Холд Руат, ферма Фиделло, выпадение Нитей 15.7.6

 

Очень нелегко сохранить что‑нибудь в секрете от собственного дракона. Джексом только и мог спокойно поразмыслить о некоторых вещах, которые он хотел бы утаить от Рута, либо поздно ночью, когда его друг крепко спал, либо рано утром, если ему случалось проснуться прежде дракона. Дело осложнялось еще и тем, что раньше ему очень редко приходилось скрывать свои мысли от Рута, А кроме того, нынешний темп жизни Джексома – утомительные тренировки в Крыле молодых, помощь Лайтолу и Бранду в летних хлопотах по холду, не говоря уже о посещениях фермы Фиделло – был таков, что. Джексом мгновенно засыпал, едва успев забраться под одеяло. А по утрам его часто будил Тордрил или еще кто из приемышей – в обрез, чтобы куда‑нибудь не опоздать.

Неудивительно поэтому, что больной вопрос о позднем взрослении Рута приходил на ум Джексому в самые неподходящие дневные часы. И всякий раз он старательно отгонял эту мысль, стремясь, чтобы дракон не почувствовал его беспокойства.

Вдобавок ко всему во время его пребывания в Форт Вейре поднимались в брачный полет зеленые самки, и за ними тотчас бросались коричневые и голубые драконы, жаждущие любви.

В первый раз это событие застало Джексома посредине сложного учебного маневра. Заметив драконью свадьбу, пронесшуюся над головой, Джексом загляделся на нее – и едва успел вцепиться в боевые ремни, чтобы не свалиться с Рута: тот совершенно невозмутимо продолжал выписывать в воздухе заданную фигуру.

Во второй раз Джексом с Рутом находились на земле, когда брачные призывы зеленой, начавшей пить кровь, взбудоражили Вейр. Остальные ученики были еще юнцами, не доросшими до таких дел. На Джексом видел, как наставник повернулся к нему и задержал на нем взгляд. И Джексом понял: К'небел искренне недоумевал, почему они с Рутом не спешат присоединиться ко всадникам и их драконам, ожидавшим, чтобы зеленая взлетела.

Тут Джексом испытал разом столько противоречивых чувств – от волнения, ожидания и надежды до ужаса и отвращения, – что Рут поднялся на дыбы к встревоженно распахнул крылья.

"Что с тобой? Что тебя расстроило?” – спросил он, опускаясь на все четыре лапы и изгибая шею, чтобы посмотреть на всадника. Глаза его беспокойно мерцали, откликаясь на охватившую Джексома эмоциональную бурю.

– Все в порядке. Все в порядке, – торопливо ответил тот, гладя голову дракона и разрываясь между настоятельным желанием спросить, не хочет ли Рут присоединиться к свадьбе, и смутной надеждой, что Рут ответит “Нет”.

И вот зеленая вызывающе прокричала и взвилась, и следом, заслыша этот клич, взмыли коричневые и голубые. Но зеленая, чью природную скорость подстегивал любовный азарт, взлетела быстрее и легче всех и к тому времени, когда от земли оторвался первый самец, успела набрать порядочную высоту. Началась погоня, а внизу, у площадки для кормления, голубые и коричневые всадники тесной группкой собрались вокруг всадницы зеленой. Очень скоро драконья свадьба растаяла в небесах, а всадники, спотыкаясь, как пьяные, устремились к Нижним Пещерам и комнате, отведенной специально для таких случаев. Джексом никогда еще не видел брачного полета от начала до конца. Он трудно сглотнул, в горле у него пересохло. Сердце вдруг зачастило, а кровь забилась в висках – так бывало с ним лишь тогда, когда он прижимал к себе уступчивое тело Кораны. Неожиданно для себя самого он задумался над тем, какой из драконов Бендена сумел догнать Пат, зеленую Миррим, который из всадников…

Прикосновение к плечу заставило его вскрикнуть и подскочить.

– Если Рут еще не готов лететь, то про тебя, Джексом, этого никак не скажешь, – услышал он голос К'небела. Наставник отыскал взглядом крохотные точки в небесах: – Да, даже свадьба зеленой кого угодно выведет из равновесия. – И понимающе кивнул на Рута: – Не заинтересовался? Что ж, всему свое время… Однако сдается мне, что с тебя, парень, на сегодня хватит, да мы и так почти уже кончили. Осталось только проследить, чтобы эти мальчишки были чем‑нибудь заняты в другом месте, когда зеленую поймают”.

Тут только Джексом заметил, что остальное Крыло куда‑то подевалось. Еще раз ободряюще похлопав Джексома по плечу, К'небел подошел к своему бронзовому, легко вскочил на него и направил дракона в свой вейр.

Джексом снова задумался об улетевших зверях. А потом, сам того не желая, – о всадниках, скрывшихся там, во внутреннем покое, о всадниках, поглощенных той же борьбой эмоций, что и их драконы, – борьбой, которая лишь укрепляла их взаимную связь… Джексом думал о Миррим. И о Коране.

Со стоном вскочил он на шею Рута, стремясь убежать из перенасыщенной эмоциями атмосферы Форт Вейра, от той части правды о всадниках, которую он в глубине души знал всегда, но которая лишь сегодня открылась ему воочию.

Он хотел отправиться на озеро и поглубже нырнуть там в холодную воду, чтобы ее ледяные объятия успокоили его тело и притупили душевную муку. Однако Рут вместо этого доставил его к ферме Фиделло.

– Рут, озеро! Лети на озеро!

"Сейчас тебе лучше быть здесь, – к его изумлению ответил дракон. – Огненные ящерицы говорят, что девушка на верхнем поле”. – Рут снова перехватил инициативу и, плавно снижаясь, заскользил к полю, где колыхалась на ветру молодая пшеница, ярко‑зеленая в лучах полуденного солнца и где Корана прилежно взмахивала мотыгой, выпалывая цепкий вьюн, заведшийся на краю поля и грозивший испортить урожай.

Рут ловко приземлился на узкой полоске земли между посевами и каменной стенкой. Корана сперва удивилась неожиданному визиту, потом приветливо помахала рукой. Но не подбежала к нему, как обычно, – взялась приглаживать волосы, вытирать с лица пот..

– Джексом, – начала она. – Не следовало бы тебе…

Но Джексом уже накрыл ее губы своими. Обнял девушку и, ощутив нечто твердое, отобрал у нее и далеко отбросил мотыгу. Корана не ожидала такого пыла и попробовала вывернуться из его рук, но тщетно. От нее пахло потом и свежей землей, а ее волосы, упавшие ему на лицо, пахли теплым ветром и солнцем. И где‑то там, далеко‑далеко, была та зеленая с ее вызывающим, дразнящим криком. И всадники, столпившиеся в Нижних Пещерах и взволнованно ждущие, чтобы зеленую догнал и схватил самый быстрый, самый сильный или самый хитрый дракон. А в его объятиях была Корана, и мягкая сырая земля служила им ложем. Напрасно пытался Джексом изгнать из своей памяти видение всадников, что спешили, спотыкаясь, к Нижним пещерам; насмешливый крик зеленой так и звенел у него в ушах… Но он не стал противиться знакомому, ласковому умственному прикосновению Рута, когда настал миг блаженства и с ним – облегчение для души и для тела.

На другое утро Джексом не смог заставить себя отправиться на учебу в Форт Вейр. По счастью, Лай‑тол и Бранд с раннего утра уехали по делам на дальнюю ферму и захватили с собой приемышей‑подопечных – некому было спросить, с какой это стати он торчит дома. А во второй половине дня он улетел с Рутом на озеро и там скреб и чистил дракона, пока тот не начал кротко интересоваться, в чем дело.

– Я люблю тебя, Рут. Ты – мой. Я очень люблю тебя, – сказал Джексом. Как хотелось бы ему добавить с былой счастливой уверенностью, что он, мол, готов совершить ради друга все что угодно. – Я очень люблю тебя! – повторил он сквозь зубы и нырнул со спины Рута в ледяную воду так глубоко, как только мог. "Кажется, я проголодался”, – сообщил ему Рут, пока Джексом боролся с давлением воды и недостатком воздуха в легких.

Жадно дыша, Джексон вырвался на поверхность и подумал, что это, пожалуй, может послужить развлечением.

– На юге Руата, – сказал он дракону, – есть ферма, где как раз откармливаются верры.

"Отлично”, – передал Рут.

Джексом быстренько обсушился, натянул одежду и сапоги и, сам того не заметив, повесил себе на шею мокрое полотенце. Оседлав Рута, он направил его Промежутком к той южной ферме и вмиг осознал свою глупость, когда мертвящий холод Промежутка насквозь прохватил влажную ткань. Этакая оплошность вполне могла кончиться простудой – очень некстати.

Рут охотился с обычной для него аккуратностью и быстротой. Появились огненные ящерицы, судя по цветам шейных меток – все местные; видимо, белый дракон пригласил их разделить с ним пир. Джексом рассеянно следил за ними. Рут был полностью занят едой и охотой – самое подходящее время для того, чтобы поразмыслить без помех.

Джексом был недоволен собой. Воспоминание о том, как он обошелся с Кораной, вызывало теперь у него невыносимое отвращение. И самое скверное, что она вполне достойно ответила на его – чего уж там! – мерзкую похоть. Джексом чувствовал, что вчерашнее каким‑то образом замарало, испакостило их отношения, прежде бывшие невинной игрой. Одно утешение, что он помог ей кончить прополку, прерванную его появлением, а значит, ей по крайней мере не влетит от Фиделло за несделанную работу: брат ее очень дорожил новой пшеницей… Нет, все‑таки он не должен был поступать с Кораной таким образом. Подобного поведения нельзя было ни понять, ни простить…

"А ей очень понравилось”. – Мысль Рута коснулась его столь неожиданно, что Джексом рывком выпрямился:

– Ты‑то откуда знаешь?..

"Когда ты был с Кораной, ее переживания были очень сильны и сродни твоим, – ответил дракон. – Поэтому я ощущал их. В другое время я не слышу ее – только тогда, когда вы вместе”.

В голосе Рута не было сожаления – он просто принимал факты. А может, даже и радовался, что контакт был ограничен.

Рут вразвалочку шел к нему с поля: управившись с двумя жирными веррами, он мало что оставил огненным ящерицам поглодать. Вглядываясь в его фасеточные, похожие на драгоценные камни глаза, Джексом видел, как красные сполохи голода сменялись темно‑фиолетовыми тонами, а затем – синевой удовольствия.

– И тебе… по душе то, что ты слышишь? Когда мы любим друг друга?.. – спросил Джексом, внезапно решив выговориться до конца.

"Да. Ведь тебе это очень нравится, – сказал дракон. – Тебе хорошо. А я люблю, когда тебе хорошо”.

Джексом вскочил на ноги, снедаемый чувством вины и отчаяния от собственного неумения все объяснить.

– Но неужели ты не хочешь того же самого для себя? Почему ты всегда думаешь только обо мне? Почему ты не погнался за зеленой?..

«Не пойму, что тебя беспокоит? С какой стати я должен был гнаться за ней?»

– Но ты же дракон!

"Я – белый дракон. А за зелеными гоняются коричневые и голубые… ну, иногда еще бронзовые”.

– Ты мог догнать ее. Ты мог догнать ее, Рут!

"Мне не хотелось… Ну вот, ты снова расстроился. Это я тебя расстроил…” – Рут вытянул шею и осторожно коснулся мягким носом щеки Джексона, прося прощения.

Джексом обхватил руками его теплую шею, прижался лбом к шелковистой, пряно пахнущей шкуре и стал думать о том, как он любит Рута, своего необыкновенного Рута, единственного на всем Перне белого дракона.

«Да, я единственный белый дракон, когда‑либо рождавшийся на Перне, – подтвердил Рут, пытаясь утешить друга. И изогнулся, обнимая Джексома передней лапой. – Я – белый дракон. Ты – мой всадник. Мы – вместе!»

– Да, – сказал Джексом, устало принимая свое поражение. – Мы действительно вместе… Тут он почувствовал начавшийся озноб и громко чихнул. Ох, тухлая скорлупа! Если только он расчихается в холде – как пить дать, не миновать ему назойливого внимания Диланы, до ужаса любившей лечить. Джексом поплотнее запахнул куртку, укрыл шею и грудь высохшим полотенцем и, взобравшись на Рута, послал его домой кратчайшим путем.

От Диланы он все‑таки отвертелся – затворился у себя и объявил, что занят важным поручением Робинтона и ужинать не придет. Он надеялся, что к вечеру насморк успокоится. Другое дело, Лайтол наверняка придет его навестить, а значит, надо вправду чем‑то заняться – иначе последует малоприятное объяснение с опекуном.

Что ж, Джексом как раз собирался привести в порядок свои наблюдения, сделанные в той чудесной бухточке с ее конусом громадной горы, возвышавшимся точно по центру. Взяв мягкую угольную палочку, изобретенную Мастером Бендареком для черчения на бумажных листах, Джексом с увлечением погрузился в работу. Новые инструменты были гораздо удобнее столов, засыпанных песком. Да и ошибки – ибо память его абсолютной точностью не блистала – можно было тотчас исправить, пройдясь по бумаге мягким комком древесной смолы. Одна забота: не перестараться бы да не протереть ненароком дыру… Словом, вполне приличная карта Д'рамовой бухты уже оформлялась, когда стук в дверь заставил его поднять голову от работы. Смачно чихнув, Джексом пригласил стучавшего войти и порадовался тому, что простуда, кажется, еще не сказалась на голосе.

Вошедший Лайтол поздоровался с Джексомом и подошел к его рабочему столу, вежливо отводя глаза от неоконченного листа.

– Рут сегодня кормился? – спросил он. – Видишь ли, Н’тон велел передать тебе, что на севере ожидается выпадение Нитей и ты можешь полететь в составе Крыла. Я надеюсь, Руту хватит времени переварить съеденное?

– Конечно, – ответил Джексом, охваченный волнением и чувством неизбежности: свершилось! Он будет сражаться с Нитями на Руте верхом!

– Значит, твое обучение в Вейре закончилось? – спросил Лайтол.

Стало быть, он заметил‑таки, что Джексом нынче уклонился от тренировки. То‑то в его голосе промелькнула нотка легкого удивления.

– Скорее, я просто усвоил все, что мне следует знать, – ответил Джексом. – Я же не собираюсь регулярно летать с боевым Крылом… Вот смотри, я сделал набросок Д'рамовой бухты. Здесь мы его разыскали.. Правда красиво? – И он протянул Лайтолу свой лист.

К полному удовлетворению Джексома, при виде наброска и чертежа на лице опекуна отразилось удивление и интерес.

– Ты уверен, что правильно передал размеры горы? Если так, это, похоже, величайший на всем Перне вулкан! Говоришь, учел перспективу?.. Нет, до чего величественная гора! А здесь что? – Лайтол обвел пальцем пространство между подножием горы и деревьями на переднем плане, которые Джексом постарался нарисовать во всем их разнообразии и в таком порядке, как они располагались. Джексом ответил:

– Лес тянется до самой горы, но мы, сам понимаешь, не удалялись от берега…

– Великолепный вид, – сказал Лайтол. – Можно понять, почему арфист до того точно запомнил его.

И Лайтол с видимой неохотой опустил рисунок на стол.

– То, что я нарисовал, лишь бледное подобие, – сказал Джексом опекуну. Он произнес это, как приглашение; и в который раз пожалел о том, сколь упорно Лайтол избегал полетов верхом на драконах, – разве только в жизненно важных случаях…

Лайтол, все понимая, коротко улыбнулся и покачал головой.

– Рисунок, похоже, достаточно ясный, чтобы дать ориентиры дракону. Но все‑таки не забудь предупредить меня, когда тебе взбредет в голову наведаться туда еще раз.

С тем он и пожелал Джексому спокойной ночи, оставив своего подопечного в немалом сомнении, Можно ли было истолковать слова Лайтола как косвенное разрешение еще разок побывать в бухте? Но почему?..

Джексон критически оглядел свой набросок, соображая, правильно ли он нарисовал деревья возле воды. А что, неплохо бы и в самом деле там побывать. Например, после выпадения Нитей, если Рут не переутомится во время сражения…

"Я с удовольствием ополоснулся бы в заливчике: огненный камень такой вонючий”, – сонно выговорил Рут.

Откинувшись на стуле, Джексом разглядел белый бок Рута, вытянувшегося на каменном ложе. Голова дракона была обращена к двери в комнату Джексома, обе пары век прикрывали глаза.

«Нет, правда, я бы с большим удовольствием…»

– И, как знать, – вслух добавил Джексом, – может быть, выведаем у тамошних файров еще что‑нибудь об “их” таинственных людях.

А что, вновь сказал он себе. Теперь у него была цель, и это здорово. Ни Ф'лар, ни Лесса не запрещали ему вернуться на берег бухточки. К тому же бухта была достаточно далека от Южного холда; он никоим образом не подведет бенденских Предводителей. А если он в самом деле разузнает что‑нибудь о тех людях, какая это будет радость для Робинтона! Не говоря уже о том, что где‑нибудь на берегу ему вполне может подвернуться кладка яиц огненной ящерицы. А вдруг это‑то и имел в виду Лайтол, обиняками давая ему разрешение? Ну разумеется! И как он сразу не догадался?

…Согласно расчетам, выпадение Нитей ожидалось на следующее утро в начале десятого часа. И хотя на сей раз Джексом мог не спешить на свое обычное место в наземной команде – тем не менее рано утром его подняла с постели служанка, принесшая поднос с пряниками и кла, а также пакетик мясных колбасок – с собой на обед.

По правде говоря, Джексом чувствовал себя отвратительно: горло болезненно перехватывало, а голова была точно ватой набита. Так что Джексом – молча, конечно, – ругательски ругал себя за давешнюю глупость, грозившую всерьез испортить ему самый первый боевой вылет. Ну надо же было ему валяться на сырой, только что из‑под мотыги, земле, затем нырять в студеную воду и в довершение всего лезть в Промежуток с мокрым полотенцем на шее! Он несколько раз чихнул, пока одевался. Это худо‑бедно прочистило нос, но голова продолжала нещадно болеть. Джек‑сом натянул самую теплую нижнюю рубашку, самую толстую куртку, штаны и надел на ноги вторые носки. И вместе с Рутом вышел наружу, буквально задыхаясь в теплой одежде.

Жители холда сновали по двору туда и сюда, седлая скакунов, пристегивая огнеметы и прочее снаряжение. Перехватив взгляд Лайтола, стоявшего на верхних ступенях лестницы, Джексом указал рукой в небо. Лайтол вскинул руку в ответном приветствии и вновь принялся отдавать распоряжения: нынче всему Руату предстоял нелегкий денек.

Джексом чихнул снова – да так, что даже пошатнулся.

"С тобой все в порядке?..” – Глаза Рута озабоченно замерцали.

– Все в порядке, если учесть, что я – болван, умудрившийся простыть, – буркнул Джексон. – Полетели, пока я совсем не сварился в этих мехах!

Рут послушно взлетел. Ветер остудил потное лицо, и Джексом почувствовал себя лучше. Времени у них было с избытком, и они полетели в Вейр, не пользуясь Промежутком. “Нет уж! – сказал себе Джексом. – Ни за что больше не полезу потным в Промежуток!"

Потом он задумался, не переодеться ли в Форт Вейре во что‑нибудь полегче: когда начнется сражение с Нитями, тут уж не замерзнешь. Но Форт Вейр находился довольно высоко в горах, там было холодней, чем в Руате, и Джексом, приземлившись и оценив обстановку, переодеваться раздумал.

Повинуясь накрепко заученной инструкции, Джексом первым долгом навьючил на Рута мешок с огненным камнем. Потом повел его к специально приготовленным кучам и велел жевать. Рут сосредоточился на своем втором желудке и взялся за дело. Загодя приготовившись, он сможет выдыхать ровное пламя, которое легко будет поддерживать с помощью дополнительных кусков камня из мешка. Пока Рут жевал, Джексом раздобыл себе большую кружку дымящегося кла и выпил, надеясь, что это его оживит. Чувствовал он себя все хуже, нос закладывало то и дело. Хорошо еще, хруст огненного камня на зубах десятков драконов заглушал одолевавшие его приступы чихания. Не будь это его самым первым вылетом в бой, Джексом, пожалуй, задумался бы, стоит ли вообще сегодня участвовать. Потом он сказал себе, что молодых наверняка поставят позади – подбирать случайные или пропущенные кем‑нибудь Нити. Значит, скорее всего ему не придется так уж часто нырять в Промежуток, спасаясь от смертоносного серебряного дождя.

Вот на Звездной Скале появились Н’тон и Лиот. Предводитель Вейра вскинул руку, и Лиот громко протрубил, требуя тишины. По бокам бронзового стояли четыре королевы Форт Вейра; все они превосходили его размерами, но, по мнению Джексома, лишь подчеркивали своей красотой мощь Лиота и его великолепную стать.

По всем карнизам драконы вслушивались в мысленные команды бронзового вожака. Постепенно выстраивались Крылья. Нервничая, Джексом начал безо всякой нужды дергать, проверяя, боевые ремни, надежно удерживавшие его между шейными гребнями Рута.

"Мы полетим с Крылом королев”, – сообщил Рут своему всаднику.

– Мы? Ты имеешь в виду, все молодые? – переспросил Джексом. Он не мог припомнить, чтобы К'не‑бел об этом что‑нибудь говорил.

"Нет, только мы с тобой”.

Кажется, Рут был доволен. Но Джексом не решился бы утверждать, что оказанная честь так уж польстила ему. Наставник молодых тем временем подметил его замешательство и коротким жестом велел ему следовать полученному приказу.

Делать нечего, Джексом направил Рута вверх, к Звездной Скале. И когда тот аккуратно сел слева от Селиант, самой младшей королевы Форт Вейра, Джексом поневоле задумался о том, как по‑дурацки, наверное, выглядели они с Рутом подле золотой великанши"

Лиот протрубил снова, и Предводители нырнули вниз со Звездной Скалы, в падении набирая скорость и затем возносясь ввысь мерными взмахами могучих крыльев. Маленький Рут, легко взлетевший прямо с места, проворно занял предписанное ему место подле Селиант. Ее всадница, молодая женщина по имени Прилла, одобряюще подняла сжатый кулак. И почти тотчас Рут сообщил Джексому, что Лиот отдал приказ идти в Промежуток – навстречу Нитям.

Вырвавшись из Промежутка над пустынными горами на севере Руата, Джексом сразу почувствовал, как передаются ему оживление и восторг, владевшие Рутом. Поистине, ничего похожего Джексом еще не испытывал в своих прежних полетах. Королевы шли ниже других; повсюду – и сверху, и по сторонам – рассекали воздух крылья боевых драконов. Казалось, они заполняли все небо. Все были развернуты головами на восток, а верхнее Крыло готово было вот‑вот принять первый удар ожидаемого выпадения Нитей.

Джексом шмыгнул носом, досадуя, что несносная хворь мешала в полной мере прочувствовать торжественность наступившей минуты: он, Джексом, владетель холда Руат, в самом деле летел биться с Нитями на своем Селом драконе! Он слышал, как в теле Рута, стиснутом его ногами, урчал запасенный газ. Интересно, как при этом чувствовал себя Рут – быть может, не лучше его самого? Что касается Джексома, то ему казалось, будто на голове у него сидел туго натянутый обруч… Верхнее Крыло вдруг прибавило скорости и стремительно ринулось ввысь, и размышлять стало некогда. Джексом задрал голову и разглядел тусклую серую дымку, затянувшую ясные небеса. Эта дымка означала, что Нити вот‑вот полетят.

"Селиант просит, чтобы я все время держался над ней: она боится подпалить меня своим огнеметом”, – сказал Рут. Мысленный голос дракона звучал несколько невнятно: Рут задерживал дыхание, опасаясь до времени упустить газ. Он переместился вверх, чтобы не мешать Селиант, и сражение началось.

Блекло‑серая дымка на глазах превращалась в серебряный дождь падающих Нитей. В небе заметались вихри огня: передовые драконы яростно палили своего исконного, безмозглого недруга, превращая Нити в горелую пыль. Волнение Джексома несколько улеглось: бесконечные тренировки не прошли даром, возбуждение сменил трезвый, осторожный расчет. Сегодня они с Рутом ни за что не получат от Нитей новых отметин!

Королевское Крыло прижималось к земле, готовое кинуться на любой обрывок, избежавший огня. То и дело они пролетали сквозь облачка тонкой пыли – все, что осталось от испепеленных Нитей. Потом, круто развернувшись, королевы полетели назад, и тут‑то на глаза Джексону попалась крутящаяся серебряная полоска. Рут с готовностью кинулся вверх:

Джексом слышал, как он предупреждал остальных. Стремительный бросок, удар пламени – и Нить рассыпалась в прах.

Джексом преисполнился гордости и невольно подумал: интересно, заметил ли кто‑нибудь, до чего экономно умница Рут расходовал пламя? Ровно столько, сколько нужно, не более. Он погладил шею друга, и тот откликнулся на похвалу волной признательности и восторга. Потом они изменили курс: королевы устремились к густому клубку Нитей, уступая место свежему Крылу, мчавшемуся на восток.

С этого момента и до самого конца выпадения Джексому сделалось положительно некогда думать. Он полностью влился в ритм расчетливых и точных маневров Крыла. Казалось, некое особое чутье подсказывало Маргатте, всаднице золотой Ладит, где именно объявятся Нити, избегнувшие плотного заградительного огня верхних Крыльев: королевы всякий раз оказывались на пути серебряного дождя – и уничтожали его. Тут‑то Джексому стало окончательно ясно, что его место в королевском Крыле вовсе не было этаким тепленьким, безопасным местечком. Золотые королевы с их огнеметами, ясное дело, покрывали гораздо большую площадь, но до маневренности Рута им было далеко. Крыло летело, выстроившись клином, и верткий маленький дракон то к дело мчался из конца в конец строя, помогая там, где был нужен.

И вот, совершенно неожиданно для Джексома, выпадение прекратилось. Серый туман рассеялся в небесах. Верхнее Крыло снижалось плавными кругами: осталось только пройти на малой высоте над землей, помогая наземным командам обнаружить и уничтожить еще живые Нити, зарывшиеся в землю.

Восторг сражения отгорал; Джексом снова чувствовал себя больным и очень несчастным. Казалось, голова распухла самое меньшее вдвое, глаза болели и слезились, точно в них попал песок. Было трудно дышать, воспаленное горло не давало сглотнуть. Джексом понял, что окончательно разболелся. Он все‑таки сделал глупость, отправившись на бой в таком состоянии. Ко всему прочему, ничего особенно героического он так и не совершил. Просто четыре часа изматывающей, отчаянно тяжелой работы – и все. Джексом был подавлен и физически совершенно разбит. Больше всего ему бы хотелось смыться вместе с Рутом домой. Но, дорвавшись после стольких усилий до настоящего боевого полета, стыдно было отпрашиваться, не завершив дела.

"Главная королева говорит, – неожиданно подал голос Рут, – чтобы мы убирались прочь, пока нас не разглядели с земли”.

Джексом поглядел вниз: судя по жестам Маргатты, она действительно их отпускала. Джексом ощутил неожиданную обиду. Нет, он вовсе не ожидал крута почета и всеобщих восторгов, но полагал, что хоть какую‑то похвалу они с Рутом заслужили по праву. Или они сделали что‑нибудь неправильно?.. Думать было трудно: голова буквально горела от жара и невыносимо болела.

Он покорно направил было Рута домой, в холд, но в это время навстречу им взмыла Селиант. Сжатый кулачок Приллы ходил вверх‑вниз, что означало:

«Молодцы! Отменная работа!»

Ее одобрение несколько утешило Джексома, Рут же добавил:

«Мы хорошо сражались и не пропустили ни одной Нити. И мне было совсем нетрудно поддерживать пламя!»

– Ты умница, Рут, – сказал Джексом. – Ты так здорово уворачивался, что нам даже ни разу не пришлось воспользоваться Промежутком… – И Джексом любовно похлопал по вытянутой шее дракона. – У тебя остался еще газ?

Рут напрягся и кашлянул. Из разинутого рта вырвалась тонюсенькая струйка огня.

«Газа больше нет, – сказал дракон, – но я был бы рад поскорее избавиться от золы. Я никогда еще не глотал столько огненного камня, как сегодня!»

Рут был до того доволен собой, что Джексом на миг забыл о болезни и расхохотался: бесхитростная радость дракона кого угодно могла привести в доброе расположение духа, Вернувшись в холд, Джексом, к своему немалому удовлетворению, обнаружил, что там, кроме немногих работников, не было никого: остальным бойцам с Нитями предстояло вернуться лишь через несколько часов. Рут перво‑наперво подошел к дворовому колодцу и досыта напился, а Джексом, остановив пробегавшего мимо слугу, велел принести горячей еды – любой, какая найдется, – и кружку вина.

Когда Джексом вошел к себе, направляясь переменить провонявший фосфином летный костюм, ему попался на глаза набросок бухты, все еще разложенный на рабочем столе. Тут он вспомнил о своем вчерашнем намерении, и перед глазами так и встал горячий песок, прокаленный ласковым солнцем. Это солнце запросто вылечит его от простуды: высушит сопливый нос, до самых костей прогреет голову и грудь…

"Я бы с удовольствием выкупался…” – сказал Рут. Джексом спросил его:

– А ты не слишком устал?

"Я устал, но я очень хотел бы выкупаться в той бухточке, а потом полежать на солнышке. Это и тебе не повредило бы”.

– Да уж, – проворчал Джексом и начал стаскивать летный костюм. Он уже натягивал свежую одежду, когда слуга нерешительно постучался в полуоткрытую дверь и вошел, неся еду. Джексом ткнул пальцем в направлении стола и попросил слугу почистить и хорошенько проветрить грязный костюм.

Он потягивал горячее вино, обжигавшее его воспаленное горло, когда до него дошло, что Лайтол вернется в Руату много часов спустя, а стало быть, он не сможет предупредить опекуна о своем намерении. Но в этом не будет нужды он слетает и вновь возвратится домой прежде Лайтола. Потом Джексом вспомнил о том, что бухточка находилась чуть ли не на другой стороне планеты, и застонал. Солнце, которому он так хотел подставить свое сотрясаемое ознобом тело, в той части мира уже скрылось за горизонтом.

"Песок наверняка еще не остыл, – обнадежил его Рут и добавил: – Я хочу туда”.

– Ладно, полетим, полетим! – Джексом допил вино и потянулся к поджаренному хлебу с сыром. Но есть так и не стал: он не только не чувствовал голода, но, напротив, от запаха еды его слегка замутило. Поднявшись, он свернул одно из одеял, под которым обычно спал, повесил его на плечо и двинулся к выходу. Надо будет сказать слуге, чтобы тот передал Лайтолу… Нет, мало ли, вдруг еще позабудет. Джексом вернулся к столу и, не снимая с плеча скатанного одеяла, быстренько нацарапал записку Лайтолу. И положил ее между тарелкой и кружкой, так чтобы сразу бросалась в глаза.

"Когда же мы отправимся?” – спросил Рут. Голос дракона звучал жалобно – больно уж не терпелось ему чисто вымыться и всласть поваляться в теплом песке.

– Сейчас, сейчас… – Джексом заглянул на кухню и все‑таки прихватил немного сыра и мясных колбасок: вдруг он проголодается позже? Но главный повар как раз отбивал мясо для жаркого, и желудок Джексома вновь взбунтовался.

– Батунон, – обратился он к повару. – Я там у себя оставил записку для господина Лайтола. Но если ты увидишь его раньше, скажи ему – я отправился в тот заливчик, купать Рута… Лайтол знает куда.

Деревянный молоточек Батунона на миг завис в воздухе:

– Осмелюсь спросить – Нити уничтожены, владетель Джексом?

– Все в пыль! Мы с Рутом оба провоняли насквозь – полетим отмываться.

Глаза Рута укоризненно и нетерпеливо мерцали желтым. Рассеянно заметив это, Джексом вскарабкался ему на шею и застегнул боевые ремни: их тоже не помешает хорошенько отмочить в воде, а затем высушить… Рут взвился так стремительно, что боевые ремни оказались вовсе не лишними. Едва оторвавшись от земли. Рут унес его в Промежуток…

 

Глава 13