозрастает число магистратов; а выше я доказал, что чем многочисленнеенарод, тем более должна, увеличиваться сила сдерживающая. Отсюда следует,что отношение между числом магистратов и Правительством должно быть обратнымотношению между числом подданных и сувереном; т. е. чем больше расширяетсяГосударство, тем больше должно Правительство сокращаться в своейчисленности; так, чтобы правителей уменьшилось в той же мере, в какойчисленность народа возрастает. Впрочем, я говорю лишь об относительной силе Правительства, а не оправильности его действий. Ибо, напротив, чем многочисленнее магистрат, тембольше воля корпоративная приближается к общей воле; тогда как приодном-единственном магистрате эта же корпоративная воля есть, как я ужеговорил, лишь воля отдельного лица. Таким образом, в одном отношениитеряется то, что можно выиграть другом, и искусство Законодателя как раз исостоит в умении определить ту точку, в которой сила и воля Правительства,находясь все время в обратной пропорции, сочетается в отношении наиболеевыгодном для Государства. Глава III

РАЗДЕЛЕНИЕ ПРАВЛЕНИЙ

В предыдущей главе мы видели, почему разные виды или формыПравительства различают по числу членов, которые их составляют; в этой главеостается показать, как производится это разделение. Суверен может, во-первых, вручить Правление всему народу или большейего части, так чтобы стало больше граждан-магистратов, чем граждан - просточастных лиц. Этой форме Правления дают название демократии. Или же он может сосредоточить Правление в руках малого числа, так чтобыбыло больше простых граждан, чем магистратов, и такая форма носит названиеаристократии. Наконец, он может сконцентрировать все правление в руках единственногомагистрата, от которого получают свою власть все остальные. Эта форманаиболее обычна и называется монархией или королевским Правлением. Следует заметить, что все эти формы или, по меньшей мере, первые две изних могут быть более или менее широкими, причем соответствующие различиядовольно значительны, ибо демократия может объявить весь народ, либоохватить не более половины его. Аристократия в свою очередь может охватитьот половины народа до неопределенно малого числа граждан. Даже королевскаявласть может быть подвержена известному разделению. В Спарте, по ееконституции, постоянно было два царя, а в Римской империи случалось, чтобывало до восьми императоров одновременно (106), причем нельзя было сказать,что империя разделена (107). Таким образом, есть точка, где каждая формаПравления сливается со следующей, и мы видим, что при наличии лишь трехназваний Правление способно в действительности принимать столько различныхформ, сколько есть в Государстве граждан. Более того: поскольку один и тот же род Правления может в некоторыхотношениях подразделяться еще ни другие части, в одной из которых управлениеосуществляется одним способом, а в другой - другим; то из сочетания этихтрех форм может возникнуть множество форм смешанных, из которых каждаяспособна дать новые, сочетаясь с простыми формами. Во все времена много спорили о том, которая из форм правлениянаилучшая, - того не принимая во внимание, что каждая из них наилучшая водних случаях и худшая в прочих. Если в различных Государствах число высших магистратов должнонаходиться в обратном отношении к числу граждан, то отсюда следует, что,вообще говоря, демократическое Правление наиболее пригодно для малыхГосударств, аристократическое - для средних, а монархическое - для больших.Это правило выводится непосредственно из общего принципа. Но как учестьмножество обстоятельств, которые могут вызвать исключения? Глава IV

О ДЕМОКРАТИИ

Тот, кто создает Закон, знает лучше всех, как этот Закон долженприводиться в исполнение и истолковываться. Итак, казалось бы, не может бытьлучшего государственного устройства, чем то, в котором власть исполнительнаясоединена с законодательною. Но именно это и делает такое правление внекоторых отношениях непригодным, так как при этом вещи, которые должны бытьразделяемы, не разделяются, и государь и суверен, будучи одним и тем желицом, образуют, так сказать, Правление без Правительства. Неправильно, чтобы тот, кто создает законы, их исполнял, или чтобынарод как целое отвлекал свое внимание от общих целей, дабы обращать его напредметы частные. Ничего нет опаснее, как влияние частных интересов наобщественные дела, и злоупотребления, допускаемые Правительством приприменении законов, - это беда меньшая, нежели подкуп законодателя - этонеизбежное последствие существования частных расчетов. Тогда, посколькуискажена сама сущность Государства, никакое преобразование уже невозможно.Народ, который никогда не употребляет во зло свою власть в Правлении, несделает этого и в отношении своей самостоятельности; народ, который всегдахорошо правил бы, не нуждался бы в том, чтобы им управляли. Если брать этоттермин в точном его значении, то никогда не существовала подлиннаядемократия, и никогда таковой не будет. Противно естественному порядкувещей, чтобы большое число управляло, а малое было управляемым. Нельзя себепредставить, чтобы народ все свое время проводил в собраниях, занимаясьобщественными делами. И легко видеть, что он не мог бы учредить для этогокакие-либо комиссии, чтобы не изменилась и форма управления. В самом деле, ядумаю, что могу принять за правило следующее: когда функции Правленияразделены между несколькими коллегиями, то те из них, что насчитываютнаименьшее число членов, приобретают рано или поздно наибольшие вес изначение, хотя бы уже по причине того, что у них, естественно, облегчаетсяотправление дел. Впрочем, каких только трудносоединимых вещей непредполагает эта форма Правления! Во-первых, для этого требуется Государствостоль малое, чтобы там можно было без труда собирать народ, и где каждыйгражданин легко мог бы знать всех остальных; во-вторых, - большая простотанравов, что предотвращало бы скопление дел и возникновение трудноразрешимыхспоров, затем - превеликое равенство в общественном и имущественномположении, без чего не смогло бы надолго сохраниться равенство в правах и вобладании властью; наконец, необходимо, чтобы роскоши было очень мало, иличтобы она п олностью отсутствовала. Ибо роскошь либо создается богатствами, либоделает их необходимыми; она развращает одновременно и богача и бедняка,одного - обладанием, другого - вожделением; она предает отечествоизнеженности и суетному тщеславию; она отымает у Государства всех егограждан, дабы превратить одних в рабов других, а всех - в рабовпредубеждений. Вот почему один знаменитый писатель (108) полагал главным принципомРеспублики добродетель, ибо все эти условия без нее не могли бысуществовать. Но поскольку этот высокий ум не делал необходимых различий, тооказалось, что у него часто нет в суждениях правильности, иногда ясности; ион не увидел того, что, поскольку верховная власть везде одинакова, - один итот же принцип (109) должен лежать в основе всякого правильно устроенногоГосударства - в большей или меньшей степени, конечно, соответственно формеПравления. Прибавим, что нет Правления, столь подверженного гражданским войнам ивнутренним волнениям, как демократическое, или народное, потому что нетникакого другого Правления, которое столь сильно и постоянно стремилось бы кизменению формы или требовало больше бдительности и мужества, чтобысохранять свою собственную. Более, чем при любом другом, при такомгосударственном устройств должен гражданин вооружиться силою и твердостью иповторять всю свою жизнь ежедневно в глубине души то, что говорил одиндоблестный Воевода* на Польском Сейме "Malo periculosam libertatem quamquietum servitium"**. Если бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлял бы собоюдемократически. Но Правление столь совершенное не подходит людям***. ___________ * Познанский воевода, отец короля Польского (110), герцогаЛотарингского. ** Предпочитаю волнения свободы покою рабства (лат.). *** Ясно, что слово optimates у древних означает не "наилучшие" но"наиболее могущественные". Глава V

ОБ АРИСТОКРАТИИ

Здесь у нас есть две весьма различные условные личности, именно:Правительство и суверен; и, следовательно, две воли общие, одна - поотношению ко всем гражданам, другая - только к членам управления. Такимобразом, хотя Правительство и может устанавливать внутренний порядок посвоему усмотрению, оно никогда не может обращаться к народу иначе, как отимени суверена, т. е. от имени самого народа; этого никогда не следуетзабывать. Первые общества управлялись аристократически (111). Главы семействобсуждали в своем кругу общественные дела. Молодые люди без труда склонялисьперед авторитетом опыта. Отсюда - названия: жрецы, старейшины, сенат,геронты (112). Дикари Северной Америки управляют собою так и в наши дни, иуправляются очень хорошо. Но по мере того, как неравенство, создаваемое первоначальнымустроением, брало верх над неравенством естественным, богатство илимогущество получали предпочтение перед возрастом, и аристократия сталавыборной. Наконец, поскольку власть стала передаваться вместе с богатствомот отца к детям, делая семьи патрицианскими, то и Правление сделалосьнаследственным, поэтому можно было увидеть двадцатилетних сенаторов. Таким образом, есть три рода аристократии: природная, выборная инаследственная. Первая пригодна лишь для народов, находящихся в началесвоего развития; третья представляет собою худшее из всех Правлений. Втораялучше всех; это - аристократия в собственном смысле слова. Помимо того, что оба вида власти при этом разграничиваются, такой родаристократии обладает еще и тем преимуществом, что члены ее избираются. Ибов народном Правлении все граждане рождаются магистратами; выборная жеаристократия ограничивает количество должностных лиц малым числом, и ониделаются таковыми лишь путем избрания*: при таком порядке честность,просвещенность, опытность и все другие основания для предпочтения и уваженияобщественного суть каждое новый залог того, что управление будет мудрым. _________ * Очень важно установить законами форму избрания магистратов, ибо,предоставляя это делать по его воле государю, нельзя избежать превращенияаристократии в наследственную, как это получилось в республиках Венецианскойи Бернской (113). Поэтому первая уже давно представляет собой разложившеесяГосударство; вторая же еще сохраняется благодаря чрезвычайной мудростисвоего Сената: это - исключение, весьма почтенное и весьма опасное. Кроме того, собрания проходят более спокойно, дела обсуждаются лучше,отправляются более упорядоченно и без промедления; влияние Государства заего пределами лучше поддерживается почтенными сенаторами, чем толпою людейнеизвестных или презираемых. Словом, именно тот строй будет наилучшим и наиболее естественным, когдамудрейшие правят большинством, когда достоверно, что они правят им к еговыгоде, а не к своей собственной. Вовсе не следует напрасно усложнятьмеханизм, ни делать с помощью двадцати тысяч людей то, что сто человеквыбранных могут сделать гораздо лучше. Следует, однако, заметить, чтоинтересы целого здесь начинают менее направлять публичную силу на соблюдениеправил общей воли, и что другое неизбежное отклонение лишает законы части ихисполнительной силы. Что до особых условий, то при аристократическом Правлении Государствововсе не должно быть столь малым, а народ столь первобытным и прямодушным,чтобы исполнение законов следовало непосредственно за народной волею, какпри доброй демократии. Народ не должен также быть столь многочисленным,чтобы начальники, разбросанные по разным местам для управления им, могликорчить из себя суверена, каждый в своем округе, и сделаться сначаланезависимыми, чтобы в конце концов стать повелителями Но если аристократия требует несколькими добродетелями менее, чемнародное Правление, она требует зато других добродетелей, которыесвойственны ей одной, - таких, как умеренность со стороны богатых и умениедовольствоваться своим положением со стороны бедных; ибо строгое равенствобыло бы тут, по-видимому, неуместно; оно не соблюдалось даже в Спарте. Впрочем, если эта форма предполагает вообще некоторое имущественноенеравенство, то для того, чтобы управление общественными делами поручалосьтем, кто больше всех других может посвятить этому все свое время; но не длятого, как утверждает Аристотель, чтобы богатым всегда показывалосьпредпочтение (114). Напротив, важно, чтобы избрание бедного научало иной разнарод, что достоинство людей суть более существенные основания к тому, чтобыпредпочесть их, нежели богатство. Глава VI

О МОНАРХИИ

До сих пор мы рассматривали государя как условное собирательное лицо,объединенное в одно целое силой закона, и как блюстителя исполнительнойвласти в Государстве теперь нам надлежит рассмотреть тот случай, когда этавласть сосредоточена в руках одного физического лица реального человека,который один имеет право располагать ею в соответствии с законами. Это то,что называется монарх или король. Совершенной противоположностью другим видам управления, при которыхсобирательное существо представляет индивидуум, является данный вид, прикотором индивидуум представляет собирательное существо, так что то духовноеединство, что образует государя, здесь является одновременно и физическойединицей, в которой все способности, соединяемые Законом с такими усилиямипри другом правлении, оказываются объединенными сами собою. Так воля народа и воля государя, и публичная сила Государства, иотдельная сила Правительства - все подчиняется одной и той же движущей силе;рычаги машины находятся в одних и тех же руках; все движется к одной и тойже цели. Нет никаких направленных в противоположные стороны движений,которые уничтожались бы; и нельзя представить себе никакой другой видгосударственного устройства, при котором меньшее усилие производило быбольшее действие. Архимед (115), спокойно сидящий на берегу и без трудаспускающий на воду большой корабль, напоминает мне искусного монарха,который из кабинета управляет своими обширными Провинциями, приводит все вдвижение, а сам выглядит при этом неподвижным. Но если нет никакого другого Правления, которое обладало бы большеюсилою, то нет и такого, при котором частная воля имела бы больше власти илегче достигала господства над всеми остальными. Правда, здесь все движетсяк одной и той же цели; но сия цель вовсе не есть благоденствие общества; исама сила управления беспрестанно оборачивается во вред Государству (116). Короли хотят быть неограниченными; и издавна уже им твердили, что самоелучшее средство стать таковыми - это снискать любовь своих подданных. Этоправило прекрасное и в некоторых отношениях даже весьма справедливое. Ксожалению, при дворах оно всегда будет вызывать только насмешки. Власть,возникающая из любви подданных, несомненно, наибольшая; но она непрочна иусловна; никогда не удовлетворятся ею государи. Наилучшие короли желаютиметь возможность быть даже злыми, если им так будет угодно, оставаясь приэтом повелителями. Какой-либо увещеватель от политики может сколько угодноговорить, что раз сила народа - это их сила, то им самим выгоднее всего,чтобы народ процветал, был многочисленным и грозным; они очень хорошо знают,что это не так. Их личный интерес прежде всего состоит в том, чтобы народбыл слаб, бедствовал и никогда не мог им сопротивляться. Конечно, еслипредположить, что подданные всегда будут оставаться совершенно покорными, тогосударь был бы тогда заинтересован в том, чтобы народ был могущественен,дабы это могущество, будучи его собственным, сделало государя грозным длясоседей. Но так как интерес народа имеет лишь второстепенное и подчиненноезначение и так как оба предположения несовместимы, то естественно, чтогосударь всегда предпочитают следовать тому правилу, которое для нихнепосредственно выгодно. Это как раз то, что настойчиво разъяснял древнимевреям Самуил (117), именно это с очевидностью показал Макиавелли (118).Делая вид, что дает уроки королям, он преподал великие уроки народам."Государь" Макиавелли- это книга республиканцев*. ____________ * Макиавелли был порядочным человеком и добрым гражданином; но, будучисвязан с домом Медичи, он был вынужден, когда отечество его угнеталось,скрывать свою любовь к свободе. Один только выбор им его отвратительногогероя (119) достаточно обнаруживает его тайное намерение; а сопоставлениеосновных правил его книги о Государе с принципами его "Рассуждения о ТитеЛивиии" его "Истории Флоренции" доказывает, что этот глубокий политик имелдо сих пор лишь читателей поверхностных или развращенных. Римская курия(120) наложила на его книгу строжайшее запрещение. Еще бы, ведь именнопапский двор Макиавелли и изобразил наиболее прозрачно. Мы нашли, исходя из соотношений общего характера, что монархия подходитдля больших государств, и мы вновь убедимся в этом, когда рассмотриммонархию как таковую. Чем многочисленнее аппарат управления, тем становитсяменьше и ближе к равенству отношение между государем и подданными; этоотношение при демократии представляет собой единицу или составляетравенство. Это же отношение увеличивается по мере того, как Правлениесосредоточивается; и оно достигает своего максимума, когда Правлениеоказывается в руках одного лица. Тогда расстояние между государем и народомстановится слишком велико, и Государству начинает недоставать внутреннесвязи. Чтобы образовалась эта связь, нужны, следовательно, посредствующиесостояния, необходимы князья, вельможи, дворянство, чтобы они их заполнилисобою. Но ничто из сего этого не подходит малому Государству, которому всеэти промежуточные степени несут разорение. Но если трудно сделать так, чтобы большое Государство управлялосьхорошо, то еще гораздо труднее достигнуть того, чтобы оно управлялось хорошоодним человеком, а каждый знает, что получается, когда король назначаетзаместителей. Существенный и неизбежный недостаток, который при всех условиях ставитмонархическое Правление ниже республиканского, состоит в том, что при второмиз них голос народа почти всегда выдвигает на первые места только людейпросвещенных и способных, которые занимают их с честью; тогда как те, ктодостигает успеха в монархиях, что чаще всего мелкие смутьяны, ничтожныеплуты, мелочные интриганы, чьи жалкие талантики позволяют им достичь придворе высоких должностей, но лишь для того, чтобы, едва их достигнув,обнаружить перед народом полную свою неспособность. Народ гораздо режеошибается в выборе такого рода, чем государь, и человек, истинно достойный,оказывается на посту министра при монархии почти столь же редко, как глупецна посту главы Правительства при республике. Поэтому, если, по некойсчастливой случайности, один из этих людей, рожденных, чтобы править,берется за кормило управления в монархии, которую уже почти привела на крайпропасти кучка столь славных правителей, то всех поражает, как он мог найтивыход из этого положения - и это составляет эпоху в жизни страны. Чтобы монархическое Государство могло быть хорошо управляемо, была бынеобходима соразмерность величины или протяженности его со способностямитого, кто правит. Легче завоевать, чем управлять. С помощью соответствующегорычага можно одним пальцем поколебать мир; но, чтобы поддерживать его,необходимы плечи Геркулеса. Если велико только Государство, то государьпочти всегда слишком для него мал. Когда, напротив, случается, чтогосударство слишком мало для его главы, а это бывает очень редко, то оновсе-таки плохо управляется, потому что глава, увлеченный обширностью своихзамыслов, забывает об интересах подданных; и они оказываются не менеенесчастными при правителе, злоупотребляющем избытком своих талантов, чем приправителе, ограниченном отсутствием у него таковых. Было бы хорошо, если быкоролевство могло, так сказать, расширяться или сокращаться при каждомцарствовании сообразно со способностями государя; тогда как талантыкакого-либо Сената представляют собой величину более постоянную, и при такомустройстве Государство может иметь неизменные границы, а управлении при этомбудет вестись нисколько не хуже. Самый ощутимый недостаток Правления одного человека это отсутствие тойнепрерывной преемственности, которая при двух других формах Правленияобразует непрерывную связь. Раз король умер, нужен другой, выборы создаютопасные перерывы; они проходят бурно; и если только граждане не обладаютбескорыстием, неподкупностью, почти невозможными при этой форме Правления,то возникают всяческие происки и подкупы. Трудно, чтобы тот, комуГосударство продалось, не продал его в свою очередь и не возместил себе засчет слабых деньги, которые у него исторгли люди могущественные. Рано илипоздно все становится продажным при подобном управлении, и то спокойствие,которым пользуются под властью королей, горше смуты междуцарствий. Что предпринимали, дабы предотвратить эти бедствия? Делали коронунаследственной в некоторых семьях и установили порядок наследования,предупреждающий всякие споры после смерти короля. Другими словами, заменивнеудобствами регентств неудобства выборов, предпочли кажущееся спокойствиемудрому управлению и предпочли пойти на риск получить в качестве правителейдетей, чудовищ, слабоумных, лишь бы избежать споров о том, как лучшевыбирать хороших королей. Не приняли во внимание, что подвергая себя такимобразом риску выбора, имеешь почти все шансы против себя. Весьма разумныбыли слова юного Дионисия, которому отец, упрекая его в каком-то позорномпоступке, сказал: "Разве я тебе подавал когда-либо подобный пример?" "Ах!отвечал сын. - Ваш отец не был королем". Все способствует тому, чтобы лишить справедливости и разума человека,воспитываемого, дабы он повелевал другими. Много прилагается стараний, чтобынаучить юных принцев тому, что называют искусством царствовать: не видно,однако, чтобы такое воспитание шло им на пользу было бы лучше начать собучения их искусству повиноваться. Самые великие короли, те, которыхпрославила история, были воспитаны вовсе не для того, чтобы царствовать; то- наука, которую никак нельзя усвоить хуже, чем после слишком долгогообучения, и которую лучше усваивают повинуясь, чем повелевая. Namutilissimus idem ac brevissimus bonarum malarumque rerum delectus, cogitarequid aut nolueris sub alio principe, aut volueris"*. __________ * "Ибо самое удобное и самое быстрое средство отличить добро от зла -это спросить тебя, чего ты хотел, а чего нет, если бы королем был не ты, адругой" (лат.). [Тацит. История, кн. I, 16]. Это отсутствие преемственности влечет за собою непостоянство вкоролевском Правлении. Приспособляясь то к одному, то к другому плану взависимости от характера царствующего государя или людей, которые царствуютза него, такое Правительство не может иметь ни определенной цели, нипоследовательного образа действий в течение долгого времени; изменчивостьэта заставляет Государство все время колебаться между одним замыслом идругим, что не имеет места при других Правлениях, где государь всегда один итот же. Поэтому ясно, что, если при дворе больше хитрости, то в Сенатебольше мудрости, и что Республики идут к своим целям, руководясь болеепостоянными и последовательными планами; между тем, как каждый переворот всоставе кабинета министров производит переворот в государстве, посколькуправило, общее для всех министров и почти для всех королей, заключается втом, чтобы во всяком деле поступать прямо противоположно своемупредшественнику. В этом же отсутствии преемственности можно почерпнуть опровержениевесьма обычного для монархических политиков ложного умозаключения, котороесостоит не только в том, что Управление обществом сопоставляется суправлением домом, а государь - с отцом семейства (ошибка, ужеопровергнутая), но и в щедром наделении этого магистрата всемидобродетелями, в которых он мог бы нуждаться, и в неизменном предположении,что государь есть то, что он должен собою представлять; вследствие этогопредположения королевское Правление, конечно же, становится предпочтительнеевсякого другого, потому что оно бесспорно самое сильное, и, чтобы быть такженаилучшим, ему недостает лишь такой воли правительственного корпуса, котораяболее соответствовала бы общей воле. Но если, по словам Платона, человек, которому самой природойпредназначено быть королем, есть существо настолько редкостное, то сколькоже раз природе и случаю удается возложить на него корону? И если воспитаниечеловека, которому предназначено быть королем, непременно его портит, точего следует ожидать от поколений людей, взращенных, чтобы царствовать?Следовательно, смешивать королевское Правление с Правлением доброго короля -это значит вводить самого себя в заблуждение. Дабы увидеть, что представляетэто Правление само по себе, нужно рассмотреть, каково оно при государяхнедалеких или злых; ибо они либо такими взойдут на трон, либо же тронсделает их такими. Эти трудности не ускользнули от внимания наших авторов, но онинисколько этим не смутились. Спасение, говорят они, заключается в том, чтобыповиноваться безропотно (121): Бог дает дурных королей во гневе, и их нужнотерпеть как кару небесную. Рассуждение это весьма поучительно, что иговорить; но оно было бы, кажется, уместнее в слове с кафедры, нежели вкниге о политике. Что сказать о таком враче, который обещает чудеса, а всеего искусство в том, чтобы призывать больного к терпению? Хорошо известно,что нужно терпеть Правительство дурное, раз такова форма Правления; делотогда заключалось бы в том, чтобы найти правление хорошее. Глава VII О ПРАВЛЕНИЯХ СМЕШАННЫХ (122) Собственно говоря, отдельные виды Правления в чистом виде несуществуют. Единоличному правителю нужны подчиненные ему магистраты;народное Правление должно иметь главу. Таким образом, при разделенииисполнительной власти всегда существует постепенный переход от большегочисла к меньшему с тою разницей, что большое число может зависеть от малогоили - малое от большого. Иногда налицо разделение власти поровну; либо когда составные частинаходятся во взаимной зависимости, как это наблюдается в ПравительствеАнглии; или же когда власть каждой части независима, но неполна, как вПольше (123). Эта последняя форма - дурна, потому, что в таком случаеединства в Правлении нет и нет внутренней связи в Государстве. Который из видов Правления лучше: чистый или смешанный? (124) Вопросэтот весьма занимает политиков; и на него нужно дать такой же ответ, какой ядал выше относительно всякой формы Правления. Простое Правление - лучшее само по себе по одному тому, что онопростое. Но если исполнительная власть не зависит в достаточной мере отзаконодательной, т. е. когда существует больше отношений между государем исувереном, чем между народом и государем, то такое отсутствие соразмерностинеобходимо исправить, разделяя Правительство. Ибо тогда власть всех егочастей над подданными не уменьшается, а разделение делает их все вместеменее сильными по отношению к суверену. Это же затруднение устраняют иногда при помощи посредствующихмагистратов, которые, оставляя Правительство в целости, служат только дляуравновешивания обеих властей и для поддержания их взаимных прав. Но тогдаправление не будет смешанным, оно будет умеренным. Подобными же путями можно устранить и противоположное затруднение и,если Правление чересчур слабо, учредить коллегии, чтобы его сосредоточить:это практикуется во всех демократиях. В первом случае Правление разделяют,чтобы его ослабить, а во втором - чтобы его усилить. Ибо максимум силы ислабости одинаково встречается при простых видах Правления, в то время каксмешанные формы дают среднюю силу. Глава VIII