Именно отсутствием гордыни объясняли равнодушие простодушных дикарей к предметам роскоши

¹ Аристотель указывает на щедрость как достаточное основание для соб­ственности: "При общности имущества для благородной шедрости, очевид­но, не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром" (Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. С. 411).

⁾ Бердяев Н.Л. Философия неравенства: Письма к недругам по социаль­ной философии // Русская философия собственности. СПб., 1993. С- 304-

^< Соловьев В. С. Оправдание добра /Соч.: В2т.Т. 1. С. 429—430..

научиться смотреть на себя, если нет возможности увидеть себя в окружающих вещах (понятно, что речь,идет не об оптике). А рефлексия ⁴- первое условие осознания человеком самого себя, самосознания, причем без самосознания не может быть никаких иных форм сознания. Зависимость человека от своих вещей остается с ним навсегда, определяя возможность (или невозможность) его постоянной, переживаемой каждое мгно­вение самоидентификации, нахождения себя в мире.

Античному и особенно средневековому сознанию было свой­ственно ощущение "антропоморфной природы и космическо­го человека... Человек обладал чувствоиСЯналогии, более того, родства структуры космоса и своей собственной структуры "'.

Переживание себя как космоса, т.е. части и отражения все­общей гармонии и порядка, означало отсутствие границы ме­жду личностью и окружающим вещным миром, давало ощу­щение права на пребывание в этом мире как своем, и хотя его присвоение имело преимущественно чисто спиритуальные формы (праведники и святые держали & руках сферу или по­священный им собор), отчуждение от тварного мира либо ог­раничение сообщения с ним исключительно целями произ­водства, без сомнения, были бы восприняты как посягательства не только на личность, но и на весь космос, на Божественную гармонию, а главное — как лишение возможности узреть исти­ну; ведь "дух человеческий, утверждали богословы, не в со­стоянии схватить истину иначе как при посредстве материала ных вещей и изображений"².

Стремление человека увидеть себя (для средневекового че­ловека это означало узреть в себе Божье подобие) в вещном мире (ведь другого поля зрения нет) непременно приводит к преобразованию этого мира, изменению его по своему подо­бию, что и является главным основанием и целью его при­своения. Реализация себя в вещном мире — право не только человека, но и самой материи, способ приобщения ее к ми­ровому порядку: "Материя имеет право на свое одухотворе­ние"³.

"Материя имеет право на свое одухотворение ". Давайте оста­новимся и подумаем над этими словами, полными глубочай­шего смысла.

Архаичное сознание было всецело подчинено той прони­зывающей все бытие идее, что Бог или боги имеют те же по-

' /уревичА.Я. Категории средневековой культуры. С- 73.

² Там же. С. 77.

³ Соловьев B.C. Соч. Т. 1, С. 413.

требности, нто и люди, "что нужно человеку, то нужно и Богу"'. Эта идея наиболее наглядным образом проявлена в обычае жерт­воприношения — наиболее универсальном и властное обы­чае, известном человечеству, согласно которому боги и- люди совместно, за одним столом делят добычу н^ всех. Соответст­венно все вещи, весь материальный мир принадлежали богам.

Известен довольно плоский, на современный вкус, софизм времен эллинизма; все вещи принадлежат богам; философы — друзья богов; у друзей все общее; значит, все вещи принадле­жат философам. Для нас здесь интересно, что боги еще мыс­лятся нуждающимися в вещах, хотя нуж^а эта уже кажется не столь острой, иначе боги бы не допустили такого вывода сил" логизма, в котором они незаметно оказываются лишенными "всех вещей".

Но в то время, когда киники придумали это доказательст­во, уже появилась религия, в которой Бог мыслился нематери­ально (строгий запрет на изображение можно понимать как реакцию на инерцию воспринимать Его материально, — реак­цию, острота которой свидетельствует о решительности духов­ного переворота и силе инерционного сопротивления ему). Та­кой Бог, в конечном счете представший в одной из ипостасей как Дух, конечно, в вещах уже не нуждался. Бог покинул мате­риальный мир². Вещи остались без связи, смысла, души. Те­перь только человек может одухотворить творение, присвоив вещи. Здесь и заключена высшая санкция собственности. Здесь же имеется и источник социального обременения собственно­сти, противостояния ее брутальной материальности.

Видимо, не случайно обострение всей проблематики, свя­занной с собственностью, идет от эпохи, когда боги ушли из материального мира.

По той же причине, надо полагать, собственность посто­янно сопровождается экзистенциальным напряжением, все­гда чреватым кровопролитием, которое самым непосредст-

' Фреиденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. С. 58. В этой классической работе имеется обширный материал по теме.